Сталинградская эпопея. Свидетельства генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. 1939—1943

Вторая мировая война. Рейхенау

В знойные удушливые месяцы лета 1939 года на мир надвигалась большая война. Елена Констанция Паулюс, румынская аристократка, восприняла нападение на Польшу как величайшую несправедливость. Ее муж жил понятиями долга немецкого офицера. Разумеется, Паулюс должен был отдавать себе отчет в том, что рейх в лучшем случае готов к ограниченной локальной войне, но не к войне мировой.

26 августа 1939 года Паулюс (с 1 января 1939 года генерал-майор), бывший до этого начальником штаба XVI (танкового) корпуса, назначается начальником штаба сформированной в ходе скрытой мобилизации и расквартированной в Лейпциге 10-й армии. Командующим армией был генерал-полковник Вальтер фон Рейхенау, бывший до этого командующим 4-й группой сухопутных войск в Лейпциге. После Польской кампании 10-й армии был присвоен номер 6. Она стала судьбой в карьере Паулюса, так же как судьбой Рейхенау стал стремительный взлет и такое же стремительное падение.

Паулюс однажды так в шутку отозвался о Рейхенау: «Этот человек делает все то, для чего был создан я». Рейхенау обожал верховую езду, спорт и тому подобное, а на долю Паулюса выпала вся рутинная работа[32]. Сказано это было отнюдь не в упрек Рейхенау. Обязанность начальника Главного штаба – избавлять командующего от лишней работы. И Паулюс всегда был тем человеком, который охотно садился за письменный стол и корпел над картами.

В лице Рейхенау он встретил одного из самых необычных, блистательных и спорных военачальников последнего германского вермахта. Вальтер фон Рейхенау, происходивший из рода нассауских служилых дворян, родился в 1884 году в семье генерала королевской прусской армии и стал современно мыслящим, отличным, можно даже сказать, осененным гениальностью солдатом. В результате женитьбы на графине фон Мальцан-Милич Рейхенау породнился с силезскими магнатами и прусскими родовыми аристократами из семейства фон Шверин. (Очень многие прусские аристократические фамилии имели славянские корни – от ассимилированных (онемеченных) в ходе «Дранг нах Остен» знатных родов полабских славян, поморян и силезцев. – Ред.) Но сам Рейхенау невысоко ставил этот старый, отживший свое мир. Этот человек был невероятно, немыслимо честолюбив.

Хотя Рейхенау никогда не отличался склонностью к политическому мышлению, он тем не менее всегда придерживался такой политики, которая способствовала бы продвижению по службе. Через своего дядю, бывшего посла Фридриха фон Рейхенау, президента Объединения немцев за границей, Вальтер фон Рейхенау в апреле 1932 года познакомился с Гитлером, большим поклонником которого был дядя. Полковник фон Рейхенау, начальник штаба 1-го военного округа в Восточной Пруссии, в 1931–1932 годах слыл национал-социалистом. Под началом своего командующего, генерала фон Бломберга, Рейхенау стал начальником ведомства военного министерства, когда Бломберг в 1933 году стал министром. Дважды, в 1934 и 1938 годах, вставал вопрос о назначении Рейхенау на должность командующего сухопутными силами – как будто это вообще было возможно! В 1934 году этого хотел Гитлер, но попытка не удалась из-за противодействия престарелого Гинденбурга, который, во-первых, считал Рейхенау слишком молодым для такой должности, а во-вторых, мягко говоря, несолидным. В 1938 году, после скандальной отставки Фрича, Гитлер снова носился с мыслью о назначении Рейхенау, но и на этот раз не преуспел из-за возражений пропитанного старыми традициями офицерского корпуса. Сам же Рейхенау – и кто бы мог поставить ему это в вину? – вел себя как единственный человек, проводивший армейские реформы (правда, неудавшиеся) еще в 1919–1920 годах, а во-вторых, фактически держал тогда в своих руках всю армию. Позволительно думать, что за кулисами такого поведения стояла простая идея о том, что он, Рейхенау, может дать отпор и Гитлеру, если он вздумает вмешиваться в намерения Рейхенау относительно вермахта.

