Пираты. Рассказы о знаменитых разбойниках

Charles Ellms

The pirates own books. Authentic narratives of the most celebrated sea robbers

© Перевод, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

Предисловие

Моряки всех стран испытывают сверхъестественный страх перед пиратами; вряд ли отыщется много таких тем, которые интересовали бы людей и возбуждали их любопытство сильнее, чем отчаянные поступки, грязные дела и дьявольские карьеры этих чудовищ в человеческом обличье. Пиратская команда обычно состоит из отщепенцев и разбойников всех стран и наций. Ремесло пиратов самое опасное, поэтому, когда не бороздят океаны, эти торные дороги человечества, они прячутся на мало кому известных островах или скрываются по берегам рек, заливов и лагун, которые покрыты густым лесом и совершенно безлюдны, а в случае погони бегут в чащу леса или в горы. Острова Индийского океана, а также восточное и западное побережья Африки и Вест-Индии в течение многих веков были излюбленным пристанищем пиратов. Они часто захватывали суда в акватории Атлантического и Индийского океанов, убивали членов команды и пассажиров, забирали себе деньги и самые ценные грузы и топили захваченный корабль, чтобы уничтожить следы преступления, заставляя друзей и родственников погибших оплакивать их судьбу. Всем было известно, что они погибли от рук соотечественников, которые, исповедуя заповедь «Мертвые молчат», продолжали безнаказанно творить свои черные дела. Пираты обожают женщин и вино; сидя на берегу, возбуждают себя горячительными напитками и устраивают дебоши, распевая старые пиратские песни; припев одной из них звучит так:

Часы отдыха пролетали в диких и экстравагантных выходках, среди густых пальмовых зарослей и пряных рощ тропического пояса, наполненных ароматами прекрасных цветов. Пираты угощались фруктами изумительного вкуса и развлекались с наивными дочерями Африки и обеих Индий. Можно было подумать, что их ремесло приносит им одни лишь удовольствия.

Но смутная тревога и дурные предчувствия, когда пирата вдруг охватывали угрызения совести, были очень сильны, ибо в душе каждого человека, цивилизованного или дикаря, живет моральное чувство, которое осуждает его, когда он совершает насилие, даже если он попадает в ситуацию, когда наказать его может только Бог.

Со словом «пират» ассоциируются также представления о богатой добыче, ларцах с драгоценными камнями, сундуках, набитых золотыми вещами, мешками монет, спрятанных в тайниках, в не доступных никому местах или зарытых на пустынном берегу реки или неисследованном морском побережье, под скалами или деревьями, которые помечены таинственными знаками, подсказывавшими, где хранится сокровище. Пираты всегда стремились спрятать или зарыть свою добычу, но, поскольку их жизнь была полна опасностей и они частенько погибали или попадали в плен, почти никто из них не появлялся на этом месте снова. Огромные сокровища оставались лежать в земле, и след их часто терялся. Многие люди пытались отыскать эти сокровища; они без устали копали землю, предвкушая, как лопаты начнут выбрасывать на поверхность золотые слитки, алмазные кресты и сумки с золотыми дублонами или наткнутся на крышку сундука, набитого мойдорами (старинными португальскими монетами), дукатами и жемчугом. Да, земля хранит много зарытых сокровищ, но мало кому удается их отыскать.

Сцена из жизни пиратов «Хождение по доске»

Вступление

По нормам международного права всякий разбой или насильственное ограбление в открытом море, animo furandi, квалифицируется как пиратское действие. Понятие «открытое море» включает в себя не только воды океана, границы которых не видны с берега, но и прибрежные воды ниже отметки максимального отлива как в пределах территориальных границ иностранного государства, так и своей родной страны. Блекстоун утверждает, что открытое море начинается за отметкой максимального отлива. Но между отметками максимального прилива и максимального отлива общее право и адмиралтейское право имеют divisium imperium, то есть альтернативную юрисдикцию: первому подлежат все воды во время прилива, а второму – суша, обнажающаяся во время отлива. Без сомнения, он имеет в виду воды океана, омывающие берег этого океана, а не берега рек и заливов. Лорд Хейл считает, что внутренним морем называется водное пространство, лежащее внутри страны либо за ее пределами. Открытым морем или океаном считается то, что лежит вне ее пределов. Таким образом, для Соединенных Штатов понятие «открытое море» означает часть океана, которая омывает побережье, находящееся за пределами какой-либо страны, согласно общему праву; а для других стран – любое водное пространство, омывающее берега этих стран, за пределами отметки максимального отлива.

