Затерянный в сорок первом (сборник)

– Не понял, это как? А эти кто?

– Конкретно эти скорее всего были никто, а главная партия на самом деле в общем-то единственная, НСДАП: Национал-социалистическая немецкая рабочая партия. Если короче, то национал-социалисты.

– Это что за зверь? Нам комиссар говорил, что они фашисты – ставленники мировой буржуазии, а ты говоришь рабочая партия. Кто врет?

– Да в общем никто. Теоретически тонкости там есть, причем тонкости достаточно толстые, а практически нам с тобой все равно, а то, что партия у них рабочая, это так – отголоски давно минувших дней, хотя, конечно, многие в партии у них из рабочих.

– А почему в Австрии сидят, она же под немцами?

– Потому что никто не хочет властью делиться. В момент аншлюса, ну, когда Германия войска ввела в Австрию, там у власти как раз фашисты были, их быстро разогнали, многих посадили. Может, уже и отпустили, а может, и в расход отправили, не знаю.

– За что же их? Они ж все одним миром мазаны.

– Никто не хочет делиться властью. Короче, считай это нарастанием политической борьбы на современном этапе.

Похоже, что мой новообретенный подчиненный не спал на занятиях по политграмотности и оценил шутку.

– Так с чего вы с Кузьмой Евстратовичем решили выдвинуть меня на командную должность?

– Я ничего не решал. Он сегодня пришел и говорит, типа, если ты, Жорик, твердо решил на восток не идти, то вот тебе платье гражданское, прячь пока оружие, и пошли, я тебя новому командиру представлю. Ну а я че, я и пошел.

– Все равно не понимаю. С чего он-то решил, что я командовать должен? И почему ты согласился? И кстати, а почему ты не пошел за фронтом?

– Вот это ты сразу вопросов высыпал. По-первому, это ты с ним сам решай, согласился, потому что он мне жизнь спас, по крайней мере в лагере немецком я по его милости не сижу, ну а насчет последнего – много причин. Ты не думай, я не трус, но все так сложилось, что лучше я здесь фашистов бить буду, чем меня там особист трясти.

– Есть за что?

– Вот тебе крест, не за что, но эти докопаются. Перед самым ударом по нашему УРу комиссар на меня телегу в особый отдел накатал, а меня на губу закатал. Как бои начались, капитан наш меня и отправил заниматься тем, из-за чего я погорел.

– Это чем же?

– Позицию на фланге оборудовать. Болотце у нас там, но лето жаркое, оно и подсохло. Я возьми да и сунься к летехе, что только из училища пришел, мол, надо позицию на фланге организовать, да с пулеметом, а лучше сорокапятку туда захреначить. Летеха к капитану, а там эта гнида носатая. На лейтенанта набросился, какой предатель хочет ослабить оборону на вверенном участке? Тот то ли не сообразил, то ли испугался, но меня и заложил. А как фашист попер, так меня Никодимов, капитан наш, с губы выдернул, да и отправил с тремя архаровцами, двумя лопатами и дегтярем, куда я и просился. Эх, если б на сутки раньше, да пушечку там поставить. Немцы пустили-то там одну двоечку и пару бронников, а что я с ними сделаю? Пришлось пропустить их, а пехоту в этой низинке зажали, любо-дорого посмотреть, как эти гады в грязи как свиньи валялись да боялись голову поднять. Как из минометов садить начали, пришлось отходить. Да у меня приказа стоять там насмерть не было, но если особист с рапортом удачно удрал, то хода за линию фронта мне нет.

– Ну что же, бывает. Мне тоже далеко отсюда не след уходить, но о своих причинах я распространяться не могу. Просто надо, и вопрос этот поднимать больше не будем.

– Так что ж я, без понятия?

– Вот и хорошо. А что ты там говорил о нужном месте?

