Размытый след галактики иной

Хижина дяди Янга

Прочитав пару тысяч книг, трудно надеяться на встречу с книгой, которая станет открытием и потрясением. И вдруг это происходит. «Хижина» Уильяма Пола Янга – книга, которой просто не может быть. Ничто в современной литературе её не предвещало. Кто бы рискнул так ярко и яростно встать на защиту Бога? Кто бы смог это сделать на таком блестящем интеллектуальном уровне, который к тому же сочетается с удивительной духовной глубиной? У кого хватило бы дерзости говорить от лица Бога? Где тот мастер, который сумел бы так тонко вплести нити сложнейшего религиозно-философского построения в изысканную художественную ткань? И всё это Янг. Теперь уже невозможно жить, делая вид, что его «Хижины» не существует.

Эта книга восхищает. И смущает. Завораживает. И возмущает. Вызывает желание всем посоветовать её прочитать и одновременно – желание спрятать её и не показывать никому. Как надо понимать «Хижину» с точки зрения ортодоксии? Ответ на этот вопрос требует серьёзной богословской подготовки и тонкого чутья на Истину. Не претендуя на обладание этими редкими качествами, всё же рискну высказать некоторые соображения. Отвечу, так сказать, дерзостью на дерзость.

Итак, человек провёл два дня в обществе Святой Троицы, общаясь попеременно с её ипостасями. Бред или нет? Для безрелигиозного сознания, конечно, бред, в лучшем случае – метафора. Фэнтези. Но христианское сознание воспринимает это как реальность высшего плана бытия. Для них это сказка, для нас – вполне настоящий мир, в который мы стремимся. Что, к примеру, фантастического в хождении по воде? Апостол Пётр ходил по воде, у него правда не здорово получалось, но всё-таки. А что невозможного в том, что человек явственно увидел свою погибшую дочь, и это было не сонное видение, не призрак, а именно она, настоящая? Любой христианин знает, что это возможно. Мы, видите ли, живём немного в другом мире по сравнению с атеистами, точнее – у нас на один мир больше. Но вот так, чтобы с Богом кофе выпить, да поговорить запросто – кажется это и для христианина фантастика? Вот всяком случае, в истории Церкви такие факты не описаны. Иногда люди встречались со святыми, давно покинувшими этот мир, но ведь не с Богом же. Но не торопитесь воспринимать это, как кощунство. Для Бога нет ничего невозможного. Если Он захочет устроить для кого-нибудь такую встречу, Он это сделает, препятствий не возникнет.

Русского человека может передёрнуть от того, что Бог-Отец предстаёт в образе толстой негритянки, но это опять же не кощунство, а всего лишь американизм, то есть преломление религиозной Истины через национальное сознание. Образ Сарайю, то есть Святого Духа, во всяком случае художественно очень интересен, а говорить о точности этого образа бессмысленно. Образ голубя – не точнее. К янговскому Иисусу мы ещё вернёмся, а пока – о главном.

Что самое главное в христианстве? Разве мы когда-нибудь не знали, что любовь? И знали, и забывали, и неправильно понимали, и это уходило куда-то на периферию нашего сознания. Истина не нуждается в обновлении, потому что она вечна, но наше понимание Истины нуждается в обновлении очень часто и даже как правило. Янг актуализирует вечные истины на языке доступном современному человеку, к тому же – в интересном художественном контексте, а это суперважно.

Бог в «Хижине» говорит: «Я живу в состоянии безграничного удовлетворения, и это Мой обычный способ существования… Мы создали тебя, чтобы ты разделил с Нами всё это…». «С самого начала Моей целью было, чтобы Я пребывал в тебе, а ты – во Мне… в самом центре Нашей любви». «У меня нет любимцев… Я люблю тех, на кого сержусь, так же сильно, как и тех, на кого не сержусь».

Эти слова вполне корректно отражают содержание ортодоксального христианского богословия. Бог на самом деле любит каждого из нас так, как если бы он был у Него единственным. Бог на самом деле одинаково любит и грешников, и праведников. Бог на самом деле создал человека для радости, для счастья, которые можно обрести только «в самом центре» любви Бога. И рецепт человеческого счастья, действительно, таков, как об этом пишет Янг: чтобы Бог пребывал в человеке, а человек пребывал в Боге. И дальше Янг абсолютно прав, когда приписывает Богу такие слова: «Мне нет необходимости карать людей за грехи. Грех уже сам по себе наказание, которое пожирает изнутри». Действительно, Бог никогда и никого не наказывает, просто удаляясь от Бога и выбирая жизнь во грехе, мы сами себя подвергаем страданиям, но и в этом случае Бог делает всё для того, чтобы нас спасти, то есть избавить от страданий, насколько это возможно, не лишая нас свободы.