Помимо этого, Рейхенау был не сентиментальным, а временами даже холодным и жестоким человеком. Еще до 30 июня 1934 года, до расправы над верхушкой СА, Рейхенау, просчитав все возможности, говорил, что кровь может и должна политься рекой. Он – и Паулюс нашел это немыслимым! – зимой 1939/40 года в целях укрепления дисциплины отдал приказ расстреливать солдат за самовольные отлучки и другие нарушения дисциплины. Кроме того, Рейхенау испытывал неодолимую потребность блистать и первенствовать везде, где это было возможно, – как спортсмен, в теннисе, верховой езде, кроссе, толкании ядра, плавании, стрельбе из пистолета. Не отказывал Рейхенау себе и в прочих радостях жизни, несмотря на хрупкое здоровье. Он вел себя как политически ангажированный генерал, «полководец», идущий в бой впереди своих войск. В Польше он не постеснялся переплыть реку на виду у своих солдат, а в России однажды поднял солдат в атаку, чтобы спасти ситуацию. Он был не симпатичный, но, в любом случае, отважный и упорный человек, беспощадный к себе и другим, и беспощадность эта превосходила все допустимые нормы.

Такой человек просто не мог существовать без добросовестного, усердного и преданного начальника штаба. Рейхенау не любил мелочей, бумажную войну и рутинную кабинетную работу. В Паулюсе он нашел сотрудника, которому можно было сказать, прежде чем подписывать следующий приказ: «Ну-ка, посмотрим, что я приказал на этот раз»[33]. Рейхенау знал, что Паулюс мыслит и действует в его духе. В свою очередь, приятный, тихий, симпатичный начальник штаба, один из творцов современной тактики танковых войск, видел в коренастом, ни в коей мере не изящном, скорее неотесанном командире с блестящим моноклем в бледно-голубом глазу деятельного командующего.

Когда Паулюса спросили, что он может сказать о наименее симпатичных чертах Рейхенау (без плотских радостей жизни тот был немыслим, а его беспощадность могла оттолкнуть кого угодно, не говоря уже о его политических эскападах), фельдмаршал с удивлением ответил, что с этими сторонами натуры командующего он никогда не имел дела[34]. В пользу Рейхенау говорит то, что он был серьезный человек, обладавший основательным военным образованием и отличавшийся стальным самообладанием, которое Паулюс не только ценил, но и укреплял всеми силами, опекая Рейхенау, как отец сына. О безусловной честности и прямодушии Паулюса говорит то, что Рейхенау он ценил, как бесспорно мужественного, ответственного командующего, независимо от того, совпадали ли в отдельных частностях их мнения или нет.

Рейхенау и Паулюс – такое сочетание в известной мере характерно для прусской армии и германских вооруженных сил: одаренный от природы командующий и вдумчивый, умный начальник его штаба. Блюхер и Гнейзенау, Макензен и Сект, Гинденбург и Людендорф являют в этом отношении классические примеры.

В штабе 6-й армии

В должности начальника штаба 10-й армии, которая была затем преобразована в 6-ю армию, Паулюс – вместе со своим начальником и командиром Рейхенау – во время кампаний 1939–1940 годов пережил радость головокружительных побед в Польше, Бельгии и Франции. Кульминацией стало принятие капитуляции бельгийской армии у короля бельгийцев Леопольда 111 в замке Анвен 28 мая 1940 года. Под началом Рейхенау Паулюс принял участие в разработке вторжения в Англию, операции «Морской лев». Штаб был тогда похож на одну большую семью. Первым заместителем начальника был полковник Антон барон фон Маухенгейм и Бехтольсгейм. Такие офицеры, как адъютант капитан фон Витерсгейм, пользовались полным доверием Паулюса. Начальник штаба тем не менее заботился и о внешних формальностях. Например, задачу продовольственного снабжения армии он возложил на своего бывшего боевого товарища, капитана Дормайера, который в мирное время проявил себя на рекламном поприще, а в военные годы стал образцовым интендантом.

