Тварь из Бездны
На драккаре тоже заметили – сперва маневр биремы, лишающий смысла их собственную атаку, а затем – и опасность со стороны галеры. Ральк увидел, как бородатые северяне бросают щиты и бегут с бака к веслам, лихорадочно пытаются отгрести назад, а может хотят развернуть драккар носом к атакующей галере… Убрать из-под удара борт. Северяне орут, свисающие из-под шлемов пропитанные потом черные косы вьются и мотаются вокруг раскрасневшихся лиц… С пятящейся биремы разбойников продолжают осыпать стрелами, лучники спешат, им трудно попасть по далекой цели, но время от времени стальные жала находят добычу… Кто-то падает, сраженный стрелой, и бьется в конвульсиях, мешая товарищам, кто-то, с руганью выдернув стрелу, продолжает ворочать веслом, которое вмиг стало чересчур тяжелым… Драккар разворачивается, пытается уйти, используя инерцию разгона, но северяне гребут не в лад, им не под силу направить корабль как следует… Еще немного… Еще… И это – единый миг удара, единый миг, все тот же миг – мгновение боевого восторга, растянутое, бесконечное мгновение… То самое мгновение, что воспевают барды. То, ради которого берешь в руки меч. То, ради которого стоит жить. То, о котором Ральк позабыл, прощаясь со службой наемника…
Должно быть, с другой стороны, справа от биремы, происходит то же самое? Наверняка, другая галера в точности повторяет маневр?
Волна, идущая от пытающегося совершить маневр драккара, приподняла нос имперской галеры, у Ралька сладко екнуло в груди, когда баковая надстройка нырнула, и навстречу прыгнул борт обреченного драккара… Обреченного? В последнюю секунду небольшое суденышко северян успело втереться между носом галеры и разворачивающимся драккаром. Эгильт ухватил Ралька за пояс и рванул вниз, под прикрытие щитов, да так, что Ральк, клацнув зубами, свалился на колени, вцепляясь скрюченными пальцами в щиты… Крик замер в глотке. Рядом заорал Танцор, взвизгнул неожиданно тонким голосом Нирс…
Со скрежетом и треском таран пропорол борт малого парусника северян, над щитами взлетели обломки весел, затем последовал новый удар – теперь неудержимо несущаяся галера и насаженный на ее таран парусник врезались в борт драккара. Старый колдун Кирит, не удержавшись за щиты, покатился по доскам настила, еще двоих стражников сбило с ног, но они успели вцепиться в ограждение… На бак галеры свалилась переломленная мачта с обрывками канатов и обрывком полосатого паруса…
Маленький корабль при столкновении развалился на две половины, На нижней палубе галеры надрывались надсмотрщики, весла выгибались дугой, выворачиваясь из рук гребцов, капитан пытался отвести галеру назад – подальше от драккара. Теперь грозные северяне могли пойти на абордаж, ибо галера, потеряв разгон, не сумела бы повторить таранного удара, а ближний бой с варварами страшил солдат. И в самом деле, те северяне, что успели взяться за весла, теперь попытались сблизиться с имперским судном, а товарищи, подняв щиты, прикрывали их от стрел с биремы. Но между галерой и северянами тонул разбитый парусник, среди обломков и всевозможного барахла, разбросанного в воде, барахтались разбойники, на галере спешно убирали паруса и судно пятилось, хотя и недостаточно, на взгляд Ралька, быстро. Стражник снова поднялся на ноги и выглянул между щитов – невесть откуда взявшийся порыв холодного ветра вдруг ударил в лицо. Взгляд его привлекли не жертвы тарана, не уцелевший драккар – то, что он увидел, выглядело потрясающе. И неожиданно. Большой неуклюжий корабль северян, о котором все успели позабыть…
Глава 7
