Мы прошли через хлипкий, сильно прореженный бомбардировками лесок и обнаружили за ним целый городок – под маскировочными сетями четкими рядами стояли десятки больших армейских палаток. Неподалеку курилась легким сизым дымком полевая кухня, возле которой «принимали пищу» красноармейцы из БАО, летчики, еще какие-то военные. Навскидку – под сотню человек.
– А мы вовремя! Время-то обеденное! – довольно сказал Валуев. – Отря-яд! Слушай мою команду – приступить к приему пищи!
– Тебе бы только жрать! – фыркнул Альбиков.
– Разговорчики в строю… – добродушно проворчал Петр.
Мы отстояли короткую очередь и получили от румяного, пухлого, как и полагается, повара в чистейшем, что даже бросалось в глаза, белом фартуке, по котелку с гречневой кашей, обильно заправленной тушенкой и салом, и по ломтю ароматного, явно только что испеченного ржаного хлеба. Ложка словно сама собой возникла у Валуева в руке, и сержант пошел наяривать, не забывая о хлебе насущном – горбушка уминалась с не меньшим аппетитом.
– Куда ж тебя, проглота такого, прокормить… – бурчал Хосеб, тоже вовсю орудуя ложкой.
– Молчи, длиннота… – проговорил Валуев с набитым ртом.
– На себя посмотри!
– А я ширше! Понял, «три метра сухой дранки»?
– Осо совьетико![15 - С испанского – «советский медведь».] – фыркнул баск.
Лишь иногда, словно по забывчивости, Алькорта сбивался на испанский, а так он говорил по-русски весьма прилично. Видать, четвертый год кукует интербригадовец в СССР. И не захочешь, а научишься болтать по-нашему.
Чем-то Хосеб напоминал «лицо кавказской национальности», но отдаленно, разве что жгучей своей чернотой. Но до чего ж похож на пирата! Ему бы еще серьгу в ухо… Капитан Алатристе!
Я быстрее всех прикончил свою порцию (растущий организм!), тщательно облизал ложку и спросил, выдерживая невинное выражение на лице:
– А вы как в мою группу попали?
– В твою? – хмыкнул Альбиков.
– А то!
– Ну, ты и наглец…
– Наглость – второе счастье! – сказал я назидательно.
– Может, и так… Знаешь, сколько нас по всяким кабинетам таскали, про тебя выспрашивая? Попался бы ты мне тогда – придушил бы точно!
– Меня?! – комично изумился я. – За что?
– За шею! Даже Петя рычать начал, а его вывести – это надо уметь! Вчера в Москву вызвали, сказали, что тебя будем сопровождать. Знакомы, мол, в паре боестолкновений вместе поучаствовали… Спелись, в общем.
– Сопровождать, значит…
– Ага. Окружим тебя вниманием и заботой.
– Дойдешь? – участливо, без всякой подначки спросил Петр, явно имея точную информацию о моих многочисленных контузиях.
– Дойду, – вздохнул я. – Тренировался изо всех сил. По лесу с полным рюкзаком маршировал, километров двадцать в день. Как чувствовал, что пригодится!
– Нормально, – одобрительно кивнул Альбиков. – Надеюсь, что нам долго блукать по лесам не придется.
Собирался пойти дождь, и наша группа перекочевала в полуразгромленный аэровокзал. Когда начало темнеть, на аэродром, прямо к зданию приехал целый кортеж – три «эмки», два трехтонных грузовика. Из легковушек начали выбираться военные в щегольских коверкотовых гимнастерках и синих шароварах с золотыми лампасами. На петлицах блеснули звезды[16 - Звезды на петлицах в 1941 году были только у генералов. От двух до пяти штук.]. Из грузовиков высыпали три десятка автоматчиков и мгновенно оцепили здание.
– Эге, так это сам комфронта! – шепнул Альбиков. – Отряд, смирно!
Мы построились в короткую шеренгу. От машин к нам подошли всего три человека. Генерал с четырьмя звездами, и два майора – один довольно пожилой, явно из запаса, с медалью «20 лет РККА» на груди, а второй – молодой, в щегольских хромовых сапогах кавалерийского образца.
У Кирпоноса было усталое лицо давно не спавшего человека. Он подошел к нашему строю и почти минуту молча стоял, поочередно разглядывая нас красноватыми глазами.
– Здравствуйте, товарищи! – наконец сказал комфронта.
– Здравия желаем, тащ генерал-полковник! – по-строевому рявкнул Валуев.
– Готовы?
– Да, товарищ генерал-полковник! – ответил Петр за всех.
Михаил Петрович подошел ближе и встал напротив меня:
– Игорь Петрович Глейман?
– Так точно, тарщ генерал-полковник! – браво отрапортовал я.
– Похож! – обронил Кирпонос, рассматривая меня в упор. – Правда, Валер Иваныч?
Пожилой майор сделал несколько шагов и встал рядом с генералом.
– Вылитый отец! – после цепкого взгляда на мое лицо подтвердил Валерий Иванович. – А ведь я тебя, Игорь, на руках качал, когда мы с твоим батькой в одном полку служили! Привет ему передавай от меня! Скажи так: замкомвзвода Валерка Белоусов жмет мозолистую руку! Он поймет…
– Так точно, тарщ майор! Передам в точности! – серьезно ответил я.
Генерал и майор переглянулись, и после небольшой паузы Валерий Иванович тихонько сказал:
– С Империалистической этих слов не слышал…[17 - Уставные формы ответов подчиненных на вопрос командира, принятые в Русской Императорской армии, типа «Так точно!», «Никак нет!» и «Не могу знать!», в РККА не использовались вплоть до 1943 года.]
– Так точно! – в тон ему ответил Кирпонос, и старые вояки негромко рассмеялись.
– Растет смена! – довольным голосом резюмировал Белоусов.
– Ладно, это все лирика, а теперь по делу! – спохватился комфронта, сделав несколько шагов назад, чтобы видеть всю нашу четверку. – О цели задания вы все прекрасно осведомлены. Не буду лишний раз говорить, что обстановка на Юго-Западном фронте чрезвычайно сложная. Немцы рвутся к Киеву, а резервов у меня нет. Красноармейцы сражаются героически, отбивают атаки, но это очень трудно – остановить наступление двенадцати дивизий, из которых пять – танковые, а две – моторизованные дивизии СС! Честно вам скажу – я, хоть и атеист, готов молиться о прорыве группы подполковника Глеймана! Поддержка его танков была бы настолько кстати, что весь мой штаб будет кричать «ура!», когда глеймановцы ударят в тыл фон Клейсту! Мы готовы на все! Бомбардировщики «ТБ-3» отогнаны отсюда на дальние аэродромы. Как минимум две сотни этих «туберкулезов» мы задействуем в «воздушном мосту», перебросим солярку и боеприпас, а в обратный рейс самолеты примут раненых.
– Вы только связь нам с Петром Дмитриевичем дайте! – добавил майор Белоусов. – На вас вся надежда!
– Мы не подведем, товарищ генерал-полковник, – спокойно сказал Хуршед.
– Хорошо! – ответил комфронта и, после долгой паузы, обернулся к парню в кавалерийских сапогах и позвал: – Витя, подь сюды!
Молодой майор подошел и протянул Кирпоносу тонкую папку.
