Нелепая смерть. Загадочные и трагичные истории из практики патологоанатома

Michelle Williams and Keith McCarthy

DOWN AMONG THE DEAD MEN

Copyright © 2010 by Michelle Williams and Keith McCarthy

© Новикова Т. О., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Об авторе

Мишель Уильямс начала карьеру в системе здравоохранения с помощи труднообучаемым детям. Профессию патологоанатома освоила в крупной больнице Уэст-Мидлендса, где в настоящий момент занимает должность директора морга.

Эта книга не является документальной. Детали описанных в ней событий были существенно изменены из уважения к умершим людям и их близким. Все персонажи вымышлены и никак не связаны ни с живыми, ни с мертвыми.

Пролог

Никогда бы не подумала, что займусь тем, чем занялась. Тринадцать лет я тружусь в сфере здравоохранения, но моя деятельность никогда и близко не была связана ни с чем подобным – я работала в интернате с труднообучаемыми детьми. Надо признаться, что в последнее время это занятие меня изрядно утомило, и я пришла к выводу, что на этом поприще мне карьеру не сделать. Вместе с тем система здравоохранения гарантирует своим сотрудникам весьма привлекательное социальное обеспечение, а мне не хотелось лишиться пенсии, размер которой увеличивался с каждым годом.

Как-то, пролистывая в Интернете вакансии, я наткнулась на необычное объявление. Сначала не поверила своим глазам – пришлось перечитать несколько раз. Там говорилось, что в больницу, расположенную совсем недалеко от моего дома на юго-западе Англии, требуется «медицинский технический организатор». Странное название интриговало, но самым интересным было то, что в должностные обязанности, помимо прочего, входила работа в больничном морге. Подробности не сообщались, но слово «труп» упоминалось не раз.

Опыта работы с трупами у меня не было, и я никогда не думала, что подобное занятие может меня привлечь, но терять мне было нечего, и я решила откликнуться. Я терпеть не могу рутину и всегда открыта новому, а это поприще явно сулило приключения.

Прошло несколько недель. Погруженная в повседневные дела, я совершенно забыла о загадочном объявлении. Честно говоря, я сразу решила, что мои шансы получить эту работу равны нулю. Положим, образование у меня было даже посерьезней, чем требовалось, но мне всегда казалось, что опыт важнее знаний. И вдруг, к моему удивлению, меня пригласили в один из двух моргов графства для неформального интервью. Я не могла поверить, что наконец-то побываю в настоящем морге.

Прибыв на место, я отыскала патологоанатомическое отделение и сообщила о цели своего приезда. Меня попросили подождать в приемной. Как выяснилось, должность была куда более востребованной, чем я думала – на нее претендовали еще несколько человек, которые тоже ожидали здесь.

Вскоре со мной сдержанно поздоровалась рыжеволосая дама готического вида, с ног до головы закутанная в черное. Эта женщина уточнила, действительно ли я являюсь одним из кандидатов. Я ответила утвердительно, гадая, каким будет следующий вопрос. Он оказался весьма неожиданным: спросили, завтракала ли я. Я решила, что довольно странно спрашивать такое у человека, которого видишь впервые, но позже поняла, что это неспроста. В приглашении ни слова не говорилось о том, что мне придется присутствовать при вскрытии, причем не только на собеседовании, но и, если оно пройдет успешно, при дальнейшей работе. Когда все соискатели были в сборе, выяснилось, что половину из них известили о том, что их ожидает, а другую оставили в неведении. Двое из второй группы предпочли сразу же ретироваться. Если честно, я и сама подумывала об этом, но любопытство взяло верх.

Минут через десять нас пригласили в морг, где выдали разовые накидки, бахилы, шапочки и маски. Нас спросили, не является ли кто-нибудь из нас знакомым или родственником некоего мистера Бентли из соседнего городка Пеар-Три-Клоуз. Вопрос меня удивил, но вскоре выяснилось, что нам предстоит присутствовать при вскрытии этого самого мистера Бентли. Конечно, едва ли кто-нибудь обрадуется, увидев, как хорошего знакомого или, боже упаси, отца, пусть даже и мертвого, разрежут от ключиц до лобка.

