Глава 2
Мистер Реймондс, встретивший нас в опорном пункте охраны на третьем ярусе, оказался неопределенного возраста лысым толстячком, нервно комкающим в руках носовой платок. В опорном пункте охраны привыкли к нервничающим людям, поэтому персонал не обращал на него особого внимания, дожидаясь старшего по смене. То есть меня.
Рома, которому катастрофически не хотелось проводить плановый осмотр нижних ярусов, увязался за мной следом.
– Малыш Гарри пропал, – выпалил мистер Реймондс, едва мы переступили порог служебного помещения.
– Сколько лет малышу?
– Пять.
Черт побери.
Понятия не имею, куда смотрел этот идиот, потерявший пятилетнего ребенка на космической станции. Тут есть масса мест, в которых может спрятаться непоседливый пацан, и масса мест, прятаться в которых чрезвычайно опасно и взрослому. Те же нижние ярусы, которые требуют ежедневного планового осмотра…
– Давно это произошло?
– Не знаю. Я отлучился из своего номера, а когда вернулся, его уже не было… Он каким-то образом умудрился открыть дверь и…
– Когда вы заметили, что его нет?
– Минут двадцать назад.
Я попытался представить, как далеко может забраться на нашей станции оставленный без присмотра ребенок за двадцать минут. А скорее всего, времени прошло больше, так что очертить зону поисков можно только примерно…
– Как долго вас не было в номере?
– Около двух часов…
Нет, ну что за идиот? О чем он вообще думал, оставив пятилетнего ребенка на два часа? И где он эти два часа разгуливал, позабыв о родительской ответственности? Если ребенок покинул номер хотя бы полтора часа назад, теоретически его можно искать в любой точке станции, открытой для свободного доступа.
– А малыш Гарри… Вы понимаете, он обожает везде лазить… Попав в новую для себя обстановку, он наверняка нервничает и… словом, я боюсь, он может залезть куда-нибудь…
– Я тоже этого боюсь, – сказал я. – А вам не кажется, что, попав в новую для себя обстановку, малыш Гарри нуждался в более пристальном внимании?
– Э-э-э… это моя ошибка, я признаю…
Я махнул рукой. Сейчас не время признавать ошибки и искать виноватых. Космические станции – это довольно опасное для детей место, и чем раньше мы найдем малыша Гарри, тем спокойнее нам всем будет.
За пультом диспетчера сидел молодой парень по имени Фил. Наши смены совпадали нечасто, поэтому, кроме имени, я почти ничего о нем и не знал.
– Какие меры предприняты?
– Я дал распоряжение патрульным, – сказал Фил. – Кроме того, известил техперсонал, чтобы они внимательнее смотрели по сторонам. Надо бы привлечь народ из других смен, чтобы сформировать поисковые команды, но для этого моих полномочий недостаточно.
Поэтому он и вызвал меня.
А еще для того, чтобы свалить на меня ответственность за поиски. Для чего же еще существует начальство?
Я вполне понимал его чувства и еще некоторое время назад сам поступил бы точно так же. Но беспокоить главу службы безопасности пока еще незачем, а больше начальников у меня здесь и нет.
Я не люблю ответственность. Чем больше ее падает на мои широкие тренированные плечи, тем неуютнее и скованнее я себя чувствую. Жаль, что во взрослой жизни почти невозможно устроиться так, чтобы нести ответственность только за самого себя.
Привлекать к поискам ребят из других смен – это крайне непопулярное решение, которое очень не любят принимать люди вроде меня. Кроме того что оно непопулярное, оно еще и мало чего дает. Люди работают спустя рукава и в свое законное рабочее время, что уж тут говорить о времени, отведенном им на отдых. Здесь мало чего происходит, а это расслабляет даже тех, кто по служебному расписанию должен быть особенно бдительным. Небольшая космическая станция на самой границе исследованного сектора космоса…
Собственно, поэтому мы ее и выбрали.
