Книга Предательский поцелуй - читать онлайн бесплатно, автор Аманда Маккейб
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Предательский поцелуй
Предательский поцелуй
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Предательский поцелуй

Аманда Маккейб

Предательский поцелуй

Роман

Amanda McCabe

Betrayed by His Kiss

Betrayed by His Kiss Copyright © 2014 by Ammanda McCabe

«Предательский поцелуй» © «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

Посвящаю эту книгу Кайлу

Я люблю вас так сильно, что нет сил и побожиться…[1]

Вильям Шекспир. Много шума из ничего

Пролог

Тоскана, 1474 год

В церкви было тихо, от мрамора веяло леденящим холодом. На алтаре горели свечи, и отблески пламени мерцали на позолоченном окладе иконы Богоматери, изображенной в окружении святых и ангелов с печальными лицами. За пределами алтаря в церкви царил полумрак. Орландо Ландуччи был один.

Если не считать женщину, лежавшую в гробу у подножия алтаря. Сестра Орландо, навсегда покинувшая его.

Орландо опустился на колени возле гроба, сложил руки для молитвы, но нужные слова не шли на ум. Даже здесь, в этом святом месте, он не мог отрешиться от яростного гнева, пожиравшего его изнутри.

Лицо Марии Лоренцы, такое прелестное при жизни, сейчас было бледным и спокойным. Ее светлые волосы скрывала белоснежная полотняная повязка, карие глаза закрылись навсегда, застывшие пальцы крепко сжимали распятие. Наверное, теперь она обрела долгожданный покой. Наконец.

Страдания ее были поистине велики. Но разве может она найти покой, когда ее убийца еще ходит по земле?

Да, не Маттео Строцци поднес бутылочку с ядом к ее губам, но он незримо руководил Марией, когда она решилась на последний в ее жизни поступок. Воспоминания о предательстве Маттео преследовали Марию до конца ее короткой жизни, хотя прошло столько месяцев. Время бессильно было залечить рану. Негодяй…

Мария не попросила бы у Орландо помощи, но теперь ему не нужно было спрашивать ее позволения. Это его долг. Ради сестринской любви, которую она дарила ему.

Вкладывая маленький букетик весенних цветов в пальцы Марии, сжимавшие распятие, Орландо вспоминал свое детство, проведенное рядом с сестрой. Сколько радости они находили в общении друг с другом – забирались на деревья, бегали по ячменному полю, смеялись… А как они перешептывались и хихикали в церкви вместо того, чтобы внимать словам священника. И так же хорошо Орландо помнил слезы Марии и неприкрытый страх в ее глазах, когда Маттео Строцци обманул ее. Брат был единственным человеком, которому она могла довериться, рассказать обо всем.

Мария Лоренца была рядом с Орландо, сколько он себя помнил. Его милая, красивая сестренка. Она не заслужила страданий, которые свели ее в могилу.

Пронзительный крик ребенка нарушил тишину храма. Орландо поднялся с колен и обернулся. В дверях стояла одна из монашек, бережно прижимавшая к груди новорожденную дочь Марии, хрупкий росток новой жизни перед гробом матери. Его племянница, о которой некому позаботиться, кроме него, Орландо. Девочка потеряла мать, не успев узнать ее. Мария была уверена, что не сможет вырастить ребенка, что ее позор несмываемым пятном ляжет на незаконнорожденную дочь и потому решилась покинуть этот мир. Она не в силах была выносить унижение, выпавшее на ее долю.

И причиной тому был Маттео Строцци. Но этот негодяй заплатит за содеянное. Орландо позаботится об этом.

Глава 1

Моим блистательным господам: власть моя в опасности. Поспешите же на ее защиту.

Ваш слуга, Лоренцо МедичиТоскана, сельская местность, весна 1478 года

Девичий голос, мягкий и приятный, читал сонет Петрарки. Этот голос, созвучный теплому бризу, переплетался с жужжанием пчел, искавших самые ароматные из летних цветов, с щебетанием птиц. Ветер играл листьями на искривленных ветвях оливковых деревьев, шумел в кронах высоких кипарисов. Это был медленный, ленивый, тягучий, как сироп, день. Над полями струился зной. О работе и думать было нечего.

