Лорейн значит чайка

После завтрака она с Павлом Алексеевичем провожала гостей на крыльце. Сияло солнце. В редких пучках травы, пробивающейся у забора, гудели цикады. Граф прощался за руку с каждым и получал в ответ приглашение на обед или ужин, пока последний экипаж не выехал за ворота.

– У нас редко бывают гости, – сказал Павел Плексеевич. – Расстояния большие, дороги плохие, а леса небезопасны. Боюсь, милая Лора, ты можешь заскучать.

– Об этом не стоит беспокоиться! – уверила она. – Я люблю уединение и природу.

Павел Алексеевич оживился.

– Природу? В самом деле? Тогда тебе непременно нужно взглянуть на мой сад! Он с другой стороны дома. Там великолепный цветник! Я нанял бранцуза-садовника, он просто творит чудеса!

Граф даже приосанился от гордости.

– Я с удовольствием осмотрю его! – с улыбкой ответила Лорейн. – Хотя меня интересуют не только садовые растения. Я бы хотела прогуляться и по лесу тоже.

– Нет-нет, милая Лора! – начал было Павел Алексеевич. – Я слышал от мистера Уайта, что дома ты часто гуляла без сопровождения. Но я сказал об опасности нашего леса не для красного словца. Не ходи одна за ворота…

Он продолжал что-то говорить, но внимание Лорейн отвлек дробный стук копыт. Она повернула голову и увидела, как в открытые ворота влетели трое всадников. Впереди на гнедом коне мчался Роберт. Как он был не похож на вчерашнего чопорного джентльмена! Глаза его задорно сверкали, темные кудри разметались, а белоснежная рубашка была расстегнута на груди. За ним в таком же вальяжном наряде несся молодой человек с тонкими острыми чертами лица. Последним ехал крепкий светловолосый парень на крупном жеребце.

Компания сделала пару кругов по двору, взметнув тучи пыли, и наконец остановилась. Роберт первым ловко спрыгнул на землю и подбежал к отцу и Лорейн. Было совершенно очевидно, что он вовсе не болен.

– Доброе утро, папа! – весело воскликнул он.

– Ничего тут доброго не вижу, – проворчал отец. – Ты ставишь меня в неловкое положение перед милой Лорой своим враньем. К тому же ты совсем не уделил внимания гостям!

– Ах, здесь милая Лора! – Роберт обернулся к ней, словно только теперь заметил её присутствие. – Моя дорогая жена! Как вы себя чувствуете?

Лорейн видела, что Роберт насмехается над их новым статусом, и не знала, как отвечать.

– Хорошо, спасибо, – только и оставалось ей проговорить.

Павел Алексеевич хотел еще что-то сказать, но как раз подошли остальные наездники, и Роберт с преувеличенным восторгом заявил:

– Лора, познакомьтесь, это Борис Вениаминов, – он указал на остроносого и угловатого молодого человека, – а это Алексей Боярнов – им оказался светловолосый, – мои друзья. Знаю, что вы виделись вчера, но хочу, чтобы вы хорошенько их запомнили, они будут часто у нас бывать!

Он обернулся к молодым людям.

– Друзья мои, познакомьтесь, с моей женой Лорой!

Борис и Алексей заулыбались, словно он выдал забавную шутку. Внезапно Лорейн поняла, что все трое источают запах спиртного.

– Очень рад встрече! – Борис взял её руку и церемонно поцеловал.

Алексей ограничился вежливым поклоном.

– Ну а теперь, предлагаю партию в вист! – провозгласил Роберт, жестом приглашая друзей в дом.

– Тебе не кажется, что сейчас это неуместно, Роберт! – возмутился Павел Алексеевич.

– Ты сам сказал, что мне нужно уделять гостям больше внимания!

И все трое прошли мимо хозяина и Лорейн.

– Прошу меня простить, – бросил Павел Алексеевич и поспешил за ними.

Лорейн не хотелось идти в дом и слушать ругань Роберта с отцом, так что она решила последовать совету графа и осмотреть цветник.

По узкой тропинке она обходила особняк, размышляя о поведении Роберта. Она не ошиблась, что не нравится ему, и теперь убедилась, что он смеется над их браком. Внутри копилась обида. Она ведь не выбирала такую судьбу!

Но увидев цветник, Лорейн замерла от восторга и забыла обо всем на свете.

Сад за домом оказался совсем небольшим: несколько дорожек, плодовые деревья и множество клумб, усеянных цветами. Некоторые цветы были ей незнакомы, а некоторые она видела лишь на страницах книг. Яркие пионы источали сладкий аромат, изысканные розы разных сортов качали головками на ветру, выглядывали среди листьев ещё не распустившиеся бутоны тигровых лилий, торчали вверх палочки гиацинтов, Лорейн заметила даже несколько кустов поздних азалий. Она сразу узнала незабудки, ромашки и другие лесные растения, высаженные, чтобы разбавить пышность клумб. Лорейн бродила по дорожкам и любовалась, вдыхала сладкие ароматы и наслаждалась буйством красок. Но когда она уже решила пойти за альбомом и сделать несколько зарисовок, со стороны дома показался Эшли.

