Терновая длань

– Эй, куда пошла? – мужчина вытянул из ножен меч и пошел следом.

– Не дергайся, на ней пальто Штадраута, – быстро остановил того его напарник по посту.

Мужчины взглянули ей вслед и заметно напряглись, размышляя о правильности их действий. Элсдаар так вовсе не воспринимала их всерьез, будто бы крепость была пустая. Красный ковер, лежавший на камне, чуть согревал ноги девушки. Через некоторое время блужданий по зданию ей послышались отдаленные крики. Повернув в сторону лестницы, ведущей вниз, она вступила на ледяные ступени и медленно направилась вниз, навстречу темноте. Через некоторое время она наконец ступила на пол, что вел ее меж пыточных. Редкие факелы освещали железные прутья и суровые лица стражников, уже привыкших к темным стенам, покрытым замерзшей плесенью. Истошные крики смешались с разговорами и эхом разлетались по всему подземному царству насилия. Элсдаар медленно шла вперед и рассматривала темных за решетками. Всхлипы мешали слышать разговоры гончих, проводящих допросы. Они сидели напротив инакомыслящих, ведьм или же таких, как и сама Элсдаар, жрецов. Многие не церемонились с заключенными. Флявия взглянула на седовласого мужчину, с лица которого капала кровь, и заметила его ухмылку. Тот сплюнул и улыбнулся ей, оголив рот. В нем уже не было зубов. Девушка равнодушно взглянула на него и прошла дальше, к лестнице, ведущей еще ниже. Огонь факела задрожал, будто бы сам боялся того, что слышал.

Этажом ниже располагались темницы. Взяв со стены факел, девушка прошла вперед и заметила, что на многих из лежащих в них не было живого места. Кто-то тихо скулил, сжавшись в комочек, кто-то же стонал уже хриплым от криков голосом. Внимание Флявии привлек мужчина, писавший на стене своей же кровью. Оголенная спина была изуродована порезами. Линии складывались в буквы, образовывая слово «изменник».

Увидев тень своих рук, тот обернулся к девушке и судорожно вздохнул:

– Чего тебе, светлая?

Она оглядела его надпись. «…За что ты покинула нас, о Матерь?» – медленно прочла на стене Элсдаар и взглянула на темного:

– Что ты имеешь в виду?

– То, что написано.

Флявия усмехнулась и прикрыла глаза, удивляясь его невежеству.

– Ты считаешь, что она покинула тебя?

– Иначе я бы не оказался в этом месте, – он начал сильно кашлять, но, отдышавшись, облокотился на ледяную стену и взглянул на девушку, будто она была чем-то смешным.

– Вы, смертные, всегда во всем вините Матерь.

Он резко засмеялся, после чего ответил:

– Думал, что это я сошел с ума, а, оказывается, есть кто-то еще более умалишенный.

– Вы, смертные, браните ее каждый раз, когда спотыкаетесь о свои же горы из грязи, лжи и пороков. Но, как только вашей жалкой и пустой жизни начинает что-то угрожать, молите о пощаде, забыв собственную гордость. Жалкие и лицемерные черви, пожирающие ее плоть.

– Ты чего?..

– Созидание – величайший дар. Многогранное сознание дарует вам зрение, которого нет даже у богов. Но вы выбрали подчинять все, что видите, не понимая, что тем самым убиваете в первую очередь себя. Не Матерь покинула вас. Это вы покинули ее.

Флявия заметила, как стражники чуть напряглись, слыша шаги, доносящиеся откуда-то с лестницы. Из-за угла показался Штадраут. В тусклом свете факелов лицо искажалось тенями. Звуки шагов были хорошо различимы средь воя и криков. Он шел небыстро, но очень уверенно. Плотно сжатые губы говорили не столько о его напряжении, сколько о характере. Казалось, он нечасто давал волю своим эмоциям, сохраняя холод не только на лице, но и в рассудке. Флявия поняла, что он смотрит прямо на нее, не отрываясь. Складывалось мнимое ощущение, будто он наступал, а не шел, что добавляло всей этой ситуации напряжения.

– Я ошиблась, господин Штадраут. Не только гнев и страх порождают насилие, но и услада от этого.

