Ко времени занятия Улу Мухаммедом Казань была уже крупным городом и унаследовала от Булгара его торговое и политическое значение. При хане Джеляль-уддине в Казани был один из сарайских царевичей – Талыч, который в 1411 году, в согласии с политическими взглядами Джеляль-уддина, оказал поддержку нижегородскому князю Даниилу Борисовичу против Москвы и совершил нападение на Владимир. Русские летописи намекают на то, что Улу Мухаммед взял Казань силою и овладел городом лишь после убийства правившего там местного князя, которого Воскресенская летопись называет «Либеем», то есть князем Али, а Никоновская летопись – князем «Азыем», то есть Газы. Как указал профессор Вельяминов-Зернов, имя Газы является прозвищем («воитель») и впоследствии входило в состав титула ханов Казанских, так что имена князей Али и Газы могли относиться не к двум разным, а к одному и тому же лицу
. Он же сделал попытку отождествить Казанского князя Али с князем Галимом, имя которого встречается в одной татарской рукописи в качестве основателя Казани и сына последнего болгарского хана Абдуллаха, погибшего при взятии Булгара Булат-Тимуром. Эту догадку вряд ли можно считать справедливою, так как от разорения Булгара в 1361 году до занятия Казани Улу Мухаммедом прошло около 80 лет, и вряд ли князь Али-Галим мог править в течение столь долгого времени; кроме того, летописи называют его «вотчичем», то есть наследственным князем Казанским, между тем как отец Галима хан Абдуллах был не князем Казанским, а ханом Болгарским.
Город, ставший столицею края, расположен в 100 верстах от Булгара, вверх по течению Волги, в том самом месте, где река круто поворачивает на юг; угол, образуемый течением Волги – гора Услон, – находится как раз напротив Казани. Город расположен при впадении в Волгу реки Казанки, последнего из волжских притоков, имеющих меридиональное направление. Местоположение Казани менее выгодно, чем Булгара, стоящего близ самого слияния Волги и Камы, но природою Казань еще сильнее укреплена. Подобно Булгару, она расположена на левом, луговом берегу Волги, в значительном расстоянии от реки. Такое положение города составляло условие, чрезвычайно выгодное для его обороны, в особенности со стороны русских: неприятелю приходилось переправляться через Волгу и по болотистой низменности подступать к крепости, расположенной на высоком мысу. Наиболее укрепленная природою часть города обращена как раз в сторону русских, а тыловая, наиболее слабая, – в противоположную сторону, тогда как если бы Казань была расположена на правом, горном берегу реки Волги, ее тыл был бы обращен в сторону русских.
Утвердившись в Среднем Поволжье, хан Мухаммед решил восстановить господство свое над Россией и заставить московского великого князя платить дань по-прежнему ему, а не сарайскому хану Кичи Мухаммеду. С этой целью он предпринял поход против русских. Весною 1439 года хан Мухаммед занял Нижний Новгород и победоносно дошел до самой Москвы. Великий князь был принужден поспешно уехать за Волгу, поручив оборону столицы одному из бояр. С 3 по 13 июня хан Мухаммед стоял под Москвой, но Кремля взять не мог. Тогда он сжег посады и отступил. На обратном пути казанское войско сожгло Коломну, затем возвратилось в Казань.
В течение пяти лет мирные отношения не нарушались, но в 1444–1445 годах хан Мухаммед предпринял второй, еще более удачный поход против русских. Поход начался осенью 1444 года взятием Нижнего Новгорода. Хан остался здесь зимовать и в январе 1445 года послал отряд против Мурома. Натолкнувшись на значительное русское войско, казанцы потерпели поражение и отступили; Нижний также был ими оставлен. Но с наступлением весны поход возобновился. В апреле Нижний вновь был занят Улу Мухаммедом. Казанское войско под начальством царевичей Махмуда и Якуба вступило в Московские земли и дошло до Владимира. В генеральном сражении 7 июля в окрестностях Суздаля, у Спасо-Евфимиева монастыря, русские были разбиты, и сам великий князь Василий вместе со своим двоюродным братом князем Михаилом Верейским был взят казанцами в плен. Они были отвезены в Нижний к Улу Мухаммеду – старые знакомые встретились через 14 лет после того, как Василий Васильевич приезжал на суд к Мухаммеду в Сарай.
