Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы

Прежде чем переходить к военно-морским успехам, способствовавшим резкому расширению торговли Венеции с «заморскими странами», рассмотрим сам выросший в лагуне город-порт, некоторые его обычаи и традиции, а также отличительные особенности его населения.

Слияние общин

Город, который мы называем Венецией, образовался благодаря слиянию многих мелких общин, вначале существовавших отдельно. Между 900 и 1100 годами, когда венецианцы переключились на морские перевозки, вокруг площади Риальто и построенного неподалеку укрепленного дворца дожа выросли новые кварталы. С одной стороны центральной площади стояла церковь, с другой – верфь, судостроительные и судоремонтные мастерские. По краям возвышались над скромными жилищами большие дома-дворцы знатных семей, чьи главы внесли щедрые пожертвования на церковные нужды. В отличие от современных крупных городов, где трущобы отделены от «богатых» пригородов, окруженных садами, в средневековой Венеции дома богачей и бедняков соседствовали друг с другом. И знатные венецианцы сдавали беднякам подвалы и чердаки в своих дворцах. Можно сказать, что богачи и бедняки жили буквально бок о бок.

Каждый церковный приход представлял собой разнородную, но спаянную общину. К 1200 году таких общин насчитывалось около шестидесяти. Во всех почитались свои святые, отмечались свои особые праздники, имелась колокольня, базарная площадь и таможня.

Перемещаться из одного прихода в другой можно было не только на паромах – они ходили по проливам, которые постепенно сужались и превращались в каналы, – но и пешеходными тропами. В местах пересечения троп и каналов строились деревянные мосты. К началу XIV века территория современной Венеции, на которой, правда, имелось больше каналов, чем в наши дни, была уже достаточно плотно застроена. Венеция принадлежала к числу трех или четырех крупнейших городов Западной Европы, хотя в техническом смысле и не представляла собой единого целого.

Сплоченность жителей отдельных приходов заложила основу стабильности венецианского общества. Даже после того, как численность населения Венеции резко возросла, отдельные ее части не утратили своеобразия. И это один из поводов считать Венецию образцом городского планирования даже по современным меркам. Так, по мнению Льюиса Мамфорда[1], городское планирование должно обеспечивать для каждой общины «воспроизведение в меньшем масштабе жизненно важных органов более крупного всеобъемлющего города с максимальными возможностями встреч и связей на всех уровнях». Ярким примером такого планирования стал приход Сан-Николо деи Мендиколи, видимо названный так потому, что его населяли в основном рыбаки, а святой Николай считается покровителем всех, кто выходит в море. Прихожане избирали своего предводителя, который после избрания облачался в алые одежды и шел во дворец правителя, где его приветствовал дож. Отдельные приходы получали возможность показать своеобразие во время многочисленных праздников, непременным атрибутом которых были кулачные бои и сражения на бамбуковых палках. Жителей расположенного на западной оконечности Венеции прихода Сан-Николо деи Мендиколи называли николетти. Их противниками выступали кастеллани, жившие в Кастелло, приходе на противоположном, восточном конце города, населенном в основном моряками и рабочими находившихся неподалеку верфей.

К сожалению, в современных городах легче зарабатывать деньги, чем просто жить. Венецианцам же удавалось и то и другое. К приходским общинам присоединялись особые кварталы, наделенные оговоренными функциями; они также способствовали единообразию города. Особые зоны и приходские общины соединялись водными артериями, крупнейшей из которых был Большой канал. По нему велось оживленное сообщение между различными зонами и приходами, в каждом из которых имелся собственный центр. Хотя Венеция прославилась благодаря своему местоположению, особой похвалы заслуживает и городская планировка.