Мужчина взглянул на нее. Глаза бегали по ее лицу и излучали крайнее непонимание. Наконец, спустя несколько минут напряженного молчания и размышлений над брошенными ему словами, которые имели неприятный и в некотором смысле обвинительный тон, Юст решил сказать:

– Я же попросил вас дожидаться в экипаже, – ледяной тон его голоса пронзал кости. – Вас не тронули? – он бросил взгляд на темного за решеткой, который пребывал в шоке.

– Заберите ее от меня… Она не та, кем является. Поверьте мне! – припав к решетке, он бросил на Юста безумный взгляд и прошептал: – Она не из нашего мира. Я жрец и знаю, о чем говорю.

Лицо Флявии исказилось в гримасе отвращения.

– Ты недостоин быть жрецом.

Штадраут взглянул на девушку, борясь с искренним удивлением, и, небрежно подхватив ее под руку, повел наверх.

Оказавшись снаружи, Юст быстро пересек улицу и открыл дверь. Как только они сели, мужчина стукнул рукой по потолку и экипаж двинулся.

– Вы оставите Граус здесь?

– Она не закончила. Я бы тоже остался, но, увы, вы решили погулять меж темниц.

– Ей там самое место.

– В смысле? – он вскинул брови и, откинувшись на спинку дивана, внимательно посмотрел на собеседницу, гадая, какой нелепый или странный ответ услышит на этот раз. Но Элсдаар ничего не сказала. – Давайте обсудим один момент. Я понимаю, что вы жертва всей этой ситуации и, вероятно, жительница Королевства, насильно привезенная сюда. Но у нас в Даархене, а тем более в сердце инквизиции… – он указал в окно на крепость, – …не стоит говорить о Матери. Мы не верим в богов.

– Да? – некоторое время она смотрела ему в глаза, но после, мягко улыбнувшись, уточнила: – А как же пришествие бога?

– Вы о Великой войне?

– Так это у вас называется?

Он странно взглянул на нее и заметно напрягся, но, поправив перчатки, как-то сухо ответил:

– Я неправильно выразился. Мы не отрицаем богов, но и не поклоняемся им. Особенно после того, как половина мирного населения Даархена умерли от рук жрецов, ведьм и других восставших последователей пришедшего к нам бога.

– Расскажете? Память, – напомнила Флявия.

– Это случилось больше восьмидесяти лет назад. Родной брат Эрнха Кровавого, Фелис, будучи старшим отцом всех жрецов и их главой, был недоволен положением дел при дворе. На тот момент жрецы не имели никакой власти ввиду многих реформ прошлого правителя. И потому Фелис решил устроить переворот, дабы сила находилась в руках священнослужителей. Никто не знает, он ли выпустил божество из того мира, но все же оно пришло. Даархен погрузился в хаос. Тогда-то впервые создали гончих – охотников на ведьм и жрецов. Восставшие против Эрнха заживо сжигали мирное население ради устрашения. Такая стратегия была выбрана неспроста. Какой правитель желает править руинами? Вот и они надеялись на быструю реакцию Эрнха. Желали, чтобы он пошел на их условия и отказался от престола. Однако никакая власть не оправдывает такие средства. Каждая деревня, в которой я был, встречала меня и мое войско деревьями с повешенными детьми.

– А теперь ваши города встречают повешенными на площадях, – заметила Элсдаар.

Он закрыл глаза на ее замечание и продолжил:

– Уже позже император запросил помощи у других государств, в том числе у Ирсаалевских земель, владыка которых, правитель темных, смог одолеть бога. Потому его прозвали палачом богов.

– Матерь никогда не желала преклонения перед ней. Она любила наблюдать за своими смертными детьми. За тем, какую одухотворенную жизнь они вели, в отличие от богов, которых, к слову, не одолеть без помощи другого бога.

Юст вмиг встрепенулся. Брови поползли вверх, отчего лицо приобрело удивленный вид, словно все его ожидания оправдались. Некоторое время он молчал, будто бы о чем-то быстро размышлял или пребывал в состоянии шока от своих выводов.

– Кто ты? – загадочно спросил он у Элсдаар.

– Я не помню.

Он долго смотрел ей в глаза. Некогда ясная серая пелена становилась вновь непроглядной. От нее веяло холодом, как это было в крепости.