В этом месте надо особо отметить одну деталь: Паулюс якобы когда-то сказал, и, во всяком случае, никогда не оспаривал этого факта, что он – не Рейхенау[35]. В своей обычной манере он хотел сказать, что не чувствует себя менее значительной фигурой, но он другой, совершенно не похожий на Рейхенау человек. Паулюс, например, считал совершенно недопустимым позировать перед солдатами на передовой. Местом командующего должен быть командный пункт. Для связи с фронтом можно посылать вестовых в выдвинутые вперед дивизионные и полковые штабы. В романах о войне и в «воспоминаниях очевидцев» это обстоятельство часто ставится в упрек Паулюсу.

Заместитель начальника Генерального штаба

Под началом Рейхенау 6-я армия приобрела репутацию элитного оперативного объединения. О его начальнике штаба было известно, что он – один из немногих высокопоставленных штабных офицеров, обладающих большим опытом в строительстве танковых войск и в выработке их тактики.

Вероятно, ввиду возможной угрозы или даже неизбежности войны с Советским Союзом начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер в конце лета 1940 года сделал Паулюса первым обер-квартирмей-стером, то есть своим высокопоставленным сотрудником и одновременно заместителем. Долгое время, до окончания войны с Францией, эту должность занимал протеже Бека генерал-лейтенант Карл Генрих фон Штюльпнагель, который, как Бек и Гальдер, ни в коем случае не был другом Гитлера, а, напротив, представителем неискоренимой военной фронды. После Штюльпнагеля обер-квартирмейсте-ром короткое время был генерал Мит. Учитывая возможность операций на восточных просторах, Гальдер хотел иметь рядом советника, знакомого с тактикой танковых войск. Кроме того, Паулюс, наряду с Манштейном, считался одаренным специалистом оперативного искусства.

Эрнст Александр Паулюс, лейтенант 6-го танкового полка, услышал в 1938 году от одного из офицеров танковой школы в Бюнсдорфе следующее: «На сегодняшний день в германской армии есть два крупных оперативных дарования – Манштейн и Паулюс». Эрнст Александр спросил, не является ли это преувеличением? В ответ он услышал, что в отделе учета кадров говорят, что обоих ждет головокружительная карьера[36].

Как первый обер-квартирмейстер, Паулюс стал третьим лицом в главном командовании сухопутных сил (ОКХ) после командующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала фон Браухича и начальника Генерального штаба генерал-полковника Гальдера. По сути, все трое, хотя и каждый по-своему, были представителями высокообразованного корпуса штабных офицеров старой школы, начальников штабов, классически проведших Первую мировую войну[37]. Гальдер – это позволяют утверждать его сохранившиеся письма к Паулюсу, несмотря на сдержанность генерал-полковника, – очень скоро разглядел в Паулюсе не только добросовестного и преданного сотрудника. Он ценил его как друга в то время, когда старые солдаты вступили в вечный конфликт с новым, погрязшим в политической демагогии военным руководством. Когда Паулюс в 1942 году принял 6-ю армию, Гальдер с гордо поднятой головой последовал за своей судьбой, видя в Паулюсе своего самого одаренного ученика.

Должностные обязанности обер-квартирмейстера Генерального штаба были сформулированы в лучшие времена этого руководящего органа, в котором до 1918 года воплощалось верховное руководство сухопутными силами. Произошло это в 80-х годах XIX века для того, чтобы строже разграничить многочисленные подразделения штаба, а при необходимости оперативно объединять их организационно. С началом войны, осенью 1939 года, в ведении первого обер-квартирмейстера, первого советника начальника Генерального штаба по всем вопросам управления и одновременно его заместителя, находились подразделения обучения и организации, а вначале также и оперативный отдел. Этот последний во время пребывания Паулюса в должности первого обер-квартирмейстера был передан в непосредственное подчинение начальнику Генерального штаба.