Главная площадь формировалась рядом с дворцом правителя. Все больше и больше представителей знати строили здесь жилье, чтобы находиться рядом с центром правления и главным городским храмом. Главный храм Венеции был не кафедральным и не епископским собором, а домовой церковью дожа. В IX веке два купца привезли из Александрии мощи евангелиста Марка. В качестве усыпальницы для святых мощей дож приказал выстроить рядом со своим дворцом храм, известный как собор Святого Марка, или базилика Сан-Марко. Позже и дворец дожа, и храм были перестроены и расширены. Надстраивали и отдельно стоящую звонницу, Кампанилу ди Сан-Марко. В 1150 году она достигала высоты 60 метров. Колокола отбивали время дня и ночи; помимо того, Кампанила служила еще и маяком. По ночам на колокольне зажигали огонь, а днем моряки издали видели ее позолоченный шпиль. Пространство перед собором Святого Марка расчистили и замостили; так появилась площадь (пьяцца) Сан-Марко. Рядом с ней, вдоль дворца дожа, вырыли рыбный пруд, его берега замостили и назвали пьяцеттой (букв. «маленькая площадь»). По торжественным случаям пьяцца и пьяцетта становились центрами празднеств; по обычным дням на Пьяцце стояли лавки ремесленников и чиновников, которые выдавали лицензии и собирали налоги.

На другой стороне пьяцетты расположилась центральная внутренняя гавань Венеции, набережная и пристань Сан-Марко. Этот водоем тянулся от замощенного дока перед дворцом дожа, который назывался Молом, до островного монастыря Сан-Джорджо Маджоре – в наши дни там разместился центр современного искусства Пунта делла Догана, образованный на месте бывшей таможни. Сегодня большие корабли, минуя пристань Сан-Марко, следуют к причалам рядом с железной дорогой. В Средние века большие корабли вставали на якорь у Мола или там, где сейчас находится Рива делья Скьявони; напротив Дворца дожей проходила перегрузка товаров с крупных кораблей на лихтеры. В Венеции долго не было центральной таможни; капитан корабля просто получал от портовых служащих квитанцию с разрешением на разгрузку. Стратегические товары, например соль, отправляли на правительственный склад; остальные грузы переносили на частные склады, которые купцы устраивали прямо в своих домах. До начала XIV века на пристани Сан-Марко также ремонтировали суда, грузили их балластом, но в 1303 году подобные действия запретили, так как важно было сохранить резервуар для прохода судов.

Главной транспортной артерией, ведущей от набережной через весь город, служил Большой канал. На его берегах до XIV века располагались лодочные и камнедробильные мастерские. Канал все больше забивался каменной крошкой и стружкой. Чтобы не препятствовать возрастающему транспортному сообщению между Сан-Марко и Риальто, в 1333 году корабелам и каменщикам приказали перебираться в другие места. По Большому каналу мог свободно пройти корабль водоизмещением 200 тонн. Его берега постепенно превращались в престижный жилой квартал. Стоящие там дворцы являются памятниками архитектуры. Самый оживленный участок Большого канала находился в районе деревянного моста Риальто: там баржи, идущие со стороны материка, встречались с кораблями, заходившими в канал с моря. Вначале площадь вокруг моста была базарной, и венецианцы покупали там продукты. Позже площадь Риальто превратилась в место встреч оптовых торговцев из разных стран. Венецианцы предлагали восточные специи и шелка, ломбардцы и флорентийцы – изделия из металлов и ткани. Для приезжих из Германии рядом с мостом возвели так называемый «германский постоялый двор», Фондако деи Тедески – нечто вроде отеля и склада одновременно. В Венецию приезжали торговцы из стран, расположенных по ту сторону Альп, а также из других областей Италии. При заключении сделок они пользовались услугами менял (позже банкиров), которые расставляли столы под портиком небольшой церкви Сан-Джакомо у западной оконечности моста. Чуть дальше на том же берегу канала построили правительственный зерновой склад, на котором хранились городские запасы. В XIII веке на Риальто появились учреждения, занимавшиеся финансовыми операциями. Там же заключались договоры на поставку грузов в иноземные порты или прибывавших из-за рубежа.