– Странно. Лишь четверо темных знают о том, как было повержено божество. Это было тайной, о которой ты почему-то знаешь.

Флявия вмиг напряглась, понимая свою осечку. Девушка шумно выдохнула и заметила, как клуб пара поднялся вверх.

– Лей, – рука, на которой красовался перстень с крупным алым камнем, толкнула бокал по барной стойке в сторону хозяина, который лишь в последнюю секунду успел среагировать.

Затянутая, несколько заунывная мелодия заполняла и без того переполненное дымом пространство таверны. Запах пота, трав и алкоголя раздражал нос всех тех, кто хоть на миг заглядывал внутрь. Бард лениво перебирал струны, изредка косясь на начатую бутылку серого вина, что подскакивала от каждого удара рукой гостей этого гиблого местечка по столу. Пламя свечей подрагивало каждый раз, когда кого-то выкидывали за дверь из-за драк. Средь всей толпы темных лишь один выделялся своим необычным видом. У барной стойки, увешанной вялеными ножками плющеров и разнотравьем сидел мужчина со светлыми, почти белыми волосами. Не свойственный народу Ирсаалевских земель оттенок волос и излишне бледная кожа привлекали внимание всякого, кто заходил в таверну.

Хозяин долил в бокал еще серого вина и подал его обладателю перстня.

– Так вот, развитие традиционных и новых отраслей нашей экономики способствовало расширению торговли и рынка сбыта. Несмотря на политику Королевства, а именно протекционизм, что полностью противоположна нашей – фритредерству, так или иначе были замечены общемировые тенденции раскрепощения рынков и товарных путей, – договорив, он поднял бокал и отпил, недоверчиво поглядывая на травы.

– Я ничего… – протянул мужчина, сидевший рядом, и громко икнул, – …не понял.

– Естественно, пьяница, – съязвил в ответ седовласый и закатил глаза. – Сколько пальцев? Или ты таких числе не знаешь?

Уже изрядно опьяневший собеседник попытался возмутиться и встать со стула. Кахир заметил это и легонько сдвинул ножку стула, отчего его собеседник, не удержавшись, с грохотом приземлился на пол. Хозяин таверны развернулся и грозно смерил взглядом двоих, лег на стойку и громко цыкнул.

– Меня тоже выгонишь, а? – не без улыбки протянул мужчина и сделал глоток серого вина.

Но алые глаза вмиг округлились. Он резко развернулся к свече, что стояла чуть поодаль. Она заискрила и приобрела красноватый оттенок. Расстегнутый верх рубахи открывал взор на витиеватые линии тату, что начали гореть, подобно тлеющим углям. Вскочив со стула, мужчина взял свечу и будто бы забрал с нее побагровевший огонек. Выйдя на улицу, он, не задумываясь обошел лужи из рвотных масс, и пошел вперед, к лесу.

Таверна располагалась на распутье, потому тут всегда было не так и много посетителей. Закат золотил верхушки редких деревьев, и зайдя вглубь, мужчина бросил огонек на землю. Вспыхнуло огромное алое пламя, и через некоторое время в нем послышался уже знакомый голос:

– У меня есть просьба.

– Кого я слышу? – радостно и с легкой ноткой иронии в голосе протянул седовласый. – Сам господин Штадраут снизошел до такого пьянчужки, как я.

– Кахир, у меня нет на это времени, – устало протянул ему Юст.

– Зато обижаться почти восемь лет – есть. О, точно! – мужчина лег на траву перед костром и, закинув руки за голову, продолжил: – Как суровые зимы Даархена?

– Ты издеваешься?

– Ты знаешь, как я это люблю. Мой единственный друг и командир отряда по экономическим преступлениям кинул мне перчатку и сбежал на восток.

– Ты знаешь причины. И я тебе не друг. Больше.

Кахир прикрыл глаза и несколько разочарованно вздохнул, после чего заговорил, но уже серьезно:

– Что за просьба?

– Нужны твои навыки.

– У меня много талантов, – парировал седовласый.

– Не переживай, опустошать винный погреб мне не надо.

Кахир ухмыльнулся его словам:

– А что тогда?

– Сможешь сейчас переместиться ко мне в кабинет?