Как важно верующему человеку помнить, что Бог – не каратель, а любящий Отец, Который делает всё для того, чтобы каждому из нас было хорошо. То, о чём пишет Янг, это и есть ортодоксия, то есть учение Святой Соборной Апостольской Церкви. Но почему тогда главный герой «Хижины» Макензи говорит Богу: «Ты абсолютно не соответствуешь представлениям о Тебе». Чьим представлениям? К примеру, моим, то есть, надеюсь, ортодоксальным, представлениям о Боге, то что пишет Янг вполне соответствует. По книге Мак учился в семинарии, так фиговая же это семинария, если, встретившись со святоотеческим учением, её выпускник смотрит на него, ошалело выпучив глаза, как баран на новые ворота. Но это старые ворота. Точнее – древние. Ещё точнее – вечные.

И вот тут возникает первая опасность с восприятием книги Янга. Люди, имеющие о христианстве весьма туманные представления, составленные в основном из сплетен злых старух, могут принять «Хижину», как новое откровение о Боге. Дескать, вот наконец-то мудрый автор открыл нам правду о любви Бога к людям, на самом деле всё не так, как нам говорили. Не таким ли восприятием и обусловлен фантастический успех книги? Продать 5 млн экземпляров за год – это вам не фунт изюма. Так и до появления «янгизма» недалеко. Как бы нам предложили модернизированный вариант христианства. На самом деле в том, что пишет Янг о любви, никакого модернизма нет. В этой части он вовсе не пророк, а популяризатор, причём – блестящий, так что поклонимся ему до земли. Вот только боюсь, что Янг и сам считает свою теорию новым словом о Боге, даже не догадываясь, что всё это было очень хорошо известно ещё полторы тысячи лет назад и сейчас хорошо известно тому, кто хоть чуточку сведущ в ортодоксальном богословии.

К сожалению, порою люди, вполне искренне считающие себя христианами, имеют о настоящем христианстве искажённое представление. Это надо исправлять и корректировать, и Янг может очень сильно в этом помочь. Беда, однако, в том, что вреда от Янга может быть гораздо больше, чем пользы. Сообщая удивительно правильные и глубокие представления о самой сути христианства, он тут же внедряет совершенно ложные представления о Церкви. Даже не просто ложные, а незрелые и инфантильные.

***

«Иисус» говорит Маку о Церкви: «Ты видел только институт, созданную людьми систему. Это совсем не то, что Я пришёл построить. Моя Церковь целиком основана на взаимоотношениях… Религиозная машина может перемолоть человека… Я не создаю институтов…». Дальше Янг пишет: «Для Мака эти слова стали глотком свежего воздуха. Как просто. Ни секунды утомительного труда и списка задач, никакого просиживания штанов на бесконечных службах и лицезрения затылков соседей, людей, с которыми даже не знаком. Просто раздели свою жизнь с другими».

Какое потрясающее открытие сделал милый Макензи при помощи странного «Иисуса». Оказывается, ничего не надо делать, просто будь хорошим и всё. Но ведь это же просто радость школьника, которому сказали, что уроков учить не надо – заурядный инфантилизм и полное легкомыслие. Евангельский Христос в отличие от янговского «Иисуса», говорил, что только прилагающие усилия достигают Царства Божия. Можно и не прибегая к богословию просто рассудить по-житейски. Если вы хотите достигнуть цели, какой вариант её достижения покажется вам более правдоподобным: надо трудится до седьмого пота, или не надо «ни секунды утомительного труда»?

