Инженер. Золотые погоны
– Не войдут они в состав никакого флота, – хмыкнул я, – они как сейчас есть кораблики, построенные на личные деньги его высочества для охраны его же личной яхты, так ими и останутся. Просто во время войны безопасности яхты может угрожать любое японское судно, находящееся в любом месте, соответственно задачи охраны несколько расширяются, вот и все.
Я немного задумался. Если мы хотим сохранить ракообразных в тайне, никаких легальных заплывов через проливы быть не может – только под водой. И, кроме того, Суэц отпадает, надо вокруг Африки. Но одни лодки пускать в такой поход нельзя, нужно судно сопровождения, то есть танкер. Однако тогда и «Гере» с «Машей» надо плыть в этой компании, им тоже танкер нужен. А «Мономах» пусть проходит проливы легально, с каким-нибудь высочеством на борту, их у нас теперь много, а потом идет через Суэцкий канал.
– Ну что же, – закончил раздумья я, – пожалуй, сделаем по-вашему. Тогда и пулеметы можно сразу устанавливать, чтоб потом не маяться. И сплавайте на «Гере»… ну я не знаю, в Италию, что ли. Опера там, Верди, Пазолини всякие… или лучше на их верфи, гляньте, вдруг там чего полезного можно прикупить или подсмотреть. Чтобы народ привык – «Гера» часто через проливы туда-сюда шастает. Да и сами посмотрите, где потом на «Раке» плыть придется.
После прояснения подводных вопросов Налетов поднял еще один, почти противоположный.
– У меня тут возникла мысль по поводу катера для его величества, – сообщил он.
Этот «катер», а по сути поплавки от гидросамолета с двумя самолетными же моторами, я обещал Николаю еще полтора года назад, но все как-то было не до того. Но, когда завод «Наваль» стал нашим, пришлось вспомнить-таки обещание и по-быстрому сваять такую хреновину. Геометрию поплавков мне рассчитали в нашем времени, а уж стальную ферму между ними с креплениями для двух моторов от «Бобика» я сочинил сам. В результате этот огрызок самолета при водоизмещении чуть больше четырех тонн разгонялся по спокойной воде почти до пятидесяти узлов. Правда, плавать по неспокойной он вообще не мог, три балла были его пределом. Интересно, что из него собирается сделать Налетов, торпедный катер? Как выяснилось, да.
– Столь быстро перемещающаяся цель недоступна даже для трехдюймового калибра, – с энтузиазмом объяснял он мне, – существующие механизмы наведения не позволят поворачивать орудия с нужной скоростью. И, значит, для ночных атак вблизи берегов или корабля-носителя и в хорошую погоду это будет достаточно эффективное средство, во всяком случае не хуже миноносцев. Но дешевле их в десятки раз!
– А вы на этом изделии уже плавали?
– Я ходил на нем в Одессу, три часа туда, три обратно.
Вот ведь как обстановка-то на людей влияет, подумал я. Был нормальный сухопутный человек, год поработал корабелом – уже по воде он ходит, аки по суху…
– А до Ялты своим ходом оно доплыть сможет? И экипаж для него есть?
– По такой погоде, как сейчас – без проблем, только запас бензина придется взять, одной заправки ему не хватит. Экипаж – рулевой и моторист, ваш Беня прислал двоих довольно способных молодых людей, сейчас им спокойно можно доверять это судно.
– Ну тогда пусть кто-нибудь разбирающийся в роскоши оценит отделку кабины, и в Ливадию. А насчет такого торпедного катера… Вещь дешевая, вреда от попробовать не будет. Сделайте еще пару, моторы я пришлю, поставьте торпедные аппараты, испытайте в реальных условиях. Кстати, можно попробовать учинить бой такой лоханки с обычным миноносцем. Попасть в нее из пушки трудно, от торпеды она запросто увернется, и никакому эсминцу от нее не убежать… А окажутся ни к чему не пригодными – подарим кому-нибудь, султану, например.
– Хорошо, построим и попробуем. А у меня к вам вот какой вопрос: можно ли самолет сделать совсем маленьким? Как минимум в два, а лучше в три раза меньше «Тузика». И чтобы он легко разбирался и собирался. Силуэт у лодки очень низкий…
– Не только у нее, у катамаранов тоже. Я уже думал на эту тему, скоро будет вам бортовой разведчик.