Венецию не обошли процессы, затронувшие и другие крупные европейские города. По мере того как Венеция превращалась в мировой рынок, ремесленников с Риальто вытесняли торговцы. На западном конце Большого канала расположился центр ткачества. Важнейшие предприятия средневековой Венеции, доки и судоремонтные мастерские, изначально размещались в основном на другом конце города, между пристанью Сан-Марко и Лидо. Почти до середины XIV века некоторые крупнейшие верфи располагались на самой пристани – теперь там находится королевский парк Джардинетто-Реале. Позже верфи оттуда вытеснили, а на их месте построили новый зерновой склад. Городские верфи переместились на восточную окраину города, ближе к Лидо. Там по приказу правительства еще в 1104 году построили обнесенный стенами Арсенал. Венецианский Арсенал можно считать скорее верфью, чем центром производства оружия, хотя одно время он объединял в себе обе эти функции. Первоначально его использовали в основном для хранения кораблей и оружия и поддержания их в боевой готовности, однако между 1303 и 1325 годами его территорию увеличили в два с лишним раза; там возвели стапели и ангары для строительства галер.

Рядом с Арсеналом стояло здание, называемое Таной; там находились склад пеньки и канатный завод. После того как в 1579–1580 годах Тану перестроили, внутри появился просторный цех длиной 316 метров. На набережной, между дворцом дожа и Арсеналом, теснились частные верфи, где строились крупнейшие торговые суда.

Другие крупные верфи были сосредоточены на островах в некотором отдалении от материковой части Венеции. На ближайших к берегу островах создавались своего рода промышленные пригороды, где развивались различные ремесла. Ярким примером может служить Мурано, куда в 1292 году приказом перевели стеклоделие, дабы уменьшить опасность пожаров в самой Венеции. Еще одним примером служит Кьоджа, где развивалось солеварение. Перевозка на баржах по каналам была во много раз дешевле, чем на телегах по суше. Соль, топливо и стройматериалы беспрепятственно доставляли из «пригородов» в центр Венеции.

Каналы и проливы между островами лагуны облегчали товарооборот и не загрязняли окружающую среду, но лишь до тех пор, пока лагуна была жива, то есть обеспечивался приток в нее морской воды. Венецианские приливы бывают двух видов. Наряду с обычными сезонными подъемами воды до уровня около метра, случаются и ветровые нагоны воды, вызывающие наводнения в северной части Адриатики. В древности приливы не так угрожали островам Венецианской лагуны, так как они находились чуть выше уровня моря. Однако постепенно острова уходят под воду, причем скорость их погружения возрастает. Наводнения гораздо больше угрожают городу в наши дни. Тем не менее и в Средневековье, и сейчас отдельные части лагуны обнажались во время отлива. Между отмелями оставались глубокие промоины, в которых можно было сетями ловить рыбу, и каналы, по которым даже во время отливов могли проходить достаточно крупные суда.

Видимо, принципы венецианской застройки, которыми так восхищался Льюис Мамфорд, не изменились бы, будь Венеция построена на суше, но именно потому, что венецианцы возвели город на воде, они изначально осознавали необходимость городского планирования. Так, городские власти продемонстрировали дальновидность и компетентность, законодательно запретив сброс балласта в каналы и убрав с их берегов камнедробильные предприятия. Водные артерии города неизбежно закупорились бы, если бы частную выгоду не подчинили общему благу. Слияние отдельных приходов породило массу сложностей, которые и в наше время связаны с зонированием. Балласт и обрывки пеньки, связывание бревен в плоты для их сплава, а также гниющие на берегу брошенные лодки засоряли воду. Мусор и естественные отложения угрожали самому существованию каналов. Кто же распоряжался землей и водой? Естественно, городское правительство. За чистотой каналов и проливов следили дож и его советники. Уже в 1224 году появилось особое управление (магистрат), занимавшееся исключительно каналами. Так называемое Магистрато дель Пьоведжо, которое можно считать тогдашним аналогом управления районирования, не только управляло общественной собственностью, но и выдавало разрешения, позволявшие частным лицам производить строительство на отмелях. Позже, в 1501 году, появилось управление гидросооружениями, Магистрато аль Аква, занимавшееся всеми гидравлическими проблемами.