Великий князь согласился на все условия, которые были ему предложены. Он обязался дать огромный выкуп за себя, по одним известиям – «сколько может», по другим – «от злата и сребра, и от портища всякого, и от коней, и от доспехов пол-30 тысящ», по третьим – 200 тысяч рублей. В русские города были назначены казанские чиновники для сбора налога, и в обеспечение контрибуции казанцы получили доходы с некоторых городов в виде кормлений. 25 августа хан Мухаммед выступил из Нижнего в Курмыш
, и здесь 1 октября князь Василий был освобожден. Хан возвратился в Казань, вполне достигнув своей цели.
В Москве условия договора не были опубликованы; русским было известно, что «царь Улу-Махмет и сын его утвердили великого князя крестным целованием, что дать ему с себя окуп, сколько может. А иное бог весть и они между собою…». В народе распространились самые тревожные слухи. Говорили, что Василий обещал отдать хану все Московское княжество, а себе оставил лишь Тверь. Еще до возвращения великого князя из плена против него назревало возмущение – народ не желал признать заключенного им договора. С Василием прибыло в Москву 500 казанских людей – «князья татарские со многими людьми». Они были назначены на различные административные должности и получили в кормление волости и города. С.М. Соловьев по этому поводу говорит: «И прежде Василий принимал татарских князей в службу и давал им кормление – средство превосходное противопоставить варварам варваров же… но современники думали не так: мы видели, как они роптали, когда при отце Василия давались литовским князьям богатые кормления; еще более возмутили их негодование подобные поступки с татарами, потому что в них не могла еще тогда погаснуть сильная ненависть к этому народу, и когда к тому же были наложены тяжкие подати, чтобы достать деньги для окупа»
. К этому времени относится выделение татарам в Мещерской земле (на Оке) особого удела – так называемого Касимовского царства, отданного, вероятно, в силу условий того же мирного договора во владение сыну Улу Мухаммеда царевичу Касиму. На образование этого удела нельзя смотреть как на добровольную меру русского правительства, – напротив, оно явилось одним из главнейших результатов одержанной Улу Мухаммедом победы и первой попыткой ханов татарских вступить в непосредственное управление на Русской земле в качестве удельных князей. Русские историки имеют обыкновение изображать положение татарских царевичей, служивших в России в качестве удельных князей, унизительным и ничтожным. По отношению к касимовским царевичам это совершенно неприменимо: напротив, этим татарским ханам, севшим на Русской земле, московские и рязанские великие князья были обязаны платить дань – «выход» – совершенно так же, как они платили дань в Сарай и Казань, а впоследствии в Астрахань и еще в Бахчисарай. Об уплате рязанскими князьями постоянной дани касимовским государям «по старым дефтерем, по крестному целованию» говорится в договоре рязанских князей Ивана и Федора Васильевичей от 19 августа 1496 года
. Дань русского правительства в пользу касимовских ханов упоминается в договоре между сыновьями Ивана III от 16 июня 1504 года
в завещании Ивана III 1594 года
и была в полной силе еще при Иване IV, после покорения Казани, когда Россия торжествовала свою победу над татарами: «выход в Царевичев городок» упоминается в числе обязательств, принятых на себя князем Владимиром Андреевичем Старицким по отношению к Ивану IV от 12 марта 1553 года – «как дед наш князь великий Иван в своей духовной написал», наряду с выходами в Крым и Астрахань
. Русские историки не без удивления констатировали этот факт уплаты русскими государями дани касимовским ханам, которые обычно рисуются жалкими подручниками московских великих князей и царей и безвольными исполнителями их приказаний. Вельяминов-Зернов говорит: «Оказывается, что в Царевичев Городок (Касимов), в пользу управлявшего им царевича, действительно шел от великого князя Московского „выход “, и что выход этот принимали в расчет при распределении между великим князем и удельными князьями денег, следовавших на „татарские проторы“»
. Разумеется, не может быть и речи о добровольном принятии Василием татар на службу, в силу хитроумного плана «противопоставить варварам варваров же», как думал С.М. Соловьев. Ни о каком противопоставлении татарам побежденный Василий в то время не смел и мечтать, и татары, назначенные в русские города, совершенно не думали забывать своей национальности. Они собирали контрибуцию – окуп за освобождение великого князя из плена – и, неся административную службу, получали «кормление» – доходы с Русской земли; таким образом татарам удалось переложить содержание части своих соотечественников на русский народ.