Пиратство – это преступление против законов человечества, а пират, по определению Эдварда Кока, hostis humani generis (враг всех людей). Поэтому он лишается всех благ, даруемых обществом и правительством, и возвращается в состояние дикаря, поскольку объявил войну всему человечеству. Человечество в ответ должно объявить войну ему, так как каждое сообщество имеет право, по закону о самообороне, подвергнуть его такому наказанию, которому обычно подвергают дикарей, то есть распорядиться его жизнью и имуществом по своему собственному усмотрению. По законам Англии и США пиратством считаются и другие преступления. Так, если подданный одной из этих стран совершит в открытом море враждебное действие по отношению к другому их подданному, будучи нанятым для этой цели каким-нибудь иным государством, то это квалифицируется как пиратство. Если капитан какого-нибудь судна или моряк уведет насильственным образом судно, товары другого лица или добровольно отдаст их в руки пиратов или если моряк совершит насилие по отношению к своему командиру, в надежде помешать ему защитить свой корабль или вверенные ему грузы от нападения, или поднимет на корабле мятеж, то эти действия, по закону США и Англии, тоже считаются пиратскими. В Англии по указу № 8 Георга I, глава 24, торговля или переписка с известным пиратом или насильственное вторжение на борт торгового судна (хотя и без его захвата или увода), а также уничтожение любого груза на борту считаются пиратским актом. По указу № 18 Георга II, глава 30, любой уроженец страны или натурализовавшийся иностранец, который в годы войны совершит какое-нибудь враждебное действие в море против любого подданного этой страны или окажет в этом помощь врагу, должен быть наказан как пират. Согласно статье 25 указа Георга II, взятие выкупа с судна нейтрального государства, захваченного капитаном частного военного судна, квалифицируется как пиратство. Согласно акту конгресса США от 30 апреля 1790 года, человек, совершивший убийство или ограбление в открытом море, в реке, заливе или бухте, находящихся под юрисдикцией какого-нибудь штата, или какое-нибудь другое преступление на территории графства, которое, по законам США, карается смертью, то он будет подвергнут наказанию как пират. Согласно закону конгресса США 1820 года, статья 113, любой гражданин США, входящий в состав команды иностранного судна, или человек, входящий в состав команды судна, целиком или частично принадлежащего какому-нибудь гражданину этой страны, принимающий участие в иностранной торговле рабами, должен быть судим как пират. Однако, невзирая на выражение, которое используется в этом указе, как утверждает канцлер Кент, этот вопрос еще до конца не улажен. Будущее покажет, будет ли участие в торговле рабами квалифицироваться в Кодексе международного права как пиратство. В Англии актом парламента от 31 марта 1824 года торговля рабами признается пиратством. Была предпринята попытка заключить конвенцию между США и Великобританией, согласно которой обе страны признают подобную торговлю пиратской деятельностью, но она оказалась неоднозначной. Во времена короля Ричарда III, по законам Оберона, пиратами считались все неверные, а их имущество подвергалось конфискации, где бы его ни обнаружили. По законам наций, отнятые пиратами товары не считаются их собственностью, а остаются собственностью владельца. Согласно гражданским установлениям Испании и Венеции, суда, захваченные у пиратов, переходят в собственность того, кто это сделал. Пиратская деятельность везде преследуется по закону и карается смертью, и пираты не получают никаких прав на захваченное добро. Судьям, ведущим процесс по делу о пиратстве, совершенно безразлично, кем и где был совершен пиратский захват. Пирата могут судить и наказать в любой стране, где бы его ни обнаружили, ибо он не защищен никакими законами. Но если, согласно указу правительства какой-нибудь страны, преступление, совершенное на борту принадлежавшего этой стране судна, относится к категории пиратских, то это преступление наказывается исключительно по законам того государства, которое издало такой указ. В Англии дела о пиратских преступлениях рассматривали только суды адмиралтейства, в которых не было присяжных заседателей, а преступников судили по законам гражданского права. Но указом Генриха VIII, статья 15, было установлено, что пиратов должны судить комиссионеры, назначенные лорд-канцлером. Вердикт сначала выносился большим жюри из двенадцати человек, после чего дело передавалось другому жюри, как того требовало общее право. Среди комиссионеров всегда было несколько судей общего права. В США дела пиратов рассматривает выездная сессия окружного суда.

