Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики
– Товарищ командир! – захрипел в наушниках голос радиста. – Комбат приказал не трогать трофейные «Тигры»! Сказал, есть идея!
– Понял.
Немцы, засевшие вблизи совхоза «Ударник», обрушили на штрафников шквальный огонь из орудий и минометов, но танки полковника Позолотина и 3-й бригады Походзеева раскатали немцев под ноль.
В те же часы искупил вину один из танкистов ОШТБ, радист Лозин. Он постоянно поддерживал связь с КП 18-й бригады, а потом его «КВ» подбили – немецкий снаряд не пробил башню, застряв в броне, как нож, брошенный в дерево, но осколки брони, сыпанувшие от удара, убили и командира танка, и наводчика, и заряжающего. После того как «Тигры» раскурочили «Климу» двигатель, механик-водитель покинул танк, а Лозин остался, продолжая принимать и передавать команды, доходившие до него. Заметив группу немецких автоматчиков, которые подкрадывались к «КВ», радист передал на КП:
– Огонь на меня!
Заворчали, загремели орудия. Взрывами немцев смело, но один из них успел-таки поджечь танк. Солярка, может, и не такая опасная, как бензин, но уж если загорится, хрен потушишь.
Лозин бросил в эфир «последнее слово танкиста»:
– Горю!
Раненный, он задыхался в ядовитом дыму, когда до «КВ» добежали бойцы 2-й мотострелковой бригады и вытащили Лозина из пылавшего танка.
«Молодец!» – подумал Репнин, а вслух скомандовал:
– Иваныч, вперед! Держи на пулеметные гнезда – вон, где коровник!
– Вижу! Ага…
Немецкие пулеметчики порскнули в стороны, как воробьи от кота. Парочку фрицев «тридцатьчетверка» намотала на гусеницы, а потом резко накренилась, подпрыгнула, просела – по днищу прошел скрежет – это гнулись и давились вражеские пушки.
– Бронебойный! – крикнул Репнин, завидев ворочавшийся «Тигр». До него было каких-то двести метров, да в корму…
– Есть бронебойный! Готово!
– Огонь!
Снаряд пробил задний лист «тигриной» брони, увеча двигатель – «Тигр» задымил, а вот и огонь показался за чадными клубами…
И тут Репнину не повезло – сосед подбитого «Тигра» выстрелил по нему. И попал, куроча ходовую часть.
Удар 88-миллиметрового боеприпаса сотряс машину, а вот и горящий соляр потек, набегая на чемоданы и ящики со снарядами.
– Живые? – крикнул Репнин. – Всем покинуть танк!
Оглушенные танкисты полезли в люки. Иваныч был ранен в ногу, и ему помогал радист. Натужно матерясь, Федотов вылез из горевшего танка. Репнин покинул машину последним, как капитан – свой корабль.
Первым делом он бросился на землю, прижимаясь к ней, валяясь в пыли, чтобы погасить пламя на комбинезоне. Лежа на земле, на него смотрели остальные – потные, закопченные, но живые.
– Сильно подгорел, командир? – крикнул Федотов, поднимая голову. Очередь из MG-32 заставила его пригнуть голову.
– Жить буду! – прокряхтел Репнин.
Пальба шла со всех сторон, то ослабевая, то резко усиливаясь. Советские танки, гитлеровские – все смешалось.
Неожиданно в смертельную какофонию боя вплелись гулкие удары – это заработали тяжелые немецкие минометы.
Одна мина упала неподалеку от Геши. Взрывной волной его подняло и отбросило на склон холма – словно мягкий, но огромный кулачище саданул в бок. Упав на траву, Репнин покатился, не чуя ни рук, ни ног. Разлепив веки, он резко вытаращился: прямо на него ехала «Пантера».
Он хотел было оттолкнуться, откатиться, спрятаться, но тело не слушалось – контузия словно выключила мышцы.
