Когда страсть разгорается вновь

Увы, он не только не растворился в ночи, как жуткий призрак, но и выдвинул свой абсурдный ультиматум.

Много лет назад, зная, что никогда не сможет простить Ричарда, Изабелла все же долго искала объяснение его поступкам. Позже она поняла, что ради достижения своих целей он мог переступить через кого угодно. Она и все, чем он с ней занимался, были частью какого-то задания.

Но теперь, с наслаждением угрожая разрушить все, что она с таким трудом выстраивала последние восемь лет, он действовал исключительно ради собственной забавы. Мужчина, которого она когда-то любила, из хладнокровно-прагматичного ублюдка превратился в монстра.

– Только не надо так пугаться.

Его глубокий баритон захлестнул ее снова. Годы превратили тридцатичетырехлетнего полубога чувственности в самого что ни на есть бога – правда, злобы и порока. Он по-прежнему источал сексуальность и пускал в ход принуждение – теперь обе эти черты подчеркивали преумножившаяся сила и зрелость.

– У меня нет желания выводить тебя на чистую воду. – От его голоса волосы у нее на голове зашевелились. – Если ты подчинишься, твоя тайна не раскроется.

Призывая всю свою бесстрастность, Изабелла вскинула голову:

– А почему ты думаешь, что я не рассказала им все?

– Я не думаю. Я знаю. Ты зашла бы очень далеко, чтобы сохранить свой новый имидж святой Сандовал. Разумеется, ты сделаешь все, что бы я ни потребовал, чтобы никто, начиная с Андерсонов, никогда не узнал, кто ты на самом деле.

– Кто я? Ты говоришь так, будто я – какое-то чудовище.

– Ты замужем за чудовищем. Так что ты того же сорта.

– Я не замужем за Калебом Бертоном. Вот уже восемь лет.

Тень проскользнула в глубине его холодных, как сталь, глаз. Но его тон остался пренебрежительным.

– Значит, речь идет о прошлом. Полном преступлений.

– У меня никогда не было судимостей.

– Твои преступления остаются преступлениями, даже если тебя не поймали.

– А как насчет твоих преступлений? Давай поговорим о них.

– Давай не будем. Это обсуждение займет месяцы, потому что их – несметное множество. Но меня нельзя уличить. Зато твою вину с легкостью можно доказать. Ты точно знала, как твой муж сколотил баснословное состояние, и не предприняла ни малейшего усилия, чтобы изобличить его, что делает тебя соучастницей всех его преступлений. Не говоря уже о том, что ты прикарманила миллионы его кровавых денег. Только по этим двум обвинениям тебе может светить десять – пятнадцать лет в тюрьме строгого режима.

– Ты угрожаешь отдать меня под суд?

– Не дури. Такие банальные меры не для меня. Я не позволяю закону наказывать моих врагов, у меня свои собственные методы. Хотя в твоем случае мне и не нужно к ним прибегать. Просто слегка поболтаю с твоими честными, уважаемыми друзьями.

– Что бы ты там ни думал своим извращенным мозгом, на свете есть порядочные, великодушные люди. Андерсоны не ставят людям в вину их прошлое.

В ответ на ее высокомерное презрение он пустил в ход свою фирменную уничтожающую насмешку:

– Если бы ты в это верила, не прикладывала бы такие титанические усилия, чтобы создать для себя новые личность и биографию.

– Я пошла на это, только чтобы защитить себя.

Ты должен это оценить – как один из самых влиятельных в мире магнатов, сколотивших состояние на обеспечении безопасности.

Его беспощадные губы дернулись.

– Твоим деловым партнерам будет небезынтересно узнать о твоем браке с одной из самых значительных фигур мировой организованной преступности. Равно как и о полном наборе незаконных, безнравственных поступков, который повлек этот брак. Откажись следовать за мной, и мы проверим, так ли уж верно ты оцениваешь их взгляды.

Теряя способность дышать, Изабелла резко бросила:

– Что, черт возьми, тебе от меня нужно?

– Хочу поболтать.