– Ну, дык, я как отходил, и ДП, и АВСку забрал. Бойцов моих кого минами побило, а кто и сбежал. Только тяжело было, потому диски я побросал, в последнем меньше половины осталось, так что я вроде при пулемете, но… Правда, Евстратыч обещал этой беде помочь и с патронами тоже.

Это были хорошие новости. Растем над собой.

– А что ты насчет Кузьмы думаешь?

– Кажись, он еще из царских офицеров.

– Вот что-то не верится. Сколько ему лет, по-твоему?

– Лет сорок.

– Именно, какой тогда из него офицер? В гражданскую еще мог воевать, а в империалистическую очень вряд ли. Хотя мне он говорил, что ему тогда «люгер» достался. Странно, надо будет его попытать. Не люблю непонятностей. Все страньше и страньше, как говорила одна девочка из страны ныне нам союзной.

– Какая девочка?

– Если будет много свободного времени, расскажу.

– Ага, на том свете если только. Только там и будет, похоже.

Ночь прошла спокойно, а наутро заявился Колька с очередным небогатым пайком и увел моего подчиненного. Конечно, тот, честь по чести, спросил разрешения на убытие, с целью доставки оружия на временную базу. Я же задумался о том, что делать дальше. Похоже, воевать придется – Кузьма имеет на меня определенные виды, и нарушить их, значит, рисковать нарваться на неприятности. Да и нет у меня желания по лесам прятаться, вроде не мое это дело, а вот руки чешутся надавать кое-кому по наглым мордам. Судя по поведению троицы ремонтников, немцы чувствуют себя вполне комфортно, несмотря на массу бойцов Красной Армии, пытающихся пробиться на восток. Понятно, что те стараются обращать на себя как можно меньше внимания, но всему же есть предел. Или я чего-то не понимаю, или кто-то слишком расслабился. Другой вопрос, стоит ли их заставлять сейчас сильно напрягаться. И так уже обратил враждебное внимание на эту местность. Ну устрою я еще пару гадостей, отправлю на встречу с предками пару-тройку солдат или даже офицера, заставлю напрячься, так они мне устроят облаву, кислород перекроют, да и местных подставлю ни за понюшку табаку. Надо придумать что-то серьезное, чтобы это хоть как-то сказалось на общей обстановке. Эшелон, например, с танками подорвать вместе с мостом. Размечтался, чем рвать будешь, двумя гранатами? Кузьму трясти надо, как елку, глядишь, подарки какие и посыпятся.

Когда придут обратно добытчики, не ясно, делать особо нечего, а не смотаться ли мне к одному месту, которое приметил, изучая карту? Точно, надо сходить, только маскировку навести, но это недолго – пилотку в карман, пиджак поверх формы, и готово. Если каким окруженцам в лесу на глаза попадусь, вряд ли станут сразу стрелять, принять же вид бравого немецкого солдата – дело нескольких секунд. Заинтересовал же меня небольшой мостик возле села Захарничи. Небольшой-то он небольшой, но находится на весьма оживленной дороге, проходящей с запада на восток. Очень перспективный мостик.

Хотя идти было недалеко, но умудрился заплутать – компаса-то нет. К дороге, конечно, вышел, как мимо нее пройдешь, но значительно западнее, к мосту пришлось топать лишних десять минут. Ну что можно сказать – мост небольшой, но крепкий, всего два пролета по три метра, деревянный. Это уже радует. Речка так себе, скорее ручей, по-хорошему его надо было в бетонную трубу загнать, и вся недолга, но тогда мне здесь бы ничего не обломилось. Движение было очень плотное, прямо как муравьи туда-сюда шастают. В основном, конечно, двух- и трехосные грузовики, реже мотоциклы и гужевой транспорт, один раз даже полтора десятка велосипедистов проехало. А вот охраны не было. Интересно девки пляшут… Жаль, оптики никакой под рукой нет. Не может быть, чтобы такой объект не охранялся. Под мостом часовой вряд ли будет сидеть – умучаешься, если над головой постоянно что-то громыхает. А секрет не судьба выставить? Что-то не верится в такую постановку службы, не по-немецки это. Пост под грибком с полевым телефоном и бравым зольдатом второго срока службы – это запросто, а прятать Карацупу в траве – не верю. Но и в то, что объект без охраны оставили, еще больше не верю. Пролежал часа три – сверху напекло, снизу застудило. Странно, до воды далеко, но сырость какая-то в земле. Вечером надо вернуться, поглядеть, что тут в темное время происходит, только подготовиться стоит получше, хоть лапника нарезать, а то застужусь еще.