Разумеется, я не собирался втискивать самолет в габариты чемодана. Для этой цели лучше всего подходил автожир – мало того что он меньше любого самолета, но и садиться он может практически вертикально. Только вот взлетать как? Хотя, раз старт будет производиться всегда с одного места, можно сделать внешнюю раскрутку винта.
– Так что маленький летательный аппарат вам будет, – повторил я, – а вот насчет авиационной торпеды у вас новых мыслей не появилось? Разбиваются об воду, заразы…
– Есть несколько новых вариантов стабилизаторов, надо будет их испытать. И есть совсем дикая мысль. Ведь такую торпеду можно сбрасывать с довольно небольшого расстояния от цели, порядка трех кабельтовых?
– Михаил Петрович, – не выдержал я, – разрешите, я вас прерву? Какие на фиг могут быть кабельтовы в технике? У нас принята метрическая система! Проектируем мы, положим, сеялку – так делаем это в миллиметрах! А уж потом неграмотный крестьянин расстояния для нее начнет мерить в локтях, вершках или просто в вон дотуда. Корабль – аналогично, и пусть уж потом моряки сами меряют его длину хоть в милях, хоть в полетах стрелы. Итак, вы предлагаете уменьшить дистанцию сброса торпеды и соответственно ее дальность до пятисот метров. В принципе это возможно, «Бобик» с такого и даже несколько меньшего расстояния вряд ли собьют. Что это нам даст?
– Можно будет заменить поршневой парогазовый двигатель на реактивный, в котором нечему ломаться. И сильно упростить автомат глубины.
– Интересная идея, сделать подводную ракету… Ладно, пробуйте. По ракетным двигателям свяжитесь с нашим начальником Остехбюро, Поморцевым, у него уже есть наработки. Да, и последнее. «Мономах» где, в море? А то я что-то ничего на него похожего с воздуха не видел.
– Да, он в очередном испытательном походе. После изменения формы носовой оконечности скорость поднялась до семнадцати узлов, теперь ему бы еще котлы заменить на водотрубные…
– Заменим котлы – захочется заменить машины на трехцилиндровые. Заменим машины – как раз к тому времени новые котлы подойдут. Опять заменим котлы – машины перестанут им соответствовать, придется менять их на турбины… Так что пусть войну встречает как есть, а уж после решим, если он не утонет, на модернизацию его, в музей или еще куда. А с мореходностью у него теперь как?
– Георгий Андреевич, ну что я могу сказать про мореходность по результатам походов в Черном море, да еще летом? Подождем, как он покажет себя в океане. Да, у меня к вам еще один вопрос. Ваши сварочные агрегаты показали себя просто незаменимыми, я взял на себя смелость подготовить еще пятнадцать сварщиков. Так что теперь агрегатов не хватает, а учитывая, что на кораблях они тоже необходимы, не хватает сильно.
– Хорошо, пришлю пяток старых, с двухтактными двигателями, и два новых, с тринклерами. Один новый потом станет штатным оборудованием на «Мономахе». Подлодкам с двухтактниками, они легче и компактней, а для катамаранов я сделаю совсем маленькую разновидность с мотоциклетным движком. Ну вы можете не торопиться все необходимое прямо сейчас вспоминать, улетаю я только завтра утром.
– Да, у меня к вам есть еще один вопрос, но для его обсуждения придется пройти в мой кабинет.
Мы прошли.
Я ожидал, что Налетов покажет мне чертежи или даже модели чего-нибудь, но он просто закрыл изнутри дверь на ключ и сказал:
– Этот вопрос имеет отношение к радиооборудованию.
Ай да молодец, подумал я, даже в беседе со мной ни йоту не отступает от инструкций по обеспечению секретности!
– Я изучил блок-схему радиостанции, – продолжил Налетов.
Тут надо пояснить, что всю радиоаппаратуру я разбил на функциональные блоки для облегчения ремонта. Усилитель низкой частоты, усилитель высокой, приемный контур, передающий… Все они были оформлены как черные ящики и имели систему самоликвидации.
– Так вот, – продолжил Налетов, – меня заинтересовал усилитель низкой частоты. Как я понял, он получает очень слабый сигнал, со входного контура или микрофона, и усиливает его в десятки раз. Я не ошибаюсь?