Самое большое судно северянской флотилии никто и не воспринимал, как боевой корабль. Округлые обводы бортов, низкая посадка, непропорционально маленький парус, отсутствие приподнятой баковой надстройки, пригодной для размещения абордажной команды – все роднило это неуклюжее сооружение с торговыми барками, привычными жителям здешних берегов. Единственное, что отличало корабль северян – размеры. Но они и делали странное судно тихоходным, казалось, в нынешней битве корабль не примет участия уже потому, что безнадежно отстал от парусников, идущих на веслах и при магическом ветре, созданном волхвами. И вдруг позабытый всеми корабль объявился среди сражающихся флотов – содрогаясь и душераздирающе скрипя, огромная барка летела в самую сумятицу боя. Летела? Да, странный корабль шел с невероятной скоростью. Узкий парус раздувался пузырем, на палубе за мачтой блистали сиреневые сполохи, окутывая фигуру волхва в темном плаще, мачта дрожала и гнулась, казалось она вот-вот переломится у основания, да и сам корабль вот-вот разлетится на доски, рассыплется трухой… но он летел, вспарывая мелкие волны, зарываясь носом, а потом с гулом и грохотом приподнимаясь снова – да так, что время от времени над водой показывалось заросшее жутковатой бородой водорослей днище… два пенистых вала расходились под острым углом от кормы…
Корабль мчался, повинуясь невиданному ветру, сотворенному волхвом, а над палубой поднимались клубы тумана, летели клочьями за кормой, постепенно отставая от барки, медленно возносясь к черному клубящемуся шлейфу, отметившему путь невиданного судна. Кажется, минуту назад огромная барка была еще далеко, в нескольких сотнях метров от галеры – а вот она уже режет и рвет волны за драккаром, вот проходит в нескольких шагах от него, едва не разнеся собственных союзников. Несколько весел попали под нос барки и с хрустом подмялись корпусом заколдованного судна, резанул уши вопль кого-то из северян – то ли гребца, у которого чудовищная сила вырвала весло из рук, то ли тонущего воина с меньшего парусника, оказавшегося на пути невероятной посудины – а барка, миновав драконоголовый корабль, устремилась к пятящейся биреме. Должно быть, колдун, верховодивший на странном корабле, выбрал самую большую цель… Похоже, он был настолько уверен в собственном могуществе, что собирался потопить все корабли вернской флотилии, начиная с наиболее крупного.
Ральк следил за продвижением барки, завороженный невиданным зрелищем. Да, наверное, все уставились на северянский корабль – может быть, за исключением кандальных гребцов, которым с их банок не видно вообще ничего. Но и надсмотрщики молчали, не в силах оторвать взгляд от несущейся посудины. Окутанный сполохами и клочьями тумана северный чародей бросился мимо мачты к баку, Ральк заметил, что северяне опрометью бегут прочь с его пути. Едва волхв перестал поддерживать волшебный ветер, парус тут же потерял округлую форму и провис бесформенной грязной тряпкой… но барка неслась, хотя и теряя скорость. Колдун мчался по палубе, словно соревнуясь в быстроте с им же разогнанным судном – что случится раньше? Достигнет волхв носа барки? Или нос барки ткнется в гигантское, словно донжон замка, баковое сооружение энмарской биремы?..
Колдун успел. Почти успел. Носы кораблей соприкоснулись в тот самый миг, когда волхв швырнул свое заклинание – словно тысяча молний сверкнула разом. И тут же дымные клочья хлынули во все стороны, скрывая точку, где сошлись два судна. Грохот и дрожь морской глади. Новая вспышка синих молний в центре затянувшего корабли облака, новая концентрическая волна, новый грохот. Ральк с ужасом смотрел, как корма северянской барки все глубже уходит в повисшую над местом схватки тучу, а огромная корма биремы, оставаясь на месте, трясется и с нее летят вниз крошечные фигурки, вопящие и размахивающие конечностями… Вопль кажется писком в сравнении с закладывающим уши грохотом. Что там – в дымной завесе? Что происходит? Еще и еще грохочет, и новые вспышки озаряют нутро невероятной тучи, галера раскачивается на волнах, а корма барки постепенно исчезает в клубах черного дыма, словно северянское судно укорачивается, стягивается – ют биремы по-прежнему на том же самом месте…
Вдруг, перекрывая грохот, рев и треск, пронзительно взвыл чародей Кирит, кривя рот, обрамленный всклокоченной седой бороденкой:
– А-а-а-а!!! Сейчас!!! А-а-а!..