Нас встретил один из работников морга, мистер Клайв Уилсон. Ему было слегка за пятьдесят, и он занимал должность директора обоих моргов графства. На нем был спецкостюм, поэтому я видела только его глаза, которые, впрочем, излучали искреннюю симпатию. Клайв беседовал с нами в ходе всего процесса, периодически справляясь о нашем самочувствии. Он то и дело повторял: «В морге нет смысла геройствовать. Если чувствуете, что не выдержите, лучше уйти».

К моему удивлению, процесс вскрытия оказался безумно увлекательным. Я болтала с Клайвом, как со старым приятелем. И хотя он явно вскрывал покойников уже не первый год, мне показалось, что я быстро и без особого труда овладею этими навыками.

Пока нас посвящали в тонкости аутопсии, я внимательно наблюдала за тем, что происходило вокруг. Помимо остальных кандидатов, которые пришли сюда просто из праздного любопытства, в морге присутствовали два младших и старший санитары. Атмосфера царила дружеская. Санитары извлекали из трупов органы (позже я узнала, что этот процесс называется эвисцерацией) и непринужденно болтали с патологоанатомом. Они взвешивали извлеченные органы, протирали полы и рабочие поверхности. Работа у них спорилась. Я вдруг поняла, что я в восторге от того, что делают эти люди, что я наконец нашла свое призвание.

Несколько дней спустя меня пригласили на официальное собеседование – опять же, к моему немалому изумлению. Мало того – мне удалось его пройти! Я не слукавила, сказав интервьюерам, что для меня самой это необъяснимо, но я чувствую очень сильное желание быть частью этой команды и заниматься столь необычным и увлекательным делом. Моя откровенность произвела впечатление, и вечером того же дня мне позвонили и сообщили, что я принята. Поначалу я отказывалась верить, но через день подтверждение пришло на почту.

Тогда я еще не знала, что приступаю к самой удивительной и потрясающей работе в мире.

Глава 1

Первый день на новом месте выдался ярким и холодным – было начало марта. Мне на тот момент исполнилось тридцать; еще две недели назад я понятия не имела, чем займусь в жизни, а вот теперь уверена, что мне безумно хочется работать с людьми, чье дыхание пресеклось навеки.

Работать мне предстояло не в том здании, где проходило собеседование, и я потратила кучу времени, прежде чем нашла второй морг. Больницы не слишком охотно раскрывают местонахождение своих трупохранилищ (тому есть причины, которые становятся понятны, когда глубже постигаешь тонкости патологоанатомической кухни).

Я дважды обошла территорию больницы, безуспешно пытаясь отыскать морг. Отчаявшись, явилась в приемный покой и обратилась за помощью к секретарю.

Услышав мой вопрос, он окинул меня подозрительным взглядом, а затем куда-то ушел. Вернувшись, сообщил, что сейчас за мной придут. Я досадовала на себя за нерасторопность.

Я прождала около десяти минут, наблюдая за людьми, сновавшими в приемном покое. Вскоре я заметила человека в длинном белом халате, который направлялся в мою сторону. Подойдя, он обратился ко мне по имени, пожал мне руку и произнес:

– Добро пожаловать.

Я узнала его по взгляду – это был тот самый Клайв Уилсон, что пару недель назад демонстрировал нам вскрытие. Я была рада его видеть, и окружающая обстановка перестала казаться враждебной.

По пути в морг мы с Клайвом непринужденно болтали. Когда он спросил, как я себя здесь ощущаю, я не знала, что ответить. Как любой человек в первый день на новой работе, я нервничала, слегка робела и испытывала кучу других эмоций. Оно и понятно – меня ждала не какая-нибудь рутина с девяти до пяти! Я поинтересовалась, почему они остановили свой выбор на мне. Конечно, вскрытие, на котором я присутствовала две недели назад, вызвало живейший интерес с моей стороны, ведь я никогда раньше не видела покойников и тем более не проводила в их обществе целый день. Но мне самой до сих пор было неясно, почему я решила выбрать эту работу – просто почему-то казалось, что она мне по силам.

Шагая вместе с Клайвом к моргу (он оказался совсем рядом – здание было видно из окна приемного покоя), я гадала, как там все устроено. Больница, в морге которой проходило собеседование, была открыта всего семь лет назад, и морг при ней был просторным и светлым, сверкал нержавеющей сталью и приятно пах дезинфекцией. Интересно, куда я попаду сейчас – в столь же цивильное место или это окажется морг из старых ужастиков, где по стенам струится вода, крысы роются в разбросанных по полу кишках, а в углу над столом горбится дегенерат с огромным ножом в руках?