– Вот вы где, мисс! – сказал он по-ритански. – То есть, я хотел сказать: миссис!

Помощник отца был одет в светлый летний костюм и такого же цвета шляпу. При приближении к Лорейн, он снял головной убор и чуть одернул пиджак.

– Я пришел попрощаться.

– Что? – ахнула Лорейн. – Ты уезжаешь? Так скоро?

Эшли жестом пригласил её присесть на одну из кованых скамеек, а когда Лорейн в шоке на неё опустилась, сел рядом и продолжил, вертя в руках шляпу:

– К сожалению, я не могу остаться. Дела сэра Джереми не терпят отлагательств. Я отправлю ему телеграмму из порта о состоявшейся свадьбе, а сам должен ехать в Сингапур по его поручению.

У Лорейн застрял в горле ком. Эшли был последней ниточкой, связывавшей её с домом.

– Мы проделали такой длинный путь, а теперь ты уедешь, не пробыв и двух дней? Прошу, останься ещё хотя бы на неделю. Тебе ведь тоже нужен отдых!

– Я бы и рад, миссис, но не могу, – он глядел на свою шляпу. – К тому же я уже велел подавать экипаж.

Лорейн всхлипнула и вдруг поняла, что плачет. Она прижала ладони к щекам.

– Ну что вы, мисс! Все будет хорошо! – беспомощно взглянул на неё Эшли.

– Нет, не будет! Мой муж даже видеть меня не хочет! Он смеется надо мной! Зачем? Зачем нам нужно было жениться? Как отец и мистер Эрдман могли так с нами поступить!

Она размазывала слезы по лицу, сгорая от стыда и злясь на себя за то, что устроила такую ужасную сцену. Но у нее не было больше сил притворяться, что все в порядке.

– Не нужно делать поспешных выводов, мисс! – сказал Эшли, неловко погладив её по плечу. – Вы знакомы с Робертом всего день. Нужно время, чтобы узнать друг друга. Уверен, когда вы познакомитесь ближе, все наладится.

Лорейн было страшно неловко, и она поспешила перевести тему:

– Смотри, как здесь красиво!

– Да, сад замечательный! – огляделся он, будто очень заинтересован. – Мы с вами устроились под яблоней.

– Яблони растут и у нас, – проговорила Лорейн, стараясь выровнять дыхание. – Но погляди, какие тут необычные цветы!

Она перегнулась через подлокотник и провела пальцем по причудливому лепестку, прикрывающему сердцевину желто-зеленого цветка с темными прожилками.

– Что вы делаете?! – воскликнул Эшли и буквально оттолкнул её руку.

Но она и сама поняла: что-то не так – палец обожгло, как крапивой.

– Это же аризема! Она ядовита! – заявил Эшли.

Он поднялся и потянул её за собой к питьевому фонтанчику, выглядывающему из-за кустов роз. Лорейн промыла палец водой, жжение не прошло совсем, но стало легче.

– Я не знала, что это за цветы, – покачала она головой. – И не думала, что ты разбираешься в растениях!

– Я и не разбираюсь, – усмехнулся помощник отца. – Но я много путешествую по делам сэра Джереми. Один раз в Ситае точно так же обжегся.

Они замолчали. Лорейн ещё держала палец в воде, чувствуя, как уходит боль. Она вдруг вспомнила, что имя Эшли тоже связано с растением. По-древнеритански «эш» означает «ясень».

– Я должен идти. Экипаж, наверное, уже ждет.

Лорейн кивнула, она уже поняла, что его отъезд неизбежен и её уговоры ничего не изменят. Осторожно вытерев ладонями лицо, чтобы на нем не осталось следов слез, она поспешила за Эшли, чтобы проводить.

На крыльце ждал Павел Алексеевич. Он сердечно попрощался с помощником отца, а вот Роберт не появился.

– Вы справитесь, мисс, – сказал Эшли на прощание, прежде чем вскочить на подножку коляски, а потом махал шляпой, пока экипаж не скрылся из виду.

За забором шумел лес, над ухом Лорейн жужжала надоедливая мошкара, за домом слышался приглушённый говор работников на чужом языке, но едва ли Лорейн замечала всё это, погруженная в печальные раздумья. Единственный близкий человек уехал, она осталась одна среди людей, которым явно не была нужна, и словно в подтверждение её мыслей из открытых окон первого этажа донёсся взрыв хохота и звон бокалов. Её муж прекрасно проводил время со своими друзьями и явно не вспоминал о молодой жене…

***

Усадьба Эрдманов стояла на холме, и территория её была невелика. Со всех сторон её обступал лес, начинаясь сразу за воротами. Дорога от ворот спускалась вниз в небольшую деревушку, а затем терялась где-то между следующими двумя сопками. Лорейн часто смотрела на неё из окна, и вид этой дороги, уходящей вдаль, будил в её душе тоску по дому.

