– Может, вам сбежать, госпожа моя?
– Некуда бежать. От Святого ордена не спрячешься под чужим именем.
– На окраине империи можно затеряться.
Голос Марты прозвучал как-то неуверенно, бедняга избегала смотреть в глаза, она и сама не верила тому, что говорила, но благодарность обязывала предложить помощь. Пусть и всего лишь в виде малозначащего совета.
– Нет, Марта. Затеряться проще в большом городе, но и там от Ищеек не побегаешь.
– Мы, госпожа, за вас показания дадим. И я, и Полиния, а уж Визарий и подавно.
Марта говорила шёпотом, боясь как бы инквизитор на диване в гостиной не пришёл в себя до срока. На мои крики прибежали слуги, и Вазарий перенёс служителя Святого ордена, как ребёнка, на руках в гостиную. Я смотрела на него с ужасом и вдруг перестала бояться. Не потому, что в таком состоянии он напоминал переволновавшегося юнца, внешность обманчива, я видела в его глазах готовность умертвить каждого, кто станет на путь Тьмы, а значит, и меня, но также заметила другое.
То, что давало слабую, но надежду. И то, что объясняло такой внезапный обморок человека, способного и глазом не моргнуть во время казни ведьмы.
– Не трогай!
– Я только хотела расстегнуть сюртук и смочить шею прохладной водой с уксусом.
У инквизитора железная хватка.
– Пустите, каноник, вы сломаете мне руку.
– А что бывает с теми, кто шарится по чужим карманам, госпожа? Раньше им отрубали кисть, я же могу только оставить на вашем запястье пару синяков. Не благодарите.
Он был прав, я хотела посмотреть, что же он держит в кармане, не зря же всё время опускал туда руку, но ни за что не собиралась в этом признаваться.
– Не буду, – ответила я, получив наконец свободу. – Что с вами было? Вы больны?
Я отпустила слуг минутой ранее. Они любопытны, но не настолько, чтобы не знать, какова плата за подслушивание у дверей, когда за ними находится инквизитор. Как минимум обвинение в нарушении тайны допроса.
– А ты не видишь?
Снова обнаглел и перешёл на «ты». На допросах принято обращаться с ведьмой как с провинившейся служанкой, для которой наказание в виде десятка два плетей всего лишь предупреждение.
– Я не сильна в целебных травах или зельях.
– Что-то потревожило мою магию, это дурной знак для этого дома.
Инквизитор сел на диване и опустил голову на колени. Встряхнул ей как дикий зверь, запустил пятерню, узкую, почти женскую, в таз с уксусной водой и полил себе на загривок.
– Лучше. Где та тетрадь?
Взглянул на меня испытующе, будто ожидал, что я начну уверять, что никакой тетради не было, но я молча кивнула в сторону стола, на котором и оставила ту злополучную улику. Самую тонкую, самую первую, я вела её до того, как стала тем, кем являюсь.
– Хорошо. Почему не спрятала, пока я был в отключке?
Подошёл к столу как ни в чём не бывало. Хотел убедить меня, что обморок лишь трюк? Не выйдет, господин Аларис.
– Инквизиторы владеют техникой запечатления последних событий. До двух дней могут помнить во всех подробностях, даже ароматы и звуки. У меня немного книг, но все их я изучила.
– Что ты там прячешь?
«А ты?» – так и подмывало меня спросить каноника. В правом кармане. И в перстне на левой руке.
– Я обнаружила это только сегодня, каноник. Вы можете не верить, но это правда. Одна из страниц вымарата.
– Что на ней было?
Шелест быстро переворачиваемых страниц набатным колоколом бил в уши. От судьбы не спрячешься. В судьбу я верила, а раз верила, то и пытаться идти наперекор своему характеру не стоит. Я приобрела способность лгать, пусть это будет недолгой, но защитой.
– Я веду учёт способностей, которые отобрала взамен дара красоты. На каждом развороте одна история. Здесь говорится о способности красиво говорить.
– И почему же ты не забрала все эти дары себе?
Повернулся и посмотрел так, будто видел впервые. Или разглядел по-настоящему только теперь.
– Когда присваиваешь чужое, надо отдать своё. Таковы правила моей магии, иногда я могу пить склянки со способностями без вреда для других качеств, они все мне очень дороги, но чаще – нет. Нельзя сказать заранее, как выйдет.
Сегодня странный день. Когда я присвоила способность госпожи Лонгрен лгать так, чтобы все вокруг считали мои слова честным порывом души, даже не думала, что буду говорить правду инквизитору. Он мог убить меня, лишить всего, а я разоткровенничалась. Неужели стареть начала? Рановато для ведьмы и даже просто для столичной богатейки.
– Я изымаю и это.
Ничего другого я не ждала.
– И ты будешь рядом, когда понадобишься.
– Разумеется, каноник, – произнесла я, предчувствуя, что на меня пытаются надеть магические оковы. Хозяин их будет знать, где его заключённая, и та явится по первому зову. А вздумает сбежать, выйдешь за городские ворота, сгоришь в малиновом огне. Медленно, на потеху улюлюкающей толпе.
– Сегодня вечером около семи я буду ждать тебя возле Следственного участка номер три. В центре на пересечении улиц Розмари и Слепого виконта стоит уродливое серое здание, похожее на казарму. Это тот самый Следственный участок номер три, куда вчера доставили жену казначея. Останки, разумеется.
– Не сочтите за дерзость, но я не понимаю, зачем я вам там. Думаете, испугать меня видом несчастной?
– Думаю, что если злокозненная магия, она откликнется на твоё присутствие. Слышала, что убийцу тянет на место преступления? Ничего мистического, это остаточная магия его деяния взывает к хозяину. Вот и проверим.
Каноник застегнул сюртук на все пуговицы, подошёл к напольному зеркалу в полный рост и оценивающей хмыкнул, не забыв поправить шейный платок. Точь-в-точь светский щёголь из высшего света собирается на очередной приём. Я даже залюбовалась, вспомнив, как мама в детстве читала мне книги о принцах, что приходят к даме лишь когда она в настоящей беде.
Правда, ростом они в моих фантазиях были повыше, я и сама не маленькая, а каноник на каблуках, именно поэтому кажется мне ровней. Наверное, в других обстоятельствах мы могли бы симпатизировать друг другу.
Если бы не его форма, не моё происхождение и не несчастная госпожа Лонгрен. Даже насладиться красотой не успела.
– Как пожелаете, каноник. Я приду.
Ответа меня не удостоили. Натянул чёрные перчатки и вышел в коридор, чуть не прибив меня створкой двери.
– Магические оковы пока применять не стану, – бросил он через плечо, ожидая, что я приложусь к его руке.
Правой, на безымянном пальце которой поблёскивало лунным светом кольцо с надписью «manus age» – вижу руками.