Новый грохот пронесся над морем, бирема содрогнулась, огромная волна медленно вознеслась из тучи и пошла, переворачивая и крутя обломки, оставшиеся после гибели парусника, топя хватающихся за обломки такелажа северян, глуша их визг… А бирема начала разваливаться на куски – огромные части корпуса полетели вниз от гигантских бортов, с высоченных кормовых надстроек, завалились украшенные вымпелами мачты… Ральк понял то, что прежде него сообразил старый маг – бирема, скрепленная, помимо плотницких ухищрений, чарами эмарских колдунов-Самоцветов, теперь развалится прежде, чем погрузится в морские волны. Заклинания Самоцветов отказали в тот миг, когда оказались нарушены тонкие связи между ними. А черная туча, порожденная чародейскими ударами волхва, по-прежнему вихрилась и окутывала место столкновения судов…
* * *Выплеснувшаяся из-под обреченной биремы волна развернула и имперскую галеру, и драккар северян, так и не успевшие сойтись – волна отшвырнула корабли друг от друга. Да, кажется, никто теперь и не желал продолжения боя. Зрелище клубящейся на воде черной тучи и распадающейся биремы над ней – завораживало и притягивало взгляд. Округу затянуло тончайшей взвесью странно холодного пара. Силуэты судов просматривались нечетко, скорее угадывались в клубах неестественного тумана… Огромные части разваливающегося корпуса энмарского судна валились в воду, вздымая каскады брызг, поднимая порядочную волну и, повинуясь этим волнам, барка северян пятилась от побежденной биремы, постепенно выползала из полосы тумана… Корпус барки, как будто, не имел видимых повреждений, но люди на палубе расслабленно замерли, скованные странной апатией… быть может, околдованные страшным волхвом.
Имперские офицеры пришли в себя, послышались команды, затопали внизу надсмотрщики, отчаянно вопя. Весла пришли в движение, галера закончила поворот, и теперь гребцы налегали вовсю, повинуясь ругани надсмотрщиков, в которой за злобой чувствовался страх. На палубе тоже началась работа – ставили парус, надеясь уловить хотя бы слабый ветерок.
– А чего теперь-то?..
Вопрос Нирса повис в воздухе. Старый моряк, прежде уверенно советовавший новичкам, теперь выглядел подавленным и растерянным. Не слушая рыжего, пожилой имперец обратился к вернским магам:
– Почтенные, может пособите ветерком? Состряпаете какое-нито дуновение попутное? Уйти бы поскорей, укрыться в гавани…
– Э-э… – протянул Танцор, странно кривя рот. – Э-а-а…
Руки и ноги мага, словно живя собственной жизнью, выписывали странные коленца, дергались и тряслись в рваном ритме, не похожем на обычные ужимки чародея. Посох вывалился из скрюченных пальцев и, дребезжа, покатился по палубе… Вдруг колени Танцора подогнулись, Редриг рухнул навзничь и стал кататься, корчась и разбрызгивая пену со сведенных судорогой губ. Ученики одновременно кинулись к наставнику, прижали к настилу, навалились, Ральк с удивлением увидел бессмысленные глаза мага и струйку слюны, стекающую из перекошенного рта.
– Припадок начался, – деловито пояснил один из безликих учеников, – теперь полчаса, не меньше, пока отойдет.
– Ну а я готов, – спокойно объявил Кирит Ростин. – многого не обещаю, но хотя бы главный парус… Сведете меня на палубу, мастер?..
Пожилой матрос увел седобородого колдуна. Стало тише, только Танцор мычал, да равномерно вздыхали кандальные внизу, в унисон налегая на весла. Ответом им был лязг уключин, да плеск уходящих в воду лопастей весел…
Ральк высунулся из-за щитов и уставился на маячащие позади силуэты – большой корабль северян лежал в дрейфе, море вокруг него выглядело неестественно, груды обломков биремы плавали вокруг барки, бились о борта северянского флагмана… Нос странного корабля, кажется, был поврежден, но судно уверенно держалось на плаву, иначе, подумал Ральк, мачта бы накренилась. Но нет – торчит ровно, значит, крена корабль не дал. Чуть поодаль виднелся громоздкий абрис галеры, взятой двумя кораблями северян на абордаж. Там клубился дым – похоже, галера горела. А над кормой барки поднималось марево, туман – не туман… дым – не дым… Должно быть, теперь волхв не колдует, но и одного только его присутствия довольно, чтобы над замершим судном начало формироваться новая туча. Прежняя рыхлая облачная груда распалась, вновь поднимающийся ветерок рвет ее в клочки и гонит к берегу…
Поблизости Ральк услыхал шорох и обернулся на звук – подле него примостился Эгильт и тоже глядит на силуэты судов позади.
– Так-то, – словно ни к кому не обращаясь, задумчиво молвил сержант, – и нет нашего флота. А северянам – что? Только-то и потеряли, что одну лодчонку.
– Стрелами их побито немало, – вмешался Нирс.
– Точно, – поддакнул еще кто-то из стражников, – я сам видал, на драккаре десятка два побито, не меньше!
– А то и все три! Да один кораблик наша галера разнесла, да на других кораблях сколько…
– Верно!..