Однако для Изабеллы ясный, солнечный день был благословением. Конечно, ей нужно было кое-что сделать по дому. С наступлением лета пища стала легче, тяжелые портьеры и толстые зимние ковры сменились тонкими воздушными тканями. Слуги обменивались сплетнями у распахнутых окон, чистили овощи для легкого супа. Цыплята, которым сегодня повезло не попасть в похлебку, копались в земле на заднем дворе. Нет, Изабеллу не ждут дома до заката, когда отец оторвется наконец от своих книг и захочет поужинать.

Изабелла склонилась над альбомом, растушевывая пальцем резкую линию, проведенную углем.

Голос дрогнул.

Изабелла подняла глаза. Вероника, юная дочь соседа, по-прежнему сидела на отведенном ей месте, на коленях лежала раскрытая книга. Она была превосходной моделью: светло-золотистые локоны, озаренные солнцем, образовывали сияющий нимб вокруг ее головы, овальное личико, тронутое легким загаром, разрумянилось. Юбки в алую полоску на зеленой траве напоминали смятые лепестки розы. Но почему, ради святой Екатерины, эта девочка не может сидеть спокойно!

– Что случилось, Вероника? – поинтересовалась Изабелла.

– Я могу посмотреть твой рисунок, мадонна? – спросила девочка с плохо скрываемым любопытством. – Мы уже так долго сидим здесь!

Долго? Изабелла посмотрела в лазурное небо и увидела, что косые солнечные лучи стали цвета карамели. Мягкий, словно размытый утренний свет, серебристо-серая дымка, характерная для знойных тосканских дней, давно исчезли. Однако Изабелле, поглощенной трудной задачей – как можно вернее передать на пергаменте черты лица, наполнить жизнью тонкие черные линии, – показалось, что прошли мгновения.

– Тебе полезно практиковаться в чтении, Вероника, – заметила она, убирая уголь в специальный ящичек.

Изабелла несколько раз согнула и разогнула пальцы. Кожа на ладонях и ногти были покрыты въевшейся угольной пылью, теперь их ни за что не отмыть. Что скажет отец? Впрочем, после стольких лет, проведенных вместе, он привык к занятиям дочери, точно так же, как она научилась уважать его привычки.

– Ты так хорошо читаешь сонеты, – продолжала Изабелла, – твои родители будут гордиться тобой.

Вероника закрыла драгоценный томик в зеленом кожаном переплете и крепко прижала его к груди. Ее розовые губы тронула улыбка.

– Ты правда так думаешь, мадонна? Родители говорят, что, когда лето подойдет к концу, я должна отправиться к тете во Флоренцию, чтобы научиться там манерам настоящей дамы и найти подходящего жениха. – Вероника неуверенно покосилась на книгу. – Мне не хотелось бы стыдиться себя.

Ах, Флоренция! Изабелла подавила вспышку зависти. Глупо, конечно, завидовать ребенку, когда сама она уже взрослая девушка девятнадцати лет! Но увидеть сокровища Флоренции, полотна Беллини, Боттичелли, Гирландайо, великолепные соборы, галереи и палаццо – как это было бы замечательно. Непреходящая, вечная, утонченная красота. Мир, совершенно непохожий на их тихую, сельскую жизнь.

Изабелла знала этот мир только по письмам кузины Катерины, и вряд ли ей представится случай увидеть его своими глазами, пока овдовевший отец нуждается в ней. Много лет назад он потерял жену, мать Изабеллы, ее смерть стала для него таким ударом, что он отрешился от мира реального, удалившись в мир книг. Судя по всему, отец собирался остаться там насовсем, до конца своих дней оплакивая тяжелую утрату.

– Тогда я постараюсь закончить свой рисунок и подарю его твоим родителям прежде, чем ты уедешь, – сказала Изабелла. – Но я пока не покажу его тебе. Только когда закончу.

Вероника разочарованно вздохнула, и Изабелла рассмеялась, глядя на ее надутые губки. Да, этому ребенку еще многое предстоит узнать, прежде чем она найдет своего суженого и обзаведется своим домом. Больше, чем Изабелле, которая уже давно вышла из брачного возраста и которая не могла себе даже представить, каково это – быть женой. Ей нравилась жизнь, которую она вела в отцовском доме. Лучше уж быть самой собой, чем подчиняться воле мужа.