Они молчали почти всю дорогу до дома Штадраута. Близ центра, в маленьком и уютном районе располагался дом, идеально вписывающийся в общую архитектуру города. Аккуратные высокие ворота, кованные по лучшим традициям столицы, ухоженный сад, укрытый пеленой из багровых листьев, беседка на заднем дворе для теплых летних вечеров. Широкие и большие окна с резными ограждениями. Пилястры обрамляли углы и придавали строению благородства. Но общее впечатление все равно было иным. Дом казался мрачным, он и восхищал, и пугал одновременно из-за того, что был сделан из темного, а сейчас, казалось, и вовсе черного камня. На пороге стоял мажордом, который держал в руке подсвечник с множеством горящих свечей. Флявия вместе с Штадраутом вышли из экипажа и прошли на лестницу. Слуга открыл им двери. Внутри убранство было таким же мрачным, как и снаружи. Темно-изумрудные стены, позолоченные рамы картин и зеркал, паркет и ступени большой парадной лестницы были сделаны из темного дерева. Светлая лепнина на потолке придавала комнате еще большего богатства. Плотные шторы чуть взмыли вверх, пока дверь не закрыли. Тусклый свет свечей задрожал на сквозняке. Создавалось ощущение, что все было сделано по последней моде, будто Штадраут хотел производить впечатление убранством дома.

– Приготовьте моей гостье комнату, а также подайте ужин.

– На двух персон? – переспросил мажордом.

– Нет, меня не будет до завтрашнего вечера.

Слуга молча кивнул и удалился в один из темных коридоров дома. Штадраут повернулся к Флявии и снял с нее свое пальто. А когда начал одеваться, произнес как-то сдержанно, несколько холодно:

– Чувствуйте себя как дома, единственное, не заходите в мой кабинет. Если что-то будет нужно – обращайтесь к слугам.

– А вы?

– Я сейчас зайду в кабинет, а после мне придется вас покинуть. Боитесь заскучать?

– Нет, – спокойно ответила Элсдаар и направилась вслед за горничной к своей комнате.

После сказанного он как-то устало вздохнул и, оглядев зал, прошел к лестнице.

Элсдаар помогли переодеться и даже дали обувь, несколько не по размеру. Первое время она не знала, куда себя деть, а потому решила насладиться картинами, пока ее не позвали в столовую. Ей казалось странным все, что находилось в доме, но непривычное ей ощущение голода не позволяло размышлять кристально чисто, как это было в мире покинутых. Изобилие рыбы, десертов, дикого мяса завораживало девушку. Ее даже не смущали полумрак, который успел поглотить пространство комнат после быстрого заката, и одиночество за столом. Лишь несколько канделябров освещали стол, и только розовый свет красной луны озарял ее лицо в этом пиршестве. Шторы изредка парили над полом от сквозняка. Несколько слуг прикрыли двери, и отошли в сторону, готовые внимать указам. Флявия некоторое время не понимала, как себя вести, но, вспомнив о ноющей жажде, все же приступила к трапезе. Одна из служанок подошла к столу и налила ей немного вина в бокал. Элсдаар сдержанно кивнула ей в знак благодарности и продолжила разрезать кусок оленины на фарфоровой тарелке. Но что-то ее остановило. Отложив приборы, девушка взяла бокал и принялась смотреть на то, как алый свет луны играл и тонул на поверхности напитка.

– Что это? – сказала Элсдаар, не отрываясь от завораживающего ее вида.

– Фирсаал. Серое вино из столицы Ирсаалевских земель.

– И зачем его пьют? – спросила Флявия.

Служанка заметно сконфузилась от ее слов.

– Ради… удовольствия, урса?

– Удовольствия?.. – повторила за ней Флявия и некоторое время, будто бы решаясь на что-то, не отрывала взгляда от бокала. Но что-то внутри желало познать нечто новое, несвойственное ей в прошлой жизни, отчего девушка аккуратно коснулась губами края и сделала глоток. Горло вмиг обожгло. Схватив салфетку, Элсдаар приложила ее к разгоряченным от напитка губам и спросила:

– Почему именно его решили подать на ужин?

– Так распорядились, урса.

Она промолчала и посмотрела на отблеск свечей. Поднявшись из-за стола, Элсдаар некоторое время смотрела на бокал и только после этого направилась к выходу.

