Перед глазами всё плыло, но индикатор атмосферы он умудрился разглядеть. Тот горел красным. Почему?
«Ворота не закрылись», – кольнула тревожная мысль. Она же придала сил. Обидно было бы умереть в шаге от спасения.
Семён завозился, пробуя встать. Нужно скорее загерметизировать шлюз, иначе не включится подача воздуха…
– Атмосфера в норме. Можете снять скафандры, – донёсся приглушённый, словно сквозь толстый слой ваты, до омерзения спокойный голос компа.
Индикатор, оказывается, уже сменил цвет на зелёный.
Откинув стекло шлема, Семён жадно задышал. Слава богу, теперь всё в порядке, он в безопасности. Пора, пожалуй, и собой заняться.
С трудом поднявшись, принялся вылезать из скафандра.
Дыхательный аппарат, который удалось наконец осмотреть, оказался не просто повреждён, а буквально раскурочен. Кислород улетучился практически сразу: на спине и на груди скафандр зиял двумя большими рваными дырами. По всему выходило, что последние метров сто Семён преодолел заиндевевшим трупом. Но ведь он жив. Как такое возможно?!
Ничего не понимая, он принялся ощупывать раненое плечо. Боли не чувствовал, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что это ненадолго. Адреналин рассосётся, шок отпустит, вот тогда и накроет с головой, впору будет на стены лезть. Скорей бы добраться до медицинского отсека.
Дырки на окровавленном комбинезоне, как и ожидалось, наличествовали в соответствующих местах. Только вот стянув его вместе с пропитанным кровью термобельём, Семён обомлел, не увидев на плече даже намёка на какие-то раны. Ещё не веря своим глазам, он брызнул на кожу водой из разорванных трубок теплообменника и рукавом комбинезона вытер подсохшие красные пятна. Осторожно потрогал плечо спереди, сзади… Ничего!
Хм. Привиделось ему, что ли? Может, и метеорита никакого не было или он пролетел по совершенно немыслимой траектории, не зацепив тела?
Ну да, откуда же тогда кровь? Чертовщина какая-то…
Бросив опасливый взгляд на истерзанный скафандр, Семён зажмурился и помотал головой. Когда открыл глаза, убедился, что галлюцинация никуда не делась.
Да, с медицинской помощью явно следует поторопиться.
– «Дом», открой шлюз, – произнёс он в пространство и удивился, с каким трудом дались ему эти слова. Горло будто каменным стало. И голос – хриплый, казавшийся совершенно чужим.
Внутренняя створка не шелохнулась. А компьютер знай себе помалкивал. Это что такое? Не может идентифицировать? Вообще-то его никто не программировал на распознавание голоса. Ни к чему это. Кто сюда войдёт, кроме персонала базы? Да никто. Просто некому больше. Да и голоса всё время разные. Замучаешься программировать.
И всё-таки Семён постарался прочистить горло. Покряхтел, покашлял, после чего старательно выговорил:
– Эй, «Дом»… Ты меня слышишь?.. Я просил открыть шлюз.
– Запрос проигнорирован, – полился из динамика спокойный женский голос.
– Что?.. Как это – проигнорирован? Почему?
Никогда не бывало такого, чтобы базовый компьютер вдруг стал перечить человеку. Это из ряда вон. Семён растерялся. Мало ему проблем с очень уж реалистичными галлюцинациями, так ещё и комп заглючил!
– Проводится анализ неизвестной формы жизни, – бесстрастно заявил невидимый собеседник.
– Какой жизни… – начал было Семён и вдруг осёкся.
Неужели подцепил-таки заразу? Значит, не галлюцинация. Чёрт его знает, что принёс на себе этот проклятый метеорит. Но раны же нет. Хотя кровь… Откуда-то ведь она взялась.
– Мне срочно нужно в медотсек, – севшим голосом прохрипел Семён. – Диагностируй повреждения и назначь курс реабилитации.
– Анализ завершён. Лечение невозможно. Процесс изменения необратим.
Наглухо запертая дверь шлюза оказалась непреодолимым препятствием. Семён сжал кулаки. Хотелось выть в полный голос. Вскинув голову, он выкрикнул:
– И что теперь?
На это прозвучал довольно скорый, лишённый всяческих эмоций ответ:
– Согласно протоколу восемь-девятнадцать всякая инородная форма жизни подлежит немедленной аннигиляции.