– Нет, продолжайте.
– Если поставить чувствительный микрофон в подводной части лодки, то, заглушив все свои двигатели, можно будет слушать работу чужих, под водой ведь звук распространяется очень хорошо. Вряд ли удастся точно определить расстояние и направление, но хотя бы знать о наличии неподалеку корабля – и то немало.
– Блин, и как же это я сам не подумал, – сокрушенно покачал головой я, – будет вам гидроакустический локатор и эхолот заодно, расстояние до дна мерить. Кстати, и расстояние, и направление до судна можно будет оценить довольно точно. В общем, через пару недель я вам пришлю чертежи посадочных мест этой аппаратуры, а месяца через полтора ее саму.
Глава 4
Мои каникулы, ну прямо как лет сорок и более назад, кончились первого сентября. И продолжались они не две недели, как я без особых на то оснований надеялся, и даже не неделю, как планировал. Два дня в Ливадии, потом утром в «Пересвет» и на взлет, вечером посадка в Георгиевске.
В Ливадии я отоспался и отъелся. Николая там не было, он старался не злоупотреблять встречами со своей матерью, которая как раз в это время была там. Перед посадкой я с некоторой тревогой думал, что мне не дадут никакого покоя, но Мари, присмотревшись ко мне (десять дней почти не вылезал из самолетов – это все-таки сказывается), в приказном порядке велела мне приступать к отдыху и ни о чем не думать. В результате я два дня ел и спал, причем ел в компании императрицы, а спал в основном один. В ее же компании пару раз сходил на море, искупаться. Предлагал и Мари, но она вполне ожидаемо отказалась, сказав, что может быть, со временем она и проникнется моей свободой взглядов, а пока ее вполне устраивает купальня во дворце. По-моему, она просто не умела плавать. Но зато, как выяснилось, она умела неплохо думать. Я только сейчас заметил, что Мари теперь старается одеться и подкраситься так, чтобы это ее старило! Точнее, чтобы она выглядела так, как до перехода нашего с ней знакомства в близкую фазу. С некоторой даже ревностью я обнаружил, что от перехода через портал она помолодела лет на пятнадцать! Но выставлять это на всеобщее обозрение явно не собиралась…
Однако два дня пролетели быстро, и вот я снова в кабине «Пересвета»… Насчет эхолота и гидролокатора для Налетова я начал соображать сразу после взлета – все равно заняться было особо нечем, пилотирование никаких усилий не требовало.
Итак, послали мы в воде звуковой сигнал, и надо измерить время до появления отражения этого сигнала. При современной электронике это никаких проблем не представляет. Скорее всего можно сделать и механический измеритель, только это будет очень точная механика, вряд ли сейчас нам доступная. А что мы можем с имеющимися паршивыми триодами? Померить фазу – пожалуй, фигушки, точность будет порядка трамвайной остановки. Стоп, но фазу можно и ухом неплохо мерить – в смысле, определять, когда два смешанных сигнала совпадают или, наоборот, противоположны. Значит, ловим отраженный сигнал и смешиваем его с приведенным к тому же уровню исходным. Как только они совпадут по фазе, это нетрудно будет услышать по появлению биений, значит – до отражающей поверхности целое число длин волн. Чтобы определить, сколько именно, начинаем качать частоту. Если новые биения будут появляться через октаву, это одна волна, через пол-октавы – две, и так далее. Усилители у нас есть, генераторы тоже. Правда, тут потребуется низкочастотный генератор, трудно будет обеспечить стабильность… Микрофон и излучатель должны быть пьезоэлектрическими, пожалуй. Но их у нас нет и до войны точно не будет, а уж через месяц и подавно. Значит, для этих двух лодок следует притащить из современной Москвы микрофоны и пищалки. И времязадающие элементы генератора – для повышения точности, остальное местное. И сразу по прилету надо будет разнообразить список приоритетных исследований радиолаборатории, чтобы через некоторое время эти не такие уж сложные вещи делались в здешней России. Кстати, о России – подо мной уже появились пригороды никакого не «незалежного», а самого что ни на есть российского города Харькова, пора начинать заход на посадку.