Пиратство появилось в глубокой древности; в ту пору все небольшие морские государства занимались морским разбоем и плавания были очень опасными. Это занятие считалось таким привычным, что на него не обращали особого внимания, а все путники – не важно, кем они были: купцами, путешественниками или пиратами, – пользовались законами гостеприимства. Так, Нестор, угостив на славу Ментора и Телемаха, говорит, что теперь, когда пир завершен, настало время спросить у гостей, чем они занимаются. «Кто вы, – спрашивает стареющий государь, – купцы, плывущие в какой-нибудь порт, или простые авантюристы, или пираты, которые бороздят моря безо всякой цели и живут наживой и разрушением?»

Датские и норманнские пираты

Саксы, которые, по-видимому, ведут свое происхождение от кимров, объединив рыболовный промысел с пиратским, с древнейших времен совершали грабительские набеги на берега Северного моря. В течение нескольких веков они опустошали побережье Галлии и Британии. В середине V века миролюбивый король Британии Вортигерн принял роковое решение обратиться к этим жестоким воякам с просьбой избавить его страну от разорительных набегов скоттов и пиктов, результатом чего стал поход Хенгиста и Хорса. Мы заговорили об этой эпохе не потому, что она имела большое политическое значение, а из-за последствий, к которым привели пиратские набеги, ибо их успехи внушили всем северным народам мысль заняться морским разбоем. Самыми активными в этом деле были датчане, норвежцы и шведы, умелые и храбрые мореплаватели. К какому бы берегу ни прибивали их ветры, они уносили все, что попадалось им под руки. Кнуд IV попытался было укротить своих подданных, но это ему не удалось. Более того, его действия так разъярили морских разбойников, что они решили его убить. Король Швеции, захваченный в плен датчанами, дал своим подданным, которые того пожелают, разрешение вооружаться против своего врага, грабить его имущество и продавать его в Рибнице и Голнице. Эти два города сделались самым настоящим рассадником пиратов, которые приняли название «Викталийские братья» и превратились в такую грозную силу, что несколько князей вынуждены были пойти на них войной и повесить вождей этих «братьев».

Эпидемия морских разбоев захватила даже женщин, которые с гордостью предались опасностям этого промысла. Интересную историю об одной такой женщине рассказал нам Саксон Грамматик. Альвида, дочь готского короля Си-нарда, желая избежать брака с Альфом, сыном датского короля Сигара, к которому ее принуждали силой, решила стать морской разбойницей. Облачившись в мужское платье, она набрала команду молодых женщин, прославившихся своей храбростью, и отправилась с ними в море. Все эти дамы тоже носили мужское платье. В первом же своем плавании она высадилась на берег, где морские пираты оплакивали гибель своего командира; их так поразили решительность и приятные манеры Альвиды, что они единодушно избрали ее своим вожаком. С этими разбойниками она обрела огромную силу, и принцу Альфу были велено разбить ее отряд. Она с большой храбростью и умением отбила все его атаки, но во время жестокой битвы в Финском заливе отряд Альфа взял ее корабль на абордаж, уничтожил большую часть команды и захватил капитана, то есть ее саму. Альф ее не узнал, поскольку она была в шлеме. Сняв его, принц был изумлен, увидев свою возлюбленную Альвиду. По-видимому, его доблесть произвела на прекрасную принцессу такое впечатление, что она согласилась стать его женой и обвенчаться прямо на палубе. После этого она разделила с ним его трон и все богатства.