Ее рот изумленно раскрылся. С трудом справившись с потрясением, она недоверчиво прошипела:

– Значит, ты увидел меня на улице и решил тут же, на этом самом месте, шантажировать меня, по тому что тебя обуяло желание «поболтать»?

Его губы сжались – как и все внутри у Изабеллы.

– Ради всего святого, неужели ты считаешь, будто я случайно прогуливался в этом захолустном семейном местечке под названием Плезентвилль?

– Ты следил за мной?

Кровь застыла у нее в жилах, а Ричард лишь подернул плечами:

– Что-то ты не торопилась уходить. Я уже собирался постучать в дверь Андерсонов, чтобы понять, что же так тебя там задержало.

– И ты из кожи вон вылез ради того, чтобы просто «поболтать»?

– Да. И кое-чего еще.

– Какого такого «кое-чего еще»?

– Это ты узнаешь, когда перестанешь пререкаться и поедешь за мной. Я бы приказал тебе сесть ко мне, но твоя подруга может увидеть, что ты оставила свою машину, и напридумывает что-нибудь ужасное.

– Ничего не может быть ужаснее того, что происходит на самом деле.

Его лицо ожесточилось, приняв пугающее выражение.

– Ты боишься меня?

Такой расклад явно не приходил ему в голову.

Теперь же это, казалось… оскорбило его.

Странно, но, зная Ричарда в качестве беспощадного терминатора, Изабелла и мысли не допускала о том, что он причинит ей вред.

Она боялась его по совершенно иной причине.

Она не собиралась объяснять почему. Но честно ответила:

– Нет, не боюсь.

– Хорошо.

Ах, как бы ей хотелось стереть эту радость с его безжалостно прекрасного лица!

– Я не боюсь, потому что знаю: если бы ты хотел навредить мне, я ни за что не узнала бы, откуда пришелся удар. Раз ты просто принуждаешь меня к чему-то, я не состою в твоем расстрельном списке.

– Отрадно, что ты понимаешь ситуацию. – Обжигающая душу улыбка снова заиграла на его губах. – Поехали?

Она не могла сдвинуться с места, не в силах оторвать от Ричарда взгляда и совладать с путаницей мыслей.

Он с самого начала загнал ее в угол, но Изабелла хотя бы дала волю гневу и горечи, выпустила наружу чувства, которые считала угасшими. Теперь-то было ясно, что эти чувства лишь скрывались под слоями самообмана. Ничего не оставалось, как уступить требованию Ричарда. Если он играючи превратил в фарш такого законченного злодея, как Бертон, намного проигрывая ему в опыте и влиянии, на что же он был способен сейчас?

Изабелла решила уступить и по другой причине. То, что она так поздно узнала правду о нем, об их отношениях, оставило у нее внутри зияющую дыру. Она хотела заполнить эту пустоту. Поставить точку.

Не отрываясь от его гипнотического взгляда, она кивнула.

Ричард повернулся и двинулся вперед. Перед тем как сесть в блестящее черное чудовище, он надменно оглянулся из-за широкого плеча и бросил на своем родном британском английском:

– Поживее.

Через несколько минут Изабелла уже ехала за ним к Манхэттену, и эмоции кипели внутри ее. Ярость, досада, страх – и что-то еще.

И это «что-то еще» напоминало… возбуждение.

Удивительным образом мужчина, опустошивший ее сердце и чуть не погубивший ее, оставался единственным, кто мог пробудить ее к жизни.

– Покончим же с этим. Говори.

Изабелла бросила сумочку на черно-бронзовый кожаный диван в гигантском, с высоченными потолками и мраморными полами, холле и взглянула на Ричарда.

А он с тем же хищным выражением лица продолжал невозмутимо готовить напитки у бара.

Так-то. Он будет говорить, когда пожелает. А он не желал. Пока нет.

Пришлось мириться с этим. Хорошо еще, что во время сорокаминутной поездки она позвонила домой и предупредила, что будет поздно.

Притворяясь, что ей нет никакого дела до его пренебрежения, Изабелла огляделась – и изумилась.