Прошло две недели со дня свадьбы. Общая спальня пустовала. Лорейн надеялась, что Роберт предпримет какие-то усилия, чтобы познакомиться с женой поближе. Но он не стремился к общению, а скорее её избегал.

Сидя напротив за столом, Роберт разговаривал с ней не больше того, сколько требовала простая вежливость, а на её попытки завести беседу отвечал односложно. С утра он обычно отправлялся на конную прогулку, а после обеда уезжал с друзьями. Возвращение его бывало слышно на весь дом: пьяный хохот прерывался препирательствами с отцом или бранью, адресованной слугам. В таком состоянии видеть его Лорейн и вовсе не хотелось, несмотря на то, что в присутствии жены он делал благопристойное лицо.

Лорейн проводила много времени в саду. В хорошую погоду, она могла гулять там весь день, делая зарисовки или читая книгу на полюбившейся ей скамье под яблоней. В дождливые дни она писала письма домой в своей комнате. Когда накопилось несколько штук, слуга отвез их на почту в город.

Сад отделяла от леса кованая ограда. За ней будто начинался другой мир. Густые кроны старых деревьев пропускали мало солнечного света, создавая вечную тень. Но там кипела жизнь: пели птицы, ветер шевелил листву, стволы поскрипывали, а ползучие растения обвивали металлические прутья ограды. Лорейн видела иногда, как садовник срезает их. Порой, когда она одна сидела на скамье, ей казалось, что из леса кто-то наблюдает за ней. Или же на нее смотрел сам лес?

***

В отличие от безразличного Роберта, его отец отнесся к ней очень тепло. При ней Павел Алексеевич лучился добродушием. За столом он смущал Лорейн расспросами о её семье, о сестрах и о жизни в Ритании. Лорейн не привыкла к такому интересу к своей персоне и старалась перевести разговор на рассказ о путешествии или о красотах родных мест.

Павел Алексеевич объяснил Лорейн, что им с Робертом придется жить в «Елене» до осени, а потом для супругов будет готов новый дом. Он должен был стать подарком к свадьбе, но строительство затянулось дольше срока.

– Рабочие обещали управиться до сентября, – говорил он в один из вечеров за ужином, отправляя в рот кусочек картофелины. – Но кто им поверит? И все же я надеюсь, что до первых морозов вы сможете туда переехать. Место просто замечательное! На берегу моря!

– Это потрясающе! – отозвалась Лорейн, представив тихое побережье. – Я бы хотела съездить туда и посмотреть на дом!

Но Павел Алексеевич покачал головой.

– Далековато, милая моя Лора. Дорога там не из лучших. Впрочем… – он поразмыслил и добавил, обернувшись к сыну. – Если бы Роберт сопроводил тебя, я был бы спокоен.

Эрдман-младший бросил на него равнодушный взгляд и вытер рот салфеткой, заканчивая трапезу.

– К сожалению, не смогу, я страшно занят.

Добродушие тут же слетело с Павла Алексеевича.

– Чем это, позволь узнать? – прошипел он.

– Своими делами! – отрезал Роберт.

– Ты мог бы отложить их ненадолго и составить компанию своей жене.

– Это вряд ли.

И хотя, говоря это, Роберт смотрел на отца, Лорейн сильнее сжала в пальцах вилку. Почему он так избегает её общества? Что она ему сделала?

Лицо Павла Алексеевича побагровело, но до того, как он успел что-то сказать, Роберт встал и, бросив салфетку на стол, удалился.

Воцарилась неловкая тишина, а потом Павел Алексеевич устало произнес:

– Не принимай это на свой счет, Лора. Роберт злится на меня, а не на тебя. Когда вы переедете в собственный дом, все изменится.

Но Лорейн не была так уверена. Скорее наоборот. Ей казалось, что Роберт сидит с ней за одним столом только ради отца. Кто знает, как он станет вести себя, когда некому будет следить за соблюдением приличий?

Расстроенная, она сослалась на плохое самочувствие, пораньше ушла в свою комнату и позвала служанку, чтобы помогла ей приготовиться ко сну.

Лорейн теперь знала, что её рябую камеристку звали Дашей – сложное имя для ританского произношения. Сперва у Лорейн выходило что-то вроде «Дас-ша», но вскоре она научилась произносить его почти без акцента.