Клайв подвел меня к широким двустворчатым красным дверям под синим железным навесом, скрывающим основной вход в морг, чтобы не травмировать людей видом трупов на каталках. Клайв пояснил, что морг находится на первом этаже патологоанатомического отделения, вдали от приемной. Он отпер одну из дверей своим ключом.

Оказавшись в вестибюле, я сразу почувствовала странный запах – смесь чистящего средства, грязной одежды и еще чего-то, что не берусь описать. Почему-то мне показалось, что именно так пахло от моего младшего брата Майкла, когда он приходил из школы – это был затхлый дух столовой.

Клайв провел меня в небольшой кабинет, где стояли два стола. За тем, что поменьше, сидел седой розовощекий мужчина – вылитый Клайв, только в очках. Клайв представил нас. Мужчину звали Грэм. Он поднялся и крепко пожал мне руку.

– Привет, – сказал он с сильным местным акцентом, как нельзя лучше подходящим его внешности. Мне показалось, что я его где-то уже видела. Выяснилось, что он, со своей стороны, подумал то же самое обо мне. Мы немного поболтали, но так и не узнали, где могли встречаться. Возможно, это было в пабе, куда мы с моим отцом, известным в Уэст-Мидлендсе предпринимателем, нередко захаживали и где собиралась почти вся местная публика.

Мне предложили стул и кофе. Грэм наклонился, чтобы включить чайник, стоявший на полу рядом с его столом. Затем достал три чашки с полки, которая хлипко держалась у него над головой. Нашелся пакет молока. Клайв с веселым видом сообщил, что несколько лет назад молоко хранили в холодильнике вместе с трупами, но санитарная служба положила этому конец. Кофе я предпочла черный.

Кабинет выглядел довольно обшарпанно. Обычная для больничных интерьеров бежевая и голубая краска в некоторых местах отошла от стен, вокруг розетки расползлось темное пятно. Мебель тоже была не ахти – можно было подумать, что после капремонта весь хлам из больницы тащили сюда. Лак на столешницах облез, дерматин на стульях потрескался. Пока Грэм возился с кофе, Клайв рассказал, что мой предшественник повздорил со старшим санитаром головной больницы, из-за чего вынужден был уволиться. О причине ссоры он умолчал, и я заметила, что он ждет, когда я сама об этом спрошу, но в первый рабочий день мне не хотелось касаться этих тем.

За кофе я обрушила на Клайва лавину дурацких вопросов. А что, в морге всегда так? Неужели мы так и просидим весь день, ожидая, когда что-то произойдет? Завоют ли сирены, когда в больнице кто-то умрет? Откроется ли потайная дверь, когда полиция доставит изуродованное тело несчастного, попавшего под автобус? Клайв добродушно рассмеялся и сделал краткий экскурс в историю больницы.

Он здесь уже двадцать шесть лет. Начинал в должности санитара и уборщика. Он был ярым ревнителем чистоты – не только в больнице, но и в морге. Также из рассказа Клайва мне стало ясно, что за годы работы здесь он стал со смертью на ты и его уже ничем нельзя было пронять.

В свой первый день я со всей горячностью новичка готова была приняться за дело и была даже несколько разочарована тем, что, кроме кофе, мне ничего не предложили. Но именно сегодня никаких вскрытий не планировалось. Клайв умел ценить подобные дни. Работы нет, в хранилище – лишь несколько тел, все бумаги в порядке. Можно вздохнуть свободно. Вам, читатели, наверное, трудно представить, сколько на самом деле возни с трупами. На тот момент я и сама пребывала в неведении насчет этого.

День прошел за непринужденной беседой. Клайв преподал мне азы теории обращения с трупами, посвятил в тайны некоторых важных процедур. Меня представили другим сотрудникам – носильщикам, танатокосметологам и лаборантам, а кроме того, устроили ознакомительную экскурсию по больнице.

Домой, к любимым собакам Харви и Оскару, я вернулась совершенно измотанной – сама не знаю почему. Не терпелось узнать, что меня ждет завтра.

