Затерянный в сорок первом (сборник)

– Часовой, начальство складское на месте?

– Так точно, господин унтер-офицер, господин фельдфебель ужинает, за воротами направо, там увидите. Проедете?

– Нет, я быстро, мотоцикл здесь оставлю.

Все точно, как на Жоркиной схеме. Вот и навес, под которым едят немцы. Раз, два… точно, все одиннадцать. Продуктовый грузовик стоит от навеса метрах в двадцати, водитель сидит на подножке и тоже что-то жует. Ну, приятного всем аппетита. Фельдфебель увидел меня и стал приподниматься из-за стола. А вот этого нам не надо. Поправляю пилотку и тут же слышу одиночный выстрел. Это пока в небо, просто наблюдатель сигнал подал. Сразу же раздаются еще два громких выстрела. Громкие они, во-первых, потому что ближе, а во-вторых, их на самом деле четыре, просто выстрелы первых и вторых номеров стрелковых пар сливаются – не зря полдня отрабатывали. Немцы еще ничего не поняли, привыкли, что со стороны ворот часто стреляют. Охрана считает, что это дело рук ремонтников, не подумав сразу, что те сидят рядом с ними за столом. Ремонтники небось тоже удивлены – кто это там стреляет, когда они все здесь? Часовые скорее всего уже ничего не думают, тем более что больше выстрелов с той стороны не слышно. Да и вряд ли услышишь, потому как все забивает грохот пулеметной очереди, огненной струей перечеркнувшей жизни сидящих за столом. Этакий терминатор, отделяющий в данный момент живых от мертвых, хотя скорее наоборот – мертвых от живых. Сто метров – жалкая дистанция для пулемета, даже для ручного. Тонкие перекладины штакетника – еще более жалкая защита. Пули буквально разметали их в щепки и, ни на йоту не утратив своей смертоносности, вонзились в спины сидящих за столом солдат. Энергия винтовочной пули такова, что преграда из мяса и костей также не является для нее критической, поэтому, повалив первый ряд человеческих кеглей, посланники смерти легко пронзили тела и ударили по второму ряду, где жертвы встретили их лицом. Здесь поверхность стола уже не являлась препятствием, а потому второй ряд фигур был брошен неумолимой рукой на землю. Сил в этой руке было еще очень много, а потому и разброс был широкий. Что знаменательно, и это препятствие не оказалось непреодолимым для убийственных частиц металла, и те еще ударили в стену рядом стоящего сарая и скрылись за ней. Дальнейшая их судьба была уже неинтересна – мавр сделал свое дело, мавр имеет полное право отдохнуть…

За работой смертельной косы я наблюдал уже лежа на земле, рикошеты, знаете ли, еще никто не отменял. Пулеметчик даже не стал использовать всю емкость диска. Навскидку очередь была патронов на двадцать – двадцать пять, но и этого хватило, чтобы закончить смертельный кегельбан одним ударом. Нет, убиты были не все, довольно значительное количество разбросанных по столу и земле людей еще подавали признаки жизни, но для подавляющего большинства это была агония. Только один из попавших под огонь солдатов сидел на земле, обхватив здоровой рукой плечо второй, а из-под пальцев сочилась красная струйка крови. Когда я встретился глазами с его взглядом, то меня впечатлила та тоска и то удивление, которое я увидел в нем. Похоже, он не только ни разу до этого не получал ранений, но и не попадал под огонь, привык к тыловой жизни и к тому, что опасность всегда где-то там, далеко. Ну что же, все бывает в первый раз, а для тебя, похоже, и в последний.

– Сюда. Быстро. Бегом.

Пусть побудет рядом пока, добить всегда успею. А как там поживает водитель? Да, этот тоже спекся. Хотя в него никто не стрелял, но вид у него был… и краше в гроб кладут: глаза, как у совы, рот раскрыт, а из него выпадают какие-то непрожеванные куски. Внутрь не полезло, и похоже, что пролезло раньше, сейчас задний ход даст. Точно. Это ж он мне сейчас всю машину заблюет. А что наши, которые пленные? Реакция похожа, но не совсем – трое также в шоке, а один очень даже и нет, подобрал какую-то железяку и тишком так направляется в мою сторону. Это ты, парень, погорячился. Вытаскиваю из кобуры пистолет и делаю стволом знак «ни-ни», покачав им из стороны в сторону. Понял, железячку бросил, а сам присел на корточки, но взгляд злой, спиной к нему поворачиваться не стоит.