Разумеется, компетенцию и возможности этой должности при Паулюсе нельзя было сравнивать с возможностями того времени, когда один Людендорф, практически находясь в той же должности и называвшийся первым генерал-квартирмейстером, можно сказать, единолично определял руководство военными действиями. Генеральный штаб сухопутных войск уже не олицетворял верховное руководство армией, как это было в Первую мировую войну, а стал одним из трех органов командования и управления вермахтом. Решения принимал Гитлер, который создал свое собственное военное управление – Верховное главнокомандование вермахта (ОКВ), начальником штаба которого был генерал-фельдмаршал Кейтель и штаб оперативного руководства вермахта под началом генерала Йодля. Отношения Паулюса с Кейтелем и Йодлем были весьма натянутыми. Руководитель группы управления в отделе «L» (отдел обороны страны) в ОКВ, подполковник фон Лоссберг, был представителем старой штабной школы, но одновременно и суровым критиком общего руководства вермахтом и сухопутными силами[38].

Новый первый обер-квартирмейстер, едва заняв должность в сентябре 1940 года, получил задание, наверняка впечатлившее военного мыслителя: разработка плана вторжения в Советский Союз. Паулюс воспринял эту задачу с чисто военной точки зрения, так как разработка планов наступления является первейшей и главной задачей офицеров Генерального штаба. В главном командовании сухопутных сил придерживались того же мнения. Гальдер никогда не был убежден в том, что Советский Союз, как полагал (или только говорил) Гитлер, вынашивал планы нападения на Германию, как и сомневался в том, что германское наступление можно расценивать как ответ на широко спланированное наступление советских армий, то есть как чисто оборонительное или превентивное мероприятие. Факт остается фактом: германское нападение 22 июня 1941 года застало расположенные на западной границе СССР советские войска врасплох. Точно так же твердо установлен факт, что некоторые высшие советские военачальники имели свое мнение относительно массированной концентрации советских войск на западной границе и иногда откровенно высказывались на этот счет, так же как командиры немецких танковых полков пили незадолго до войны за наступление на Москву.

Среди учеников Паулюса были и советские офицеры. В доме тещи Паулюса в Баден-Бадене часто бывали русские эмигранты из круга аристократических связей семейства Розетти-Солеску: князь и княгиня Васильчиковы, князь Гагарин, граф Зубов, баронесса Хойнинген-Хюне и другие, знакомившиеся там с немецким зятем – капитаном рейхсвера. Большевизм как форма организации жизни был для Паулюса неприемлем, каковым остался и впоследствии, несмотря на то что в плену Паулюс (после очень долгих раздумий, что было вполне в его духе) поддержал Союз германских офицеров в национальном комитете «Свободная Германия», и несмотря на тот факт, что он, под впечатлением неоправданной «превентивной» войны 1941 года, заявил недавно, что основным содержанием будущей политики Германии должно быть тесное сотрудничество с Советским Союзом[39].

Но зимой 1940/41 года Паулюс осознавал только свой солдатский долг. Об отдельных пунктах плана наступления подробно рассказано в части второй настоящей книги. Здесь же можно сказать лишь следующее: глубокие разногласия по поводу оперативных целей между главным командованием сухопутных сил и Верховным главнокомандованием вермахта, или, переходя на личности, между Браухичем и Гальдером, с одной стороны, и Гитлером с его советниками Кейтелем и Йодлем – с другой, не были преодолены до августовского кризиса 1941 года, когда Гитлер решил – вопреки мнению главного командования сухопутных сил – искать выход не в наступлении на Москву, а на флангах.

В штабной подготовке плана «Барбаросса» Паулюс сделал все, что было в человеческих силах. Однако, в полном единодушии со своим начальником Гальдером, он считал, что необходимо как можно скорее разрешить конфликт с Англией, главным противником в 1939–1940 годах, ударом на Среднем Востоке[40].