По мнению Янга, «Иисус» не создавал никакого института. Заурядное суждение человека, который не имеет ни малейшего представления о том, что такое Церковь. У нас примерно так и судят о Церкви люди, которые смотрят на неё со стороны. Чаще всего, когда говорят о Церкви, имеют ввиду просто сумму духовенства. Но это совсем не так. Иногда под Церковью понимают то, что зарегистрировано в Минюсте в качестве религиозной организации, но это то, чем является Церковь для государства, до чего нам может быть и дела мало. Церковная иерархия с зарплатами, церковные структуры с банковскими счетами – это ещё не сама Церковь, а лишь некоторые внешние её проявления. Это действительно институты, причём, без них не обойтись, но думать, что это и есть Церковь, всё равно что глянув на яйцо, решить, что оно целиком состоит из скорлупы. Скорлупа придаёт яйцу форму, но суть не в ней, а в той жизни, которая скрывается под оболочкой внешней формы.

На самом деле Церковь – это совокупность всех христиан, живых и умерших, во главе с Иисусом Христом. Это не юридическое лицо, не институт, не «религиозная машина». Церковь – это мистическое тело Христово. Принадлежность к Церкви означает принадлежность к мистической реальности, а вовсе не членство в организации. Хотя Церковь создаёт организации, потому что существует одновременно в двух мирах и с условиями земного мира тоже вынуждена считаться. А янговский «Иисус» увидел одни только «институты» и поспешно от них отрёкся. Не глубоко посмотрел.

Иногда про человека говорят, что он «ходит в церковь», имея ввиду храм. Это, конечно, подмена понятий, но эти понятия на самом деле пересекаются. Ведь на греческом слово «церковь» означает «собрание», а в храме действительно происходит собрание христиан. Зачем христиане собираются в храме? Для встречи с Богом. Но разве Бог не найдёт нас на любой из дорог, которыми мы ходим? Разве не возможна встреча с Богом и в автобусе, и на базаре, и в офисе, и на пыльной улице? На этот вопрос ответит нам сам Янг, который устами Бога говорит про хижину: «Здесь Наше присутствие более ощутимо и явственно». Так же и в храме во время богослужения присутствие Бога более ощутимо и явственно.

Вот прочитали мы «Хижину» и всем, конечно, захотелось такой же встречи с Богом. Ну если уж не поговорить, так хотя бы побыть рядом. Так вот у меня для вас хорошие новости: это вполне реально и доступно каждому. Приходите в храм на литургию, здесь совершается таинство евхаристии, здесь присутствует Сам Христос. Может быть, подобно Маку, на «бесконечных службах» вы ничего не увидите, кроме «затылков незнакомых людей», может быть не почувствуете ничего, кроме раздражения от этого «утомительного труда», который, как и Маку, покажется вам бессмысленным. Но если вы искренне захотите приблизится к Богу, рано или поздно Бог коснётся вашего сердца, и вы сможете пережить ту неземную радость, которую Мак пережил в хижине. Ведь главное в хижине не то, что Мак видит, и не то, что он слышит, а то что он чувствует. Мак переживает несказанное счастье богообщения. Вот за этим счастьем мы и ходим на службы. Хижина существует. Это у нас, в Церкви. И двери для всех открыты. Но надо будет потрудиться, а иначе всё так «затылками» и закончится.

Литургия – это великий бесценный дар Бога людям, возможность участвовать в ней – это счастье, хотя, порою, очень трудное счастье. Это и есть те самые «взаимоотношения», о которых говорит Янг. Это и есть школа любви. На вопрос Мака «Что же мне теперь делать?» Бог отвечает: «Учится жить в любви». Всё правильно. Но как учиться-то? Янг об этом не говорит. Эту мудрость можно найти только в Церкви.

***

Желая выяснить взаимоотношения между ипостасями Святой Троицы, Мак спрашивает, какая между ними иерархия. Бог отвечает ему: «Иерархия? Звучит отвратительно… Мы находимся в круге взаимоотношений, а не в цепочке субординации… Нам не нужна власть друг над другом, потому что мы всегда стремимся к лучшему… Люди настолько порочны, что тебе трудно представить, как они могут жить и работать без того, чтобы кто-то не стоял во главе… И это одна из причин, мешающая установить друг с другом настоящие отношения. Как только возникает иерархия, появляются правила, которые помогают поддерживать систему и управлять ею, а заканчиваете вы системой приказов, которая уничтожает взаимоотношения… Иерархия насаждает законы и правила, а в итоге вы тоскуете по прекрасным взаимоотношениям, которые Мы создали для вас».