Подранок еле плетется, тоже мне: быстро и бегом. Блевотника тоже надо в чувство приводить, нужен он мне еще, главное, чтобы писать со страху не разучился. Придется вставать и отвешивать оплеухи.

– Встать! Смирно! Перевязочные средства есть? Срочно окажи гефрайтеру первую помощь.

Смотри-ка, подействовало, полез в кабину. А что там наши? Быстро и неуклонно перемещаются к дыре в заборе, даже металлист бросил гнилую затею и улепетывает впереди всех. Молодец, два раза подряд быстрее всех сориентировался, толк будет. Пускай пока побегают, их там пулеметчики перехватят. А вот и водила вылезает обратно, бинт – это хорошо, а вот винтовка тебе не нужна, дай подержу. Отдал без вопросов, хорошо в дойчей субординация вбита. Давай, давай перевязывай, видишь, человеку взбледнулось, до чего нехорошо. А со стороны дыры уже шестеро возвращаются, причем впереди, вместе с одним из пулеметчиков, опять тот же парень, и опять с железкой, правда, на этот раз с другой – длинней и толще. Вот ведь настырный. Махнул своим рукой, хорошо, оба немца друг другом заняты и по сторонам не смотрят. Мои парни потащили бывших пленников в сторону. Настырный пытался упираться, но ему что-то шепнули на ухо, и он на глазах обмяк. Расслабуха – это отсроченный шок, понял парень, что все закончилось, и из него как будто скелет вытащили, а до этого держался просто отлично, толк точно будет. А вот и с тыла пополнение прибыло – ну чисто кикиморы, мохнатые, лохматые и морды зеленые. Не видел бы раньше, точно испугался. А вот и водила их заметил, мне только желтой крови не хватало.

– Продолжай перевязку, для тебя война закончилась.

Теперь главное, чтобы немец не перепугался до полного обалдения, иначе толку от него никакого. Если станет считать, что есть шанс выжить, то и глупости делать не будет. Другой вариант – запугать его до смерти, тогда тоже можно будет веревки вить, но первый план предпочтительнее.

– Старшина, – один из кикимор отделился от группы и отправился в мою сторону. – Бойца на мотоцикл и за транспортом. Второго в лес к телегам. Проверить наличие связи и привести в негодность. И начинай здесь шерстить. Время! Цигель!

Теперь водилу за шиворот и тащим вот к тому свободному верстаку.

– Отвечать. Быстро. Должность, имя, фамилия.

– Крафтфарер, Карл Зигель.

– Кто старший офицер в Больших Жарицах?

– Лейтенант Вебер.

– Непосредственный начальник?

– Унтер-офицер Келер.

– Что ты должен сделать, если здесь испортится автомобиль?

– Позвонить по телефону и сообщить унтер-офицеру Келеру.

– А если нет связи?

Вошел в ступор. Ну да, как может не быть связи там, где она есть?

– Если связь нарушена, твои действия.

– Доложить фельдфебелю Коху.

– Его действия?

– Отправит посыльного.

– Пешком?

– Если нет транспорта, да.

– Такие случаи уже были?

– Нет.

– Старшина, найди испорченный складской бланк или что-то вроде этого, посмотри в кабинете у фельдфебеля. Посмотри, чем он заполнял бланки, и тащи сюда.

Через пару минут я был обладателем смятого листка, заполненного с одной стороны типографским текстом на немецком, часть надписей была выполнена авторучкой, но лист был перечеркнут наискось карандашом. Старшина держал в руке еще пачку бумаг, авторучку и несколько карандашей разных цветов.

– Тут у них по-разному, – старшина показал бланки. – Где чернила, где карандаш. В основном либо синий, либо красный.

Переворачиваю испорченную ведомость чистой стороной вверх и кладу на верстак, сую Зигелю синий карандаш.

– Пиши. Господин унтер-офицер, попал в аварию, врезался в столб, повредил радиатор и телефонные провода, чиню автомобиль. Крафтфарер Карл Зигель. Давай сюда.

Так, вроде все правильно. До заката еще полчаса, до темноты не меньше часа. Успеваю.

– Старшина, этого под охрану ко второму. Я встречать транспорт. Действуем по плану, пока все идет тип-топ.

Когда дошел до развилки, понял, что в план вкрались изменения. Вместо одного грузовика ко мне подъехали два.

– Сержант Байстрюк, доклад.