Глава 2

На следующее утро я явилась на работу за десять минут до начала, благо теперь знала, куда идти. Клайв уже вовсю трудился – он всегда приходил минут на сорок раньше – видимо, хотел быть на шаг впереди покойников. После приветствия Клайв угостил меня кофе. Минут через пять явился Грэм и сразу отправился в трупохранилище регистрировать тела, доставленные ночью. Я вызвалась в сопровождающие – хотелось узнать как можно больше о тонкостях новой работы.

Трупохранилище располагалось прямо напротив нашего кабинета. Это было просторное помещение с огромной морозильной камерой на двадцать восемь тел. Я увидела семь высоких дверей. Напротив холодильника стояли шкафы, большой стол, у стены была раковина и несколько корзин для мусора.

Доставив тело в морг, носильщики заполняют необходимые бумаги: имя умершего, откуда доставлен, в какой холодильник помещен. Сообщив мне это, Грэм направился к холодильнику и открыл дверцу. Я увидела стойку с четырьмя железными носилками, расположенными друг над другом. На носилках лежали мешки с трупами.

Грэм подкатил к дверце гидравлическую каталку и поднял ее до нужного уровня, энергично работая рычагом. Когда каталка достигла третьего яруса, он потянул носилки, и я заметила, что те передвигаются по рельсам. На белом мешке имелся прозрачный пластиковый кармашек, где лежала небольшая бежевая карточка с информацией об умершем.

Грэм вытащил карточку, раскрыл мешок и сверил информацию с той, что была на бирках, прикрепленных к запястью и большому пальцу ноги трупа. Он проделывал это невозмутимо, словно в тысячный раз выполнял привычную процедуру. Грэм был среднего роста, с густой седой шевелюрой и лицом человека, много времени проводящего вне дома. Он оказался добряком и прекрасным рассказчиком – своим мягким голосом с родным выговором он поведал мне множество удивительных историй. Кроме того, подкупала его удивительная прямота. С первых минут я почувствовала себя рядом с ним очень комфортно.

В мешке находился труп мистера Эванса. Увиденное меня шокировало. Мистер Эванс был пожилым человеком, и я полагала, что он безмятежно умер во сне. Вопреки ожиданиям, передо мной предстал костлявый старик с запрокинутой головой, широко открытыми глазами и разинутым ртом. Заметив мою реакцию, Грэм объяснил, что во время смерти жевательные мышцы расслабляются и рот раскрывается. Про глаза и выгнутую шею он ничего говорить не стал. В этот момент в хранилище заглянул Клайв и известил нас, что планируется вскрытие как раз этого трупа и нам следует доставить его в секционную и положить на средний стол.

В секционной стояло три стола, за каждый из которых отвечали санитары в соответствии с должностью. Старший санитар Клайв работал за первым, Грэм – за вторым. Я предположила, что мне как младшей предстоит встать за третий стол, и это меня вполне устроило. Клайв объявил, что этим делом будет заниматься коронер, который и потребовал вскрытия. Мистер Эванс скончался около недели назад – его доставили в больницу после того, как он упал у себя дома. Все смерти от несчастных случаев подпадают под юрисдикцию коронера, и он может потребовать вскрытия, объяснил Клайв. Кроме того, он сообщил, что смерть, скорее всего, наступила от легочной эмболии, в результате которой в ножных венах образуются тромбы, перемещающиеся по сосудам и блокирующие поступление крови в легкие. Я взглянула на него в полной растерянности, а он хмыкнул и направился в секционную, бросив напоследок:

– Скоро сама все увидишь.

На сегодня было запланировано только одно вскрытие, и Клайв предложил мне понаблюдать, как Грэм будет извлекать из тела органы, или, выражаясь научным языком, проводить эвисцерацию, а затем помочь ему прибраться. Я была только рада. Миновав вестибюль, я оказалась в небольшой раздевалке, где облачилась в синюю униформу, которая была мне велика размера на три. Хорошо хоть, что бахилы пришлись впору. В секционную я попала через раздевалку. Грэм уже был на месте. Он показал мне, где одноразовые шапочки, маски, перчатки и очки.