Эта цитата – невообразимый клубок из верных и ложных мыслей. Давайте попробуем этот клубок распутать. Между Лицами Святой Троицы действительно нет иерархии, нет «главного». Абсолютное совершенство не нуждается в «цепочке субординации». Совершенная любовь создаёт совершенные отношения, для иерархии тут просто места не остаётся. В этом Янг абсолютно прав. Но что касается людей, то без иерархии они жить не могут по той самой причине, которую называет Янг: «Люди настолько порочны…». Повреждённая грехом человеческая природа не позволяет создать совершенных отношений. Сама наша любовь, даже тогда, когда она есть, и даже тогда, когда она «правильная», остаётся слишком несовершенной, несущей на себе отпечаток наших страстей и греховных наклонностей, от которых полностью не могли избавиться даже святые, потому что в земных условиях это невозможно.

Если человек, по определению далёкий от совершенства, начинает «играть в Бога» и отрекается от иерархии, решив, что отношения надо регулировать только при помощи любви, начинается такой хаос, посреди которого о любви никто и не вспомнит. Когда-то батька Махно, убеждённый и очень искренний анархист, тоже кричал, что не надо никакой иерархии. И что же получилось на подконтрольных ему территориях? Военная диктатура. Жестокая и кровавая.

Да, иерархия «насаждает законы и правила», да, «в итоге мы тоскуем по прекрасным взаимоотношениям», но мы надеемся обрести такие взаимоотношения в Царстве Небесном, если будем здесь, на земле, совершенствоваться в любви, а до тех пор, пока наша любовь остаётся несовершенной, иерархия не только неизбежна для нас, но и спасительна.

Представим себе родителей и детей, которые по-настоящему любят друг друга. Их отношения можно символически представить себе в форме креста. Любовь создаёт горизонталь, то есть равенство в отношениях. Ребёнок и взрослый равны по своему человеческому достоинству, они равны перед Богом, и любящий взрослый всегда будет об этом помнить. Он не станет унижать и тиранить ребёнка только потому, что тот слабже. Он не станет по делу и без дела проявлять над ним свою власть, добиваясь беспрекословного подчинения. Обо всём же можно договориться, всё же можно объяснить. Или почти всё. И вот когда взрослый не может что-то объяснить, в его отношениях с ребёнком возникает вертикаль – иерархическое подчинение. Любящий взрослый никогда не злоупотребляет своей властью над ребёнком, но он её имеет и иногда вынужден её применять. В нормальной семье родители и дети не поставят на голосование вопрос о том, что сегодня будет на обед: котлеты или конфеты. И когда возникает вопрос о том, допустимо ли совать гвозди в электророзетку, равенство между ребёнком и взрослым вдруг исчезает, взрослый просто отдаёт прямое и неотменимое распоряжение. Всё, что нам остаётся, это окрасить иерархичные отношения любовью.

Так же с церковной иерархией, с тем самым отвратительным Янгу церковным институтом. Епископ, священник, мирянин – частицы единого церковного целого. Они равны перед Богом, потому что у Бога внуков нет, у Него только дети, то есть для Бога никто не находится во втором ряду, все – в первом. Но между ними существует так же иерархия, без которой в земных условиях не обойтись. История даёт тому множество примеров.

Когда-то Мартин Лютер отверг церковную иерархию, которую безусловно было за что критиковать, но вместе с грязной водой он выплеснул ребёнка. Что получилось в итоге? Протестантская Церковь раздробилась на сотни сект, в каждой из которых сколько голов, столько и озарений. В каждой учение Христа совершенно произвольно перевирают и искажают. Потому что нет иерархии.

Когда при Сталине митрополит Сергий начал прогибаться под большевиков, чтобы хоть как-то сохранить церковную структуру, многих верующих это возмутило. Однажды ему задали вопрос в лоб:

– Владыка, вы думаете, что вы спасаете Церковь?

– Да, я спасаю Церковь.

– А мы-то думали, что Церковь нас спасает.