Альвида, женщина-пират

Карл Великий, которого обычно изображают великодушным и гуманным, вздумал мечом навязать Германии те религиозные принципы, которыми он руководствовался; его жестокие казни и убийства, сопровождавшие этот поход, потрясли всю Европу. Самые воинственные язычники бежали в Ютландию, на родину саксов, где их приняли с радостью и снабдили оружием. Язычники принялись мстить Карлу Великому, совершая набеги на берега его государства. Сильнее всего страдали от них приморские города Франции. Французы называли этих разбойников норманнами, или северными людьми. На севере Франции к ним присоединилось множество недовольных правлением Карла людей, и вся провинция получила название Нормандия. Карл Великий, разозленный набегами норманнов, не только построил крепости в устьях крупных рек, но и решил создать флот. Он состоял из 400 самых крупных галер своего времени; на некоторых было до пяти-шести рядов весел. Однако его люди были совершенными невеждами в морском деле. Карл велел обучить их, но вскоре ему пришлось все бросить и поспешить на юг, куда вторглись сарацины.

Несколько лет спустя другой отряд норманнов, в поисках новых мест для жизни или сгорая от желания отомстить за своих предков, вторгся в южные провинции Франции. Потомство Карла Великого к тому времени уже измельчало и страдало от постоянных раздоров, что сильно облегчало задачу норманнам. Людовик Дебонар прилагал все усилия, чтобы поддерживать с ними добрые отношения. Каждый год ему удавалось убедить некоторую часть норманнов принять христианство, после чего отправлял их домой с богатыми дарами. Вскоре выяснилось, что эти норманны стали приезжать во Францию и неоднократно принимали крещение, чтобы получить подарки короля, как сообщает нам Дючези. После смерти Людовика его сыновья разделили империю отца на части, и пираты не преминули этим воспользоваться. Почти каждое лето они выходили в море на своих легких рыбачьих лодках, поднимались вверх по Сене, Сомме и Луаре и опустошали, почти не встречая сопротивления, самые богатые провинции Франции. В 845 году они захватили и разграбили Париж и уже готовы были атаковать лагерь короля в Сен-Дени, но, получив большие деньги от Карла Лысого, ушли и разорили Бордо при поддержке Пепина, короля Аквитании. Через несколько лет эта разбойничья орда снова вторглась во Францию, разграбила Париж и сожгла большое аббатство Сен-Жермен де Пре. В 861 году Вайланд, знаменитый норманнский пират, возвращаясь из Англии, остановился на зимовку на берегах Луары, опустошил всю округу вплоть до Турени, отдал захваченных в плен женщин и девушек своим солдатам и даже увел с собой мальчиков, чтобы вырастить из них новых пиратов.

Пираты сбрасывают монаха со стен аббатства

Карл Лысый, не имея сил бороться с ними, заплатил Вайланду 500 фунтов серебра, чтобы тот прогнал своих соотечественников, грабивших окрестности Парижа. В результате этого Вайланд с флотом в 260 парусов поднялся вверх по Сене и атаковал норманнов на острове Уазель. После долгого и упорного сопротивления им пришлось сдаться, и, заплатив 6000 фунтов золота и серебра в качестве выкупа, они покинули Францию, присоединившись к своим победителям.

Ремесло пирата, приносившее такие доходы, сделалось очень популярным, и число их постоянно возрастало. Под командованием «короля морей» Эрика они высадились на берегах Эльбы и Везера, разграбили Гамбург, проникли в глубь Германии и, выиграв две битвы, ушли, захватив огромную добычу. Усилившись, они продолжали опустошать Германию, Францию и Англию; некоторые проникли даже в Андалузию и Этрурию, где разрушили процветавший город Люни. Шведы, спустившись по Днепру, добрались до Руси.