Заправка, быстрая проверка самолета – и снова в воздух. Итак, схему эхолота-гидролокатора я вроде составил. Интересно, а у нас во флоте такая когда-нибудь применялась? Вряд ли, эффект биений непонятно почему начали использовать сравнительно недавно, а ведь простейшая же вещь… Правда, от оператора потребуется музыкальный слух. Ну, флотские офицеры вроде люди образованные, как напьются, на пианинах бренчат в кают-компаниях… Или по кабакам лабухов поискать? Блин, по каким кабакам – Татьяна же в Георгиевске по линии своей официальной службы музыкальную школу открыла! Вот ведь молодец девочка, что ни делает, все к месту, так что есть где слухачей вербовать.
Сразу по прибытии в Георгиевск, вечером, я сел рисовать придуманные в полете схемы и утром отнес их в радиолабораторию.
– Начинайте макетировать, – распорядился я там, – недостающие элементы (я потыкал карандашом в пищалку, микрофон и времязадающую катушку генератора на схеме) будут послезавтра. Пока можете заодно подумать, что это такое и для чего оно. Послезавтра и сам скажу, но если догадаетесь раньше – всем премия.
После лаборатории – обратно к себе, меня уже ждала Татьяна. Ей предстояло еще одно дело, причем сразу по обеим линиям, как официальной, так и нет.
– Как вы наверняка в курсе, – сообщил я даме после взаимных приветствий, – дочь Марии Федоровны, княгиня Ольга, вместе с вашей Ольгой Оболенской приступили к организации Георгиевских поездов-госпиталей. Разумеется, Департамент охраны материнства в обоих своих ипостасях в стороне от такого дела отказаться никак не может. О том, что вы окажете помощь, княгиня Ольга уже в курсе и с нетерпением ждет, их там бюрократические препоны заели. Ну, тут вам и карты в руки, опыт есть. Со всякой мелочью разбирайтесь в рабочем порядке, с персонами от шестого класса и выше по согласованию со мной. Для визитов в Питер можете задействовать борт номер один. Да, еще одна тонкость. Наверняка ведь воровать начнут, в основном георгиум, но и прочие медикаменты вряд ли избегнут пристального внимания. В смете на утруску заложено примерно пятнадцать процентов. Так вот, тех, кто впадает в грех примерно в пределах этих сумм, надо брать на карандаш – с началом войны потребуются громкие процессы. Далее, опять же с началом войны неплохо будет организовать два-три примера стихийного самосуда над ворюгами, но только чтобы стихийность была безукоризненной, вы уж тут на подготовке не экономьте. А вот кто прямо сейчас в проценты начнет не укладываться, мелочи – сразу несчастный случай, про высших персон докладывать мне, имея в виду, что действовать потом придется точно так же.
– Без всяких предупреждений? – уточнила Татьяна.
– Без. Понимаете, Танечка, в таких делах, как медицина, даже малейший избыточный гуманизм совершенно недопустим. И вот еще что – вроде у нас тут в Георгиевске музыкальная школа появилась, где она находится? Ну что вы на меня так смотрите, захотелось мне на старости лет приобщиться к прекрасному, песню, например, про чижик-пыжика послушать в хорошем исполнении…
В обед мы с Гошей по-быстрому смотались в наш мир – он посидеть в Интернете, я за радиодеталями. По возвращении я напомнил высочеству:
– Так до сих пор с парашютом и не прыгнул? Ну что мне тебя, силком в «Пересвет» затаскивать и потом пинком провожать в прыжок? И не делай мне тут лицо занятого человека, я знаю, что совещание у тебя назначено аж на семнадцать часов, вполне успеем. А то летчики тоже как-то без энтузиазма к этому относятся, так что ты уж подай личный пример.
В нашей первой летной школе был небольшой домик с вывеской «Центр парашютной подготовки», под которой какой-то остряк уже написал красивым почерком «Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются».
В общем, высочество прыгнуло, но не допрыгалось и даже не напрыгалось – понравилось, однако (а чему бы тут не понравиться, если, будучи высочеством, прыгаешь с парашютом Д-5 – люди попроще обходились изделиями местного пошива). Боялся он, что ли? Может быть, хотя, наверное, дело еще и в том, что я на него давил. А надо было не пускать, тогда точно сам бы прыгать рвался! Помню, когда я учился в юношеской планерной школе, в программе прыжков не было, но трем лучшим обещали как награду дать прыгнуть. Ух, как мы из шкуры лезли, я, когда сиганул-таки с «Ан-2», потом неделю ходил, задрав нос выше маковки. Как бы что-нибудь похожее для летчиков ввести, а то пока они к парашюту относятся без всякого доверия… Ладно, пора снова в радиолабораторию, обрадовать народ, что детали будут не послезавтра, а сейчас.
