– Вы уже едите?
– Едем-едем.
– Вы позавтракали? Что Василиса ела?
– Овсяная каша и бутерброды с маслом. Она наелась. Скоро уже приедем.
– Олесь, я так и не поняла: куда вы едите?
– В санаторий, мам! Просто санаторий. Там природа, бассейн. Дай нам уже отдохнуть с Василисой.
– Отдыхайте, конечно, а вы так и не сказали, где этот санаторий. Может, я приеду к вам?
– Мам, мы вернемся и все тебе покажем. Василиса наделает кучу фоток. Мы уже во Владимирской области, нее переживай. От Москвы совсем близко.
– Владимирская область? А почему вы не сказали?
– Мам, какая разница, куда мы едем?
– Мне просто интересно. Вы так неожиданно забронировали номера и уехали. Ты еще никогда раньше так быстро никуда не собиралась.
– А в этот раз сели и поехали. Давай, мам, тут связь плохая.
– Ты таблетки выпила?
– Выпила, выпила, мам.
– А Василиса кремом руки помазала? Ты не забывай ей мазать руки, у нее кожа шелушиться меньше станет.
– Она только что помазала руки, мам. Мы все помним, не переживай.
– Позвоните, как доедите. Давайте, я буду ждать.
– Пока, мам, давай-давай. Целую.
Василиса закончила звонок.
– Она так и будет нас во всем контролировать? – Василиса уставилась на меня.
– Боюсь, что да. Нам уже давно пора привыкнуть.
Мама всегда заботится о нас, всегда спрашивает о здоровье и о самочувствии. Ей всегда надо знать: где, когда, что, как, почему. Ничего в этой жизни не делается без ее ведома.
Единственное, что я сделала – взяла путевку и рванула с дочерью в «Поток». Она согласилась: нам обеим нужно пройти духовный восстановительный практикум, чтобы принять смерть Сережи. Василиса потеряла отца, и уже год в депрессии. И мне не легче. Эти таблетки только заставляют спать, а лучше не становится. Ни одной ночи еще не уснула без «колес». Я совершенно не могу работать.
Йога, медитация, иглоукалывание, психотерапия – то, что нам нужно. «Поток» – как написали на сайте – уникальное место. Там всем помогают справиться с проблемами. В этом году наставница собирает группу родителей и детей из неполных семей. Все, кто там будет, оказались в похожей ситуации, как и мы.
Родители-одиночки и их дети. Все они пережили утрату. Уверена, наставница Катерина нам всем поможет. Отзывы о ней просто чудесные. Пишут, что после курса терапии в «Потоке» у людей началась новая жизнь. Они обнулились, забыли о своем горе и начали жизнь заново. И их жизнь вновь стала… нормальной.
Мне этого не хватает – нормальной жизни.
Как же я хочу все вернуть!
Сережа был для нас с Василисой всем. Прекрасный отец, любящий муж. Он был моим боевым другом, напарником. Без него я бы пропала. Мы все делали вместе – помогали друг другу и поддерживали во всем. Мы трое – звенья одной цепи. Но теперь нас осталось лишь двое.
– Расскажем ей, что там было на самом деле?
– Не стоит ей всего знать, милая. Ложь во благо вредит реже, чем об этом говорят в фильмах и книгах. Она уже в возрасте и нас не поймет. Скажет – попали в какую-то секту. Поверь, так и будет. Люди того поколения совсем не верят в духовные практики, эзотерику и психологию. Рассказать бабушке про йогу и медитацию? Боже упаси!
– Ты права. Бабушка у нас… не такая, как мы.
– Не волнуйся, милая, мы с тобой прекрасно проведем время. Вот увидишь – скоро все изменится.
Честно говоря, я сама никогда не верила в духовные практики, но потеря мужа… дошла ли я до точки? Не это ли стало крайностью? Поездка в «Поток», на которую я так сильно рассчитываю, словно Проводник Катерина – последняя надежда – ангел, к которому я еду через две области.
Чтобы найти «Поток», скрытый от широкой публики, пришлось пользоваться навигатором. Слишком много незаметных и мудреных поворотов. Я бы никогда не нашла сама это место. Да и найти его по ориентирам просто невозможно, если не знаешь, куда точно надо ехать. Без навигатора не добраться самим.
Изменения. На них я и рассчитывала. Изменения должны случиться со мной и дочерью в «Потоке». Что плохого в медитации, йоге, массаже и психотерапии?
На последнее я возлагала особые надежды. Катерину считают прекрасным специалистом, который умеет расположить к себе и вытащить человека из ямы. А мы в яме. Я в яме.
И мы обе все еще падаем на дно весь последний год.
Так больше продолжаться не может.
– Мам, смотри, впереди какая-то авария.
«Ягуар» и «лада», надо же. Кому-то крупно не повезло. И «лада» сзади. Вот черт! Женщина и мужчина. Еще лучше! И женщина на «ладе» – блеск. Бедная дамочка. Что же с ней сейчас творится?
Я пристроилась к краю дороги и остановилась в нескольких метрах от столкнувшихся автомобилей. Заглушила мотор и отстегнула ремень.
– Открой дверь, а то душно. Я скоро, милая.
– Ты пойдешь?
– Здесь в десятках километров никого нет. Одни поля. Думаю, им нужно помочь.
– Ладно, как скажешь.
Владелец черного «ягуара», одетый в черный пиджак поверх белой футболки, напоминал Роберта де Ниро – такой же возрастной, седовласый, с квадратным лицом и рыхлой шеей. Он отчаянно размахивал последним айфоном. На запястье – золотые часы. Черные очки он держал в другой руке, уверена – они тоже брендовые.
Роберт де Ниро говорил громко и злостно, прожигая взглядом серых глаз владелицу синей «лады». А напротив него стояла пухленькая невысокая женщина, моя ровесница. Если бы принцесса Мерида из «Храбрая сердцем» меньше бегала с луком, а больше наседала бы на пончики, то в сорок она выглядела бы примерно также. Пышные кудрявые рыжие волосы уже явно требовали частого подкрашивания. Сорокалетняя Мерида носила бурые шортики по колено, сандалии с цветочками и приятную желтую футболку в ромашку.
Вся в поту, она тряслась. Носки ступней смотрели друг на друга. Фиолетовый педикюр ей ужасно не шел. Она прикусывала пухленькую нижнюю губу и бегала по асфальту маленькими зелеными глазками.
Сильно ли там разбилось что-то? Ой, да… фара всмятку. И то, что случилось с капотом «лады» уже не поможет ей ехать дальше.
– Ты хоть знаешь, кто я такой? Сейчас же я вызову своих людей, и они разнесут тут все к чертовой матери! Все поколения, которые продлят твой род, задолбаются мне выплачивать компенсацию за этот «ягуар». Поверь, у меня есть свои люди в суде, тебе просто конец, дамочка!