А танк подкатывался все ближе, лязгая гусеницами. Репнин отчетливо видел щербины на звеньях, отшлифованных землей, налипшую глину, давленую траву…
Морозящей мыслью прошло: правая гусеница переедет ему грудь, размозжит голову… Грохот и лязг заглушили канонаду.
А вверху невинно-голубое небо, будто выцветшее от зноя. Какие-то злаки мотыляются под ветерком, кивая метелками…
Танк застыл буквально в двух шагах от Геши. Гусеницы натянулись с тускнущим звоном и словно обмякли. А в следующую секунду прогремел взрыв, почти сорвавший башню «Пантеры» – взвилось пламя, потек дым… Жив, что ли?
Рядом с Репниным на коленки бухнулся Федотов.
– Сейчас, товарищ командир… – бормотал он лихорадочно. – Сейчас…
Стоя на коленях, заряжающий ухватил Гешу под мышки и поволок по склону наверх.
– Сейчас… Еще маленько…
– Погодь. Попробую сам…
Ноги слушались плоховато, но руки упирались что было сил. С трудом Репнин выполз на пригорок и увидел «Т-34», застывший совсем близко, в десятках шагов. Застывший, но целый.
– За мной!
Экипаж, матерясь и постанывая, пополз по изрытой воронками стерне.
– Иваныч! Слышишь? Мотор!
– Слышу!
В самом деле, дизель неподвижного танка работал на холостом ходу. Залезать было тяжело, Репнин сделал это с перерывами. С трудом опустившись в люк, он стиснул зубы – все члены экипажа были иссечены осколками, мертвые тела сочились кровью.
– Похороним… – глухо выговорил Геша. – Потом… Иваныч? Как ты?
– Да перетянул лапу-то, – прокряхтел мехвод, – не капает. А тутошний все залил, япо-она мать…
– Вперед!
Танк с двумя экипажами – мертвецов и живых – ворвался в расположение огневых позиций врага. Одним выстрелом Репнин уничтожил миномет вместе с расчетом.
– Осколочным заряжай!
– Есть! Готово!
– Выстрел!
Немецкое орудие подпрыгнуло и перевернулось. Отстрелялись…
– Товарищ командир! У них рация разбита!
– Это не самое страшное! – ответил радисту мехвод.
Со страшным гулом в борт бьет снаряд. Рикошет…
Чертыхаясь, Репнин попытался углядеть танки своего взвода, но никого вокруг не заметил. Геша скривился.
Взводный, называется! Потерял управление танками!
Поле кончилось, потянулось что-то вроде лесополосы. Дубы и сосны мешали танку, Иваныч юлил среди стволов как мог, и тут «тридцатьчетверка» сотряслась от взрыва.
На миг воздух в танке стал алым. Наверное, это от удара закраснело в глазах, а мотор заглох.
– А, чтоб тебя… – зарычал мехвод.
И тут же, словно подпевая, заревел дизель.
– Ни с места, командир!
– Всем вести круговое наблюдение!
Поворачивая перископ, Репнин огляделся. Ни немцев, ни своих…
– Иваныч!
– Лезу уже, командир…
Механик-водитель залез под танк через днищевый люк, повозился там и просунулся обратно.
– Япо-она ма-ать! На мину наскочили! Два катка вырвало, гусеницу в сторону откинуло!
Геша поморщился.
Запасные звенья имеются, и гусеницу натянуть можно. Но для этого надо вылезти наружу – выбраться из-под защиты брони.
А бой… Не похоже, что он утихал. Смещался к западу, но гремел, бушевал по-прежнему.
Репнин открыл верхний люк и выглянул наружу. Недалеко били танковые орудия. По звуку Геша узнал родимые «тридцатьчетверки». На «Т-43» 18-й бригады стоят совсем другие пушки. А вот пулеметы гогочут, автоматы трещат…
Наши наступают.
– Тащ командир! – возбужденно сказал Федотов. – Давайте, я на разведку схожу!
