Самый жестокий месяц

Глава седьмая

Рассвет в пасхальное воскресенье был серым, но оставалась надежда, что до охоты за яйцами дождь не начнется. Во время церковной службы родители не обращали внимания на священника – они слушали, не застучит ли дробь по крыше Святого Томаса.

В церкви пахло ландышами. На каждой скамье лежали букетики этих маленьких белых колокольчиков с зелеными листьями. Это было мило.

Пока маленькая Полетт Лего не кинула букет в Тимми Бенсона. И тут начался ад. Священник, конечно, притворялся, что ничего не замечает.

Дети носились по короткому проходу, родители либо пытались остановить их, либо делали вид, что ничего не происходит. Результат в обоих случаях был одинаковый. Священник прочел небольшой отрывок из обряда изгнания бесов. Прихожане произнесли «аминь» и бросились вон из часовни.

Ланч был организован Обществом женщин англиканского вероисповедания, которое возглавлял Габри. Вокруг деревенского луга расставили садовые столики, накрытые красными в клетку скатертями.

– Счастливой охоты! – прокричал священник и помахал на прощание рукой, когда его машина поднялась на Дю-Мулен.

Он направлялся в следующую часовню в его следующем приходе. Он был абсолютно уверен, что его маленькая служба не спасла ни одной души. С другой стороны, ни одной души она и не погубила, и уже это было хорошо.

Рут стояла на верхней ступени церковного крыльца, стараясь не уронить с тарелки сэндвичи с ветчиной на еще теплом хлебе из пекарни Сары, домашний картофельный салат с яйцами и майонезом и большой кусок сладкого пирога. К ней подошла Мирна, неся на голове обрезок доски, нагруженный книгами, цветами и шоколадом. Жители деревни гуляли по лугу или сидели за столиками; женщины были в больших вычурных пасхальных шляпках, мужчины пытались изображать из себя кого-то, кем они не являлись.

Мирна стояла рядом с Рут, с трудом держа собственное тяжеленное блюдо с едой, и вместе они наблюдали за охотой. Дети носились по деревне, издавая радостные вопли и крики, когда им удавалось найти очередное деревянное яйцо. Один из братьев маленькой Розы Тремблей столкнул ее в пруд, и Тимми Бенсон принялся ее оттуда вытаскивать. Пока мадам Тремблей отчитывала сына, Полетт Лего стукнула Тимми. Явный признак влюбленности, подумала Мирна, радуясь, что ей самой уже не десять лет.

– Хочешь, посидим вместе? – спросила Мирна.

– Нет, не хочешь, – отказалась Рут. – Домой надо идти.

– Как твои курочки?

Мирна не обиделась на Рут. Обижаться на Рут означало вечно быть обиженной.

– Это не курочки, а утки. Утята, я думаю.

– А где взять настоящие яйца? – прозвучал детский голос.

Роза Тремблей остановилась перед Рут, как Синди Лу перед Гринчем[14], в ее пухлых розовых ладошках лежали три изящных деревянных яичка. По какой-то причине дети Трех Сосен, словно лемминги, неизменно шли с этим вопросом прямо к Рут.

– Откуда мне знать?

– Ведь вы леди с яйцами, – сказала Роза, укрытая мокрым одеялом.

Мирна подумала, что девочка немного похожа на драгоценные утиные яйца Рут, завернутые во фланельку.

– Мои яйца дома, греются, и тебе не помешало бы. Но если уж ты настаиваешь на этой глупости, то лучше пойди попроси шоколадные яички.

Рут взмахнула своей тростью, похожей на кривую волшебную палочку, и показала на Клару, которая пыталась пробраться к садовому столику на лугу.

– Но Клара не имеет никакого отношения к раздаче ребятам шоколадных яиц, – сказала Мирна, когда маленькая Роза сорвалась с места, зовя за собой других ребят, и в сторону Клары двинулось маленькое торнадо.

– Я знаю, – буркнула Рут и похромала вниз по лестнице. Внизу она повернулась и посмотрела на крупную чернокожую Мирну, засовывающую в рот сэндвич. – Ты сегодня там будешь?