– Удовольствие, – протянула она себе под нос.

Флявия взяла канделябр со столика у двери и вышла из столовой. Из темноты выплыл мажордом.

– Вас проводить до вашей комнаты?

– Благодарю, но я бы хотела немного пройтись по дому.

Он поклонился и так же исчез в темноте коридоров. Элсдаар поджала губы и постаралась рассмотреть картины на стенах. Многие из них иллюстрировали сцены Великой войны: горящие жрецы и ведьмы на кострах, зарисовки освобождения городов. На соседнем полотне были изображены воины, сидящие у костра и о чем-то спокойно беседующие. Девушке стало как-то не по себе. И хоть это было лишь полотно, сам смысл будто настораживал ее. Она коснулась рукой картины, на которой народ стоял около жреца и ликовал от его медленной и мучительной кары в языках пламени.

Элсдаар сжала крепче основание канделябра и пошла по дому дальше. Широкие и мрачные коридоры с высокими потолками давили. Казалось, будто вино ухудшало восприятие, все казалось пугающим и странным. Вдалеке показались необычные и странные на вид двери. В щель между ними и полом проскальзывала полоса света. Он показался девушке островком спасения от стен, которые давили, от темных на полотнах, которые насаживали на кол ведьм. Быстрым шагом Элсдаар стала приближаться к свету. Но сколько она ни шла, двери в конце вовсе не приближались. Ей пришлось перейти на бег, дыхание сбилось, огонь на некоторых свечах потух, а воск, падавший на кожу, обжигал. Наконец ладонь легла на холодный металл дверной ручки. Резко захлопнув за собой двери, Элсдаар обернулась. Паркет блестел в свете тихо потрескивающего камина. В углу близ плотных штор, закрывающих обзор на кровавую луну, стоял большой стол из темного дерева. На нем лежала чернильница из серебра, крупное перо и стопки бумаг. Бордовые стены из шелка обрамлялись буазерями, украшенными незаурядной резьбой. Они были выполнены из того же дерева, что и стол. Книжные шкафы, дополняющие убранство комнаты, были забиты старыми книгами с потрепанными переплетами. Около камина, облицованного белым мрамором, стояли два кресла с высокими спинками и столик, на котором располагались два высоких бокала и бутылка того же вина, которое подавали на ужин.

Неожиданно послышался голос:

– Насколько мне известно, Юст запретил вам посещать его кабинет, – из-за спинки показалась мужская рука в белом манжете, украшенном запонками из алого камня.

– Это его кабинет?

– Иначе я бы не говорил о нем. Присаживайся.

Элсдаар вновь оглядела убранство и посмотрела на спинку, будто пытаясь понять смертного, сидящего за ней. Она тихо подошла к камину и присела.

В бликах огня его белые волосы отливали золотом, а алые глаза будто бы приобретали насыщенность. Чуть подавшись вперед, он взял бутылку и налил немного вина.

– Это вы распорядились подать его мне на ужин?

– Именно так, – тихо ответил незнакомец.

– Оно показалось мне странным.

– Правда? – он поставил бутылку и вновь посмотрел на нее, сверкнув глазами.

– Кто вы? – спокойно спросила Элсдаар.

– Я отвечу, если ты выпьешь со мной.

Элсдаар поджала губы и некоторое время сомневалась, но все же взяла бокал с серо-зеленой жидкостью, после чего наклонила голову, как бы ожидая ответа на свой вопрос.

– Лорд Даркаэр. Твое имя я знаю, можешь не представляться.

Флявия нахмурила брови и посмотрела на огонь, который вел себя как-то неестественно.

– Вы знакомый лорда Штадраута? Вам он позволяет находиться в его кабинете?

Послышался тихий смех.

– Да, мы друзья, – Даркаэр сделал глоток и улыбнулся. Хотя выглядело это зловеще. Возможно, причиной тому были глаза. – Все ли тебе нравится? – последнее слово он выделил интонацией. Но после как-то непринужденно продолжил: – Ужин, убранство дома, твоя комната?

– Да, кроме картин. Смело выбирать то, что нас пугает.

– Ты права, страх – это не про него. Помню, Юст их особенно долго искал, когда обставлял дом, – Кахир поднял глаза вверх, будто бы вычленяя это воспоминание из памяти.