Теперь, когда опасность миновала, всем хотелось поговорить. Да не просто поговорить, а уверить себя, что ничего ужасного не случилось, что неудачное морское сражение не такая уж трагедия… Хотя все понимали гибель биремы – невосполнимая потеря. И то сказать, прежде боевые суда Энмара считались непобедимыми. Но нынче в море объявилась новая сила… Страшная. Загадочная.
Разговор смолк, все уставились на черную тучу, наливающуюся над морем. Мрачная, словно предчувствие беды.
* * *То ли Ростин сумел создать магический ветерок, то ли поднялся наконец бриз с моря, который сулил накануне сражения старый имперец… Во всяком случае, паруса галеры слегка вздулись и теперь влекли судно к спасительной гавани. Гребцам стало полегче, но отдохнуть им не дали – по-прежнему весла в унисон двигались, вверх, вниз, вверх, вниз, да ритмично звенели цепи под палубным настилом…
Корабль начал маневрировать – капитан хотел войти в узкий пролив между фортов на полной скорости, теперь гребцы работали в сложном ритме, повинуясь поминутно следующим командам. Место недавнего боя оказалось строго за кормой, теперь его было не разглядеть с бака. Ральк перестал вглядываться в затянутый призрачной дымкой горизонт, привставая на цыпочки и перегибаясь через края щитов. Стражник перешел ближе к бушприту и уставился вперед.
Оказывается, утесы, ограждающие порт, совсем близко, прямо по ходу. Людей между зубцами крепостной стены стало, наверное, еще больше, только теперь они не кричат и не машут приветственно морякам… Гибель двух судов потрясла зрителей. Флот Верна потерял два боевых корабля, утопив в отместку лишь небольшое суденышко северян… Теперь вся надежда – на мощные береговые укрепления. Вот они – могучие, неприступные – нависают над зеленоватой гладью моря… У подножия скал с шипением гаснут волны, шевеля мягкие текучие пряди водорослей.
Гигантские механизмы гремят, опуская цепи. Пестрые флаги по-прежнему трепещут в голубом безоблачном небе, но их вид больше не вселяет радости, теперь мишурная яркая красота кажется неуместной, Верну более приличествовали бы черные траурные знамена – знак печали по сотням погибших моряков.
Танцор перестал метаться и стучать каблуками по доскам палубы, теперь слышно было только его надсадное хриплое дыхание.
– Что ж теперь будет-то? – снова спросил Нирс.
– Обороняться в городе станем. Так думаю, – веско бросил сержант. – Вернские стены неприступны. Что северяне сделают нам?
– Неприступны… – протянул со странной интонацией стоявший рядом имперский солдат, снимая шлем и подставляя свежему ветерку пропитанные потом кудри, – а я вот раньше считал, что энмарские биремы непотопляемы. Уж столько про эти громадины у нас слухов ходило. И о самих биремах, говорю, и о Самоцветах – магах Энмара…что, мол, непревзойденные искусники они в их чародейском ремесле.
– И что? – переспросил Ральк. – Хочешь сказать, что если биремы не непотопляемы, то и стены не неприступны?
– А Гангмар его знает… Кажется, ничего с каменными стенами корабль сделать не может… Да только прежде и про бирему я ровно то же самое полагал. Мол, не по зубам биремы северянам… А так – Гангмар его знает. Очень силен маг у северных варваров. Вон какая туча… Мы давно уж приметили, чем больше сила волхва, тем шире да черней тучу над ним накрутит.
Все, словно по команде, уставились в сторону моря, где над северянской эскадрой клубилась темная многослойная гора облаков, даже один из учеников Танцора привстал поглядеть, хотя ему обычай предписывал быть невозмутимым и равнодушным. Впрочем, сейчас учитель вряд ли был в состоянии сделать парню замечание, Редриг все еще был в отключке.
Галера вошла в пролив, и эскадра северян с ее тучей скрылась за фортом, где вовсю гремели барабаны, снова натягивая цепи. Защитники Верна спешили закрыть проход, едва корма галеры миновала узкое место, перегораживаемое цепями… Словно старались убедить себя, что гавань надежно ограждена, что город в безопасности.
Ральк вздохнул и присел на доски, прислонившись спиной к массивному щиту. Морское приключение окончилось, полуденное солнышко пригревало, свежий морской ветер поутих за утесами, и сразу потянуло в сон. Интересно, дадут ли теперь стражникам поспать? И еще интересно, достаточно ли надежны простые цепи против мага, способного утопить бирему?