– Товарищ командир, как вы и приказали, расположились на обочине, изобразив поломку. Вдруг подъезжает это чудо, – он показал на брата-близнеца нашего «Круппа». – И оттуда выбираются два фрица и о чем-то нас спрашивают. Я думаю, хотели помочь. Ну, мы им быстро в табло, скрутили и в кузов. А тут и Егоршин подъехал. Вот мы здесь.

– Быстро старшего машины.

– Есть.

Немец был здорово помят и испуган.

– Звание, имя, должность.

– Обергефрайтер Фриц Кальб.

– Цель поездки.

– Доставка груза на консервный завод.

– Какой груз?

– Соль, жесть, топливо.

– Сержант, что в кузове?

– Мешки, похоже с солью, две огромные шпули из металла и бочки с бензином.

– Хорошо, этого обратно, и в темпе вальса на склад. Егоршин, слазь с самоката.

До Больших Жариц километра три, это нам раз плюнуть.

На въезде в село поста не было, пришлось прошвырнуться до завода. Не назвал бы это заводом, конечно, не знаю, что внутри, но снаружи эти два обшарпанных барака впечатления не производят. Здесь наконец-то был пост.

– Часовой, вызови разводящего.

– Сейчас, господин унтер-офицер.

Через пару минут тот уже был на месте.

– Гефрайтер Кольбе.

– Унтер-офицер Зелински, фельдфебель Кох просил передать вот эту записку унтер-офицеру Келеру. Есть у вас такой?

– Так точно, господин унтер-офицер.

– Отлично. Еще фельдфебель просил передать от себя, чтобы Зигель сдох на чистке сортира.

– Извините, если не секрет, что он опять натворил?

– Сшиб телеграфный столб, да так удачно, что я еле проехал. Там еще один грузовик стоит, и обергефрайтер склоняет вашего Зигеля по матушке. Похоже, они все заночуют на болоте.

– Если это Кальб, то Зигелю не придется ночевать, тот его просто утопит в этом болоте.

– Ну, это уже проблемы комаров и пиявок. Счастливо оставаться, мне надо до темноты попасть в Смоляги, и так пришлось петлю делать.

– Успеете, господин унтер-офицер, здесь километров пять, но дорога на удивление приличная.

Дорога была и вправду приличная, только проехал я по ней не больше километра, а дальше пришлось опять сворачивать на гать. Тут не разгонишься, мигом в гости к кровососущим червякам отправишься. Темнеет быстро, а фару включать пока рано, как бы от Жариц не заметили. Через пять минут все равно пришлось прибегнуть к искусственному освещению, но тут дорога пошла вообще по низине, даже лужи стали встречаться.

Все, вроде выбрался, вон уже и МТС, и первая груженая машина пошла к лесу. Похоже, все по плану. Трижды нажал кнопку сигнала, а то еще пальнут сослепу, и вкатился в ворота.

– Байстрюк, где старшина?

– Хабар перетряхивает, товарищ командир. Счастлив, как кот, нашедший крынку сметаны. Думает, как все утащить, только, боюсь, не справимся мы. Телег только тридцать штук. Может, попробовать две ходки машинами по дороге сделать?

– Стремно. Не ездят немцы по ночам, нарваться можем. Новую тактику на машины нанесли?

– На продуктовую уже, и номера переписали, она сейчас под загрузкой, жаль, что только двухосная – берет мало, а на последнюю вон Полищук рисует. Старшина сказал, что разгружать ее не будем, двумя справимся, больно мороки много. Дозагрузим к утру, и все.

Тут уж Кошка пусть сам разбирается, я не логистик. То, что разгружать третью машину не стали, может, и правильно – намаемся еще за ночь. А вот и старшина, глаза и правда блестят в темноте, чисто тотемный предок вселился.

– Как наше ничего?

– Даже не знаю, что сказать. И хорошо и плохо. С чего начать?

– С хорошего, конечно.

– Хорошее следующее – есть несколько пулеметов, очень много винтовок, минометы, противотанковые пушки, гранаты, даже взрывчатка…

– Продолжайте, старшина, что в этом плохого?

– Почти нет патронов, минометы без прицелов и почти без мин, пушки без прицелов и замков, естественно, снарядов мизер, к гранатам нет запалов, а к взрывчатке – взрывателей.

– Весело. Что, совсем плохо?