Вообще ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к местному языку. В отличие от её учителя и от отца, которые чеканили тусские слова, точно золотые монеты, Павел Алексеевич говорил быстро, речь его бежала бурной рекой. Поначалу Лорейн приходилось прилагать немало усилий, чтобы его понимать, но теперь это уже не составляло труда для нее. А вот слуги иногда удивляли незнакомыми словами.

И только Роберт говорил мало и неохотно.

Пока Даша расчесывала перед сном ее непослушные пряди, Лорейн сидела на банкетке перед зеркалом и думала о поведении Роберта за столом. Её отражение с досадой кусало губу.

– До чего у вас красивые волосы, сударыня! – вдруг сказала камеристка.

Эти простые слова заставили Лорейн вцепиться пальцами в край банкетки. Красивые у неё волосы или нет – не имело никакого значения, потому что мужу она не нравилась. Иначе как объяснить его надменное безразличие? В глазах её отражения заблестели слезы.

Это не укрылось от взгляда камеристки. Даша перестала водить гребнем и сказала:

– Я служу в доме Павла Алексеича много лет. Роберт Палыч похож на своего отца: если что вобьет себе в голову, то его трудно разубедить. Боюсь, он решил, что вы одна из чопорных ританок, каких описывают в газетах и играют в пьесах.

– Я? – Лорейн обернулась и посмотрела на служанку в упор. – Да ведь он сам боится сказать мне лишнее слово, будто я ританская королева!

Даша смутилась и снова взялась за гребень.

– Уж простите, сударыня. Я слышала, что вы родом из горного края и даже лазали по скалам. Вот я и хотела сказать, что вы не похожи на здешних девушек, с которыми привык иметь дело Роберт Палыч, как ваши острые скалы не похожи на наши мягкие сопки.

Такое сравнение пришлось по душе Лорейн и немного прояснило ситуацию. Она и не подозревала, что производит такое впечатление.

– Вы бы проявили к нему расположение, интерес. Сделали бы первый шаг навстречу, – продолжала Даша.

Первой проявить интерес к мужчине? Такое Лорейн в голову не приходило и даже показалось неприличным. В её доме все первые шаги делал отец, и он бы точно не одобрил такое поведение. Но при мысли об отце и о доме, Лорейн вспомнила, что рассталась и с первым, и со вторым навсегда. Здесь ей придется самой преодолевать трудности.

– Но я совершенно не знаю, что делать! – беспомощно проговорила она, повернувшись к Даше. – Роберт даже не смотрит на меня лишний раз. Я не хочу, чтобы он счел меня навязчивой… И я… я просто не знаю…

Камеристка положила руку ей на плечо.

– Ну что вы, сударыня, я ничего особенного вам делать не предлагаю. Поговорите с ним, попробуйте разделить его интересы.

Этот доверительный жест успокаивающе подействовал на Лорейн.

А ведь и мама говорила ей то же самое! Не нужно ничего выдумывать, просто проявить интерес! Выйти за рамки официальных бесед.

– Ты права, Даша! Спасибо тебе!

Служанка отложила гребень, закончив работу.

Ложась в постель, Лорейн всё думала о Роберте. И ей пришло в голову, что хорошим шагом будет присоединиться к его конной прогулке. На лошади Лорейн чувствовала себя неуверенно, предпочитая ходить пешком. Но на эту жертву она готова была пойти.

***

Лорейн решила осуществить свою задумку не откладывая. Следующим же утром она стояла в коридоре перед дверью комнаты Роберта. Было рано, молодой граф ещё не выходил, но Лорейн хотела застать его до завтрака. Она боялась, что в присутствии отца Роберт откажет тому назло. Поэтому задумала попросить его выйти к ней в коридор и поговорить.

Рука немного дрогнула, когда она постучала.

– Войдите! – послышался голос Роберта.

Вообще-то заходить к нему она не собиралась, но после повторного оклика Лорейн открыла дверь.

Роберт был уже одет. Он стоял перед зеркалом и поправлял ворот белоснежной рубашки.

– Что, Гриша? Запрягли?

При виде жены он замер в удивлении.

– Лора? Вы? Что случилось?

Но слова застряли у неё в горле, потому что на его постели смущенно прикрывая наготу одеялом сидела одна из горничных. У Лорейн даже крутилось в голове её имя.

Роберт мгновенно оценил обстановку и небрежно бросил:

– Надеюсь, вы не собираетесь устраивать сцену? Или вы полагали, что я должен по ночам молиться?

Она взглянула на его скривившееся в усмешке лицо, но так и не смогла ничего сказать.

Развернувшись, Лорейн выскочила в коридор и бросилась прочь. Коридор, лестница, парадные двери. Гнев и несправедливость жгли Лорейн изнутри, словно ядовитая аризема. Как тогда в саду, но в тысячу раз сильнее!

Она пересекла двор и выбежала в открытые ворота. Ноги сами собой несли её в лес.

Она больше никогда не вернется в этот дом! Никогда!