Кроме того, у нее перед глазами был пример отца. Что стало с ним, когда он потерял горячо любимую жену? Он замкнулся в себе, его горе было таким всепоглощающим, что на время он даже забыл о существовании дочери. Изабелла не хотела бы пережить подобное. Для нее утешением и опорой, смыслом ее существования стало искусство.

– Ну, а теперь лети, маленькая птичка, – сказала Изабелла, – а то мама будет волноваться.

Вероника встала, отряхнула юбки, крепко зажала книгу в руке.

– Завтра мы встретимся, мадонна?

– Конечно, если не будет дождя. Мы же хотим закончить портрет до твоего отъезда, правда?

Весело рассмеявшись, Вероника повернулась и побежала по залитой солнцем траве. Изабелла смотрела ей вслед, пока алое пятнышко не скрылось за холмом.

Она положила на рисунок тонкий листок бумаги, чтобы угольные линии не смазались, и осторожно закрыла альбом. В нем почти не осталось чистых страниц, листы были покрыты черно-серыми изображениями цветов, деревьев, домов, людей, придуманных сцен. Все, что пленило ее глаза, нашло здесь свое отражение.

Изабелла аккуратно уложила альбом в корзинку вместе с ящичком для угля и остатками давно съеденной еды. Скоро ей придется уйти отсюда, покинуть эту тайную, зачарованную рощу и вернуться в реальный мир.

Отец, должно быть, уже вышел из библиотеки и ищет дочь.

Но у нее есть еще несколько минут. Изабелла легла на спину в нагретую солнцем траву и устремила взгляд в небо через кружевное переплетение ветвей оливы. Прежде ярко-голубое, небо изменило цвет, приобрело бледно-розовый оттенок, но в воздухе все еще струился зной. Она вдохнула свежий запах травы, смешанный с тонким, пряным ароматом дикого жасмина. Это было самое прекрасное время дня, ее любимое, когда Изабелле казалось, что она одна во всем мире, что никто не может помешать ей, обидеть ее. В эту минуту не существовало ни обязанностей, ни желаний.

Она закрыла глаза, чувствуя на щеках нежное дуновение ветерка. Густые черные волосы разметались по траве. Пение птиц стало тише, словно они щебетали где-то далеко-далеко. А каково это – быть птицей? Взмыть в воздух, ощущая под крыльями ветер, поднимающий все выше и выше? Парить над землей.

Изабелла нарисовала в своем воображении картину: безбрежное голубое небо с пушистыми белыми облачками. В самом низу – цепочка домов, вилл, ферм, купол церкви. Может быть, крошечные точки – люди, занятые своими повседневными делами. А над ними – Икар, свободный, парящий в небе. Красивый юноша, обнаженный, с крыльями, поднятыми над головой. Мгновение чистого и ничем не омраченного счастья. А совсем высоко, у края картины, коварные лучи жаркого солнца. Падение, грозящее всем, кто осмеливается взлететь слишком высоко.

Изабелла открыла глаза, и на секунду ей показалось, что она видит крошечную фигурку, парящую в закатном небе. Его лицо было размыто, она пока не могла представить его себе, хотя в мечтах этот мужчина уже являлся ей. Он где-то там, далеко, ждет ее.

На губах появилась насмешливая улыбка. Это вряд ли. Ее дом здесь, тут тихо, спокойно и безопасно. Далеко от полной соблазнов Флоренции. От мужчин, принадлежащих к кругу ее кузины Строцци. Здесь Изабелле нечего опасаться жарких лучей солнца. К тому же у нее нет крыльев, скрепленных воском, на которых она могла бы полететь к свободе.

Небо исчертили яркие оранжевые и золотые полосы, еще один день подходил к концу. Она слишком долго пробыла здесь.

Изабелла медленно встала и поморщилась – ноги затекли от долгого сидения на траве с альбомом на коленях. Темно-синие юбки были покрыты охряной пылью и травинками, но девушке некогда было беспокоиться о таких пустяках. Она должна спешить домой, убедиться, что ужин для отца готов.

Ферма медленно пробуждалась к вечерней жизни после долгой дневной сиесты. У домов под деревьями накрывали столы, зажигали свечи, прогоняя наступающую темноту. Вокруг бегали дети, с наслаждением вдыхая прохладный воздух, пришедший на смену дневному зною. Смех, лай собак, пение ночных птиц сопровождали Изабеллу на ее пути домой. Пыль клубилась вокруг ее обутых в сандалии ног, тонким слоем оседая на подоле платья.