Я уже было собрался дать сигнал «тихой тревоги», чтобы привлечь для выполнения задачи всех дееспособных на данный момент сотрудников, в то же время не нервируя гражданских, как заработал коммуникатор Фила и нам сообщили, что во втором зале прибытия происходит что-то странное. Справедливо рассудив, что тридцать секунд уже ничего принципиально не изменят, а тревогу можно поднять откуда угодно, лишь бы связь работала, я выдвинулся в сторону странного, а Рома, мистер Реймондс и Фил последовали в моей кильватерной струе. В конце концов, источником происходящих странностей мог оказаться и пропавший малыш, а тогда отрывать людей от отдыха будет совсем необязательно.
Еще двое охранников ожидали нас у стойки учета пассажиров, и, судя по их напряженным позам и задранным головам, странное происходило где-то под потолком, в сложном переплетении труб, кабелей и воздуховодов.
– Шикарно смотритесь, парни, – сказал Рома. – Скульптурная композиция «Смотрящие вверх» работы пока неизвестного мастера. Чего там?
– Понятия не имеем, – был ответ.
– Орлы! – сказал я. – Бдительность на высоте, наблюдательность вообще зашкаливает. А если это диверсант?
– Да кому мы тут нужны?
Ну и как прикажете работать с этими людьми? Они явно не проходили через учебку под присмотром дружелюбных сержантов и не стажировались в отряде «Черных драконов» Леванта под надзором не менее дружелюбных офицеров.
Однако строить их по стойке «смирно», заниматься строевой и политической подготовкой и всячески развивать их боеготовность у меня не было ни времени, ни желания. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, а гигантская волна уже нависла над всеми разумными обитателями исследованного сектора космоса, и до потопа осталось не так уж много времени. Кто-то научится плавать самостоятельно, а кто-то станет кормом для рыб.
Под потолком метнулось что-то черное и стремительное, как бросающийся в атаку скаари. Впрочем, размерами до взрослого ящера оно явно недотягивало, а детенышей скаари за пределами Гегемонии никто никогда не видел. По данным разведки, несколько веков назад у скаари возникли какие-то сложности с воспроизводством и они берегут свой молодняк.
Что-то черное мелькнуло снова, и в голову полезли кадры из просмотренного в прошлой жизни фильма «Чужой». А ну как эта дрянь уже отложила где-нибудь свои яйца, и в ближайшем будущем станцию ожидает нашествие жутких зубастых монстров… И ни одного лейтенатна Рипли под рукой…
– Похоже, что это малыш Гарри, – вдруг сообщил нам мистер Реймондс, и беспокойство в его голосе смешалось с облегчением.
Я еще не успел толком подумать о пятилетнем ребенке, способном забраться на такую высоту и так лихо прыгать по воздуховодам, как Рома озвучил мои сомнения:
– Это и есть ваш малыш? Там, наверху?
– Ну да, – раздраженно сказал мистер Реймондс. – А кто же еще? Или вы думаете, что на станцию одновременно прибыли два орангутанга и оба сбежали от своих владельцев?
– Орангутанг?! – возопил Фил. – Так все это время речь шла об орангутанге?
– А о ком же еще? – удивился мистер Реймондс.
– Вы идиот, – сказал я ему. – Вам трудно было сразу сказать, что малыш Гарри – это животное? Фил, ты тоже идиот, раз не задал ему самый главный вопрос и заставил людей искать не то и не там. И я идиот, потому что чуть не пошел на поводу у вас обоих и не поднял тревогу.
– Зато я – красавчик, – сказал Рома. – Потому что стою в сторонке и наслаждаюсь моментом.
– Животное?! – возопил оскорбленный в своих чувствах мистер Реймондс, который выхватил из моего спича только начало, а остальное пропустил мимо ушей. – Это, по вашим словам, животное – плод научного эксперимента, орангутанг с форсированным разумом, и по уровню развития он превосходит многих знакомых мне людей!
– Такие знакомства едва ли свидетельствуют в вашу пользу, – заметил ехидный Рома, продолжающий стоять в сторонке и наслаждаться моментом.
Мистер Реймондс задохнулся от возмущения.