– Не совсем, но придется выкручиваться. Сорокапятки и пятидесятимиллиметровые минометы снабдим из Германовых находок. Пара «максимов» без лент не останутся. Есть четыре ДТ, те тоже вполне подойдут, только сошки какие-то под них надо сделать. Даже ДШК есть, но на четыре ленты только тридцать патронов, даже не представляю, где под него припас брать. А бросать такую вещь… Вот часть винтовок придется бросить, их тут, если я правильно понял, три с половиной тысячи штук.

Старшина открыл амбарного вида книгу и стал тыкать пальцем. Он что, правда в такой темноте что-то видит? Нет, я тоже, конечно, вижу, но у меня причина есть, а вот он с чего?

– Давайте пройдем в помещение, я понимаю, что у вас ночная охота, это фамильное, но не все же произошли от львов и пантер.

– Да, конечно. Вообще там нужно хорошенько осмотреться, не удивлюсь, если фельдфебель хранил что-либо ценное у себя.

Я тоже не удивлюсь, я даже не удивлюсь, если ты, старшина, все его заначки вмиг расколешь. Вы, кладовщики, одним миром мазаны и друг друга насквозь видите.

В конторе порылись неплохо, в смысле нарыли неплохой улов. Особенно порадовала караулка, она же оружейка. В придачу к тому «максиму», что стоял у ворот, мы получили два ДП и две здоровые пачки дисков – одна снаряженная, другая – нет. Видно, немцы тоже периодически переснаряжали их. Всего дисков было восемнадцать, не считая тех, что на пулеметах. Только это давало нам разом полтысячи патронов. Но это было не все, «максим» тоже был укомплектован десятком полных лент. Интересно, от кого они здесь собирались обороняться, или хомячество есть интернациональный признак? Вполне возможно, потому как еще два цинка патронов – это явный перебор для четырех СВТ, найденных здесь же. Вот машинки для набивки лент и зарядки дисков – это пригодится. Маузеровские карабины и хороший запас патронов к ним, это уже было просто приятное дополнение. Как и пара ракетниц с более чем приличным количеством сигнальных и осветительных ракет. В «казарме» отыскались еще по паре «наганов» и «ТТ», а вот патронов к ним было немного, в общей сложности меньше сотни на все. Зато порадовали запасные комплекты вермахтовской формы и масса хозяйственных мелочей, даже электроутюг, вот ведь умеют устраиваться, черти.

На улице был полный аврал. Вторая машина уже ушла, и сейчас опять загружали наш первый автотрофей. Егоршин стоял у пассажирской двери и курил в кулак. Так как в погрузке он не участвовал, но вид имел запыхавшийся, значит, потаскать тяжести ему все же пришлось.

– Егоршин.

– Я.

– Ты с разгрузки?

– Так точно.

– Как там?

– Все, как вы приказали. Мужики нарезали лапника и подогнали по нему телеги к самой дороге, ну и площадку разворотную тоже устелили поверх досок. Как все уберут, только Виннету какой, что найти сможет, ну и собаки, конечно. А как креозотом покропим потом все, то и собачкам жизнь медом не покажется.

Эх, не уверен я насчет креозота, но Боровой уверил, что бочку с этой субстанцией собаки за версту обходят. Ну да ладно, надеюсь, хуже не будет. Следующим местом моего паломничества была мастерская. Бойцы запалили в сарае несколько найденных здесь же керосиновых фонарей и с помощью лома и сопутствующих выражений выковыривали станки. Судя по фундаментам и анкерным болтам, станки эти достались немцам вместе со всей станцией, а вот большая часть инструмента, по утверждениям бойцов, была немецкой. Как и бензиновый генератор, установленный здесь же, даже отверстие в стене под выхлоп было свежее. Кроме этого, в мастерской нашлось несколько стеллажей разобранного оружия. Не менее ценной находкой были три ящика, один большой и два поменьше. В здоровом было навалено полно мусора. Ну, для кого мусор, а для нас так клад целый. Внавал лежали патроны, как в основном винтовочные, так и редкие пистолетные и револьверные, обоймы, куски брезентовых лент, запалы от гранат, в основном мятые, также рассмотрел циркуль и еще массу непонятных железок. Два других ящика были некой производной от первого. В одном лежали мятые и частично деформированные винтовочные патроны, а в другом они же, но целые. И патронов было много, на взгляд больше двух тысяч, только отсортированных.