Через четыре дня испытания макета эхолота на Оке показали неплохие результаты, и бригада его конструкторов выехала на Селигер, он все-таки больше похож на море.
Узнав, что «Краб» с «Раком» уже на выходе, Гоша озаботился формированием экипажей. Он все-таки решил сформировать их из военных моряков, в результате чего дяде Алексею было отправлено срочное письмо с просьбой командировать в наше распоряжение лейтенанта Беклемишева – одного из очень немногих военных моряков, имеющих хоть какое-то представление о подводной специфике. Кстати, и на «Марии» команда была набрана из гвардейского флотского экипажа, а вот я на своего «Геру» посадил моряков торгового флота из Одессы и Николаева. Капитаном был назначен дальний родственник Татьяны, до того служивший старпомом на зерновозе. Я постарался поднять дух своих мореманов, заявив, что твердо верю – они смогут по результатам боевой подготовки превзойти благородий на однотипной «Машке»! А уж насчет премий и прочего за мной не заржавеет. Где-то в конце октября были намечены совместные учения с «Мономахом», вот там и посмотрим.
Между делом я слетал в Питер, поговорить с Витте. Он встретил меня на аэродроме в Гатчине, там же и прошла беседа.
– Я прилетел по поводу вашей инициативы насчет сокращения ассигнований флоту, – сразу взял быка за рога я.
– Поддержать или отговаривать? – поинтересовался министр финансов.
– Выразить свое возмущение! Ну что это за цифра такая – двадцать процентов? Просто крохоборство какое-то! Я понимаю, что за тридцать вас бы живьем сожрали, но уж двадцать пять-то заложить можно было бы.
Витте расхохотался, а отсмеявшись, спросил:
– Значит, если я добавлю еще минус пять процентов, ваша полная поддержка мне обеспечена?
– Разумеется нет, – покачал головой я, – по крайней мере пока не прояснятся два чрезвычайно интересующих меня вопроса. Первый – кому достанется то, что предполагается забрать у флота. И второй – кто будет распоряжаться тем, что у него останется?
– Но вы же не надеетесь, что ответ на эти вопросы будет вам: «вы»?
– Само собой. Но мне вот очень хотелось бы надеяться, что сухой док в Дальнем будет достроен не позже весны. Неужели часть сэкономленных средств нельзя будет потратить именно на это?
– Это разумно, – согласился Сергей Юльевич, – но у вас ведь есть еще какое-то предложение?
– Есть. Сформировать для флота особый фонд внедрения новой техники где-то миллиона на три и назначить его распорядителем генерал-адмирала.
– Да, я слышал, что теперь Алексея Александровича можно считать вашей креатурой, но доверять ему такие деньги… Я бы не рискнул.
– Это понятно, – усмехнулся я, – вот потому-то я и прилетел вас уговаривать. Ну какой тут особый риск? Сам генерал-адмирал не ворует, за его окружением я присмотрю и за тем, чтобы деньги не шли на откровенную дурость – тоже… По рукам?
– Ладно, – вздохнул Витте, – попробуем. – А что за проект активных учений, про который мне на днях говорила Мария Федоровна?
– Ну, – махнул рукой я, – да вот захотелось в войну поиграть немножко. Почему бы и нет, если за казенный счет? Расходы тут небольшие, да и его высочество не против их вам потом косвенно возместить.
– Косвенно – это дать послушать звон ваших денег?
– Почти. Обрушить, например, какие-нибудь ценные бумаги, а дальше вы уж как-нибудь сами. Об этом лучше говорить напрямую с его высочеством, но чуть погодя, после учений, когда оно отойдет от расстройства. Огорчили вы его, честно говоря, своими поползновениями!
– А, понял, – догадался Витте, – этими учениями вы хотите отвлечь наследника от тягостных дум на финансово-флотские темы… Вполне достойная цель, так что решение, я думаю, будет положительным.