– Давайте…
Заряжающий живо соскочил с танка и пополз за деревья, вооружась пистолетом «ТТ». Под прикрытием кряжистых сосен Александр поднялся, пошел, крадучись, вперед, скрылся в подлеске.
Неожиданно оттуда застрочили «шмайссеры», раза два сухо ударил «тэтэшник».
Зажимая рану на плече, из зарослей выскочил заряжающий, вспархивая на броню. Репнин тут же развернул башню да и засадил по кустам осколочным. Рвануло.
Матерясь, Федотов вернулся на свое место.
– Немцы там! – доложил он. – Но немного, не больше взвода. Ч-черт…
– Дай мне, – сказал Репнин, отбирая у заряжающего бинт. Быстро разрезав рукав, он перемотал сержанту рану. – Задела только, кость цела. Спирт есть, проверял? Продезинфицируем.
– Унутрь? – натужно пошутил Федотов.
– Обойдешься.
Геша осторожно развернул башню. Справа по борту росла корявая, но толстая сосна, и ствол орудия задевал за дерево.
– Ваня! Будешь держать под обстрелом свой сектор.
– Понял…
Начинало темнеть. Вместе с приходом сумерек бой утихал, и Репнин понял, что они остались одни в этой дурацкой лесополосе.
Бросить танк и уходить к своим? Спасибо, они уже штрафники…
– Иваныч, проверь боеприпасы.
– Ага…
– Как нога?
– При мне, хе-хе…
Как выяснилось, в остатке имелось ровно десять осколочно-фугасных снарядов и ни одного бронебойного. У пулеметчика насчитывалось семь дисков к «дегтяреву» плюс пистолет-пулемет Судаева и четыре гранаты «Ф-1», два «ТТ». Все.
Провиантом танкисты тоже были небогаты. Один НЗ – буханка хлеба и две селедины. Поделив хлеб и селедку на четыре части, танкисты поужинали. Репнину достался хвост, как он и любил.
Слава богу, погибший экипаж позаботился о питье – трофейная канистра была полна теплой воды. Ну, это ничего – после соленой рыбки ты хоть из лужи лакать готов…
Дожевывая, Геша поглядел на Борзых – лопатки на согбенной спине радиста азартно шевелились.
– Ваня, как успехи?
– Лампа вдребезги… – уныло сообщил Борзых.
– А ты поставь вместо нее свой палец, – посоветовал ему Бедный. – Или этот… хм… Ну, ты меня понял!
– Лучше я твою носяру использую, – проворчал Иван.
– Фрицы зашевелились! – сообщил Федотов.
Репнин приник к нарамнику. Немцы кучковались по десять-пятнадцать человек, они прятались за деревьями и потихоньку обкладывали танк.
– Осколочный, – спокойно сказал Геша, когда до немецкой цепи осталось метров пятьдесят.
– Есть! Готово.
– Выстрел!
Грохот расколол неустойчивую тишину. Борзых, оставив рацию, добавил из пулемета. Немцы падали и разлетались сбитыми кеглями, застрочили из автоматов – пули звонко плющились о броню.
Полчаса спустя Репнин опять заметил шевеление у немцев. В ярком свете луны он разглядел, как солдаты вырубали кусты и выкатывали орудия. Это уже хуже.
Три орудия на той стороне лужайки, слева еще одно.
– Осколочный!
– Есть! Готово!
– Огонь!
Снаряд, пущенный почти в упор, отбросил пушку, разбивая ее.
– Осколочный!
– Есть! Готово!
– Огонь!
Взрыв уничтожил второе орудие и перевернул третье. Четвертое, то, что стояло левее, успело само выстрелить, однако артиллеристы так спешили, что промазали, а второго шанса им Репнин не дал.
– Огонь!
Борзых прошелся длинной очередью по кустам. И еще час протикал, натягивая нервы…
– Работает! Работает! – заорал радист.
– Гений!
– Вот, можешь же, когда захочешь! – сказал Бедный.
