Мы из Бреста. Рейд выживших

Перед тем как тронуться в обратный путь, нужно было посмотреть, что там происходит. На разведку отправились мы с егерями и снайперами. Бежать пришлось недолго. Всего-то метров двести, когда услышали голоса.

На небольшой полянке разворачивалась драма. Тут находился десяток человек. Шестеро одетых в штатское беспредельничали. Трое, разложив на земле женщину, насиловали ее. Еще двое рылись в нескольких холщовых мешках. Тут же лежала еще небольшая кучка кое-как сложенных вещмешков. Последний, с винтовкой в руках, больше наблюдал за сотоварищами, чем охранял двух гражданских – высокого мужчину и девушку, сидевших, прислонившись к дереву, со связанными сзади руками. Кроме охранника, оружие было еще у троих. У двух насильников, освободивших свои руки и прислонивших винтари к сосне, и «бугая», смотревшего мешки. Под кустом, чуть в стороне, лежали двое в красноармейском обмундировании. Помощь им уже не требовалась. Бандиты чувствовали себя уверенно, даже караул не выставили. Не считать же таковым «лоха» с винтовкой. В том, что это бандиты, я не сомневался. Не верю, что обычный среднестатистический человек способен на такое. Не верю в благородных преступников, с началом войны в один миг ставших правильными, как это любило в мое время показывать телевидение. Наоборот, эта шваль повылазила из всех щелей и стала с еще большим ожесточением заниматься преступным бизнесом. Что мы сейчас и видели, а раз так, то и нам пора отметиться.

Жалеть я никого не собирался. Распределив цели, мы открыли огонь. Все шесть бандитов остались лежать на земле. Выдвинувшись на поляну, освободили пленных и проконтролировали бандитов. Один, тот, что был без оружия и досматривал мешки, оказался живучим. Пуля попала ему в шею по касательной. Правда, не такой он уж оказался безоружный. Этот «фраер» носил револьвер за спиной под пиджаком, засунув ствол за ремень, а нож – за голенище сапога. Невысокого роста, худощавый, коротко подстриженный, с глазами волка, готовый ко всему, он сидел напротив меня и пытался остановить кровь. Допрос был прост и жесток. Я не ошибся. Это действительно были преступники, привлеченные к работам на строительстве аэродрома в Каменце. С началом войны, вырвавшись на свободу, они занялись привычным делом. Грабили местное население и уничтожали одиночных красноармейцев и немцев. Один из напарников был местным и предложил пробраться в Брест. Ничего ценного он мне больше сообщить не мог, а раз так, то и разговор с ним был короткий.

Ни истерик, ни плача от женщин с момента их освобождения я не услышал. Обнявшись, они стояли в сторонке, пока мы зачищали поляну и собирали трофеи. Закусив губы, молчал и гражданский. Не знаю, что на них подействовало – наше неожиданное нападение, освобождение, форма, экспресс-допрос или смерть бандитов. Но они молча выполняли все, что мы говорили. Нагрузив освобожденных вещами убитых, подобрав трофейное оружие и боеприпасы, мы растворились в лесу. Если выстрелы слышали мы, то их мог услышать еще кто-то. Следовало срочно делать ноги. До машин долетели как на крыльях и сразу же завели технику. На выезде с дороги, подобрав егерей, прикрывавших отход, мы рванули в обратный путь.

Наступление ночи встречали дома, в лагере. Тут царило приподнятое настроение. Хоть слегка и приправленное горечью скорби о павших. Их похоронили, как положено, даже салют был, хоть и всухую.

Гражданские были зачислены в санчасть, ухаживать за ранеными. Разговор с ними мы отложили до утра. Надо было дать людям отойти от случившегося.

Уже в темноте состоялось заседание военного трибунала. Его состав слегка изменился. В него вошел старший лейтенант Паршин. Акимов не зря ел свой хлеб. Во время моего отсутствия он организовал дополнительную проверку прибывшего личного состава. К восьми задержанным на хуторе добавилось еще двое. Суду пришлось рассматривать их дела. Сергей зачитывал показания и обвинение, а уж мы принимали решение.

С первыми пятью вопрос был решен сразу. Согласно показаниям остальных бывших пленных, они вели антисоветскую пропаганду и агитацию. То есть нарушили ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР в редакции от 8 июня 1934 года:

58-1. Определение контрреволюционной деятельности.

«Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и… правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.»

58-1б. Измена Родине со стороны военного персонала: расстрел с конфискацией имущества.

58-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. 58-2—58-9), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой – лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Те же действия при массовых волнениях, или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении: наказание аналогично статье 58-2».

Следующие пятеро шли уже по ст. 193.14 УК РСФСР в редакции от 05.03.1926: «Самовольное оставление поля сражения во время боя или преднамеренная, не вызывавшаяся боевой обстановкой сдача в плен или отказ во время боя действовать оружием».

Среди бывших военнопленных нашлось несколько однополчан, они-то и рассказали, как эти сдались в плен. Вина обвиняемых была доказана. Смягчающих обстоятельств во всех случаях найдено не было. Так что решение суда для всех было однозначным: применение высшей меры социальной защиты.

Приговор был тут же приведен в исполнение.

К этому времени в лагерь вернулись смены разведчиков и наблюдателей от радиоцентра. По их сообщению, около полудня на хутор в сопровождении нескольких единиц бронетехники и мотоциклистов прибыл легковой автомобиль, из которого вышло несколько офицеров и гражданский. Один из прибывших бронетранспортеров сразу остановился на въезде, перегораживая дорогу с хутора. Его пулеметчики развернули свое оружие на лес, усиливая блокпост. Один из офицеров нес левую руку на перевязи. Встречать их выстроилось все население хутора, порядка сотни человек, и это не считая тех, кто нес дежурство. (Где же они все это время прятались? Неужели по сараям и домам теснились? Или мы что-то просмотрели?) Поздоровавшись и отдав приветствие строю, прибывшие зашли в офицерский дом. При этом у парней сложилось впечатление, что главным был именно гражданский, а офицеры просто сопровождали его. Личный состав был распущен и смешался с вновь прибывшими. Пробыв в доме несколько часов, один из офицеров и гражданский в сопровождении охраны покинули хутор. Раненый остался в доме. После отъезда колонны распорядок дня на радиоцентре не изменился.

Все интереснее и интереснее. Не их ли мы видели на дороге, когда возвращались от жандармов? По числу техники совпадает. Кто это мог быть такой «крутой», что его так усиленно охраняли? Что за начальство посетило лесной объект? На все эти вопросы ответ мог дать только язык. Только вот не всполошится ли народ на хуторе? Я бы тревогу на всю округу поднял, если бы у меня кто пропал. Так что без вариантов. Придется искать ответ на хуторе, когда мы его возьмем.