Глава 8
В порту ветер был куда тише, так что паруса убрали, да и гребцам наконец-то дали передохнуть, едва судно пересекло акваторию и приблизилось к пристаням. Здесь длинные весла галеры были помехой, так что их было велено сложить, теперь корабль медленно скользил по мутной воде гавани, постепенно замедляя ход и, наконец, лег в дрейф в нескольких десятках метров от причала. Палубная команда собралась у мачты, солдаты на баке скидывали шлемы и распускали застежки доспехов. Они вернулись из похода и рассчитывали на отдых.
Вернские стражники зевали и потягивались, утомленные бессонной ночью, да и нынешнее морское сражение, непривычное и волнительное, оказалось сильным потрясением для привыкших к спокойной размеренной жизни горожан.
Подошел баркас, с галеры скинули буксирный конец. Корабль подвели к причалу и развернули у опустевшей пристани. Опустевшей – в том смысле, что не было кораблей. Рыбацкие и торговые суда еще утром перевели в дальний конец порта, а у центрального причала, где расчистили место вокруг трех боевых судов, единственная галера теперь смотрелась одиноко. Зато народу на пристани собралось немало. По большей части женщины – жены имперских солдат, да и кое-кто из сослуживцев Ралька приметил на берегу своих. Редкая цепочка вооруженных горожан сдерживала зрителей, не позволяя подойти к самой кромке. Был риск, как и обычно в подобной ситуации, что толпа столкнет в воду того, кто окажется с краю.
Кто-то в толпе радостно размахивал руками, приветствуя галеру, кто-то глазел равнодушно, многие, не скрываясь, рыдали, размазывая слезы по лицу. Ральк увидел, как заплаканная горожанка набросилась на радующуюся соседку и вцепилась, визжа проклятия, той в волосы. Женщины упали в грязь, покатились… толпа отшатнулась от дерущихся, разнимать не стал никто. Тут галера ткнулась в причал, корабль вздрогнул. Матросы спрыгнули вниз, занялись причальными канатами. Когда корабль надежно пришвартовали, на причал скинули трап.
Танцор пришел в себя и сел, ученики немедленно отступили на два-три шага и согнулись в поклонах. Маг, кряхтя, поднялся, цепляясь руками за ограждение. Ему бы лучше еще полежать, приходя в себя, но чародей на людях обязан избегать проявлений слабости.
Солдаты в красно-желтых плащах гуськом потянулись по лестнице на главную палубу. На бак явился давешний пожилой имперец:
– Ну что, мастера… Ваша морская служба, мыслю я, завершилась. Навряд ли мы еще против этих северян выступим хотя бы раз. Так что ступайте с Гилфингом на берег… Да, вот еще что! Его милость велел спросить имя, кто из вас за старшего.
– А на что ему? – насупился Эгильт. – Золота за отважную службу отсыплет? Сержант Эгильт Рестилт, городская стража.
– Про золото пока что не скажу, а если выпадет какой случай нам еще… Ну, словом, чтобы только тебя, мастер, у города в помощь просить. Тебя и твоих. Нынче наше войско уполовинил проклятый колдун… даже больше чем уполовинил… Если какая служба, новый поход – так он будет тех же самых людей просить у Совета в помощь. Никто, сказал, не обгадился с перепугу, уже хорошо… для сухопут… в общем, для непривычных людей, сказал, хорошо. Еще велел похвалить вас, мастера, всех.
Танцор украдкой принялся отряхивать плащ – он-то как раз в походе держался не слишком браво.
– Гангмар бы взял его благодарность, – беззлобно отозвался Эгильт. – Знал бы я, так нарочно б здесь кучу повонючее наложил, лишь бы снова не лезть в этакую срань, как нынешнее побоище… Я уж лучше на берегу, там спокойней. Хотя бы знаешь, с чем столкнешься.
Имперец ухмыльнулся в седые усы и кивнул:
– Идемте, мастера, пора на берег. А держались вы и в самом деле неплохо.
– Вам спасибо, – несмело промолвил Ральк, – за объяснения.
Моряк кивнул:
– Это служба моя… Не стоит благодарности, значит… Ну, удачи тебе, парень, может когда и свидимся.
По узким лестницам стражники сошли на главную палубу и осторожно, чтобы не споткнуться о натянутые канаты и прочие препятствия, которыми изобиловала палуба, гуськом прошагали к трапу – наклонным помостям, пересеченным часто набитыми поперечными дощечками и огражденным перилами.