На базу вернулся практически одновременно со своим подчиненным и семейством Говоровых. Нагружены все трое были хорошо, даже Колька какой-то тюк тащил. Ну, что в дом, то не из дома. Несмотря на вес, Говоровы шли по лесу тихо, а вот сержант изображал носорога на прогулке. Носорогу, положим, извините за каламбур, на всех положить, а вот нам не стоит этого делать. Надо попросить Кузьму поучить нас нормальному передвижению, я тоже не пример для подражания в этом вопросе, как ни стараюсь, а под ногой обязательно что-нибудь хрустнет, но хоть не матюкаюсь, как некоторые.

После небольшого перекуса принялись за разбор добра. Как и обещалось, на вооружение к нам поступил дегтяревский пулемет и автоматическая винтовка. От своих щедрот наш добровольный снабженец подкинул еще три диска к пулемету, мешок с патронами, навскидку штук двести, и четыре гранаты «РГД-33», причем все с оборонительными рубашками. Кроме этого, было много хозяйственных мелочей, включая котелок и старый, наверно, еще дореволюционный, закопченный чайник. Чая, правда, не было, будем обходиться травяным сбором, но хоть нормальная горячая пища будет.

– Слушай, зампотыл, – обратился я к Кузьме. – А нет ли у тебя в хозяйстве какого ни есть завалящего тулупа? Внешний вид значения не имеет.

– А что, сильно мерзнешь? Я вам два одеяла подогнал.

– Боюсь, что сегодня ночью могу и замерзнуть. Днем три часа без движения пролежал, и то нутро подмерзать начало, а за ночь я дуба дам.

– Это где ты на такой жаре умудрился?

– Да у мостика одного.

– У Захарничей?

– У них.

– Взорвать хочешь?

– Взорвал бы, было бы чем. Пока только посмотреть – непонятки там какие-то. Дорога важная, а мост не охраняется, надо внимательно присмотреться, а то можно вляпаться по самое не хочу. А ты бы пока поскреб по сусекам. Нужно что-нибудь горючее. Бензин с мотоцикла сольем, но неплохо бы какого мазута или смолы. Надо не только верхний настил спалить, но и балки, а желательно, и опоры. Не факт, что получится сейчас и с этим мостом, но подготовиться надо.

– Подумаю. С бензином можно попробовать древесную смолу намешать, но надо попробовать, что выйдет. Тулуп старый есть, прямо сейчас с Колькой пришлю.

– Ты там поосторожней, мало кто увидит, особенно чужой.

– Не пальцем деланные. Мне как раз надо в Захарничи к свояку съездить, – хитро ухмыльнулся мужик. – Заодно и проведаю, что да как.

– Тогда ни пуха.

– Иди к черту.