– Ты про обед у Клары и Питера? Мы все там будем.

– Я не об этом говорю, и ты это знаешь. – Старая поэтесса не повернула голову в сторону старого дома Хадли, но Мирна поняла, что та имеет в виду. – Не делай этого.

– Почему? Я все время совершаю ритуалы. Помнишь, после смерти Джейн? Тогда пришли все женщины. И ты в том числе. И мы провели обряд очищения.

Мирна никогда не забудет, как они с женщинами обходили деревенский луг с дымящимися пучками шалфея, окуривая Три Сосны, чтобы избавить деревню от страха и подозрений, одолевавших ее.

– То было другое, Мирна Ландерс.

Мирна не подозревала, что Рут известны ее фамилия и даже имя. По большей части Рут только махала руками и командовала.

– Это не ритуал. Это преднамеренная попытка ворошить зло. Это никак не связано с богом или богиней, с духами или духовностью. Это связано с мщением.

Не делай этого, Мирна Ландерс. Ты знаешь разницу между ритуалом и местью. Так же как и то, что обитает в этом доме.

– Ты думаешь, это связано с местью? – недоуменно спросила Мирна.

– Конечно связано. Оставь это. Забудьте все, что связано с этим домом.

Она ткнула палкой в том направлении. Будь это волшебная палочка, из нее наверняка вырвалась бы молния и уничтожила этот погруженный в себя дом на холме. Затем Рут повернулась и похромала к своему жилищу. К утиным яйцам в духовке. К своей жизни. А Мирна осталась с воспоминанием о проницательных голубых глазах Рут, ее обтрепанной юбке и отсутствующих пуговицах. Она проводила взглядом старуху, шествующую в свой дом с его изобилием слов и сорняков.

Дождик так и не начался, и пасхальное воскресенье промелькнуло быстро, как кролик в кустах. Большинство яиц было найдено Тимми Бенсоном, который в награду получил гигантского шоколадного зайца с множеством игрушек внутри. Полетт Лего украла зайца у Тимми, но месье Беливо убедил ее вернуть приз и извиниться. Тимми, который провидел будущее, открыл коробку, отломал шоколадные уши, а остальное отдал Полетт, и та ущипнула его.

В тот вечер Питер и Клара давали свой ежегодный пасхальный обед. Жиль и Оливия явились с французскими батонами и сыром. Мирна принесла яркий букет и поместила его в центр соснового стола в кухне. Жанна Шове, экстрасенс, принесла небольшой букетик диких цветов, собранных на лугу рядом с Тремя Соснами.

Софи Смит пришла со своей матерью Хейзел и с Мадлен. Домой она приехала днем ранее в маленькой голубой машине, битком набитой грязным бельем. Теперь она болтала с другими гостями, а Хейзел и Мадлен предлагали всем принесенные ими креветки.

– Так, значит, вы экстрасенс. – Софи взяла несколько креветок с блюда в руках матери и обмакнула их в соус.

– Меня зовут Жанна.

– Как Жанну д’Арк. – Софи рассмеялась. – Иоанна из Арка. – Это прозвучало не очень приятно. – Будьте осторожнее. Вы ведь знаете, что с ней случилось.

Высокая и стройная, Софи прекрасно держалась, хотя и немного сутулилась. Светло-русые волосы доходили ей до плеч. Вообще-то, она была довольно привлекательна. Но было в ней что-то такое, что заставило Жанну слегка отпрянуть.

Появился месье Беливо с черничными пирогами из пекарни Сары.

В кухне зажгли свечи, открыли бутылки вина.

В доме пахло бараниной, жаренной в чесноке и розмарине, молодой картошкой, луком и чем-то еще.

– Бога ради, это что, консервированный горошек?

Клара посмотрела в кастрюлю, принесенную Габри и Оливье.

– Да, этот горошек мы извлекли из консервной банки, – ответил Оливье. – А в чем проблема?

– Да ты посмотри на этот горошек: он отвратительный.