Из перчаток я наугад выбрала самые маленькие. Потом меня ждало сражение с шапочкой. Взглянув в зеркало, на которое указал Грэм, я увидела что-то среднее между персонажем научно-фантастического фильма или медицинской мыльной оперы и Папой Римским. В подобном облачении я чувствовала себя странно и неловко, и мне закралась мысль, что я тут не на своем месте.

Между тем Грэм снял с мистера Эванса одежду и подложил под поясницу трупа деревянный блок. Корпус слегка приподнялся, а позвоночник изогнулся, чтобы обеспечить нам доступ к шее. Грэм еще раз сверил все документы мистера Эванса с запросом на вскрытие. Убедившись, что перед ним тот самый человек, он пояснил, что идентификация тела – наша святая обязанность. Нередко по ошибке производится эвисцерация не тех тел, и в результате у больницы возникает масса проблем. Легко представить реакцию родственников на несанкционированное вскрытие. Судя по тону Грэма, с ним подобное уже случалось, но я воздержалась от расспросов, видя, что тема явно не была желанной для обсуждения. Для себя же я сделала зарубку, что идентификацией пренебрегать ни в коем случае нельзя.

Грэм взял лоток с инструментами для вскрытия и поставил его прямо на ноги мистера Эванса. Из лотка он вынул нож, по виду напоминающий столовый, – со стальной ручкой и сменным лезвием. Это, как я узнала потом, был патологоанатомический нож PM40. Кончик ножа Грэм приставил к верхней части корпуса трупа, чуть ниже кадыка, и одним легким движением произвел разрез до самого лобка. Затем внутри этого разреза он сделал еще один, небольшой, но более глубокий, чуть ниже грудной клетки. Запустив туда пальцы, он рассек мышечный и жировой слои, чтобы обнажить внутренности. Этот разрез он сделал более глубоким и длинным, чтобы стали видны все органы брюшной полости. Затем он принялся осторожно отделять кожу от ребер искусными движениями ножа. За пару минут кожа мистера Эванса была полностью отделена от тела и повисла по обе стороны стола, как будто Грэм расстегнул на теле «молнию», чтобы потом застегнуть ее снова.

Грэм сполоснул нож PM40 и положил обратно в лоток. Затем смыл со стола кровь и сказал мне, что некоторые трупы кровоточат сильнее других – это зависит от времени смерти. Затем Грэм взял инструмент, напоминающий небольшой садовый секатор. Разъяв верхнее и нижнее лезвия, он приладил их зазор к нижнему ребру мистера Эванса с правой стороны. Грэм начал с треском разрезать ребра, продвигаясь снизу вверх, пока не дошел до последнего. То же самое он проделал и с левой стороны, чтобы удалить переднюю часть грудной клетки – большой треугольник, напоминающий доисторического краба. Я увидела сердце, легкие и значительную часть печени. Грэм отложил «краба» в сторону и немного опустил стол, оказавшись прямо над кишечником мистера Эванса. Кишечник был полностью обнажен и готов к исследованию.

Взяв ножницы, Грэм разрезал кишечник возле желудка. Он потянул кишки на себя и принялся их разматывать, периодически надрезая жирную пленку, которая удерживала их на месте. Через несколько минут кишечник лежал в тазу из нержавейки, стоящем у ног мистера Эванса. Пока Грэм занимался этой рутинной работой, я почувствовала запах. Я не сразу поняла, что он мне напоминает, и тут Грэм сообщил, что когда-то работал на бойне, и до меня сразу дошло. Запах был в точности как у мясников!

Когда мне удалось собрать мысли, Грэм уже извлек оставшиеся органы из разъятого корпуса (я и не заметила, как он это сделал) и теперь ввел нож РМ40 в горло мистера Эванса. Он орудовал лезвием под кожей, подбираясь ко дну полости рта. Через мгновение он рассек дно и подрезал язык, чтобы освободить органы рта и шеи. А затем Грэм сделал нечто такое, что показалось мне черной магией: он протянул язык мистера Эванса через горло, не повредив его, и стал вслед за ним, как гирлянду, отделять от позвоночника легкие, сердце, печень, желудок, селезенку, почки… Я была поражена (это поражает меня и по сей день) тем, как все органы соединены между собой.