Татары, приехавшие в Россию, стали устраиваться здесь так, как им было желательно, и постепенно соорудили мечети в русских городах, где они поселились. Впоследствии русский посол в Турции заявил: «Мой государь не есть враг мусульманской веры. Слуга его, царь Саин-Булат, господствует в Касимове, царевич Кайбула в Юрьеве, Ибак в Сурожике, князья ногайские в Романове: все они свободно и торжественно славят Магомета в своих мечетях… В Кадоме, в Мещере многие приказные государевы люди мусульманского закона»
. «И в тех городах мусульманские веры люди по своему обычаю мизгити и кошени держат, и государь их ничем от их веры не нудит и мольбищ их не рушит»
. Массовое введение иностранцев в состав администрации, наплыв татар внутрь страны, тяжелые налоги в уплату контрибуции, отмежевание целого удела татарскому хану – все это должно было вызывать сильное недовольство среди русских людей. Построение же мечетей в русских городах при известном фанатизме местного населения вызывало особенное негодование. Проведение в жизнь договора, заключенного Василием в плену у казанцев, сопровождалось вспышкой народного возмущения. В числе недовольных были бояре, купцы и духовенство. Через 3 % месяца после введения нового режима Василий был низложен с престола и ослеплен; в вину ему ставилось – «зачем привел татар на Русскую землю, и города с волостями отдал им в кормление?»
. На поддержку Василия Темного двинулись царевичи Касим и Якуб, и в 1447 году великий князь был восстановлен на московском престоле. Договор бал осуществлен.
Профессор Вельяминов-Зернов относит самое основание Казанского ханства к моменту возвращения Мухаммеда из похода 1445 года. Вельяминов-Зернов ссылается при этом на следующие мотивы: 1) В 1444 году хан Мухаммед, подступив к Нижнему, намерен был там зимовать. «Если бы хан имел столицею Казань, что за нужда была бы ему ходить в Нижний и искать зимовки? – пришел бы он просто воевать город, без всякой преднамеренной цели» (Т. I. С. 8–9); 2) известно, что Василий был освобожден из плена в Курмыше, а не в Казани, и потому сообщение Архангельской летописи, будто освобожденный из плена великий князь вернулся в Москву из Казани, следует считать ошибочным; точно так же сообщение Архангельской летописи о том, что царевичи Махмуд и Якуб весной 1445 года направились в поход из Казани, нужно признать, по мнению Вельяминов-Зернова, ошибочным (Т. I. С. 7); 3) в Царственном Летописце прямо сказано, что «из Белёва пойде царь [Улу Мухаммед] к Нову городу к Нижнему и засяде Нов город Нижний Старой. И тако много зла от него бываше, и из Нова города великий Василий Васильевич, и взя Крещение [праздник] во Владимире. И пойде противу его со всею братьею и со всеми людьми к Мурому: царь же Улумахмет слышав возвратися бегом к Нову городу к Нижнему к Старому, в нем же живяше». Вельяминов-Зернов говорит: «Здесь летописец прямо дает чувствовать, что, по его мнению, Улу Мухаммед с самого побега из Золотой Орды вплоть до весны 1445 года жил постоянно в Нижнем Новгороде» (с. 9).
Разберемся во всех этих доводах. Вельяминов-Зернов спрашивает, зачем хан Мухаммед намеревался бы зимовать в Нижнем, если бы он жил постоянно в Казани? На это можно ответить предположением, что, начав поход осенью, хан думал продолжить его весной (что и случилось в действительности) и желал удержать за собой Нижний Новгород, как важную базу для наступления против Москвы. Напротив, странно было бы видеть в летописи особо отмеченным, что хан, по мнению Вельяминова-Зернова постоянно живший в Нижнем Новгороде, решил там перезимовать: это было бы простым, обычным явлением, не требовавшим никакого решения и не заслуживавшим особого упоминания.
Сообщение Архангельской летописи о том, что освобожденный из плена великий князь возвратился в Москву «из Казани», нужно понимать в том смысле, что он прибыл из казанского плена, был освобожден из-под власти казанцев.