Тем временем датчане сделали несколько попыток закрепиться в Англии, которая привлекала их своим плодородием. Они совершили несколько походов в Англию, часть которых оказались успешными, а часть потерпела полный провал. Наконец, после нескольких лет борьбы они добились успеха, и королю Альфреду пришлось отдать им свою страну на разграбление. Сразу же после этого они напали на Ирландию и разделили ее на три суверенных государства: Дублин попал под власть Олауфа, Уотерфорд – Ситриха, а Лимерик – Йивара. Завоевание Ирландии ослабило силы врага, и, воспользовавшись этой возможностью, Альфред вывел свою армию, обрушился, словно молния, на датчан и устроил им кровавую бойню. Этот король, слишком мудрый, чтобы уничтожить пиратов до конца, поселил их в Нортумберленде, разоренном их же соотечественниками, и своей гуманной политикой завоевал их признательность; они стали ему служить. Альфред отвоевал Лондон, укрепил его, снарядил флот и, подчинив себе датчан, живших в Англии, не позволил другим высаживаться на ее берегу. За двенадцать лет мира, который наступил после шестидесяти шести битв, этот великий король составил свод законов, разделил Англию на графства, сотни и десятки, и основал Оксфордский университет. Но после смерти Альфреда берега Англии снова подверглись нападению пиратов, среди которых самыми грозными были датчане, более сотни лет сеявшие ужас и разорение на берегах Темзы, Мидвея, Северна, Тамара и Эйвона. Власти пытались сдержать их с помощью крупных взяток, для выплаты которых был введен налог, получивший название Датской деньги. Этот унизительный и тяжелый налог, подобно многим другим, взимался еще очень долго после того, как надобность в нем отпала.

В конце IX века один из сыновей Ронгвальда, графа Оркадского, по имени Хорольф, или Ролло, постоянно тревоживший побережье Норвегии своими набегами, был наконец разбит и изгнан Гарольдом, королем Дании. Ролло нашел приют на скандинавском острове Содеро, где обитало множество преступников и беглецов. Угадав их желания, он сумел подчинить их себе. Вместо того чтобы снова скрестить мечи с королем, он пошел по следам своих соотечественников и принялся грабить самые богатые области Северной Европы. Первое нападение его банда совершила на Англию, но, увидев, что с Альфредом ему не справиться, он отошел в устье Сены и решил воспользоваться слабостью французов. Хорольф, однако, не ограничился захватом добычи; ему захотелось навсегда поселиться в прекрасной стране, которую он ограбил, и после многих договоров, заключенных и нарушенных, получил от Карла Простоватого в качестве ленного владения герцогство Нормандию, а также Гислу, дочь французского монарха, на которой и женился. Так простой пират основал династию, члены которой некоторое время спустя стали королями Англии, Неаполя и Сицилии, а слава об их талантах и доблести разнеслась по всему миру.

Однако Европа подвергалась набегам не одних только северных пиратов. Мусульмане в Азии, захватив Сирию, сразу же вторглись в Африку, а последовавшее за этим завоевание Испании способствовало их вторжению во Францию. Они грабили покоренные страны, лишь изредка получая сокрушительный отпор. Мусульманские корсары, хозяйничавшие в Средиземном море, совершали набеги на берега Италии и даже угрожали погубить Восточную Римскую империю. Пока император Алексей воевал на берегах Дуная с Пацинасом, Заха, сарацинский пират, захватил архипелаг, построив с помощью одного жителя Смирны флотилию из сорока бригантин и множества легких весельных лодок, которыми управляли такие же авантюристы, как и он. Овладев рядом соседних островов, он объявил себя государем Смирны, которая лежала в центре приобретенных им владений. Здесь он царствовал какое-то время, и его дружбы добивался Сулейман, никейский султан, сын великого Сулеймана. Около 1093 года он женился на дочери Захи, но на следующий год молодого Сулеймана убедили в том, что тесть положил глаз на его владения, и он собственноручно вонзил Захе кинжал в сердце. Успехи этого флибустьера показали, что восточные императоры не могли не только защитить свои собственные острова, но и помочь им.

Морское дело быстро совершенствовалось, и успехи пиратских экспедиций, особенно в тех случаях, когда они маскировались под торговые плавания и в их организации принимали участие купцы, привели к тому, что пиратством занялись состоятельные люди из известных семей. Особенно много таких людей было среди венецианцев и генуэзцев. Предприимчивые авантюристы из Генуи и Венеции, раздобыв оружие, поступали на службу к тем странам, которые не стеснялись их нанимать, или сами совершали набеги, если знали, что добыча окупит все их затраты. Примерно в то же самое время европейцы узнали о русских, которые отметили свой дебют в истории пиратскими набегами на Константинополь, который они мечтали разграбить. Спустившись по Борисфену (Днепру) на сотнях лодок, русские менее чем за два столетия совершили четыре попытки опустошить город цезарей, и прогнать их сумел только знаменитый греческий огонь.