– Только не вся рация, товарищ командир, а передатчик.
– Все равно – гений! Передавай наши координаты. Просим-де помочь. Пусть выручают!
И получаса не прошло, как вдруг на вражеских позициях разорвался снаряд, потом другой. И посыпалось!
– Видали? – радостно завопил Борзых. – Наши лупят! Я им точные координаты выдал! Сработало мое радио! Ура-а!
– Ура-а! – подхватил Федотов, и даже Иваныч подал свой басок.
Репнин поглядел в перископ и мигом опознал знакомые силуэты «КВ-1М».
– Ура-а! – закричал Геша.
Из воспоминаний капитана Н. Орлова:«…К переправе вышли не в лучшем виде, с одним танком. Софья на переправе упала с моста в воду. Волосы дыбом, в сосульках. Я сам раненый, хромой, еле держусь на ногах. Опираюсь на костыль – кто-то из ребят притащил мне увесистую сучковатую дубину.
Брижнев сказал, что остатки полка сосредотачиваются в селе Чапуры, и укатил. Мы двинулись туда. Навстречу нам сплошным потоком войска: артиллерия, танки, многокилометровые колонны пехоты… И только мы в тыл!
Тут произошел примечательный случай. Нас тогда угораздило попасть в какую-то воронку и застрять там. К танку направилась группа в белых полушубках:
– Кто такие? Почему драпаете?
Пытаюсь им доложить, кто мы и откуда. Даже не слушают, смотрят с презрением.
– Что за вид? Вояка хренов. Да по тебе трибунал плачет. Что за палка у тебя?..
Чувствую – хотят припаять бегство с поля боя. Я начал огрызаться. И кто-то из свиты съязвил:
– И воевал вместе с бабой?..
Тут я уже не выдержал, вскипел. Кричу экипажу:
– Заряжающий, слушай мою команду! Осколочным!
Тот разворачивает башню, опускает ствол. Эти опешили…
Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут подъезжает «Виллис». Еще один крупный чин, тоже в белом полушубке, в папахе. Без прелюдий спрашивает:
– Кто такие? Как вас угораздило повалить танк набок? Танкист, ты пьян? Расстрелять!..
– Да мы шесть суток держим немцев под Верхне-Кумским, чтоб вы тут вот так могли! Я командир роты, а это последний танк 45-го гвардейского… Выходим из боя по приказу командования корпуса.
– Вольского?!
– Так точно.
– Немедленно вытащить их!
Садится в машину и укатил. К нам подгоняют КВ, пять минут – и мы на ходу. Спрашиваем:
– Кто хоть это был?
– Темнота. Это же герой Московской битвы – Ротмистров! Знать надо. Мотайте на ус!
Пришлось мотать…»
Глава 7
Рейд
Свиридовка Полтавской области.
15 сентября 1943 года
…В сентябре 1-я гвардейская танковая бригада в составе 1-й танковой армии была выведена в резерв Ставки Верховного главнокомандования.
А Отдельный штрафной танковый батальон продолжал сражаться как подразделение 3-го танкового корпуса в составе 38-й армии Воронежского фронта.
Войска фронта продвигались на запад, освобождая от фашистской нечисти Сумщину да Полтавщину.
В начале сентября бои велись на участке Бабанск – Тараны. Немцы сосредоточили здесь много пехоты, танков и самолетов. Командир корпуса резонно отказался от атаки в лоб, решив обойти сильно укрепленный оборонительный рубеж. За счет танков 18-й и 19-й бригад была усилена 3-я, чтобы создать мощный стальной клин.
13 сентября Репнина вызвали к Рогову. В просторном блиндаже комбата, незадолго до этого отбитого у немцев, присутствовал генерал-майор Вовченко и заместитель командира корпуса по матчасти Гольденштейн.
– Здравствуйте, товарищ Лавриненко, – кивнул комкор.
– Здравия желаю, товарищ генерал-майор.