– На вашем месте, – обратился Габри к месье Беливо, который подошел к ним с бокалом вина и кусочком плавленого сыра бри на ломтике французского батона, – я бы воспринял это как личное оскорбление. Мы купили этот горошек в вашем магазине.

– Мадам, – величественно произнес бакалейщик, – это лучший консервированный горошек, какой можно купить за деньги. «Ле Сьёр». Собственно говоря, я думаю, что горошек так и растет – прямо в банке. Не хочу даже упоминать о том странном гибриде, который был выведен не иначе как военно-промышленным комплексом. Горошины в стручке. Словно в это кто-то поверит. Отвратительно!

Месье Беливо говорил это так искренне, что Клара почти поверила ему, если бы не искорки в его глазах.

Вскоре на их тарелках лежали горки жареной баранины, соус с мятой и овощи. Над свежими батонами в хлебницах, расставленных по всему столу вместе с маслом и сырами, еще поднимался парок. Стол, как и гости, чуть не стонал под всеми этими вкусностями. В центре стола расположился огромный букет от Мирны, вытянувший к потолку свои руки-ветви с набухшими почками. В горшок с землей были воткнуты яблочные ветки, гибкие ивовые, форзиция с нежнейшими желтыми цветками, пионовидные тюльпаны ярко-розового цвета.

– И… – Мирна, словно маг, взмахнула салфеткой, – вуаля. – Она засунула руку в букет и вытащила шоколадное яйцо. – Хватит для всех нас.

– Возрождение, – сказала Клара.

– Но ведь сначала должна быть смерть, – возразила Софи, оглядывая всех с напускной невинностью. – Разве нет?

Она сидела между Мадлен и месье Беливо – заняла место, когда на него уже собирался усесться бакалейщик. Софи взяла шоколадное яйцо и положила перед собой.

– Рождение, смерть, возрождение, – произнесла она с умным видом, словно одарила их открытием, сделанным ею в Университете Куинс.

Клара подумала, что в Софи Смит есть что-то завораживающее. И всегда было. Софи приезжала из университета то блондинкой, то ярко-рыжей, то пухленькой, то худенькой, иногда с пирсингом, иногда без всяких украшений. Предугадать, какую Софи ты увидишь в следующий раз, было невозможно. «Но одно кажется неизменным, – подумала Клара, глядя на девушку с шоколадным яйцом. – Она всегда добивается своего. А чего она хочет? – спросила себя Клара и ответила: – Вероятно, чего-то большего, чем пасхальное яйцо».

Час спустя Питер, Рут и Оливье наблюдали, как их друзья и возлюбленные идут в ночь, невидимые, если не считать лучей их фонариков, отчего каждый из них напоминал подпрыгивающий факел. Поначалу они двигались кучно, но на глазах у Питера маленькие пятнышки света разделились, растянулись вереницей, каждый сам по себе направляясь к темному дому на холме, который ждал их.

«Не будь ты такой тряпкой, – сказал он себе. – Это всего лишь дом, черт его побери. Что там может произойти?»

Но Питер Морроу умел распознать пресловутое последнее слово, когда слышал его.

Клара не чувствовала ничего подобного с детства, когда пугала себя до полного отупения, просматривая фильм «Изгоняющий дьявола» или отправляясь на громадные «американские горки» в Ла-Ронд. Она там пускала слюни, визжала, а один раз даже описалась.

Это бодрило, вгоняло в ужас и мистифицировало одновременно. По мере того как дом становился ближе, у Клары возникало странное чувство: ей казалось, что дом приближается к ним, а не наоборот. Она не могла толком вспомнить, для чего они делают это.

У нее за спиной раздавались звук шагов и голоса. К счастью, она знала, что следом за ней плетутся Мадлен и Одиль. Клара с радостью вспомнила, что в фильмах ужасов первым в когти монстра всегда попадает тот, кто идет последним. Но если с Мадлен и Одиль будет покончено, тогда последней станет она. Клара прибавила шагу. Потом замедлила его, разрываясь между двумя чувствами: желанием выжить и желанием услышать, о чем говорят эти две женщины. После того, что она подслушала, когда прятала пасхальные яйца, ей казалось, что Одиль не симпатизирует Мад. Так о чем же они могут говорить?