Нельзя сбросить со счетов и то, что в то время, когда Паулюс в главной квартире Генерального штаба в Цоссене разрабатывал план крупного стратегического наступления, эта проблема обсуждалась также в его доме на Алтенштейнштрассе в Берлине, хотя это сильно не нравилось первому обер-квартирмейстеру. Но он сам бывал иногда вынужден привозить домой материалы, не составлявшие государственную и военную тайну, – например, карты России или карты Среднего Востока, если того требовало дело. Кроме того, должен же он был хотя бы изредка показываться в семье. Оба сына[41], которые бывали дома еще реже, чем отец, по слухам уже давно знали, что «скоро начнется война против России». Напротив, Елена Констанция Паулюс, которая была не только супруга и мать, но и самостоятельно мыслящая женщина из аристократического дома, уже войну против Польши считала совершенно ненужной! Она считала войну против Советского Союза, которую генералы готовы развязать, следуя галлюцинациям Гитлера о том, что Советский Союз является последним «континентальным» кинжалом до сих пор не побежденной Англии, очевидным нарушением права и справедливости.

На это Паулюс – хотя эти разговоры были ему неприятны и, кроме того, выходили за рамки хранения военной тайны – отвечал ей: «Все это вопросы политических решений, которые они не могут и не имеют права решать. Фактически в пользу такого решения говорят существенные военные моменты».

Елена Констанция Паулюс возражала на это: «Что будет с нами, что будет с нашими солдатами, которые это переживут?» Муж отвечал, что есть возможность или даже, скорее, надежда на то, что победу удастся одержать уже в 1941 году. Конечно, точно это знать невозможно, ибо никогда нельзя заранее предсказать, как повернется война. Но скорее всего, будет так: при стремительном, энергичном вторжении в глубь России нельзя будет исключить, что большевистская система, а вместе с ней и сопротивление быстро рухнут. «Может случиться так, что военная кампания будет закончена в течение четырех – шести недель. Может быть, при первом же натиске Россия развалится, как карточный домик»[42].

В то время заместитель начальника Генерального штаба сухопутных сил генерал-лейтенант Паулюс искренне верил в собственные аргументы о том, что нападение на Советский Союз является последним средством достижения мало-мальски благоприятного для Германского рейха исхода войны. Правда, в редких дискуссиях в кругу семьи он никогда не пускал в ход следующий аргумент: «Речь идет о том, чтобы предупредить возможное нападение Советской России»[43].

Равным образом во время докладов в узком кругу, в присутствии фюрера и Верховного главнокомандования вермахта, Паулюс старался в меру сил объяснить, какие возможности откроются в случае поражения России: в этом случае театром военных действий против Англии должны стать Средиземноморье и Средний Восток. Это было застарелое разногласие в постановке стратегических целей этой войны – где вести непосредственные боевые действия против Англии на суше, в море и в воздухе: на Средиземном море, на Ближнем Востоке или на Британских островах? Является ли необходимостью этот причудливый и фантастический обходной маневр через Россию?

Миссия в Африке

Короткий отрезок времени между назначением на должность первого обер-квартирмейстера в Фонтенбло 3 сентября 1940 года и нападением на Советский Союз 22 июня 1941 года был для Паулюса заполнен напряженной плановой работой[44]. Человек, воспитанный в солдатских традициях, человек, рассматривающий политику как чуждую для себя сферу – а такое отношение характерно для школы штабистов Секта – Шлейхера, – такой человек просто не имеет времени размышлять о политических хитросплетениях или даже о внутриполитической обстановке. Созданный Адольфом Гитлером Германский рейх находился в зените своего могущества. Таковы были условия, которые сегодня, после катастрофы, охотно упускают из виду или неверно трактуют.