Пентхаус на Пятой авеню с видом на окутанные теперь тьмой Центральный парк и сияющий манхэттенский Верхний Ист-Сайд красноречиво поведали ей, каким баснословно богатым он стал. Эта шикарная, футуристичная двухуровневая квартира на шестьдесят седьмом и шестьдесят восьмом этажах стоила десятки миллионов.

В этом полностью автоматизированном «умном» доме потрясали воображение лифт, двери, снабженные дистанционной системой распознавания голоса и сетчатки глаза, и все примерно в том же духе. Здесь даже помещался довольно большой бассейн.

Проходя мимо искрящегося водного пространства, Ричард поведал то, о чем Изабелла не знала. Что он ненавидел солнце и предпочитал заниматься спортом в закрытом помещении. Понятно, что и людей он тоже ненавидел, раз устроил бассейн в гостиной на вершине мира вдали от досадной помехи в виде простых смертных.

А когда Ричард стал рассказывать, как усиленно тренируется, Изабелла потеряла нить разговора. Ее сознание заполнил образ того, как он ныряет в жидкую бирюзу, а потом поднимается из воды, и струйки стекают по его божественному телу…

Потом Изабелла заметила Г-образную террасу внушительных размеров, откуда наверняка открывался потрясающий вид на город. Как и из каждого уголка этого ультрасовременного логова демона.

Изабелла отметила дизайнерскую мебель и широкие книжные полки на нижнем этаже. Он наверняка прочитал все эти книги, заархивировав их содержание в замысловатых лабиринтах сознания. Но по-настоящему уникальным мезонинный этаж делали стеклянный пол и прозрачная балюстрада. От взгляда вниз сердце замирало в груди.

Впрочем, Ричард ведь был бессердечным… И это потрясающее, но бездушное место только подчеркивало сей факт.

То, что у него были другие резиденции на Западном побережье и в Англии, – несомненно, на том же уровне роскоши и технологий, о чем он сообщил мимоходом, – потрясало еще больше. Бертон был миллиардером, но его богатство было на порядок меньше состояния Ричарда, который теперь входил в сотню богатейших людей на планете.

Эти деньги Ричард заработал благодаря характеру и профессиональным знаниям. Корпорация «Черный замок», которую он с нуля выстроил с шестью деловыми партнерами, была одной из самых влиятельных компаний в истории.

– Я только сегодня узнал о том, что ты в Штатах.

Интеллигентная четкость его британского акцента так и будоражила воспоминания… Когда-то Изабелла упивалась четкостью его отточенных фраз. Четыре месяца их романа она пребывала в постоянном возбуждении.

Он подошел, словно неторопливый тигр, преследующий добычу. Каждый мускул и сухожилие напрягались под черной рубашкой и брюками, а его пылкие глаза цвета неба пронзали миллионами вольт харизмы. Знакомое страстное желание, уже основательно подзабытое, всколыхнулось у Изабеллы внутри.

Время обошлось с ним до преступного снисходительно, усовершенствовав каждую из его прекрасных черт – расширив плечи, сделав сильнее поясницу и ноги, накачав торс и бедра. Возраст отточил лицо, высек на нем плоскости и углы, сделал кожу бронзово-темной и усилил блеск глаз. Пышные волосы цвета воронова крыла посеребрила седина на висках, добавив последний штрих шарма. Теперь он был лучшим образцом самой отменной мужественности.

Ричард потянулся к коктейльному бокалу, и его кончики пальцев задели ее пальцы, пронзив тонким разрядом электричества.

Надо же. Несмотря на его прошлый обман, на то, что теперь она знала его истинную натуру, Изабелла видела и чувствовала лишь мужчину, который когда-то обладал ею, доставляя невероятное наслаждение.

Она поспешила сесть, не давая ему осознать, что он по-прежнему заставлял плавиться ее колени… и все остальное. Почувствовав себя безопаснее, она осмелилась поднять на него взгляд:

– И в тот самый момент, когда ты понял, что я ступила на американскую землю, ты решил выследить и подкараулить меня.

– Точно.