– Но это несправедливо, – сказала Одиль.

Мадлен ответила что-то, но Клара не разобрала что, а если бы она еще замедлила шаг, то луч фонарика Мадлен осветил бы то место на ее теле, куда фонариком обычно не светят.

– Мне потребовалось немало мужества, чтобы сделать это, – произнесла Одиль немного громче.

– Да бога ради, Одиль, не будьте смешной, – сказала Мадлен отчетливо и без малейшего сочувствия в голосе.

Прежде Клара не знала Мадлен с этой стороны.

Она так сосредоточилась на подслушивании, что налетела на кого-то. Это оказался Жиль. Клара подняла глаза.

Они пришли.

Глава восьмая

В темноте и холоде они шли тесной группкой. Лучи фонариков скакали по старому дому. Объявление «Продается» упало и воткнулось в мягкую землю, как надгробие. Клара повела лучом фонарика и увидела новые следы разрушения. Она знала, что дом заброшен, но и предположить не могла, что дома, оставленные людьми, разрушаются так быстро. Несколько ставен висели на одной петле и чуть постукивали на ветру о кирпичную стену. Часть окон была разбита, и стекло торчало рваными острыми зубцами. Клара увидела что-то белое, свернувшееся у фундамента дома, и сердце у нее екнуло. Что-то мертвое и освежеванное.

Она неохотно двинулась по дорожке к главному входу, ступая по неровным, вздыбившимся плиткам. Подойдя ближе, она остановилась и оглянулась. Остальные все еще толклись у обочины.

– Идите сюда, – прошипела Клара.

– Это ты нам? – спросила Мирна.

Она тоже смотрела на белое пятно, свернувшееся у дома.

– Тут никого нет, только мы, цыплята, – сказал Габри.

– Что это там?

Мирна короткими шажками двинулась по дорожке и наконец остановилась рядом с подругой. Она показала на белое пятно пальцем и увидела, что он дрожит. Может быть, это ее тело посылает сигнал? Азбука Морзе? Если так, то Мирна знала, что за послание она получает: «Беги!»

Клара снова повернулась к дому, глубоко вздохнула, благословила свою пищу и сошла с дорожки. Земля под ногами была влажной и хлюпала с каждым шагом. Мирна не поняла, что делает Клара, и ей захотелось подбежать к подруге, ухватить ее сзади, остановить, обнять и сказать, чтобы никогда больше так не делала. Но она просто стояла и смотрела.

Клара подошла к дому и нагнулась. Потом выпрямилась и более резвым шагом двинулась к относительной безопасности дорожки и к Мирне.

– Ты не поверишь, но это снег.

– Не может быть! Весь снег давно стаял.

– Но не здесь.

Клара засунула руку в карман и вытащила громадный старомодный ключ, длинный, толстый и тяжелый.

– И все это время я думала, что ты просто рада меня видеть, – сказала Мирна.

– Ха-ха. – Клара улыбнулась и мысленно поблагодарила Мирну за то, что на этой темной дорожке она не утратила чувства юмора. – Агент по продаже недвижимости была счастлива вручить мне ключ. Кажется, уже несколько месяцев не находилось ни одного желающего посмотреть дом.

– Что ты ей сказала? – спросила Мадлен.

Поскольку Клара и Мирна все еще были живы, остальные решили к ним присоединиться.

– Что мы вызовем всех демонов и изгоним из дома.

– И она дала тебе ключ?

– Практически кинула им в меня.

Клара вставила ключ в скважину, но дверь просто распахнулась. Она отпустила ключ и увидела, как он вместе с ручкой исчез в темноте.

– Зачем мы делаем это снова? – прошептал месье Беливо.

– Чтобы развлечься, – ответила Софи.

– Не все из нас так думают, – возразила Жанна.

