Инквизитору здесь не место
Инесса Иванова
Ведьма дарит красоту и взамен лишает женщину её личной способности -умению нравиться людям, выносливости, кротости или чарующего голоса.Кто же ещё виноват в смерти несчастной, пожертвовавшей умением виртуозно лгать ради того, чтобы избавиться от следов оспин на лице? В итоге жертва потеряла всё и умерла безобразной старухой.Молодой инквизитор Криан Аларис докопается до правды, даже если ему придётся истязать ведьму, вырывая у неё секреты во имя милосердного Бога. Чтобы зла в мире стало меньше.А жертв меньше не становится. Ведьме и инквизитору приходится объединить силы, чтобы их собственные секреты остались нераскрытыми.
Инесса Иванова
Инквизитору здесь не место
Пролог
Гестия
Ведьмы не отбрасывают тени. Не все, но те, кто служит злу, точно. Вот у меня тени нет, и это нисколько не печалит.
Я служу Силе лет с двенадцати, когда меня выгнали из деревни. Это самое лучшее, что произошло со мной в детстве и отрочестве. Не считая, конечно, того момента, когда я получила дар.
– Можно? – спросил бойкий голос из-под капюшона. Вошедшая была молода, стройна, хоть и невысока, а большего под плащом не разглядеть.
– Проходите и садитесь.
Я указала на стул.
– Как ваше имя?
Девица на табурет села без опаски, а на следующем вопросе замешкалась.
– Мария.
– Это не ваше имя. Либо говорите, либо убирайтесь.
Я могла себе позволить грубость, мой дар того стоил, больше никто в Больдорской империи не обладал им в столь яркой форме. Никто, из вступивших в гильдию Добронравных магических сущностей. Женщин, в переводе на нормальный язык, но в Больдорской империи женщин не считали за полноправных, вот и придумали обидный эпитет «магическая сущность».
При этом у мужчин была гильдия Магов и ведьмаков.
– Хорошо, меня зовут Джера. Джеральдина.
Откинула капюшон и посмотрела мне в глаза. Не сказать чтобы красива, но и не безобразна. Внешность самая обычная для юга империи: темноволоса, темноглаза, смугла, но цвет кожи довольно невнятного оттенка, которые можно назвать грязным. Серо-коричневым. И всё же это не трагедия, чтобы платить ведьме и отдавать ей самое сокровенное.
С чем родилась, с чем должна была предстать перед Богом. Если он существует, как некая разумная власть, способная миловать и карать.
В Бога, как в слепой случай, как в невезение или, напротив, череду успеха, свалившихся на голову потому, что ты всё предусмотрела, я верила.
– Итак, что нужно?
Я сидела на стуле с высокой спинкой, тешила самолюбие, поигрывала браслетами на запястьях, изображала настоящую ведьму, коими пугают детей.
– Лицо обезображено следами от оспин.
– Чьё?
Девица, сидевшая передо мной, пудрилась, чтобы выбелить кожу, но никаких следов недуга, поражавшего людей, особенно юных, так же часто, как насморк, я не заметила.
– Моей госпожи. Она заплатит за услугу.
На крепкий дубовый стол, сделанный по моему заказу, за ним я теперь вела приём посетителей, лёг мешочек с монетами. Звякнуло золото, монет сто, не меньше, такой взнос за следы от оспин был редкостью.
– Тогда пусть приходит сама. Зачем нам посредники?
Я указала рукой на дверь и встала с места. Посетительница колебалась.
– Я пришла от имени жены высокопоставленного человека. Она желала бы остаться неизвестной.
– Тогда она должна знать, – я наклонилась через стол, наши взгляды с мирянкой пересеклись, и что-то в глубине её глаз задрожало, отступило под моим натиском. Я говорила медленно, чтобы не повторять. – Я не веду дела с посредниками. В магии такое невозможно, в моей магии. Красоту нельзя подарить через чужие руки, она прилипнет к ним намертво, придётся госпоже тебя убить, чтобы забрать своё.
Вздрогнула. Я распрямилась, и девица, воспользовавшись паузой в разговоре, накинула капюшон и выскользнула в коридор. Лестница заскрипела под лёгкими торопливыми шагами, и вскоре хлопнула входная дверь. Эти дурочки совсем мне её в щепки разобьют.
Надо будет завести дворецкого, как принято в правильных домах благородного сословия. Раз уж мне нельзя жить в центре столицы, раз уж мой дом помечен белым знаком, клеймом от Инквизиции, пусть в остальном он будет образцом вкуса и богатства.
– Госпожа Виндикта, ужин подавать? Кухарка говорит, давно всё стынет, – Марта просунула голову в проём двери и улыбнулась. Хорошенькая вышла служанка.
И никакого следа от кнута во всю щеку, коим её наградил пьяный муж, не осталось. Моя работа, разумеется.
– А что она приготовила?
Я была голодна всегда, приходилось сдерживаться, чтобы не растолстеть, как супруга графа С., недавно явившаяся за средством от чрезмерной полноты, да помочь я не смогла. Сделать её лицо красивым мне по силам, но не худым.
– Суп с лососьими хвостами. Говорит, так ужинают все аристократы.
– Пусть подаёт в столовую. И сами по тарелочке откушайте в людской, только смотрите, меня голодной не оставьте.
– Как можно, госпожа! Мы с Полей вашу доброту век помнить будем.
Вошла и поклонилась, как было принято.
Я нашла служанку в одном доме, куда ездила по чужой надобности, там она чистила обувь. Не побоялась и попросилась ко мне, так я и взяла. И шрам безобразный с лица стёрла, и учиться этикету в приличное поместье отправила, а через полгода получила образцовую служанку с манерами.
Взамен Марта отдала мне способность к деторождению. Большего у неё не было, да и это Марта отдала с радостью, счастье-то какое: красивой быть, грешить да не платить! А мне её плодовитость пригодится.
Не знаю, когда, но такой час настанет, я была уверена. Дорого бы я дала, чтобы об этом узнала тётка, выгнавшая сиротку из дому после смерти матери. «Дитя смесового греха не родит себе подобного, только скверну», – говорила она, как только видела меня, прячущуюся по углам.
Ошиблась. Я, дочь двоюродных брата и сестры, зачата в страсти и любви, иначе бы дар не снизошёл на меня. Грех на тех, кто губит любовь.
– Переодеваться изволите?
– Нет.
Не хочу, настроения нет.
– Пусть подадут вина. Бокал.