Станочный парк достался неплохой по количественному и хреноватый по качественному составу. То есть вроде есть все, что надо – точильно-шлифовальный, фрезерный, токарный и сверлильный станки, но их внешний вид, даже на мой непредвзятый взгляд, не внушал оптимизма. Полищук же, уже завершивший малярные работы, уверил, что не все так страшно. Больше его интересовал вопрос – грузить ли кузнечный инструмент, и если грузить, то какой, ибо с наковальней и переносным горном здесь минимум на пару телег, а транспортный парк у нас не каучуковый. Решили грузить – весь склад все одно не увезти, но есть к чему стремиться. Когда вышел на улицу, старшина распоряжался уже там. Машины опять поменялись, теперь под погрузкой стоял двухосник, а бойцы пока еще достаточно резво продолжали закидывать в него добро.

– Старшина, а что там было про мизер снарядов?

– Сорок пять миллиметров около пятидесяти штук, в основном картечь, немного осколочных, есть двенадцать семьдесят шестых, но все осветительные, зато есть восемь фугасов сто двадцать два миллиметра. Стрелять ими, конечно, не из чего, но применение найти можно. Есть шесть ракет калибра восемьдесят два миллиметра, но без пусковой. Три пятидесятимиллиметровых и один восьмидесятидвухмиллиметровый минометы, без прицелов. К мелким двадцать мин, но у нас есть еще тридцать, к большому только девять. Есть даже такая экзотика, как ампуломет, с восемью ампулами, но без метательных зарядов, хотя это не проблема, сойдут охотничьи патроны двенадцатого калибра.

– Это что за зверь?

– Да вон стоит. Труба сто двадцать пять миллиметров, капсула жестяная с самовоспламеняющимся составом и метательный патрон – все удовольствие. Было бы много капсул – был бы смысл, а так… Весу не много, килограммов двадцать пять все вместе, с собой заберем, а там поглядим.

– С орудиями что?

– Две сорокапятки без замков и прицелов, как я и говорил, в остальном они в норме.

– А что про взрывчатку говорил?

– Есть маленько, вон там лежит, вместе со снарядами, – Кошка указал на самый дальний сарай, где сейчас загружалась машина. – Там двенадцать ящиков мелинита, считай, по двадцать пять килограммов в каждом, и четыре бухты детонирующего шнура по сто метров. Еще есть две бухты огнепроводного шнура, одна наполовину использована, но детонаторов пока не нашли, ни обычных, ни электрических. Машинок подрывных тоже нет.

– А у нас вообще подрывники есть?

– Ну, дело знакомое. Я, конечно, не профессионал и заряд правильно рассчитать не смогу, но просто подорвать – это без проблем. У меня вопрос – винтовок сколько брать будем?

– Думаю, сначала надо штук двести загрузить, а остальное, что влезет в последнюю очередь, а вот штыки ремни и затворы снять со всех.

– Я примерно так же подумал. Остальное сожжем?

– Не хотелось бы демаскироваться раньше времени. Если народ не сильно замучается, отвезем до болота и утопим.

– А что с автоматическими? Их тут почти сотня.

– А что не так?

– Да не любит их народ.

– Странно, мне Байстрюк говорил, что это от рук, которые не оттуда растут.

– Ага, а сам «маузер» таскал, пока Димка мелкий две «СВТ» не приволок, он тут же одну и оприходовал.

– Не понял. Есть разница?

– Ну да, почему на складе почти нет самозарядок, только те, что охрана себе урвала? Потому как токаревская самозарядка – оружие отличное, а вот автоматы, что токаревские, что симоновские, как бы это сказать, не ахти.

– Угу, а если из них очередями не стрелять?

– Все одно клинят.

– Твое как мнение?

– В болото.

– Ну и… Только все ценное снимите.

– Это как водится. Я бы щиты и станки от разбитых пулеметов лучше бы забрал. Еще здесь дегтярь станковый есть, вот от него станок забрать, а самого туда же.

– Пулемет жалко.

– Такой не жалко.

– Места вряд ли много займет, пусть будет.

– Ты командир, как скажешь, но оглоблю эту в опасное место я бы ставить не стал, может боком выйти.

– А что насчет гранат, вроде я слышал, их много.

– Ну, да. Тридцать третьих ящиков пять, только в основном рукоятки да корпуса, рубашки еще, а запалов и на треть не наберется. Лишние ручки я вообще приказал выбросить, хоть так вес сэкономим. А вот фугасных всего полтора десятка, но с запалами.

– Это все?

– Из оружия, считай, все, но есть масса нужных вещей, которые выбрасывать просто жалко.

– И что там?