Два часа до прихода Николая убили на чистку оружия и набивку патронов. К винтовке у Георгия было два магазина да четыре диска к пулемету. Ликбез по снаряжению и использованию нового для меня оружия прошел в рекордно короткие сроки, не бином Ньютона. Не понимаю, почему сержант говорил, что винтовка в войсках не пользуется уважением, типа сложная и капризная. На мой вопрос – а чистить и ухаживать не пробовали, он только рассмеялся. Сказал – пробовали, но ухода она требует больше, чем пробовали, у него лично за год всего две задержки были, но патроны что для АВС, что для ДП надо отбирать тщательно. То, что трехлинейка съест и не поморщится, автоматическому оружию может и поперек горла встать. Таких неполноценных патронов нашлось два десятка, которых как раз и не хватило для снаряжения последнего диска. Кстати, при снаряжении дисков узнал одну хитрость – заряжался он не полностью, а только сорока пятью патронами вместо сорока семи, вроде бы задержек меньше становится. На вопрос, а относится ли это и к винтовке, получил ответ, что так тоже делают, но это уже шаманство чистой воды – кому помогает, кому нет. Оказалось, что важнее держать магазины как можно дольше разряженными – пружина лучше работает, но в условиях войны это чревато. Вот и думай, что лучше – встретиться с врагом с половиной разряженных магазинов или с полными, но рисковать получить задержку в ненужный момент. С винтовкой проще, ее на ходу можно готовыми обоймами дозаряжать, а с пулеметом такое не проходит. Очень заморочная конструкция, нормально диск снарядить можно только вдвоем, ну или одному, если третья рука есть. Среди нас двоих подобных мутантов не наблюдалось ни одного экземпляра. Посовещавшись, решили один диск и один магазин держать разряженными и менять их каждый день. Разряжать не снаряжать, это проще. Тут как раз Колька подоспел с чем-то, отдаленно напоминающим овчинный мешок с рукавами. Кроме всего прочего, от него изрядно пованивало. Жуть. Но на безрыбье и сам раком станешь. С запахом Николай справился быстро – нарвал какой-то травы, причем основным ингредиентом этого пучка была обыкновенная крапива, и натер этим овчину. Если честно, предыдущий аромат никуда не делся, но стал не таким противным.

Пора было выдвигаться на ночные бдения. Жаль, горячего поесть опять не удастся, так и гастрит можно заработать, а то и язву, работа нервная, однако. В этот раз сильно не плутал – становлюсь настоящим следопытом, найду чей-нибудь след и буду пытаться понять, чей. Дело было уже к вечеру, но немцы и не собирались успокаиваться, так и перли как заведенные. Сколько же их тут? А вот как начало совсем смеркаться, я и лицезрел воочию прелюбопытнейшую картину. Со стороны села вдоль дорожки прошествовало три гитлеровца, причем двое из них в шинелях, дошли до моста, один остался на одной стороне, а два других прошли дальше. Порыскали вдоль обочины, затем один вернулся, так же прогулялся там, а затем отправился обратно. Двое других стали мерно прогуливаться вдоль дороги, примерно десять шагов туда, потом обратно. Как только третий исчез за домами, так и эти остановились и стали глазеть на проезжающие машины, время от времени переговариваясь то между собой, то с проезжающими. Вот и охрана пожаловала. Получается, пост они ставят только на ночь, да и то парный. Непорядок это, а точнее наглость. Будем смотреть дальше, вдруг для таких мудрецов, как я, у них какой сюрприз припасен.