И, обойдя их, эта хрупкая серая женщина шагнула внутрь дома.

Один за другим вошли они в старый дом Хадли. Внутри пахло плесенью и было холоднее, чем снаружи. Электричество было давно отключено, и теперь только лучи фонариков плясали по отслаивающимся обоям с рисунком в цветочек и влажными пятнами – оставалось лишь надеяться, что это вода. Свет фонариков придавал вошедшим храбрости, словно в руках у них были мечи, и они двинулись вглубь дома. Пол скрипел под их ногами, а где-то слышался трепет крыльев.

– Бедняжка. Это птичка, – сказал Габри. – Не может отсюда выбраться.

– Нужно ее найти, – откликнулась Мадлен.

– Ты с ума сошла? – прошептала Одиль.

– Ничего она не сошла, – сказала Жанна. – Вполне может оказаться, что это потерявшаяся душа. Мы не можем делать вид, что не замечаем ее.

– А если это не птица? – прошептал Габри на ухо Хейзел, которая все еще не могла поверить, что она находится в этом доме.

Они держались вместе, напоминая гигантское насекомое. Многоногое и испуганное, оно двигалось по сырому дому, время от времени останавливаясь, чтобы сориентироваться.

– Оно наверху, – тихо произнесла Жанна.

– Так и должно быть, – подхватил Жиль. – Они никогда не пользуются дверями. Никогда не встречаются летом среди розовых кустов и не живут в автомобилях, перевозящих мороженое.

– Это похоже на игру, в которую мы играем с Питером, – сказала Клара Мирне.

Но та не слушала ее. У нее в голове была только одна мысль: не окажется ли она последней, когда нужно будет спасаться бегством. «Вот бы Хейзел была последней, – подумала Мирна с надеждой, – и тогда демоны набросятся на нее. Но Хейзел, вероятно, резко увеличит скорость ради спасения дочери». Будучи психологом, Мирна знала, что физические ресурсы матерей практически неисчерпаемы, если речь идет о спасении их чад.

«Этот чертов материнский инстинкт, – подумала Мирна. – Он ставит под угрозу мою жизнь». Она шагнула на лестницу, устланную ковровой дорожкой, потертой и траченной молью. Делая осторожные шаги и боязливо останавливаясь на каждой ступени, она слышала, как отчаянное биение крыльев становится все громче.

– Когда мы с Питером смотрим всякие ужастики, в которых люди заходят в дом с привидениями… – услышала Мирна голос Клары.

«Давай-давай, говори-говори, – подумала Мирна. – Тебя-то демоны и ухватят в первую очередь».

– …мы играем в «Когда же ты уйдешь?». Повсюду отрубленные головы, крики боли, расчлененные друзья, и все же эти люди остаются в доме.

– Ты закончила?

– Вообще-то, да. – Клара умудрилась напугаться еще больше, и ей стало любопытно: если бы это было кино, кричал бы Питер ей в экран, чтобы она уходила?

– Это там.

– Где же еще? – пробормотал Жиль.

Жанна остановилась перед закрытой дверью. Единственная закрытая дверь на всем этаже. Теперь за ней воцарилась тишина.

Внезапно крылья снова бешено забились о дверь, словно это существо бросилось на нее.

Жанна протянула было руку, но месье Беливо схватил ее за запястье и не позволил открыть дверь. Он встал между Жанной и дверью и сам взялся за ручку.

А потом открыл дверь.

Они ничего не увидели. Как они ни вглядывались, их глаза не могли приспособиться к темноте. Но что-то внутри комнаты нашло их. Это существо – не птица – на мгновение угомонилось. Что это было? Комната генерировала волны холода, в которых ощущался слабый запах духов.

В комнате пахло цветами. Свежими весенними цветами.

Клару одолела грусть, печаль, из глубины комнаты проникшая в самое нутро женщины. Она ощущала скорбь этой комнаты. Ее неизбывную тоску.

Обнаружив, что некоторое время задерживала дыхание, Клара набрала в грудь воздуха.