Предположение Вельяминова-Зернова: «Изгнанный хан не избрал ли себе местоприбыванием Нижний Новгород и не старался ли в нем укрепиться и создать себе столицу, о Казани вовсе не думая?» (с. 10) – не имеет никаких оснований. Из слов Царственного Летописца совершенно не видно, сколько времени прошло от того момента, когда хан «засяде Нов город Нижней Старой» до того, когда он «пойде к Мурому». Судя по летописям, хан пришел в Нижний лишь в 1444 году и «хоте ту зимовати»
. Предположение, что с 1427 по 1445 год хан Мухаммед постоянно жил в Нижнем в качестве эмигранта, с трехтысячным войском и здесь замыслил поход на Россию, совершенно не подтверждается летописями; да и почему русское правительство, изгнавшее его из Белёва, позволило бы ему жить в Нижнем Новгороде? Такой поход, какой был предпринят в 1445 году, и те условия, которые он поставил России, могли быть реализованы лишь в том случае, если хан Мухаммед опирался на многочисленное население, доставлявшее ему обширный кадр войска, и имел пред собою широкие государственные задачи, с чем вовсе не согласуется то представление о бродячем авантюристе, которое дано Вельяминовым-Зерновым.
Личность Улу Мухаммеда, несмотря на скудость сохранившихся о нем известий, рисуется в качестве весьма выдающейся. Царствование его в Сарае было блестящим, и суверенитет над Россией был прочным и непрерывным. Принужденный оставить Сарай, он отправился в Крым и основал там независимое государство, самостоятельность которого была формально признана сарайским правительством. Вынужденный вторично покинуть престол, Улу Мухаммед не пал духом и вступил в пределы России. Одержавши победу над русскими у Белёва, он решил, по примеру Крымского ханства, отторгнуть от Сарая все Среднее Поволжье и основать там самостоятельное государство. Этот грандиозный замысел был выполнен им чрезвычайно успешно: ему удалось организовать могущественное государство и обеспечить его существование созданием крупной военной силы. Два похода против России были победоносны: в 1439 году он дошел до самой Москвы, в 1445 году – до Суздаля, причем в открытом бою взял в плен самого московского государя. Россия платила ему тяжелую контрибуцию, и в русских городах были поселены татары. Мало того, ему удалось и в пределах России создать новое государство – ханство Касимовское, под властью своего сына Касима. Большой ум, громадная энергия и колоссальная предприимчивость характеризуют личность Улу Мухаммеда. Что касается других качеств этого хана, то из них русскими историками отмечено лишь «рыцарское поведение» Мухаммеда в 1430 году, когда он неодобрительно отнесся к нарушению клятвы татарским князем Хайдэром, который посредством обмана взял в плен мценского воеводу Григория Протасова
.
План основания Казанского ханства можно назвать гениальным, потому что хан Мухаммед понял особенность древнего культурного местного населения и, задумавши восстановить мусульманское государство в Среднем Поволжье, правильно оценил шансы на его прочное существование. Дальновидный проект был выполнен с огромным умением, и вновь созданное государство оказалось очень могущественным. Военный талант и организаторский гений основателя Казанского ханства дали ему возможность поставить величие государства сразу на должную высоту и достигнуть такой полноты верховенства над Россией, которая заставила считаться с Казанью более, чем с ханством Сарайским. Всем этим государство казанских татар было обязано Улу Мухаммеду.
Преемники Улу Мухаммеда. Война 1467–1469 годов
Хан Мухаммед скончался вскоре после возвращения в Казань из Нижнего Новгорода. Он имел трех сыновей – Махмуда, Касима и Якуба. В 1445 году царевичи Махмуд и Якуб участвовали в русском походе, в 1446 году Касим и Якуб действуют с войском в России, оказывая поддержку Василию Темному. Касим остается в России в качестве удельного князя Мещерского Городка на Оке, Якуб упоминается под 1452 годом как участник русского похода на Вагу и Кокшеньгу
.
После смерти Улу Мухаммеда на ханский престол вступил старший сын его Махмуд, которого источники иногда называют уменьшительным именем Махмутек. Будучи царевичем, Махмуд принимал видное участие в деятельности своего отца. Ему принадлежало главное командование в знаменитой Суздальской битве, в которой был взят в плен великий князь Московский Василий. Русские летописи часто упоминают Махмуда рядом с его отцом, и даже Белевскую победу некоторые летописцы приписывают не одному Мухаммеду, но «со сыном своим с Мамотяком»
.