Промаялся всю ночь, время от времени отползая в лес, где прыгал и махал усиленно руками, чтобы хоть как-то разогнать кровь и согреться, но ничего особо ценного не приметил. Вообще картина мне нравилась. Просто Шишкин какой-то, маслом. С наступлением темноты оживление на дороге не спадало, что привело меня в некоторое уныние. Фашисты так же упорно продолжали портить дорогу своими колесами, только фары зажгли, да скорость движения упала раза в полтора. Я уже думал сворачиваться – чего зазря мерзнуть. Часа через два после захода солнца к мостику выползла огромная гусеница автоколонны, сверкая глазами-фарами. Длиной она была не меньше километра, а потом как отрезало. Сначала я не поверил, и правильно сделал, потому как в сторону Полоцка на огромной скорости, несмотря на темноту, вдруг проскочили два мотоцикла, а потом и правда стало тихо. Со стороны Захарничей раздавался некоторый шум, чаще всего это было мычание коров. Собачьего лая слышно не было, наверняка немцы и здесь постреляли друзей человека. Ну-ну, как бы это им самим боком не вышло. Смена караула произошла только один раз за ночь. Я уже думал, либо я в темноте не вижу смены, либо пост вообще на всю ночь выставили, но нет – через четыре часа вдоль дороги замелькали огоньки фонариков, часовой окликнул неразборчиво приближающихся, и фонарики отправились обратно. Больше всего же меня добило то, что они еще и курили на посту. И это немецкий порядок? Переговаривались – ладно, прыгали и били себя по бокам руками со страшным шумом – туда-сюда, но курить… Они же себе и обоняние, и зрение разом обрубают. Нет, ребята, у нас за это наказывают, вплоть до… после рассвета почти целый час продолжала стоять тишина, затем, как и предыдущим вечером, с запада показалась длиннющая колонна, и все пошло по наторенной дорожке. Сопровождали ее опять же два мотоцикла, оторвавшись метров на двести. Не те ли, что ночью последними проскочили? Кстати, первая колонна только втянулась на мост, а разводящий уже тут как тут, забрал своих горе-охранников, и почапали они в село. Отсыпаться, наверно. Как я ни высматривал разводящего, особой разницы с часовыми не увидел, кроме шинелей, конечно. Похоже, это был обершюце, была у него похожая нашивка на рукаве. Эх, полцарства за бинокль! Если я все правильно рассчитал и это не унтер, то, вероятнее всего, в селе только половина отделения, а это значит, что врагов всего пятеро, ну на крайний случай шестеро. Будем лелеять надежду, что Кузьма данные мои подтвердит. Вчерне план начал вырисовываться.

Мой единственный подчиненный дрых без задних ног. Как говорится, солдат спит, выслуга капает. Хотя был уже почти день, но ночной холод не хотел покидать мои кости. Наплевав на конспирацию, выбрал самые тонкие и сухие ветки и разжег небольшой костер. Хорошо-то как. Через полчаса райского блаженства, выпив три кружки горячего настоя и перекусив чем Кузьма послал, растолкал сержанта, дал ценные указания по несению караульной службы, тем более что перед глазами еще стоял пример наплевательского к ней отношения, и завалился спать. Ага, размечтался. Вроде только голову преклонил, уже будят, бисовы дети.

– Командир, вставай, обед простынет. Раз ты сам костер разжег, то я уж решил заодно и кашу сварить. С салом!

– Дай поспать, ирод. Всю ночь глаз не сомкнул, замерз, как собака. Потом разогреем.

– Так я уж два раза разогревал. Да и Евстратыч уже пришел. Это он сказал будить, – грамотно перевел стрелки Георгий.

– Что ж вы за люди-то такие, прямо гестаповцы какие-то, – несмотря на все жалобы, вставать все же пришлось.

Умывшись из приготовленного заранее, неужели поливать меня подчиненный собирался, котелка со свежей студеной водой, был готов как пионер, но беспокоить меня никто не стал – дождались, пока я трапезничать закончу. Либо исправиться решили, либо боятся, а может, решили подождать, пока от меня толк будет. Наконец рассказал о своих наблюдениях. У сержанта появилось только одно мнение – бить надо, пока не очухались. Зампотыл мой тоже согласился, что такую безалаберность спускать нельзя.

– Я тоже так считаю, но одни неполные сутки наблюдения маловато будет. Патруль мотоциклетный меня беспокоит. Вдруг они только сегодня проспали все, а в другие дни ночью гоняют? Слишком уж как-то все легко. А что свояк?

– Здоров, чего и вам желает, – Кузьма посмотрел на наши физиономии и расхохотался. – Шучу. Я никому про вас не говорил, хотя вся деревня наша знает, а если с мостом получится, то и окрестные начнут догадываться. А вот это плохо. Тут и германцы прознать могут.

– Есть мысль, как слегка замаскироваться.

– Вот мысль – это хорошо. Значится, по немецкому посту – всего их пятеро, квартируются в избе Силантия Косого, жинка его им харч готовит да обстирывает, но ночуют они только одни. Силантия с семейством из дома выгнали, он теперь у брата обитает. По режиму ничего сказать не могу – не хотел проявлять излишнего внимания, но вроде полдня они спят, потому как Ульяну после обеда только пускают.