Еще более сложную проблему, чем городские каналы, представляли многочисленные реки, впадавшие в Венецианскую лагуну. Реки несли с собой ил и пресную воду; на северо-восточной оконечности лагуны пресной воды было столько, что тамошние соляные промыслы пришли в упадок. Кроме того, венецианцы считали, что смесь пресной воды с соленой становится источником малярии. В самом деле, на заиленной воде, в зарослях сахарного тростника плодились малярийные комары. Малярия привела к тому, что Торчелло, бывший в XII веке крупным торговым центром, постепенно утратил свое значение. Для того чтобы избавить Риальто от такой судьбы, венецианцы по указам правительства меняли русла рек, возводили дамбы и шлюзы. Необходимо было отделить пресную воду от соленой. Впрочем, гидротехнические работы затрудняли препятствия как технического, так и политического свойства. Опасность была ликвидирована значительно позже, после того как Венеция завоевала расположенные вблизи части материка.

Безопасная гавань

Защищая лагуну от пресной воды, заиливания и разрастания сахарного тростника, то есть опасностей с суши, венецианцы не забывали и об опасностях со стороны моря, которые угрожали функционированию города-порта. Цепь песчаных островков защищала лагуну от адриатических штормов. И все же заход кораблей в лагуну был сопряжен с определенными опасностями. Существовало три основных пролива, или прохода, между островами; их называли «устьями» или «портами»: порт Кьоджа на юге, порт Маламокко в центре и порт Сан-Николо (теперь Порто-ди-Лидо). Последний, расположенный ближе всех к площади Сан-Марко, иногда называли просто Венецианским портом. Содержание в чистоте этих «портов», а также каналов зависело главным образом от приливов. Во время особенно высоких приливов и низких отливов море уносило с собой почти все отложения и весь мусор. В то время, когда лагуна была более протяженной, чем сейчас, огромная масса воды, с одной стороны, действительно прочищала каналы, но, с другой стороны, способствовала заилению самой лагуны.

Вследствие наводнений, высоких приливов и воздействия ветров и волн на прибрежные зоны под водой возникали наносы песка и ила, способные перекрывать проходы между островками или делать их непроходимыми для крупных судов. Канал, ведший из пристани Сан-Марко в море через порт Сан-Николо, уже в XIII веке начал опасно заиливаться. В 1305 году, после того как владельцы двух крупных трехпалубных судов поняли, что их суда слишком велики для захода в Венецианский порт, им разрешили продать корабли. Большие корабли запрещалось нагружать до максимальной отметки в пределах гавани – особенно во время отлива. Хотя большинство торговых судов осматривались портовыми чиновниками на пристани Сан-Марко, крупным кораблям разрешали пополнить груз и пройти еще один осмотр уже после того, как они проходили отмель вблизи Сан-Николо. «Порты» Маламокко и Кьоджа считались в те времена второстепенными, поэтому венецианцы всячески старались укрепить проход Сан-Николо: там построили волнолом, ограничили погрузку песка в качестве балласта (грузиться балластом можно было лишь в особо оговоренных местах). Кроме того, в прибрежных районах запретили вырубку и сожжение сосен, чтобы деревья прочнее удерживали почву. Сан-Николо оставался главным портом Венеции вплоть до XVI века.