Как раз когда вернцы, держась за поручни, спускались на твердую землю, в толпе возникло движение. Ральк, прежде чем оказался на причале, успел разглядеть сверху, как стража и красно-желтые солдаты распихивают женщин, очищая проход в скоплении народа. Встречать галеру пожаловали важные шишки.
Когда вместо шаткой палубы под ногами Раль ощутил твердь, его заметно качнуло. Вот что, значит, чувствуют моряки, чья вихляющая походка вызывает удивление обитателей суши…
* * *Вновь прибывшие в порт солдаты проложили наконец путь к трапу, и Ральк увидел знакомые носилки главы Совета. В толпе тоже узнали паланкин, несколько женщин попытались пробиться сквозь охрану. Но стража была начеку, солдаты, горизонтально ухватив алебарды, принялись теснить злоумышленниц. Куда подевалась обычная вернская неторопливость и благонамеренность! Горожанки, будучи не в силах проложить себе дорогу силой, принялись, грозя кулаками, выкрикивать проклятия и брань:
– Чтоб тебя Гангмар уволок, стручок поганый!..
– Старая лихоманка! Пень корявый!..
– Сдохнуть бы тебе! Утонуть, как мой Томен! Да не в воде, а в дерьмище собственном захлебнуться!.. На смерть Томена послал…
Носилки медленно приближались к пришвартованной галере, по трапу, торопя и едва не подталкивая стражников, поспешили имперские солдаты – почетный караул. Вместо того, чтобы выстроиться для торжественной встречи синдика, им пришлось присоединиться к приведенной стариком охране и сдерживать напор толпы. А женщины, распаляясь от собственной безнаказанности и подзуживая друг дружку, становились все злей и отважней – в носилки полетели комья грязи и огрызки, потом – камни… Порядочный булыжник угодил носильщику в лицо, тот взвыл, роняя рукоять паланкина, из-под скрюченных пальцев на ворот потекли струйки крови. Это зрелище подействовало на толпу двояко. Кто-то, напуганный, шарахнулся прочь, но многих вид пролитой крови привел в исступление, на паланкин обрушился новый шквал снарядов и проклятий. Носильщики выронили ношу, заметались под обстрелом, стражники уперлись крепче алебардами, женщины тоже навалились, кто-то уже вцепился в ворот солдата… Кто-то норовил ткнуть пальцами под шлем, в глаза… Из повалившегося паланкина по пояс высунулся старый синдик и заревел, срываясь на визг:
– Бить их!!! Бей мятежников!!!
Солдаты, явившиеся с носилками, а затем и гвардейцы с галеры кинулись теснить толпу, Эгильт скомандовал: «Вперед!» – стража тоже ввязалась в свалку. Сперва солдаты били вполсилы, сдерживаясь из жалости, но по мере того, как распалившиеся горожанки колотили их и царапали – разозлились и, в свою очередь, взялись за дело всерьез. Ральк старался уворачиваться и только отпихивал ножнами встречных, расчищая вокруг себя пространство для маневра, тут ему на глаза попался типчик, запустивший руку в карман дородной тетки, которая, краснея от натуги щеками и тряся обильными телесами, вопила проклятия северянам и страже попеременно. Ральк вытащил меч (несколько мятежниц, увидя обнаженное лезвие, отшатнулись), метнулся к воришке и нанес рукояткой крепкий удар в висок. Бледный тощий карманник ахнул и повалился под ноги толстой тетке. Та, ощутила рывок, машинально схватилась за карман и обнаружила там руку проходимца, который медленно оседал на ослабших коленках. Ральк подмигнул тетке. Та, сменив направление атаки, принялась охаживать башмаками незадачливого вора. С этой стороны Ральк себя обезопасил – массивная баба, топчущаяся на месте, загораживала стражника от новых атак.
Тем временем старик, путаясь в занавесях, бахроме и вырванных с мясом ремнях, принялся выбираться из опрокинутого паланкина, хрипя ругательства и размахивая клюкой. Ком грязи, метко пущенный ему в лицо и размазавшийся по впалым небритым щекам, придавал синдику дикий вид. Бархатная шапочка свалилась в грязь, седые всклокоченные волосы стояли дыбом, из перекошенного рта летели брызги – старик был страшен. То ли усилия разозлившихся солдат, то ли вид рассвирепевшего главы Совета подействовал на женщин – но, во всяком случае, те сперва попятились, затем дрогнули и вскоре обратились в бегство.