Разумеется, этот разговор был заранее детально согласован с Гошей и, кроме того, шел под диктофон – можно будет потом вдвоем послушать и поанализировать. Но пусть Витте считает, что между нами тут имеются трения и взаимные недоговорки, нам же спокойней жить будет.
Глава 5
Из дневников лейтенанта РИФ М.Н. Беклемишева
13.09.1902 г.
…ожидаю назначение командиром нашего «Миноносца № 150».
15.09.1902 г.
Пребываю в полном недоумении. Прибыв утром на службу, получил предписание, подписанное самим генерал-адмиралом, о моем откомандировании в распоряжение ЕИВ ВК Георгия Александровича. С пометкой «незамедлительно»! Такое же предписание получил лейтенант А.Н. Черкасов. Зачем его высочеству водолазы? Однако наше дело приказы исполнять. На ближайшем поезде мы с Анатолием Ниловичем выехали в Георгиевск, уведомив ВК телеграммой о времени прибытия поезда.
19.09.1902 г.
Приятно удивлен. В Серпухове нас ждал экипаж, поданный к поезду по распоряжению ВК! По прибытии в резиденцию ВК, нас с Анатолием моментально принял его высочество. В скромно обставленном кабинете кроме ВК Георгия Александровича находились известный инженер и авиатор г. Найденов, а также совершенно неизвестный мне господин, одетый в партикулярное платье и представленный нам великим князем как Налетов Михаил Петрович. Познакомив нас с присутствующими, ВК в жесткой форме потребовал тут же, не сходя с места подписать документ: «Обязательство о неразглашении государственной тайны», определяющий режим сохранения доверяемых нам секретных сведений. Санкции за нарушение режима секретности ну просто драконовские.
Пришлось подписать документ. С другой стороны, и оклад денежного содержания вкупе с дополнительными льготами для нас и наших семей впечатлил не менее – уже после года на службе у ВК я могу считать себя весьма обеспеченным человеком! Будучи прикомандированы к ВК в прямое подчинение, мы по-прежнему числились офицерами флота, со всеми вытекающими из этого последствиями. Отозвать же нас могли только с согласия ВК! И иного начальства у нас более не было.
Велико же было наше с Анатолием Ниловичем удивление, когда узнали мы о том, что сей господин Налетов является конструктором подводного минного заградителя! Мало того, оказалось – господин Налетов уже заканчивает постройку двух систершипов, получивших забавные названия «Краб» и «Рак», на Николаевском заводе. И спуск их на воду намечен через две недели. Никто никогда и не слыхивал о проектах г. Налетова… А тем более о строительстве им каких бы то ни было подводных кораблей, тем более столь специфических, как подводный минный заградитель!
Насладившись нашими растерянными лицами, великий князь объявил о назначении нас с Анатолием Ниловичем командирами этих кораблей. Кому из нас каким командовать, тут же было разыграно наследником при помощи монетки – если орел, то я командир «Краба». Выпала решка! Отныне я – командир «Рака», и быть по сему.
ВК произнес краткий спич, в котором в немногих словах охарактеризовал ТТХ лодок, предполагаемую тактику и возможный район их применения. За дополнительными разъяснениями нам было предложено обращаться к господам присутствующим здесь инженерам. И ни к кому более! Потом предложил уточнить штат кораблей. Были обсуждены боевые посты и количество людей, потребное для их обслуживания.
В экипаже первоначально предусматривалось 49 человек, но, после обсуждения, решили увеличить штат до 53 человек. В завершение аудиенции ВК приказал составить списки экипажей кораблей из известных нам лично лучших специалистов русского флота, и, как он заметил при этом, «совершенно не стесняться» при составлении оных. Бедный Иван Григорьевич![1] Мы с Анатолием выгребли у него почти всех стоящих людей!
Из головы не шел подписанный мною документ. Теперь-то я понял, каким образом великому князю удалось сохранить дело в тайне. Было бы полезным привнести методы ВК на РИФ! Сколько бы освободилось прекрасных вакансий для дельных людей за счет одних только болтунов!
29.09.1902 г.
В ожидании прибытия затребованных людей под руководством г. Налетова мы с Анатолием в течение 10 дней бегло изучили устройство кораблей по чертежам. Мой тезка оказался на редкость приятным в общении человеком. Очень деликатным. Очень квалифицированным и очень знающим инженером. И кроме того – бесспорно гением!