– Пятеро – это хорошо. А серьезного оружия у них нет? Ну, типа пулемета…

– Сам понимаешь, я к ним не заходил, а специально расспрашивать не хотел – что свояк за бутылкой первача рассказал, то я тебе и повторил.

– Лады. А что у нас с греческим огнем?

– Греков нема, а огонь будет. Бензин весь из бака сливать я не стал, оставил пару литров на всякий случай, но жуткой смеси литров двадцать сделаю, тем более что есть у меня старого масла машинного немного да деготь. Если за полчаса загасить не успеют – дотла все сгорит.

– Времени много понадобится?

– Часа через три готово будет. Только мешать будем в лесу, подальше и отсюда, и от деревни – больно уж запах суров будет, только совсем тупой не поймет, чего варят.

– Несколько бутылок прихвати.

– Неудобно с бутылками. У меня бочонок березовый двухведерный есть, проще из него поливать.

– Бутылки нужны, чтобы замаскироваться под использование армейских зажигательных смесей. Да, и масла постного прихвати граммов пятьдесят-сто.

– Как скажешь, командир.

– Все занялись работой. Кузьма за коктейль берется, Григорий доснаряжает и проверяет оружие, а я пока штык трофейный попробую наточить.

– А чего его точить? – удивленно спросил Жора.

Я молча вынул штык из ножен и протянул сержанту.

– Гля, и правда тупой как валенок. Брак, что ли?

– Нет, они так выпускаются и поступают в войска, так там и используются.

– Так им, если что, никого и не зарежешь.

– Как видишь, обходятся.

– Странные эти фашисты.

Кто же спорит, лично я даже не пытался. После возвращения нашего на все руки специалиста, теперь еще и химика, пришлось спускаться в небольшой овражек и там бодяжить свой коктейль. Не все оказалось так просто. В обычном состоянии смола и деготь ни в какую не хотели смешиваться с маслом и бензином. Пришлось греть, вот тут я и понял, что Кузьма говорил про запах. Так дело не пойдет. Если я этим пропахну, то к часовому не смогу и на десять метров приблизиться. Пришлось поделиться сомнениями с отрядом. Да, я стал уже воспринимать нас как отряд, а куда деваться. Решили примостить к этому делу Николая, естественно, при соблюдении строгих правил техники безопасности.

– После выполнения задания, боец Говоров, выдвигаешься в район родного дома, разводишь костер, разогреваешь деготь, смолу или еще какую вонючую ерунду и приступаешь к ремонту крыши. Задание понятно? – я строго посмотрел на Кольку, уловив при этом одобрительный взгляд его отца.

– Так у нас с крышей все нормально, – опешил молодой Говоров.

– А это не твое дело, солдат, – вмешался старший. – Получил команду – выполняй.

– Есть, товарищ командир.

– Вот это другое дело. Только не солдат, а боец, – как бы невзначай поправил я Кузьму.

На варку и правда ушло не более часа. Теперь мы были обладателями внушительного бочонка вонючей дряни, которая очень неплохо горела.

– Так какой план, командир? – спросил Кузьма, отправив Кольку создавать алиби своему могучему духу.

– План простой. Мы с сержантом выдвигаемся к мосту, дожидаемся смены караула, даем ему расслабиться часок, а затем берем в ножи.

– Не пойдет, – возразил наш, теперь уже, похоже, начштаба. – Опасно. К тому же ты не берешь меня в расчет по какой-то причине. Не доверяешь? Или думаешь, я ножом хуже вас сработать смогу?

– Не стоит тебе, Кузьма Евстратович, этой ночью дома отсутствовать. А ну кто два и два сложит?

– Кто нужно, и без этого сложит, а дома я каждую вторую ночь отсутствую. И нечего меня, командир, по отчеству величать, для тебя я боец Говоров.