Короче урыли митрополита, умники. А ведь тут всего лишь произошла подмена понятий. Владыка Сергий спасал не Церковь, а церковную структуру, иерархию. Если учесть, что глава Церкви – Христос, то спасать Церковь, значит спасать Христа, что дико. Но и спасение церковной иерархии было задачей сверхважной. Перед войной на свободе осталось всего три архиерея. Что было бы, если бы и они исчезли? Мы имеем совершенно однозначный ответ на этот вопрос: церковный люд весь целиком ушёл бы в «катакомбы», то есть вынужденно последовал бы примеру тех катакомбников, которые сознательно отреклись от «сталинской церкви» и остались без иерархии. А вы посмотрите, что из себя представляют современные катакомбники. То же самое множество тронутых безумием сект. Одни двадцатилетнего мальчишку алтарника ставят митрополитом, другие публикуют в сети порнографические воспоминания… Если бы не удалось сохранить церковную иерархию, это была бы участь всей Русской Церкви.

Наличие церковной иерархии гарантирует сохранность Истины Христовой. Когда иерархия исчезает, Истина постепенно искажается. Это подтверждено бесчисленным множеством примеров. И сам Ульям Пол Янг один из таких примеров. Это мудрейший человек, но он отрицает иерархию. А в итоге рядом с образцами высокой мудрости он порет такую заурядную пошлятину, что просто становится за него неловко. Без Церкви и не такие ещё могучие умы погружались в сумеречное состояние.

Антицерквоный пафос Янга может быть связан с тем, что настоящей-то Церкви он никогда и не видел. США – страна протестантских сект с незначительными вкраплениями католических и православных приходов, до последних там можно и за всю жизнь не добраться. Если же лицезреть исключительно образцы искажённой церковности, лишённые подлинной духовной жизни, так и не трудно будет решить, что Церковь – ненужный институт. Но есть другая Церковь, та самая, которую создал Христос. Вряд ли Янг имеет о ней хотя бы какое-то представление.

***

Янговский «Иисус» говорит: « – Правила никогда не дадут тебе ответов на сокровенные вопросы души, они никогда не ответят любовью… Не ищи правил, ищи взаимоотношений, это единственный путь, который приведёт к Нам… – Получается, что не нужно следовать правилам? – Именно так. – А как же молитва? – Никаких ритуалов».

Это очередная смесь из правильных посылок и дико ложных выводов. Надо просто знать человеческую природу. Вот приходит человек в Церковь и первым делом спрашивает: «Что надо делать?» Это почти всегда так. Обычно не говорят, что хотят научиться любить, хотят очистить душу, хотят приблизиться к Богу. Человек, стоящий на церковном пороге, ищет глаголов, ему, если угодно, нужны инструкции. И вот представьте себе, что ему ответят в стиле Янга: «Всех люби, и никаких правил». Это откровенное издевательство над человеком: чтобы всех любить, надо всех любить, чтобы исправить душу, надо исправить душу. Человек в ответ кивнёт и уйдёт. И уйдёт он не от священника, а от Бога, чтобы никогда больше о Нём не вспоминать. Если человек окажется настырный, в ответ он просто заорёт: «Как?! Как мне научится любить, если я не чувствую в своём сердце любви? Как мне приблизиться к Богу, если я чувствую, что Бог от меня далёк?». А ему в ответ: «Ищи взаимоотношений». Опять издевательство. Да у каждого из нас до фига взаимоотношений, в том числе и хороших, и, может быть, вполне правильных. Что-то ещё? Ну, наверное, неправильные взаимоотношения надо сделать правильными. А человек опять орёт: «Как?! Что надо сделать для этого?». Но в ответ – тишина. И человек уходит, понимая, что к Богу не пробиться, всё это пустое. Таким, не извольте сомневаться, будет неизбежный результат янговской мудрости.

А как происходит в Церкви? Неофита тут же нагружают большим количеством самых разнообразных правил: «Посещай богослужения, читай Новый Завет, соблюдай посты, готовься к исповеди и причастию, читай утреннее и вечернее правило» и так далее. Человека сразу начинают тиранить «бесчисленными мелочными предписаниями». Если человек пришёл в Церковь для того, чтобы быстро и эффективно порешать бытовые проблемы, или на счёт Бога пофилософствовать, или думая, что здесь «клуб по интересам», он уйдёт, не выдержав этот «курс молодого бойца». Но если человек хочет жить с Богом, если жизнь без Бога кажется ему невыносимой и невозможной, он пройдёт через любые трудности, он выполнит все «правила» (или почти все). А потом вдруг неожиданно почувствует себя «в самом центре любви Бога» и испытает такое счастье, какого на земле и представить себе не мог. И то, что ещё вчера казалось ему тягостной обязанностью, вдруг неожиданно станет для него радостной возможностью.