– Как ваши люди? Готовы ко всему?
– Всегда готовы.
Вовченко кивнул.
– Помните бой под Ахтыркой? Тогда вы с 18-й бригадой захватили девять «Тигров»…
– Восемь, по-моему, товарищ генерал-майор. Девятый в болоте увяз.
– Вытащили мы этого бегемота, – улыбнулся комкор. – И вот что надумали… Я слышал, что некоторые экипажи из вашего взвода знакомы с немецкой техникой?
– Знакомы, – кивнул Репнин. – Опыта большого нет, но и «Пантер», и «Тигров» укротим, если понадобится.
– Понадобится, Дмитрий Федорович. Если мы вам трофейные «Тигры» обеспечим, сможете в рейд сходить? По тылам немецким пройтись?
Геша глянул на Рогова. Тот кивнул.
– Прогуляемся, товарищ генерал-майор.
– Отлично. Тогда так – собирайте народ, формируйте экипажи и вперед.
– Есть! А боекомплект?
– Трофейных боеприпасов у нас в достатке, – ответил Гольденштейн. – Снабдим. Топлива – под завязку. Ну а дальше сами как-нибудь. Одна лишь просьба: танки не должны достаться врагу.
Репнин подумал.
– Может, тогда запастись парой противотанковых мин? На каждый танк? Просто я боюсь, что боекомплект… Вдруг да не хватит?
– Обеспечим, – кивнул замкомандира по матчасти.
* * *Собраться штрафнику не сложно – напялил танкошлем, и все. Готов к труду и обороне.
Правда, экипажам, пересевшим на «Тигры», надо было еще и немецкую форму примерить.
Черные короткие куртки с розовым кантом по краю ворота и того же угольного цвета брюки, носимые поверх сапог, серые гимнастерки с черными галстуками и черные пилотки – вся эта экипировка немецких «панцерзольдатен» изрядно позабавила Репнина.
Спрашивается, с чего бы фрицам так пугаться русских «шварцен тойфель», когда сами во всем «шварцен»? Ну, разве что с розовой отделкой?
Переодевшись в немецкую униформу, Геша натянул на бритую голову пилотку с имперским орлом, кокардой и непременным кантом угольником. Дойчланд юбер аллес!
Фиг вам… СССР превыше всего!
Штрафники стали подтягиваться, оправляя куртки, подсмыкивая штаны, перетягивая ремни.
– Значит, так, товарищи танкисты, – сказал Репнин, влезая на «Т-VI». – В экипаже этого пушистого зверька, – он похлопал по броне, – пять человек. Приказываю командирам танков разобраться, кого возьмете наводчиками. Или как-нибудь иначе перегруппируйтесь. Ясно?
– Ясно! – прогудели товарищи танкисты.
– Девять танков – это почти рота. Поделим ее на два взвода, по четыре «Тигра» в каждом. Командиром 1-го взвода будет Лехман, командиром 2-го… – Геша сообразил, что не стоит радеть лишь за своих, и сказал: – Назначается Сегаль.
Коренастый Миха Сегаль с роскошными пшеничными усами и постоянно прищуренными глазами вытянулся по стойке смирно.
Долго разбираться танкисты не стали. Отлично зная друг друга, они быстро поделились на пятерки.
Сам ротный поставил наводчиком Федотова – опыт был, а на место заряжающего взял Жору Мжавадзе – молодого, веселого и накачанного.
– Сроки у нас сжатые, – сказал Репнин. – Два дня на освоение новой техники. Пятнадцатого выдвигаемся. Разойтись!
На третий день сорок пять штрафников выстроились напротив «Тигров», выставленных в линейку.
– По машинам!
* * *– Блин, – ворчал Федотов, пролезая на место наводчика в башне – впереди и внизу, – не могли уже шлемы придумать…
– И не говори, – поддакнул Мжавадзе, забираясь в свой люк. – Как треснешься башкой, никакая пилотка не спасет.