Для усиления мер по охране порта назначали так называемых «стражей Лидо». В XIII веке им поручали следить за состоянием волнолома и маяков. Маяков было два; один стоял в Сан-Николо, на северо-восточной оконечности современного Лидо, а второй – на острове Санта-Елена. В 1407 году портовые службы объединили и подчинили так называемому адмиралу порта. В помощь кораблям, терпящим бедствие, вместо буксиров, столь заметных в современной Венеции, держали наготове большую шлюпку, управляемую 28 гребцами – во всяком случае, зимой. В шлюпке имелся запас перлиней и якорей. Адмирал порта квартировал в «замке» на маяке Сан-Николо. Над его жилищем красовалась эмблема, называемая «корзиной»; ее поднимали на топ мачты, показывая, когда начинается прилив, и спускали до половины мачты или ниже, если нужно было предупредить суда об отливе. По приказу адмирала проходы помечали вехами. В 1526 году случился большой скандал, когда едва не затонуло торговое судно, возвращавшееся из Александрии, потому что лоцман осмелился игнорировать вехи, расставленные адмиралом порта. Кроме того, адмирал порта досматривал все входящие и выходящие суда, дабы удостовериться, что их владельцы уплатили все надлежащие взносы. Такой же чиновник позже был назначен и в Маламокко.

Из-за отмелей и каналов, постоянно меняющих очертания, особую важность приобретала лоцманская служба. Лоцманы входили в привилегированное профессиональное объединение. Все портовые чиновники, подчинявшиеся адмиралу порта, в том числе смотрители маяков и судовые инспекторы, были вышедшими в отставку лоцманами. Для того чтобы иметь возможность вести суда в трудный зимний сезон, действующие лоцманы должны были с 1 сентября по 31 марта прибывать в город Паренцо на Истрии и там ждать, когда их возьмут на борт корабли, которым требовались их услуги. Помимо так называемых больших лоцманов, или педотти гранди, считавшихся аристократами и имевшими право выбирать работу на любых крупных судах (в 1458 году насчитывалось всего 13), имелись и малые лоцманы – они водили суда помельче. Хотя все лоцманы вынуждены были по полгода проводить на Истрии, все они были венецианцами; ни один уроженец Истрии в их цех не допускался.

Хотя проводить крупные суда мимо отмелей позволялось лишь избранным, все венецианцы, можно сказать, чувствовали себя на воде как дома. Жители других областей Италии подтрунивали над ними. Так, говорили: когда венецианец едет верхом, он обращается с уздечкой как с румпелем и обвиняет лошадь в «качке», если меняется направление ветра. В Средние века венецианцы чаще, чем сейчас, передвигались по своему городу и близлежащим островам на парусных лодках, барках и более мелких судах, напоминающих современные гондолы. Таким образом, в некотором смысле венецианцы оставались «речниками» даже после того, как их экономика стала зависеть от оптовых торговцев, собиравшихся вокруг Риальто, от органов власти, сконцентрированных на площади Сан-Марко, и от крупных судов, привозивших грузы из далеких земель.

Еще одно прогрессивное учреждение, производившее сильное впечатление на гостей Венеции в XVI веке, находилось на острове Лазаретто. Там с 1423 года размещали больных. В 1485 году венецианцы устроили на Лазаретто карантин, под которым тогда понимали сорокадневную изоляцию. Карантину подвергались все суда, на которых, как подозревали, находились больные чумой, ужасной «черной смертью».

Численность населения и чума

«Черная смерть» в течение нескольких веков влияла на демографию Венеции. Численность населения в XIII веке и раньше можно примерно определить по спискам регистрации военнообязанных. Судя по ним, в 1200 году в Венеции насчитывалось по меньшей мере 80 тысяч человек, а всего столетие спустя на Венецианской лагуне проживало около 160 тысяч человек, причем население самого города составляло почти 120 тысяч человек. В Средние века в Западной Европе любое поселение, где проживало 20 или даже 10 тысяч человек, считалось большим городом, поэтому Венеция была одним из крупнейших. Возможно, в списках военнообязанных цифры и округлялись в большую сторону, но, судя по официальным сведениям, в 1338 году производился подушевой подсчет взрослого мужского населения.