В мгновение ока он оказался рядом, в который раз восхищая силой и самоконтролем, которые требовались человеку его роста и внушительной комплекции, чтобы так легко двигаться. Каждый нерв Изабеллы воспламенился.

Потягивая янтарную жидкость из хрустального бокала, Ричард заметил:

– Я помню, как мы познакомились.

Она сделала глоток только для того, чтобы подавить желание выплеснуть содержимое своего бокала ему в лицо. Напиток освежил пересохшее горло. Прекрасная прохлада и приятный вкус, мало алкоголя, много сладости…

Он помнил, какие напитки она любила.

На Изабеллу нахлынуло что-то вроде сожаления, но потом вдруг вскипела горечь, дремавшая в глубинах души.

– Мы не знакомились, Ричард. Тогда ты тоже все подстроил. И притворился, что мы встретились случайно.

Уголки его губ беспечно вздернулись.

– Верно. Я не трачу время на бессмысленные преследования. Я уже понял, что ты все знаешь. Твоя враждебность ясно дала понять, что ты не лила потоки слез после моего ухода.

– Почему ты решил, будто это из-за того, что я все знаю? Может быть, это классическая женская обида за вышеупомянутый уход. Ты ведь не ожидал, что даже такая глупая простушка, которой я была, бросится в твои объятия спустя восемь лет?

– То, что ты осознала, заставило тебя измениться. Ты явно все поняла. – Он пронзил ее взглядом, словно исследуя до клеточного уровня. – Так как ты узнала?

– Сам знаешь как.

– Может быть, и знаю. Но мне хотелось бы услышать детали.

С ее губ сорвался невеселый смешок.

– Если ты спрашиваешь для того, чтобы никогда больше не спалиться, можешь не беспокоиться. Я поняла все не из-за какой-то своей невероятной проницательности, да и осознание пришло лишь спустя три года после расставания. – На этих ее словах Ричард вскинул бровь. – Жалко звучит, правда?

– Я бы не стал так говорить. Детали нужны мне не на будущее. Я знаю, что меня нельзя проследить. Доказательств у тебя нет. А даже если бы и нашлись, я позаботился бы о том, чтобы ты и впредь их скрывала. Просто теперь, когда игра наконец-то закончена, можно раскрыть все карты.

– Ты ничего не раскрыл.

– Раскрою все, что ни пожелаешь. Но сначала ты.

Изабелла вздохнула, снова уступая ему.

– Когда как гром среди ясного неба на Бертона посыпались удары, я подумала, что он просто пренебрег мерами безопасности. Но он уверял, что ничего не упускал, что я – единственная, кто знает все, чем он занимался. Мне казалось, он просто ищет, кого бы обвинить в своих бедах. И я поняла, что скоро он решит, будто его предала я. Поэтому и сбежала.

Осушив бокал, Ричард поставил его на журнальный столик, откинулся назад и пронзил ее взглядом.

Усилием воли сдержав рвущиеся с губ потоки обвинений, Изабелла перескочила два худших года своего адского существования и продолжила:

– Позже я снова размышляла над обвинениями мужа, задаваясь вопросом, не повела ли себя как-нибудь опрометчиво, не наболтала ли лишнего. И вдруг подумала о единственном человеке, с которым могла вести себя неосторожно. О тебе. Я проанализировала время, которое мы провели вместе, и поняла, как изобретательно ты вытягивал из меня информацию.

– И осознала, что именно я отправил его ко всем чертям.

Она кивнула, вспоминая, какие муки тогда испытывала, как переживала невероятное предательство…

– Меня осенило, что ты вытянул у меня все тайны, а потом попросил сбежать с тобой, чтобы помучить Бертона, унизить его по всем фронтам. Тогда все вдруг встало на свои места, и я не могла поверить, что ни разу за все эти годы не заподозрила тебя. Все ведь так логично: уничтожить одного монстра может только другой монстр.

В нем вдруг всколыхнулась беспощадная жестокость.

– В моей постели ты кричала совсем не о монстре.