– Да они думали, – сказал Репнин, – только не додумали. Иваныч! Ну, как тебе машинешка?
– Класс! – глухо отозвался Бедный.
В самом деле, после «тридцатьчетверки» мехвод просто отдыхал – управлять «Тигром» было легко. Восемь передач вперед, четыре назад, а переключаешь их небрежным движением рычажка.
Единственная сложность была связана с вождением – вместо того, чтобы тягать рычаги, мехводу надо было крутить штурвал-баранку, как в автомобиле. И педали те же – тормоз, сцепление, газ. Красота!
– Да как же его… – пыхтел Борзых под прямоугольным люком.
– Не перни от натуги, – хмыкнул Бедный. – Да куда ты… Толкай!
– Так?
– Да!
– Так он не открывается!
– А теперь в сторону!
Сдвинув люк, стрелок-радист добился-таки своего.
– А-а…
– Бэ-э!
– Да чего у них тут все не как у людей…
– Ванька, рация фурычит?
– А то!
– Позывные помнишь?
– А как же!
Свой старый позывной – Зверобой – Репнин использовать не стал, решил обойтись простыми числительными. Он – Первый, Лехман – Второй, и так далее.
– Хороший вроде танчик… – протянул Бедный, вертя штурвальчик привода бронезаслонки. – Но тяжеленный какой… Вот же ж уроды немецкие! Нет, собирают хорошо, не спорю, а вот думать хорошо не умеют.
– Твоя правда, Иваныч… – проговорил Геша, тщательно протирая спиртом нарамник перископа, чтоб немчурой не воняло. – Наши бы никогда так тупо броню не лепили – как стенки в сарае, обязательно бы под углом поставили. А таким макаром, считай, тонн десять стали точно сэкономили бы!
– Во-во! – отозвался мехвод. – И мощи как раз бы хватило. Ерунда ж получается – семьсот «лошадок», а толку нет! Мотор, бедный, ревет, перегревается… А катки? Это ж додуматься надо было – в четыре ряда выставить!
– Да это они специально так, чтобы плавность была. Тогда можно на ходу стрелять.
– Ага, мы для этого дела стабилизаторы ставим, а они – кучу катков! Ну молодцы… Вот, я на них зимой посмотрю, когда гусеницы снегом забьются! К утру это месиво льдом схватится, и «Тигра» ваша колом встанет!
– Наша «Тигра», Иваныч! – хохотнул Федотов. – Наша!
Репнин нацепил поверх пилотки большие наушники и скомандовал:
– Заводи.
– Есть!
Бедный включил стартер, и семисотсильный «майбах» зарокотал, пустил дрожь по корпусу.
– Иваныч, как договаривались. Выбираемся на трассу и прем колонной!
– Понял, тащ командир!
Развернувшись, «Тигр» пыхнул выхлопом и покатил по пыльной дороге. Восемь танков пристроились следом.
Рейд начался.
Из воспоминаний капитана Н. Орлова:«Когда Саня Плугин таранил «Т-IV», другие немцы бросили свои танки – десять или двенадцать штук, с заведенными моторами! Когда я в них залезал, внутри даже горели лампочки освещения. Сбежали экипажи. Их дивизия только что пришла из Франции. Там она стояла на отдыхе, формировалась. Танки новенькие, чистенькие. Внутри свободно, комфортно, сказывался больший, нежели у нас, забронированный объем.
Мой механик-водитель, татарин, тоже забрался внутрь:
– Командыр! Здесь бочонки какие-то, с краником.
– Какие еще бочонки?
– Кружки висят на цепочке. Можно буду пробовать?
– Ну, попробуй…
Кричит:
– О! Вкусно-то как!
Стали разбираться: в одном – коньяк, в другом – белый ликер. Я тоже попробовал коньячку. А механик не унимается:
– Командыр, здесь еще круг!
– Какой круг? Бросай сюда!