Вельяминов-Зернов приписывает даже самое основание Казанского ханства Махмуду, а не Мухаммеду. С этим нельзя согласиться, так как если бы даже, становясь на точку зрения Вельяминова-Зернова, допустить, что до 1445 года Улу Мухаммед и Махмуд жили не в Казани, а, например, в Нижнем Новгороде, то и в таком случае необходимо будет признать, что самостоятельное татарское государство в Среднем Поволжье в 1438–1445 годах уже существовало, и организатором его являлся хан Мухаммед.
«Казанский летописец» приводит совершенно невероятное сообщение об обстоятельствах, сопровождавших смерть Мухаммеда и восшествие на престол хана Махмуда: «Умре [Улу Мухаммед] в Казани с меньшим сыном своим Якупом, оба ножом резаны от большего сына его Мамотяка». Все русские авторы, писавшие о Казанском ханстве, считали необходимым повторять эту выдумку, и даже проф. Вельяминов-Зернов, который сам же отметил целый ряд несообразностей и прямых ошибок в этом рассказе «Казанского летописца», нашел возможным сказать: «Очень может быть, что самый факт убиения Улу-Мухаммеда, передаваемый в рассказе, верен. Что-нибудь да случилось же с ханом\ недаром же он исчезает в летописях совершенно, и место его заступает сын» (Т. I. С. 11). Исчезновение Мухаммеда со страниц летописи вполне объясняется его естественной смертью, так как хан был уже пожилым – у него было три взрослых сына, участвоваших в походах. Предполагать же убийство нет никаких оснований. Еще менее можно допустить заговор со стороны ханского сына. Зная приемы повествования «Казанского летописца», легко признать в этом сообщении об убийстве Махмудом отца одну из многочисленных выдумок автора. «Казанский летописец» с избытком пропитан фанатической ненавистью к казанцам и всячески старается представить их злобными дикарями и осмеять несчастия, в которые им приходилось иногда попадать. С большим удовольствием составитель «Казанского летописца» нагромождает нелепые вымыслы один на другой, стараясь намеренно поразить читателей зверством татар и смакуя смешные и нередко скабрезные подробности, сочиненные им же самим. Вообще, это произведение относится скорее к отделу беллетристики, а не исторической наукообразной литературы. Повествуя о том, что хан Мухаммед с царевичем Якубом «оба ножем резаны от большего сына его Мамотяка», автор «Казанского летописца» не преминул добавить – «от скорпии змей остася». Искажение фактов обличается тем обстоятельством, что царевич Якуб был жив в течение ряда последующих лет и продолжал упоминаться в русских источниках. Профессор Вельяминов-Зернов сам признает, что «История о Казанском царстве» («Казанский летописец») – «источник, которым надо пользоваться с большою осторожностью. В ней рассказывается множество басен и небылиц; года часто перепутаны и происшествия искажены; автор, как видно, писал на память, мало заботясь о том, что у него выйдет из-под пера» (Т. I. С. 6), в частности, о царствовании Улу Мухаммеда он говорит: «В этом рассказе все происшествия перепутаны донельзя» (Т. I. С. 11). И тем не менее он на основании этого самого рассказа нашел возможным высказать предположение, совершенно лишенное достаточных оснований: «Я себе объясняю дело так, что по освобождении Василия Улу Мухаммед, гордый одержанной победой над русскими, двинулся с Махмутеком из Курмыща на Казань. Махмутек же, побуждаемый честолюбием, решился убить отца и выполнил этот умысел» (Т. I. С. 11). По поводу появления в России царевичей Касима и Якуба он высказал также совершенно необоснованное предположение, что «по всей вероятности, царевичи бежали от Махмутека из опасения, чтобы он,
умертвив отца и брата, не убил и их» (Т. I. С. 13). В действительности же царевичи Касим и Якуб (будто бы бежавший от брата, который его уже умертвил!) находились в России для проведения в жизнь мирного договора и с той же целью принимали участие в восстановлении на престоле Василия Темного.