– Вот только не нужно об этом! Да, я была слишком рассеянной. А потом у меня появилось лишь одно желание: забыть, что я когда-либо встречала тебя.

– Ага, не дождешься! Даже если наша встреча не была случайной, она навсегда осталась в памяти.

Неужели роковая встреча, перевернувшая ее жизнь вверх тормашками, что-то значила и для него?

По легенде он обеспечивал безопасность гуманитарной организации, на которую она работала. Он настоял на встрече со всеми волонтерами, готовившимися к опасной миссии в Колумбии, чтобы оценить, кто готов к этой поездке.

С первого же мимолетного взгляда его образ отпечатался в ее сознании.

Никто и ничто еще не ошеломляли ее так, как он. И не потому, что он был самым восхитительным мужчиной, которого она когда-либо видела. Было в нем нечто неизмеримо большее. Его испытующий взгляд обнажал, его вопросы выводили из состояния равновесия. Ричард потряс ее до глубины души, заставив чувствовать себя потерявшей голову идиоткой, пока она вяло отвечала на его безостановочно сыпавшиеся вопросы.

После того как Ричард сообщил ей, что она прошла испытание, Изабелла, пошатываясь, вышла из его кабинета. Она и не знала, что мужчина может быть таким неотразимым, способным распалить ее, просто глядя с противоположного конца стола. Никогда прежде она не ощущала такого возбуждения…

– А ты изменилась, – вдруг бросил он. Изабелла моргнула, осознав, что все это время пристально смотрела на него. – Твои тело и черты стали утонченнее… твои волосы – темнее. Удачная маскировка, которая пошла тебе на пользу.

– Я хотела измениться, чтобы защитить себя, но в итоге даже не пришлось сильно стараться. Время само все изменило. И это мой настоящий цвет волос. То, что я больше не обесцвечиваю волосы, – вторая лучшая вещь, которую я сделала в своей жизни, после избавления от Бертона, настаивавшего, что мне лучше быть блондинкой.

Губы Ричарда сжались.

– Бертон был не только развращенным кретином, но и безвкусным чудаком. Это ласкающее глаз пиршество карамели и шоколада в твоих волосах обрамляет кремовый оттенок твоего лица и сияющие, как драгоценности, глаза намного лучше, чем любой белокурый оттенок.

Она снова растерянно моргнула. Ричард Грейвс делает ей комплимент? Да еще такой вычурный?

И он еще не закончил.

– Перед тем как подойти к тебе сегодня, я видел фотографии и знал о твоей необыкновенной красоте. Но когда я увидел тебя воочию, эффект был ошеломляющий. Забрав миловидность юности, время принесло взамен глубокую, истинную красоту. И, по-моему, оно будет одаривать тебя все щедрее. Ты была сногсшибательной, а теперь стала утонченной. И с годами будешь просто божественной.

Изабелла в изумлении раскрыла рот. Давным-давно она верила Ричарду, когда он превозносил ее красоту. Но даже тогда его похвалы не были столь пылкими и поэтичными. Теперь же это… оскорбляло ее так, что и словами не описать.

Ярость вскипела в ее крови.

– Прекрати, а то меня стошнит. Мы оба знаем, что ты на самом деле обо мне думаешь. Это «кое-что еще» ты имел в виду? Попотчевать меня нелепой лестью и поразвлечься за мой счет?

– На самом деле я пробую силы в искренности. Что же касается «кое-чего еще», то я имел в виду… это.

И она вдруг оказалась лежащей на спине, а Ричард навис над ней, его торс вжался в ее груди, его бедра втиснулись между ее бедрами.

А потом он приподнялся над ней, заставив прерывисто колотившееся сердце замереть у нее в груди.

Так, должно быть, выглядит дьявол перед тем, как забрать душу.

Неизбежный. Ненасытный. Ужасающе красивый.

– Восемь лет, Изабелла. Восемь лет я был лишен этого. Теперь-то я снова заполучу все. Я поглощу всю тебя, до последней частички, до последней капли. Именно для этого я и привез тебя сюда. Именно для этого ты на самом деле приехала.