Лес душ

Какой бы магической силой ни обладала эта земельница, теперь она не сможет ею воспользоваться. Отчасти, думаю, я понимаю, как угнетает мысль о том, каким потенциалом ты обладаешь и не можешь им пользоваться. Однако не строю иллюзий по этому поводу.

Я намеренно решила сдерживаться и скрывать свои таланты в Гильдии, чтобы добиться чего-то большего. У рожденных шаманами нет такого выбора. Я даже никогда не задумывалась о том, какие страдания выпали на их долю. Никогда не сочувствовала им.

Я киваю на синяк на ее лице.

– Я в порядке. Тебе следует позаботиться о своих ранах сначала.

Она игнорирует мои слова, ее ладони грубые, но умелые, когда они сначала проверяют мои руки, затем мой торс, а потом мои ноги. Я тут же напрягаюсь, и она понимающе вздыхает.

– Мне нужно, чтобы ты сняла штаны, – говорит она.

Я не привыкла к тому, чтобы кто-то другой, помимо меня, заботился о моих ранах и ссадинах, и не знаю, куда деть глаза, когда развязываю шнурок на своих штанах и опускаю их до колен. Сама морщусь при виде своих бедер. Синяки почти черные, окруженные красными полосами и фиолетовыми разводами.

Она наносит на мою кожу тонкий слой мази, которая ускоряет процесс заживления. Наблюдаю, как она сдвигает брови, и гадаю, сколько же ей лет. Девушка выглядит юной. Очень. Четырнадцать, может? Если ли у нее семья в стенах этой тюрьмы? Родители?

– Это тот болван с татуировкой на лбу сделал с тобой такое? – спрашиваю я, когда она переносит свой вес на левую ногу и корчится. – Мне следовала сразу ему руки сломать.

– Это ты повредила ему руки? – улыбка мелькает в уголках ее губ.

– Мне жаль, что тебе пришлось его лечить.

Она пожимает плечами, и ее улыбка исчезает, лицо снова принимает беспристрастный вид. Она обматывает мои бедра чистыми бинтами, чтобы мазь не испачкала мои штаны, а затем снова тянется к своему ведерку.

– У тебя еще что-нибудь болит?

– Нет, – я снова натягиваю штаны на свои панталоны. У меня высокий болевой порог. Когда ежедневно получаешь дозу боли от Гильдии или Кендары, отношения с ней становятся сложными и крепкими.

Шаманка замирает на миг, точно желая убедиться, что я не изменю своего решения, а затем убирает пузырек с обезболивающим, который достала из своего ведерка. Со стороны внутреннего двора доносятся всхрапывания дрейков. Их немного – быть может, два. Слишком мало, чтобы прибыли новые заключенные. Так что мне остается только догадываться, что шаман, который покалечил Саенго, все еще на свободе. Но ему нельзя позволить сбежать.

Примечания