– Идем, – прошептала Жанна, и Кларе показалось, что ее голос доносится откуда-то из иного мира. – Сделаем то, ради чего пришли.

Все смотрели, как Жанна первой шагнула в темноту. За ней последовала Клара. А потом и остальные потянулись за ними, и лучи их фонариков высветили часть комнаты. На окнах вкривь и вкось висели тяжелые бархатные занавеси. У стены стояла кровать на четырех столбиках, все еще под светлыми покрывалами и кружевами. На подушке была вмятина, словно там покоилась чья-то голова.

– Я знаю эту комнату, – сказала Мирна. – И вы тоже, – добавила она, обращаясь к Кларе и Габри.

– Спальня покойной Тиммер Хадли, – проговорила Клара, удивленная тем, что не сразу узнала эту комнату.

Но такова уж была сила страха. Клара много раз бывала в этой комнате – ухаживала за умирающей старушкой.

Она ненавидела Тиммер Хадли. Ненавидела этот дом. Ненавидела змей, шуршащих в подвале. И не так давно этот дом чуть не убил ее.

На Клару накатила волна отвращения. Ее охватило желание поджечь этот проклятый дом. Этот дом приютил все их печали, весь гнев, страх, но не потому, что был бескорыстен. Нет. Старый дом Хадли сначала породил все эти эмоции, распространил вокруг себя печаль и ужас, и его детища просто возвращались домой, как сыновья и дочери на Пасху.

– Уйдем отсюда, – сказала Клара, поворачиваясь к двери.

– Мы не можем, – возразила Жанна.

– Почему? – спросил месье Беливо. – Я поддерживаю Клару. Это дурное место.

– Постойте, – сказал Жиль. Этот крупный человек остановился в центре комнаты, закрыл глаза и запрокинул голову, так что его кустистая борода указала на стену. – Это всего лишь дом, – произнес он наконец спокойным, но настойчивым голосом. – Ему нужна наша помощь.

– Но это лишено смысла, – сказала Хейзел, пытаясь взять Софи за руку, хотя та и отталкивала ее. – Это просто дом или ему необходима наша помощь? Возможно либо одно, либо другое, но не то и другое одновременно. Мой дом никогда не просит о помощи.

– Наверное, вы его не слушаете, – предположил Жиль.

– Я хочу остаться, – сказала Софи. – А ты, Мадлен?

– Мы можем сесть?

– Можете лечь, если хотите, – сказал Габри, показав лучом фонарика на кровать.

– Нет, спасибо, mon beau Gabri[16]. Мне пока еще рано.

Мадлен улыбнулась – и напряжение спало. Собравшиеся без дальнейших разговоров приступили к действию. В спальню принесли стулья и поставили их кружком.

Жанна положила принесенную сумку на стул и начала что-то доставать из нее. Клара и Мирна тем временем стали обследовать комнату. Они осмотрели камин с темной каминной полкой и строгим викторианским портретом над ней. Книжный шкаф был набит томами в кожаных переплетах из тех времен, когда люди еще читали их, а не просто покупали в несметных количествах у декораторов.

– Интересно, куда девалась птица, – пробормотала Клара, протягивая руку к вещам, стоящим на туалетном столике.

– Прячется от нас, бедняжка. Забилась куда-нибудь в страхе, – сказала Мирна, шаря лучом фонарика в темном углу.

Птицы там не было.

– Это похоже на музей. – Подошедший к ним Габри взял со столика серебряное зеркало.

– Это похоже на мавзолей, – сказала Хейзел.

Повернувшись, они удивились: в комнате горели свечи. Повсюду в спальне было расставлено около двадцати горящих свечей, но их свет, такой теплый и гостеприимный в доме Клары и Питера, в этой комнате словно был издевкой над самим собой. Темнота казалась еще более темной, а мерцающее пламя отбрасывало нелепые тени на темные обои. Кларе захотелось задуть все свечи и уничтожить тех демонов, которые возникали в их тенях. Даже ее собственная тень, такая знакомая, стала искаженной и страшноватой.