Англичане в ту эпоху почти не занимались пиратством; не было у них и того, что достойно было бы называться флотом. Тем не менее Ричард Львиное Сердце даровал Европе морские законы. Английские моряки своим мастерством превосходили моряков всех других стран, и король Иоанн издал указ, который гласил, что иностранные суда, отказавшиеся спустить свои флаги перед британскими, становятся законной добычей англичан, если те сумеют их захватить. При короле Генрихе III, невзирая на то что Хью де Бург, комендант Дуврского замка, разгромил французский флот, повелев бросить известковую пыль в глаза своих противников, морские силы были ослаблены до такой степени, что норманнские и бретонские пираты оказались слишком сильными для Пяти портов и вынудили их искать помощи у других портов королевства. Желание грабить стало таким распространенным и заразительным, что разные страны разрешили своим жителям заниматься каперством, но каперы быстро превратились в самых жестоких пиратов. Более того, в борьбе Генриха и его баронов жители Пяти портов, которые обращали мало внимания на приказы короля, в 1244 году открыто встали на сторону мятежных баронов и по приказу Симона де Монфора сожгли Портсмут. После этого, позабыв, зачем они взяли в руки оружие, мятежники из Пяти портов перешли к открытому пиратству и, заботясь только о своих личных интересах, стали грабить не только иноземные корабли, которые имели несчастье попасться им на пути, но и суда своих сограждан. И это касалось не только пиратских кораблей, на которых выходили в море жители Пяти портов; их пример оказался заразительным для всякого рода авантюристов, и одна наглая компания на побережье Линкольншира захватила остров Или, превратив его в склад награбленного в соседних графствах добра. Человек по имени Вильям Маршалл построил на маленьком острове Ланди, расположенном в устье реки Северн, крепость и так досаждал всем своими пиратскими набегами, что для его захвата была послала целая эскадра. Вильям был схвачен и казнен в Лондоне, однако это не отвратило других от занятий морским грабежом. Король не имел достаточного количества кораблей для того, чтобы разгромить многочисленный пиратский флот, и разбойные нападения пиратов еще более двадцати лет позорили имя англичан. И только мужество и настойчивость храброго принца Эдуарда сумели привести их к повиновению, которого так и не смог добиться его царственный родитель.

Походы, получившие название Крестовых, могли бы покончить с пиратством, если бы тот сброд, из которого состояли войска крестоносцев, не был бы таким же беспринципным, как и самые худшие из пиратов. С тех пор как Петр Отшельник воспламенил своими речами Европу, люди всех сословий и всех национальностей устремились на Восток; все суда были заняты только тем, что перевозили толпы разношерстного народа, жаждавшего попасть в Палестину: кто из религиозного рвения, кто из фанатизма, кто из желания выделиться, кто из стремления получить привилегии, которые полагались крестоносцам, а остальные (их было больше всего) – ради наживы и грабежа. Армии, которые совершили не меньше девяти походов, снаряжались в большой спешке и очень небрежно, да и брали в них кого попало, поэтому нет ничего удивительного в том, что они отправлялись в путь с большой задержкой, что многие суда затонули по пути и, в конце концов, вся эта затея потерпела крах. Тем не менее эти походы, во время которых гигантские массы людей отправлялись в неизвестные им страны, способствовали прогрессу цивилизации, хотя большая часть крестоносцев сложила на Востоке свои головы. И тот, кто утверждает, что пользы от этих походов не было никакой, все-таки не станет отрицать, что от некоторых зол удалось избавиться. Монтескье писал, что Европа нуждалась в сильном шоке, который на примере контрастов научил бы ее теоремам общественной экономики, приводящим к счастью. И не может быть никаких сомнений, что эти походы, сильно уменьшившие население Европы, разбазарившие ее богатства и заразившие европейцев новыми болезнями и пороками, ослабили цепи феодальной системы, усилив власть короля и общин. Кроме того, после этих походов резко возросла торговая деятельность европейцев, ярость человеческого духа была укрощена, сельское хозяйство стало безопасным и более продуктивным, что создало фундамент для настоящего процветания.