Помимо работы над планом «Барбаросса» – косвенно, а не прямо – Паулюс был занят переговорами с финским Генеральным штабом о возможности военного сотрудничества. В конце марта 1941 года путч югославской армии против принца-регента Павла (при несовершеннолетнем Петре II, сыне убитого в 1934 году в Марселе короля Югославии Александра; в результате переворота 27 марта Петр II был объявлен совершеннолетним и принял правление. – Ред.) и его дружественного оси кабинета перечеркнул все надежды на помощь Югославии в Восточной кампании. Паулюса отправили в Будапешт для ведения переговоров с венгерским военным министром и венгерским Генеральным штабом о ведении совместных военных операций против Югославии[45].

Очевидно, что начальник Генерального штаба Гальдер, как и Гитлер, считал Паулюса, благодаря его обходительности и выдержке, человеком, подходящим для такой военной дипломатии. Кроме того, Паулюс через свою жену имел интересное и перспективное отношение к союзной теперь Румынии. В то время двоюродный брат его жены был еще гофмаршалом румынской королевы-матери, настроенной к Германии отнюдь не дружелюбно.

Кампания против Югославии и Греции в апреле 1941 года привела к фатальной отсрочке всех запланированных на середину мая операций на Востоке; кроме того, сосредоточение войск на направлении главного удара по большевистскому исполину выявило еще одну проблему.

Вследствие поражения союзной итальянской армии в Северной Африке стала необходимой отправка туда вспомогательного германского корпуса под командованием генерала Роммеля (бывшего сослуживца Паулюса по 13-му пехотному полку в Штутгарте). Действия немецких танковых и моторизованных сил в Северной Африке, целиком и полностью зависевшие от ненадежного снабжения по Средиземному морю, заставили Гальдера задуматься о том, можно ли позволить себе крупную наступательную операцию «Подсолнечник» в Ливии и Западном Египте, имея в виду неотложность начала операции «Барбаросса».

Было ли мыслимо при разумном планировании, учитывающем мобилизационные, материальные и технические ресурсы, вести одновременно две наступательные операции: одну – против английских вооруженных сил в Египте, а вторую – против огромной страны, раскинувшейся от Вислы до Тихого океана? Гальдер полагал, что Северная Африка и Средиземноморский бассейн могут быть лишь второстепенными театрами военных действий, если Германия всерьез хочет сокрушить Советский Союз. (Они второстепенными и оставались до самого конца – задействованные здесь силы были в сравнении с Восточным фронтом ничтожны. – Ред.) Эти рассуждения были перечеркнуты, во-первых, тем, что события на каждом новом театре военных действий начинают развиваться в зависимости от непредсказуемых заранее условий, а во-вторых, тем, что в Ливийской пустыне действовала такая личность, как Роммель, который начал вести войну по своим собственным планам[46].

23 апреля 1941 года генерал-полковник Гальдер записал в своем дневнике: «…В результате мелких операций, предпринимаемых слабыми силами танков, имеют место большие потери. Кроме того, автомашины изношены в результате усиленной эксплуатации в условиях песчаной пустыни. На танках пришлось заменить большое количество моторов. Воздушный транспорт не может выполнить бессмысленных требований Роммеля уже хотя бы потому, что не хватает горючего и даже наши направляемые в Африку транспортные самолеты часто не получают горючего на обратный полет. Поэтому необходимо как можно скорее выяснить обстановку в Северной Африке. По здравом размышлении я оставил мысль о том, чтобы лететь туда самому. Я не могу появиться там в качестве наблюдателя. Если я появлюсь в войсках, я должен иметь право отдавать приказы. Главком же возражает против этого и ссылается на трудности, и без этого возникающие там из-за присутствия итальянского командования. Конечно, причины этого иные [влияние Гитлера], но, вероятно, лучше послать в Африку генерал-лейтенанта Паулюса, который находится в хороших отношениях с Роммелем, по прежней совместной службе, и, возможно, будет единственным человеком, способным, используя личное влияние, сдержать этого сошедшего с ума вояку»[47]