– Я так понимаю, присягу вы не принимали, так что являетесь лицом гражданским.

– Присягу я в январе семнадцатого давал, а уж царю, России или СССР, значения не имеет. Я Родине присягнул, и ни я сам, ни кто другой освободить меня от нее не может.

– Хорошо, тогда меняем план, если честно, мне он тоже не очень нравился.

После смены караула прошло законных полчаса, и немцы совсем расслабились – один закурил, а второй лихо отплясывал, пытаясь согреться. Все шло, как и в прошлую ночь, надеюсь, сюрпризов в виде внеочередной проверки постов не произойдет.

– Выдвигаемся, – прошептал я своим подчиненным, посверкивающим белками глаз на фоне вымазанных смесью растительного масла и золы лиц. Сам я имел тот же вид. Ничего, отмоемся. – Даете мне полчаса и начинаете. Мост жечь в любом случае, что бы со мной ни случилось.

– Да поняли мы все, командир, ведь пятый раз повторяешь, – зашипел в ответ сержант.

Второй мой боец промолчал, да и правильно сделал, он, похоже, мандражировал гораздо меньше нас. Я подхватил пулемет и двинулся в сторону деревни, а две другие тени направились в обход моста. Григорию придется еще и через ручей перебираться. Ночь была темная, хотя на востоке начинало заметно светлеть. То, что надо для нас, – немцы будут поспокойнее, как-никак ночь, считай, прошла, и нам целиться попроще.

Село встретило меня тишиной, аукнутся кое-кому несчастные собачки. Нужный дом был третьим с краю, и теоретически можно было устроить позицию недалеко от околицы, но я решил, что бить в спину – это более рационально и, что не менее важно, гораздо безопаснее. Потому прошел до следующего строения и залег в неглубокой канаве, направив ствол пулемета на входную дверь. Стрелять, конечно, надо не сразу, а дать немцам выбраться всем под огонь, но мало ли. Ждать еще минут десять, а меня начала снова бить дрожь, то ли промерз, то ли опять адреналин прыгнул. Ничего, пулемет на сошках – это не винтовка с рук – такие огрехи он прощает. Выстрел! Второй! Работают «маузеры», но пойди разбери чьи. Еще! А теперь спаренный. Похоже, все идет по плану, и немцы должны увериться, что пост кого-то обнаружил и теперь ведет обстрел, а спаренный выстрел обозначит, что караульные не понесли потерь. В окнах нужной мне избы вспыхнул свет. Ну как вспыхнул – скорее просто в керосиновой лампе вывернули до максимума фитиль. Неосторожно! Они тут вообще мух не ловят, их могут прямо в окна перестрелять. Но мы подождем. Что они там телятся? Ну, наконец-то, побежали. Похоже, один тащит что-то тяжелое, а бегут хорошо, кучно, и видно их на фоне улицы отлично. Это просто праздник какой-то! Пулемет толкнулся прикладом в плечо и прорычал очередью патронов на десять, короткий реквием. Фигуры солдат полетели на дорогу, как городки после удачного попадания биты. Так не залегают, похоже, хоть по одной пуле досталось каждому. Подождем. Что-то не хочется мне к раненым приближаться, а ну как опять накроет. Стрельба около моста тоже прекратилась. Наверное, это хорошо. Один вообще не подает признаков жизни, из оставшихся двоих шевелящихся кто-то громко стонет. Пулемет еще два раза толкает меня в плечо. Затихли. Оба. Надо рисковать, подхожу ближе. Контроль желательно делать из пистолета, но не хочется оставлять лишних следов. И почему к пулемету штык не приладить? Приходится приблизиться вплотную и, опасаясь попасть под Слияние, ткнуть в каждого штыком. Один дернулся, я тоже – не от страха, а от неожиданности, но пронесло. Похоже, Слияние накрывает, если с ним не бороться, а если заранее озаботиться, то можно и без него обойтись. Будем надеяться, что выводы мои правильные.