Грэм извлек все органы из тела и стоял, демонстрируя мне так называемый «ливер» – органокомплекс мистера Эванса. Язык лежал на ладони Грэма, а ниже, на столе, распласталась пристегнутая к нему остальная цепочка органов, за исключением кишечника и мозга. «Ливер» Грэм поместил во второй таз и поставил обе емкости на стол для патологоанатома. Затем мы прибрались, переоделись в чистую форму и вернулись в кабинет, чтобы выпить кофе.

Клайв уже позвонил патологоанатому, доктору Эду Барберри, и тот сообщил, что прибудет к половине одиннадцатого. У нас был час свободного времени. Мы с Грэмом захватили кофе и вышли перекурить под навес за дверями морга.

Морг, как уже было сказано, располагался на первом этаже патологоанатомического корпуса. Сидя у дверей, мы видели снующих туда-сюда сотрудников больницы, будучи сами скрыты от чужих глаз слепой зоной. Перекурив, мы немного прогулялись вокруг парковки. «Чтобы собраться с мыслями», – пояснил Грэм. Далеко нам уйти не удалось – у Грэма здесь было так много знакомых, что он заговаривал почти с каждым встречным. В этой больнице он работал уже лет сто – прежде чем заняться покойниками, был водителем. Он познакомил меня с кучей народа, но я знала, что все равно никого не запомню. Похоже, пройдет не одна неделя, прежде чем я соберусь с мыслями.

После перерыва мы вернулись в секционную. Грэм зашил нижнюю часть торса мистера Эванса, оставив верхнюю разъятой, чтобы вложить туда органы, когда доктор Барберри закончит работу. Он вытащил деревянный брусок из-под спины мистера Эванса и подложил его ему под голову. Скальпелем Грэм сделал надрез за правым ухом трупа, а затем провел лезвием по затылку до левого уха. Мне он пояснил, что делать такой надрез на голове нужно как можно ниже. Если родственники захотят увидеть покойного после вскрытия, то чем ниже будет надрез, тем меньше вероятность, что его заметят – ведь голова будет покоиться на подушке. У санитаров немало таких маленьких хитростей, с помощью которых они скрывают следы своей работы. Меня тронула забота Грэма о родных мистера Эванса, хотя после его слов я еще острее осознала реальность того, что происходит.

Грэм между тем принялся отделять скальп мистера Эванса от черепа. Это была задача не из легких – Грэм даже побагровел от напряжения. В конце концов работа была сделана, и скальп лег на лицо мистера Эванса. Грэм при помощи трепана отделил свод черепа, чтобы обнажить мозг. Запустив пальцы между мозгом и лобной костью, он осторожно потянул мозг на себя, чтобы ввести скальпель в образовавшуюся полость. Я поинтересовалась, что он делает, и он объяснил, что нужно разрезать волокнистую пленку, которая удерживает на месте мозжечок, а затем перерезать черепные и спинномозговые нервы. Сделав это, он вынул скальпель и с пугающей легкостью и спокойствием извлек мозг из черепной коробки.

Вскоре прибыл доктор Барберри. Грэм объяснил мне, что Барберри – главный патологоанатом департамента и несет ответственность за морг и за все, что в нем происходит. Грэм гордился своими хорошими отношениями с доктором:

– Мы отлично ладим. Я могу говорить с ним обо всем. Но при этом всегда помню о субординации.

Мне было интересно посмотреть, что же это за таинственный доктор Барберри – Клайв тоже был о нем высокого мнения.

Доктор производил впечатление важной персоны. Ему было слегка за сорок. Среднего роста, хорошо сложен, прекрасные манеры. Он оказался не таким, как я ожидала, потому что выглядел совершенно обычно и вовсе не походил на этакого сурового профессора, каким люди нередко воображают тех, кто занимает подобное положение. Он с улыбкой приветствовал нас, и я снова почувствовала себя не в своей тарелке – не стоило все-таки соваться со свиным рылом в калашный ряд. Кто я такая, чтобы разговаривать с человеком столь высокой квалификации? Я уставилась на Грэма в поисках поддержки. Интересная у нас собралась компания: чокнутая тетка, мечтающая работать с трупами, бывший работник бойни, презирающий карьеру, и доктор Барберри – патологоанатом высочайшей квалификации, которому предстояло детально исследовать внутренние органы мистера Эванса и определить, что его убило.