– Что двигало им в тот момент?

– Боль, – коротко ответил он и посмотрел на нее.

Глаза мужчины, столь пристально наблюдающие за ней, снова сверкнули красным, а улыбка стала еще более угрожающей. Элсдаар промолчала. Огонь продолжал вести себя неестественно. Тени растягивались по паркету, становились огромными. Казалось, будто в них скрыта бездна. Девушка перевела взгляд на вино.

– Так необычно, – загадочно сказала она и посмотрела на своего собеседника.

– Что ты имеешь ввиду?

– Только взглянув вам в глаза, я поняла, что вы из себя представляете, – голос стал глубоким, будто бы в это мгновение из ее уст звучала какая-то тайна.

Кахир ухмыльнулся и прикрыл веки.

– Рад, что мне не придется с тобой долго распинаться.

– Да, Даркаэры этого не любят.

Он очнулся и внимательно посмотрел на нее. Ее голубые глаза казались пугающе пустыми и одновременно наполненными, будто это была лишь оболочка.

– Охотники с белой кожей и черным сердцем.

На мгновение показалось, что Кахир удивился, но, подперев рукой голову, сделал вид, что готов внимать ее словам. Элсдаар заметила его насмешку и продолжила:

– Созданные убивать светлых, – ее лицо, некогда скрытое мрачной тенью, просветлело, после чего она мягко улыбнулась. – Но вы… – она подалась вперед и коснулась его щеки, – …вы плод ее мыслей и желаний. Светлые и темные, живущие в мире. Как прекрасно сидеть напротив дитяти такого союза.

– Жаль, что я не разделяю твоего мнения, – в его интонации были нотки непринужденности. Он аккуратно коснулся ее руки и убрал свою.

– Да… и потому вы одиноки, – она взяла бокал и, обхватив его руками, качнула сначала вправо. – Не равный светлым… – рука дрогнула, и девушка качнула им влево. – Не равный темным…

Глаза Даркаэра загорелись и, сохраняя непринужденный вид, тот улыбнулся.

– Говоришь ты складно. Жаль только, я не вижу в тебе ничего живого, – огонь в камине начал трещать, а за окном вдруг стало как-то тихо. – Пустая оболочка некогда настоящей девушки. Не знаю, что ты такое. Но есть пару предположений.

Коснувшись бокала, Кахир быстро выпил все его содержимое.

– Судя по фразе об охотниках с белой кожей и черным сердцем, ты явно имела доступ к древним манускриптам. Три экземпляра, – он показал ей три пальца и ухмыльнулся. – Один располагается во дворце, и к нему имеет доступ только семья короля. Так уж вышло, что я знаю всю королевскую чету светлых, и никакой Флявии Элсдаар, – казалось, он будто бы выплюнул ее имя, – среди них нет. Второй был прилюдно сожжен Эрнхом Кровавым, главным ненавистником Матери. А вот третий… – он сделал паузу и посмотрел ей в глаза, – …находится в личной библиотеке правителя темных и Ирсаалевских земель Хальдуна. Какое совпадение, что я его сын и точно знаю, что никто не имеет к манускрипту доступа, кроме меня и моего отца. И вот напрашивается самый главный вопрос: что ты такое, что знаешь подробности о сотворении мира?

Повисло молчание. Треск огня стал еще громче. Девушка заметно напряглась от сгущающейся вокруг нее темноты.

– Не подумай. Быть может, ты жрец или божественное отродье. Я больше ненавижу другое: так бывает… что существо пытается увиливать, обманывать или даже сбегать. Обычно в таких случаях я даю фору своей сущности. Но это же не про тебя, так? – он странно улыбнулся и посмотрел на огонь. – Тем более я люблю богов… – он сделал паузу и, оторвавшись от языков пламени в камине посмотрел на Элсдаар, – …мертвых. Позволь же стать мне следующим палачом.

Огонь резко погас, и Флявию окутала непроглядная темнота. Только красные глаза светились, но теперь их было много. Там, где были двери, близ стола, книжных шкафов, даже рядом с ней. Все они пристально смотрели на нее. Сердце пропустило удар, и сознание поплыло, прежде чем погрузиться в абсолютную и пугающую темноту.