Вот это новость! Комп решил распылить его на атомы. Но это в принципе невозможно. Как же первейший закон кибернетики – «Ни в коем случае не причинять вред человеку»?
– Ты что, «Дом», с ума сошёл? Это же я, «Лис»!
– Аннигиляция начнётся через десять секунд. Девять, восемь…
– Да посмотри же на меня! Просканируй снова!
– Пять, четыре…
– Прекрати! Я человек. Слышишь? Здесь живой человек!
– Две…
– Хватит! Остановись!
– Одна.
Мир потонул в белой ослепительной вспышке.
Глава 1
Вербовщик
Пак с его бочкообразным телом и толстыми, короткими ногами никак не мог приноровиться к низкой гравитации. Ему, выходцу с планеты, чья чудовищная сила тяжести буквально расплющивает своих обитателей, не давая оторваться от поверхности, было дико подпрыгивать на каждом шагу, едва не задевая макушкой потолок, и долго лететь, нелепо размахивая мясистыми, совершенно бесполезными в этих условиях щупальцами. Он чувствовал себя неуклюжим кайманом из сказки, который, пожирая черепаху, влез в её панцирь и не смог оттуда выбраться. Так и болтался по воле волн, пока не издох.
Неужели станция не в состоянии отрегулировать уровень гравитации, подстроив его под нужные Паку параметры? Хотя в её старых кибернетических мозгах вполне может не оказаться сведений о его виде. Пак тоже слыхом не слыхивал об этой древней развалюхе. Сколько существует его раса? Всего пару тысячелетий как выбралась в космос. А здесь…
Давно заброшенная космическая станция, похоже, напрочь забыла те времена, когда последнее живое существо бродило по её коридорам. Ей не было никакой нужды поддерживать пригодную для жизни среду. Поэтому теперь, когда после неизвестно какой прорвы лет вынужденного простоя вновь заработали системы жизнеобеспечения, здесь повсюду летала пыль, до того толстым слоем покрывавшая все доступные поверхности. Она поднималась при малейшем движении воздуха, так и норовя пощекотать ноздри. А ещё повсюду неприятно пахло затхлостью и тленом. Пак недовольно морщился и дёргал ротовыми щупальцами, жалея, что не прихватил маску. Конечно, можно блокировать дыхание, перераспределить обмен веществ и тянуть кислород напрямую из организма, но где гарантии, что эти резервы не понадобятся в скором времени? Старый Вербовщик привык просчитывать всё заранее, не упуская из виду ни единой мелочи. Никому не ведомо, что ждёт его в лабиринтах забытой станции, непонятно зачем торчащей на задворках Галактики. Её не найти ни в одном каталоге, ни в едином справочнике. Не ткни Хозяйка в эти координаты, ни за что не подумал бы сюда соваться. Делать ему нечего – пустой космос исследовать!
Даром что планета, вокруг которой вращается эта развалина, кислородная. Готовый инкубатор для биоргов, не требующий никакого терраформирования. Ставь лабораторию на здоровье да штампуй особей сколько влезет. Хоть всю планету засели. Но зачем так далеко? Не налетаешься туда-сюда, слишком дорогая вербовка получится. Разве только флот пригнать, чтобы сразу целую армию загрузить. Нет, всё равно накладно.
А ему и нужен-то лишь один.
Понятное дело, у Хозяйки положение безвыходное. Ох и ругалась же она, понося последними словами злополучного Харона!
При воспоминании об этом по спине Пака прокатилась волна холода. Кожные пластины, покрывающие тело наподобие мелкой чешуи, встопорщились, будто он до сих пор стоял в хозяйских покоях, пытаясь врасти в зеркальный, идеально гладкий пол под градом ругательств несравненной Наяды. О-о-о, в гневе она ещё прекрасней! Горящие глаза, круто изогнутые тонкие брови, слегка сморщенный носик, коралловый рот, ощетинившийся удивительно ровным рядом жемчужно-белых зубов. Так бы и смотрел, невзирая на то, что хотелось полностью закрыться щупальцами, вжав голову в панцирь.
– Он знал! Он знал, гнойный выродок! – бушевала Наяда, нервно расхаживая по своим огромным хоромам. Лёгкая, почти прозрачная накидка хлопала в порывах потревоженного воздуха, едва поспевая за Хозяйкой. – Сговорился с Бореем, подлая душонка. Ах, как же я сразу не догадалась? Ведь всё один к одному.
