Донос мертвеца

– Пора, – прошептал опричник.

Он помнил, что по заветам многих и многих воителей воевода в бой идти не должен, а обязан прятаться за спинами ратников и мудрые приказы отдавать. Но Зализа не мог. Не мог он сказать помещику Иванову, вместе с которым не раз парился в одной баньки и мял рыхлых веселых девок, боярину Мурату, с которым самим и его сыновьями сидел за одним столом, боярину Батову, в усадьбе которого не раз оставался на ночлег – не мог он сказать им всем: «идите на смерть!», а сам остаться позади. Первым пойти мог, последним: никогда! Поэтому Зализа сказал просто:

– Пора! – и расстегнул пуговицы налатника.

Меховой плащ скользнул по крупу коня и упал на снег. Примеру опричника последовали остальные бояре, избавляясь от теплой, но слишком тяжелой одежды, которая в бою станет только мешать.

Зализа вытащил из валенка заранее заготовленную стрелу со свистулькой в наконечнике, взял ее в зубы и тронул пятками коня. Послушный вороной жеребец, доставшийся ему еще от боярина Волошина, пошел вперед, выбредая из леса на русло реки и остановился на самой середине, перегораживая дорогу наступающим ордынцам. Вокруг начали молча скапливаться остальные бояре. Русских витязей и закованных в латы крестоносцев разделяло порядка трехсот саженей присыпанного чистым, белым, нежно похрустывающим под копытами пушистым снегом лужского льда.