Выбрасывает через верхний люк желтый круг размером с маленькую покрышку с дыркой в середине. Покрутили, повертели мы его и бросили, подумали – «что это за говно такое». А потом врач Цирюльникова, когда уже выходили из боя:
– Коля, да ты что, это же сыр!
Она еврейка. Они жили в Городне на Украине, там с продуктами всегда лучше было. А мы-то сыров не ели ни разу в жизни. Что это за сыр такой?.. А потом приехало начальство и все это у нас отобрало…»
Глава 8
За линией фронта
Район р. Удай.
18 сентября 1943 года
Передовую «Тигры» прошли поздно вечером, когда на горячую землю, истерзанную огнем и железом, опустилась благостная тьма.
Линии фронта как таковой не существовало – немцы, отброшенные к западу, спешно окапывались, готовясь к отражению с утра атак Красной Армии. Сплошной полосы обороны еще не было создано, хваленый немецкий орднунг пока что не осилил творившийся бардак, поэтому танковая колонна штрафников без труда проследовала в тыл.
Лишь однажды включились фары тупорылого «Опеля-Блиц». Высветили колонну «Тигров» и погасли. Свои.
А штрафники тоже не шибко прятались – врубили фары и перли себе по шоссе Ромны – Прилуки.
Задача перед 3-м корпусом стояла такая – перерезать ромненской группировке врага путь отступления на юго-запад. 3-я танковая и 2-я мотострелковая бригады двинутся именно этой дорогой, по шоссе в Прилуки.
А вот штрафникам надо было сворачивать к реке Удай – там, неподалеку от села Журавки, располагался немецкий аэродром. Он являлся первой целью танковой роты Репнина. А потом стоило наведаться и в сами Журавки.
После ночного перехода танкисты выбрались к аэродрому. Дело было перед рассветом, в сереющих сумерках. Германцы почивать изволили – спали пилоты, спали техники, даже часовые дремали.
Дорога была широкая, и «Тигры» построились в две колонны.
Дозорный на вышке встрепенулся, углядев танки, но тут же успокоился – свои же.
– Первый – Второму! – вызвал Геша Лехмана. – Бей по правому краю. Там то ли склад боеприпасов, то ли бочки с бензином. Выйдем на поле – расходимся веером. На самолеты снаряды не тратьте, давите их гусеницами!
– Есть!
Репнин пригляделся. Ворота, затянутые колючей проволокой, были закрыты. Слева виднелись какие-то здания, то ли казармы, то ли еще что.
– Заряжающий, фугасным!
– Есть фугасным! – сказал Мжавадзе, выволакивая длинный боеприпас с головной частью, окрашенной в желтый цвет. – Готово!
– Санька, давай по казарме, или что там у них. Огонь!
В снарядах для «Тигра» капсюльные втулки были заменены на электрозапальные, поэтому Федотову надо было всего лишь нажать кнопку электроспуска – ее приделали на штурвальчик вертикальной наводки.
Грохнуло. Гильза из казенника зазвякала по латунному желобу, прикрытому брезентом, и выпала в короб. Завыл вентилятор, сработала продувка ствола.
Репнин глядел в прицел, не отрываясь. Снаряд влепился в стену казармы, и та будто вспухла – крыша поднялась облаком огня, дыма и обломков, вывалилась стена.
У Лехмана рвануло куда эффектней – целью его и впрямь стал склад боеприпасов. Обычный навес, под которым были сложены авиабомбы. Множественные разрывы мигом уничтожили строение, поражая осколками вблизи стоявшие самолеты.
Наводчик Полянского влепил снаряд по складу горючего, и высокооктановый бензин жарко и весело полыхнул – бочки так и разлетались огненными клубами.
Срывая ворота, танк Репнина вырвался на летное поле.
– Иваныч, дави!
– Есть давить!
Пикировщики «Юнкерс-87» стояли ровненько, и мехвод направил «Тигр» прямо на бомберы, круша тем хвосты. Кили со свастиками, хвостовые части подминались под гусеницы.