– Да все не перечислишь. Шинелей почти сотня, плащ-палаток почти столько же, противогазы, ремни, масленки, сумки, сидоры, каски, ботинки – этих тысячи, даже сапог десятка три, фланели две штуки, сукна шесть, из них одна командирского.

– Ну так это все объем большой имеет, а вес не очень, может, на телеги, где тяжести, погрузить внавал?

– Командир, не учи отца… и баста. Так и распорядился, но все не увезем однозначно. Да и мужики против будут, не захотят кобылок надрывать.

– Скажи, что поделимся, на себе попрут.

– Эх, видно, так и придется сделать. Тут вот еще какое дело. Телефоны полевые и провод бросать?

– Ну ты что, старшина, провод нужен. А телефоны, разве ж они много места займут?

– Много, может, и не займут, но, значит, что-то другое бросать придется. Со следующей машиной в лес к мужикам проеду, может, уговорю минометные повозки в прицеп взять. Их тут три штуки. Пообещаю сам с лошадью впрячься. Жалко лопатки саперные бросать и минометы-лопаты тоже, хотя толку от них…

– Так, погодь, что за минометы?

– Да обычная помесь бульдога с носорогом – саперная лопатка, к которой пришпандорили ствол в тридцать семь миллиметров. Мин у нас к ним все равно нет. Нет, наверно, надо тоже будет утопить.

– Их много?

– Десятка два.

– Возьми пяток, вдруг на что сгодятся, хоть на картечницы.

– Хорошо. Машина уходит. Побегу.

Нас утро встречает прохладой. Блин, скоро уже середина августа, и правда на рассвете что-то зябко. Тележный наш обоз уже где-то вовсю пробирается к родным пенатам, да и нам пора. Только что прибежал северный дозор, а южный снимем по дороге. Не так уж и много мы оставляем добра – хорошо подмели, за часть добычи мужики решили сами осликами подработать, даже матрасы из казармы вытащили, не говорю уж о койках походных. На мой вопрос, как они немцам будут объяснять, когда те койки найдут, ответили, что хрен найдут. Ну, это их дело, я предупредил, причем дважды. Второй раз, когда пообещал сам отнять, если на глаза попадутся. Только пощерились.

Итак, что мы имеем? Вполне организованная колонна из почти однотипных грузовиков и мотоцикл со мной, любимым. Тактические знаки одинаковые, но не свежие, а так – будто месяц как подновлялись. Номера, слава аллаху, не одинаковые, но сразу видно, что из одной части. На прицепах две сорокапятки под брезентом и генератор. Вроде ничего особенного, должны проскочить. Двинули.

Дозор приняли на ходу. Пять человек вбить в плотно набитые кузова оказалось не просто. Ничего, потерпят. Хорошо, брезент наш груз скрывает, но рессоры просели знатно. Своя ноша не тянет. Козьи Горки проскочили с ходу, теперь через километр нехороший перекресток. Не в смысле плохо проходимый, просто наше шоссе там пересекается не с какой-нибудь грунтовкой, а с такой же равнозначной трассой, а значит, там вполне может стоять пост. Фронт ушел достаточно далеко, но фельджандармерия никуда не делась, странно это. Непонятно также, кто несет охрану в нашем районе. Если честно, то такое ощущение, что тут несколько ведомств дудят в свои дудки и внимания на других не обращают. А у меня, как назло, сил нет всех их пощипать и средств. Вот как закончу организационный период… так и они его закончат, и будет у меня вечный пат. Знаю, что нет такого, у меня, похоже, так и будет.

Перекресток проскочили тоже без проблем. Долго нам везет, не к добру. Кстати, сейчас справа будет дорога к лагерю. Надо планировать, как туда наведаться, а я еще к саперам не съездил. Ждут небось, обижаются. Придется по дороге цветов купить, тем более что деньги есть. Фельдфебель оказался дюже богатым, из его железного ящика вытащили больше десяти тысяч рублей, да и подчиненные его не бедовали. Как оценить ювелирные изделия, даже не знаю, но на вес набралось граммов двести. Слава Кришне, не нашлось ни одной зубной коронки, иначе путешествие к Кали трех водил не было бы таким легким. А вот ремонтника решили пока оставить в живых. Объяснил, что в случае попытки побега он штыком в сердце и болотом не отделается, ну вроде понял. Счастливчик, однако, это надо же, отделаться сквозным ранением руки, когда остальные получили минимум смертельные ранения. Может, и правда доживет.