Но это не обязательно будет так. Бывает иначе. Исполнение многочисленных правил не приводит человека к духовной жизни, а заменяет эту жизнь. Правила вместо того, чтобы стать поводырём к Богу, сами превращаются в идола. Такой человек думает, что религия – это просто исполнение правил. Он считает себя хорошим христианином, потому что исполняет все положенные ритуалы. Человек подменяет содержание формой. Янг, очевидно, встречал таких людей, отсюда его пафос отвержения правил. Но ведь надо же помнить, что в этом мире содержание не может существовать без формы, и, если кто-то молится на форму, не воспринимая содержания, так это ещё не повод отвергать форму. Духовная жизнь не может быть бесформенной. Будут одни только приятные разговоры за чашечкой кофе.

Ещё в IV веке блаженный Августин сказал: «Люби Бога и делай что хочешь». Похоже на Янга? И да, и нет. Если судить по богословским трудам бл. Августина, он очень хорошо знал, что говорил. Если человек на самом деле любит Бога всем сердцем, он действительно может делать, что хочет, потому что он может хотеть только того, что хочет Бог. Такой человек никогда не сделает того, что противоречит Божьей воле. Но это высшая степень духовного развития. Это удел великих святых. Они могут отбросить костыли «правил», необходимых для того, чтобы прийти к Богу, потому что они уже пришли. Если же предложить человеку, который делает к Богу первые шаги, жить согласно афоризму бл. Августина, он услышит только вторую его часть. Не имея ни малейшего представления о том, что значит «любить Бога», он решит, что с этим уже всё в порядке, и будет делать то, что удаляет его от Бога.

Запад, похоже, именно так и услышал бл. Августина. В XV веке Франсуа Рабле написал свой мерзкий роман, в котором создал милый его сердцу образ Телемского аббатства. Это обычный притон пьяниц и развратников. А над дверями аббатства красовалась надпись: «Делай, что хочешь». Телемское аббатство – очень убедительная демонстрация того, что, отвергая мудрые правила Церкви, человек сначала остается без Бога, а потом превращается в скотину. На пути к скотскому состоянию, такой человек ещё может порассуждать о том, что «достаточно любви», потом отбрасывает этот фиговый листочек и просто «делает, что хочет», а хочет он к тому времени одного только непотребства. То, что предлагает Янг – это путь в Телемское аббатство. А там не «Хижина». Там скотный двор.

***

Янговский «Иисус» по мере продвижения к финалу книги потрясает всё больше и наконец признаётся: «Я не христианин… Любящие меня приходят из всех существующих систем. Это буддисты и мормоны, баптисты и мусульмане… У меня нет желания делать из них христиан, однако, Я хочу видеть, как они становятся на путь сыновей и дочерей Господа нашего, моих братьев и сестёр, вечно возлюбленных».

Как это красиво и возвышенно, а уж миролюбиво – дальше некуда. Но знаете, что следует из слов этого занятного «Иисуса»? То, что он склонен к прямому и откровенному насилию над личностью.

Нормального мусульманина можно подогнать к Иисусу только страшными бичами, да и то некоторые предпочтут умереть. Для мусульманина утверждение о том, что пророк Иса – Сын Аллаха, это дикое и немыслимое кощунство. У мусульманина от такого кощунства сердце может лопнуть. Пожалеть бы человека, не гнать его навстречу такому ужасу, а ему продолжают разрывать сердце, объясняя, что Бог есть Троица. Первые мусульмане, воевавшие с многобожниками, умирали со словом «один» на устах. Для них почти вся вера в том, что Бог – Один. А тут, значит, Три. Мусульманин никогда этого не примет. А ему ещё что-то про любовь начинают впаривать. Но в Коране нет слова «любовь». Ислам означает «покорность».

Как можно привести мусульманина в тот мир, где Бог един в Трёх лицах, где у Аллаха есть Сын, где вместо вполне понятной покорности, ему предлагают какую-то странную любовь, да ещё и гурий не торопятся предоставить? В такую реальность мусульманина можно загнать только путём жесточайшего насилия над его личностью. Наш рай покажется мусульманину адом.