Данным переписей можно верить еще и потому, что их проводили в конце долгого периода роста городов в Европе. Благодаря стремительному росту городов в 1330 году в Милане, Флоренции, Неаполе и Палермо проживало примерно столько же людей, сколько и в Венеции. Для сравнения: к западу от Италии только в Париже численность населения приближалась к 100 тысячам. Однако уже в 1348 году, вскоре после того, как численность населения Венеции и других крупнейших европейских городов превысила 100 тысяч человек, маятник качнулся в другую сторону. Людей начала косить «черная смерть».

Чума существовала в двух формах, хотя их начали различать гораздо позже. Одна форма – легочное заболевание, для которого характерны признаки острой пневмонии. Она передается напрямую от человека к человеку. Вторая форма – бубонная чума. Ее характерный признак – опухоли, называемые бубонами. Через какое-то время бубоны чернеют, отчего болезнь и получила название «черная смерть». В Средние века две формы заболевания не различали и потому не догадывались, что карантин и другие виды изоляции, пусть и предотвращавшие распространение легочной формы, неэффективны против бубонной чумы. Последней невозможно заразиться от заболевшего человека, зато блохи переносят ее от черных крыс. Чаще всего во время эпидемий проявлялись обе формы заболевания, но первые случаи легочной чумы почти всегда обнаруживались после заражения бубонной чумой, поэтому распространение болезни зависело от зараженных блох, которые попадали из города в город иногда с товарами, но чаще – с судовыми крысами.

В Италию бубонная чума пришла с Востока. Она косила татарскую армию, осаждавшую Каффу, генуэзско-венецианскую факторию в Крыму. Татары с помощью катапульт забрасывали в город трупы умерших от болезни, чтобы заразить осажденных. Но куда более эффективным оружием средневековой биологической войны оказались крысы. Принято считать, что крыс и чуму в Италию привезла венецианская галера, которая вернулась из Каффы осенью 1347 года.

В течение следующих полутора лет от чумы умерло около 3/5 жителей Венеции. Конечно, средневековые подсчеты нельзя назвать точными, но венецианское правительство довольно рано озаботилось статистическими данными. Самые ранние дошедшие до нас фрагменты переписей относятся к 1509 году. Данные, связанные с эпидемиями 1575–1577 и 1630–1631 годов, тщательно фиксировались Управлением здравоохранения. Благодаря им можно косвенно проверить и статистику 1347–1349 годов.

За 1348 годом последовали три столетия, отмеченные эпидемиями. После каждой новой вспышки численность населения резко уменьшалась. Затем следовали стремительные, но довольно кратковременные восстановительные периоды. В 1500 году численность населения Венеции составляла около 120 тысяч человек, то есть почти сравнялась с данными двухсотлетней давности. В течение следующих 70 относительно «здоровых» лет численность жителей города возросла почти до 190 тысяч – эту цифру так и не удалось превзойти. Затем, в 1575–1577 и 1630–1631 годах, город выкосили две мощные вспышки болезни. За время эпидемий погибало около трети населения. В период между эпидемиями численность населения росла, но полностью не восстанавливалась. После 1630 года обширных эпидемий чумы в Венеции не наблюдалось. Постепенно бубонная чума ушла из Европы, возможно из-за распространения бурых крыс, которые лишили черных крыс запасов пищи. Однако «черная смерть» еще долго была грозой портовых городов: черные крысы, переносчики блох, приспособились к изменившейся обстановке и переселились на корабли. Последняя крупная вспышка бубонной чумы в Западной Европе наблюдалась в Марселе в 1720–1721 годах, хотя болезнь и позже сохранялась на Балканах и в странах Леванта, то есть расположенных на восточном побережье Средиземного моря. Венецианская республика была пограничным городом; она боролась с угрозой, не ослабляя бдительности.