Обстоятельства царствования хана Махмута до сих пор совершенно еще неизвестны, так как русские летописи, сообщающие о войнах с Казанью, об этой мирной эпохе, в течение которой войн между русскими и казанцами не происходило, молчат. Из единственного русского документа, дошедшего до нас от этого времени и упоминающего о Казани, видно, что в 1455 году митрополит московский Иона посылал в Казань двух слуг с подарками – «рухлядью» (шубами, платьем, тканями и т. п.) и с письмом к казанскому вельможе Шаптяку, которого глава русской церкви называл «приятелем» и в униженном тоне просил его представительства пред ханом Махмудом. Н.П. Загоскин, цитирующий документ, говорит: «Ясно, что престиж Казани высоко стоял уже к началу второй половины XV века, если русскому иерарху представлялось целесообразным искать покровительства казанского сановника»
.
Мирные отношения между русскими и казанцами в течение всего царствования хана Махмуда ни разу не нарушались, и двадцатилетие 1446–1466 годов следует считать тем временем, в течение которого преимущественно окрепли торговые связи Казанского ханства с Россией и когда Казань стала окончательно центром международной торговли на Волге. Выгодный договор с русским правительством, заключенный в 1445 году, давал приток из России денежных средств, которые оставались в Казани и давали возможность расширять торговые предприятия. Ежегодный «выход» дани из России в Казань вливал в страну новые и новые капиталы – «дань эта была действительно выходом, ежегодным изъятием из народного обращения значительной части капитала, успевшего за это время накопиться в стране»
. Казанцы стали усиленно развивать свою деятельность на поприще международной торговли, и город Казань стал первоклассным центром товарообмена в Восточной Европе. Сюда стекались товары и съезжались купцы из Средней Азии, Сибири, из Персии, Закавказья, со всего Поволжья и из России. Ежегодная ярмарка, происходившая в Казани, получила то же значение огромного международного рынка, какой раньше имела Булгарская ярмарка, а впоследствии получило Нижегородское «всероссийское торжище». Ярмарка собиралась летом, после спада полой воды, на песчаном волжском острове против Казани, который имел у русских название Гостиного острова. Здесь находились торговые помещения, амбары и склады, ежегодно затоплявшиеся весенним разливом.
Военное могущество Казанского ханства, составлявшее надежную гарантию спокойной торговли, привлекало сюда значительное число переселенцев. «Казанский летописец» отмечает, что «начаша сбиратися ко царю мнози варвары от различных стран, ото Златыя Орды и ото Асторохани, от Азуева и от Крыма, и нача изнемогати время то и Великая Орда Золотая, усиляти и укреплятися вместо Золоты Орды Казань новая орда»
. В этот период, по всей вероятности, столица ханства особенно обогатилась, разрослась до размеров крупного города, стала многолюдным средоточием мусульманской культуры. В мирное царствование хана Махмуда должна была окончательно сформироваться структура Казанского ханства, сложиться и окрепнуть внутренний строй государства, и поэтому следует особенно пожалеть об отсутствии источников для изучения этой эпохи.
Хан Махмуд, еще царствовавший в 1461 году, скончался в 1460-х годах. Согласно обычаю, его вдова должна была выйти замуж за брата своего покойного мужа – царевича Касима, который жил в России в качестве удельного государя Мещерского городка на Оке.
Хан Махмуд оставил двух сыновей – Халиля и Ибрагима. На престол вступил хан Халиль. Царствование его было очень непродолжительным, и обстоятельства его совсем неизвестны. Возникал даже вопрос о том, царствовал ли Халиль, существование которого засвидетельствовано присутствием его имени во всех старинных родословных ханов Казанских, но о котором не упоминается ни в одной из русских летописей. Однако о царствовании Халиля говорит Герберштейн
, который называет Халиля Хелеалеком (Che-lealeck), а также имя его значится в старинном татарском списке ханов Казанских, приведенном профессором Фуксом
. Хан Халиль был женат на ногайской княжне Нур-Салтан, дочери князя Тимура.
В течение 1460-х годов среди руководящих слоев казанского населения обнаружилась дифференциация и наметилось образование двух политических направлений. В настоящее время, по недостатку источников и при неразработанности данного вопроса в научной литературе, еще невозможно определить главную линию этой дифференциации и выяснить характер политических направлений. Одно направление, по-видимому, поддерживало существовавший в то время государственный строй, другое имело значение оппозиции по отношению к правительственному направлению. Во главе оппозиции стоял князь Абдул-Мумин.
Хан Халиль скончался в 1467 году. Он умер бездетным, и после его смерти ханом был провозглашен его брат Ибрагим. Согласно обычаю, вдова Халиля царица Нур-Салтан вышла замуж за Ибрагима, как за брата своего покойного мужа. Оппозиция воспользовалась переменою царствования, чтобы добиться влияния на государственные дела, и сделала попытку произвести переворот. Партия Абдул-Мумина выдвинула нового кандидата на ханский престол в лице царевича Касима, дяди Халиля и Ибрагима.
Борьба за престол была обусловлена обстоятельствами трех категорий – династическими соображениями, партийными направлениями внутри Казанского ханства и иностранным вмешательством со стороны русского правительства.
С точки зрения династических соображений это была борьба за власть между дядей и племянником, каких мы немало насчитываем и в истории удельной России. Это была борьба между «очередным» порядком правления и единонаследием верховной власти. Из сыновей Улу Мухаммеда старший, Махмуд, получил Казанское ханство, младший, Касим, был удельным государем в Мещере. По смерти Махмуда, естественно, был должен возникнуть вопрос, должен ли Касим передвинуться из своего удела на ханский престол. Если нам ничего не известно о возникновении такого вопроса при хане Халиле, то это может быть объяснено недостатком источников и кратковременностью самого царствования Халиля, в течение которого претензии Касима могли не успеть проявиться. Смерть Халиля вновь поставила на очередь вопрос о престолонаследии, и царевич Касим выступил в качестве претендента. Династический характер борьбы, происшедшей между Касимом и Ибрагимом, до сих пор оставался не освещенным в литературе: русские историки, в том числе С.М. Соловьев и Вельяминов-Зернов, видели центр тяжести всей борьбы не в притязаниях Касима, а исключительно в партийной оппозиционности сообщников Абдул-Мумина. Карамзин склонен был уделять большую инициативу самому Касиму, который «имел сношения с вельможами казанскими», но он не обратил внимания на династическое соотношение Касима и Ибрагима, подчеркнув то обстоятельство, что последний был пасынком первого, а не то, что он был его племянником.
Партийные направления внутри Казанского ханства, возникшие в 1460-х годах, с трудом поддаются уяснению, за отсутствием прямых указаний в источниках. Если же попытаться представить себе характер политических направлений на основании их династических стремлений, то получится следующая картина. Царевич Касим жил далеко вне Казани, и его права на престол были чисто формальными; от него могли ждать чего-то нового в государственном управлении. Царевич же Ибрагим был пред глазами, и от него мы вправе ожидать большего знакомства с текущими делами Казанского ханства; устранить такого естественного кандидата могло быть выгодно лишь для тех, кто был недоволен существующим строем и желал перемены режима с переходом власти к пришлому издалека и престарелому кандидату, неопытному в казанских делах. Вокруг Ибрагима, вероятно, объединились все те, кто был у власти в правлении Махмуда, – для них новое царствование представлялось непосредственным продолжением предыдущих, и они не имели в виду подвергать себя случайностям новой политики, которая исходила бы от хана, приехавшего в Казань из-за границы. Кандидатуру Касима должны были поддерживать те, кто имел основания ждать политических перемен и рассчитывал играть видную роль при новом правительстве, которое было бы обязано этой группе своею властью. Вельяминов-Зернов высказал мысль, что против Ибрагима были князья, им угнетаемые (с. 53). Если об угнетении со стороны Ибрагима, только что вступившего на престол, и не приходится говорить, то все же является очень правдоподобным, что к власти стремились лица, не удовлетворенные прежним режимом. Немногочисленность приверженцев Абдул-Мумина говорит в пользу того, что партийная дифференциация носила скорее личный, чем социальный характер. Искать каких-либо более глубоких, социальных причин расслоения высшего казанского общества данной эпохи нет достаточных оснований.
Кандидатура царевича Касима, жившего в пределах России, повлекла за собой вмешательство русского правительства в дела Казанского ханства. Правда, вначале это вмешательство было произведено осторожно, и иностранные вожделения были искусно прикрыты династическими претензиями кандидата, но вскоре истинные намерения русских были разгаданы, и дело дошло до войны. Царевич Касим, бывший удельный князь в России, выступил в качестве претендента на казанский престол, опираясь не только на свое татарское войско, но также получивши поддержку от русского правительства. Не располагая в Мещерском уделе значительным войском, он обратился к московскому государю с просьбой дать в его распоряжение военный отряд. Русское правительство нашло целесообразным поддержать претендента и тем самым вмешаться во внутренние дела Казанского ханства.