– Добрый вечер! – кричали ей люди, и она отвечала им улыбкой, взмахом руки.

Наконец она поднялась на вершину холма, у подножия которого располагалась вилла ее отца. Здесь было тише, шум, доносившийся с фермы, приглушался кольцом кривоватых низкорослых оливковых деревьев. Но было и другое, нечто неосязаемое, но все же существующее – какой-то невидимый барьер. Они были другими. Семья отца жила на этой вилле десятилетия, следила за полями, фруктовыми садами, виноградниками. Изабелла знала всех этих людей чуть ли не с рождения. Бедная маленькая девочка, рано лишившаяся матери, стала общим ребенком. Или ничьим.

Они и правда были другими. Она и ее отец. Ученый, для которого самой большой ценностью были его пыльные книги, человек, далекий от реальности, признающий лишь дорогой его сердцу античный мир. Он редко выходил из дому и никогда не бывал в полях, как его отец. Его мало волновало то, что составляло смысл существования для других, – повседневный труд ради того, чтобы прокормить семью, поклонение Богу, да просто жизнь. А она, его дочь, единственный ребенок, была еще более странной. Девушка, которая предпочитала царапать странные каракули на пергаменте, вместо того чтобы как все нормальные женщины выйти замуж и растить детей.

Изабелла рассеянно стянула растрепавшиеся черные волосы в узел, думая о том, что говорят люди за ее спиной. Они думали, она не слышит их шепот. Тут был ее дом, единственный, который она знала. И все же ее место было не здесь. Она снова подумала об Икаре, взмывающем в небо на своих роковых крыльях. Чего бы она не отдала за то, чтобы вкусить хотя бы глоток свободы! Но это невозможно. Она – женщина, ее судьба предопределена. Крылья свободы не для нее.

Впрочем, выбор у нее все-таки был, за что следовало благодарить отца, его оторванность от реальной жизни, его равнодушие. Изабелле не обязательно было выходить замуж за какого-нибудь помещика и посвящать свою жизнь бесчисленным заботам по дому и воспитанию детей. Пусть даже это означало, что ее уделом станет одиночество.

Изабелла скрепила наспех сделанную прическу гребнем, который достала из кармана, отряхнула юбки и прикрыла манжетами пятна угольной пыли на руках. Чище все равно не будет, решила она и стала спускаться по склону холма к вилле.

Когда-то их дом считался самым красивым в округе. Это было во времена дедушкиной молодости, когда и была построена вилла. Архитектурный шедевр с самыми современными бытовыми удобствами и великолепной мебелью. Бабушка Изабеллы, славившаяся своей красотой, принадлежала к семье Строцци. Она задавала такие пиры, о которых говорили даже во Флоренции.

Но все это осталось в далеком прошлом.

Дедушка и бабушка умерли много лет назад, а при ее отце вилла пришла в запустение. Изабелла слышала, что ее мать, еще одна Строцци, тоже устраивала балы и танцевала при лунном свете со своими флорентийскими друзьями. Но она скончалась при родах, подарив жизнь Изабелле. Отец и без того не любил танцы, да и вообще был равнодушен к еде и празднествам, так что веселью пришел конец. Разумеется, время от времени у них бывали гости – такие же ученые, которые приезжали, чтобы обсудить с отцом философию древних греков или достижения греческих математиков.

Им тоже не было дела до танцев. Равнодушны они были и к искусству, в котором Изабелла находила утешение. Родственники матери тоже не видели смысла поддерживать отношения со стариком, зарывшимся в книгах.

Наконец показался дом, и Изабелла остановилась на краю заросшего сада, чтобы перевести дух. Когда-то стены виллы были окрашены в цвет охры, прекрасно оттенявшийся зелеными ставнями и резными деревянными дверями. Теперь стены выцвели и приобрели оттенок спелого персика, штукатурка местами отвалилась, обнажив каменную кладку, краска на ставнях облупилась. На крыше не хватало черепицы, а сад, в котором любила танцевать мать Изабеллы, превратился в настоящие дебри. Статуи, некогда привезенные из самого Рима, оплетенные виноградными лозами, покосились. Облупившийся Купидон с опущенным луком, улыбающаяся Венера, Нептун, потерявший свой трезубец.

Окна верхнего этажа были темны, но из распахнутых дверей на плиты двора лился золотистый свет. Окна первого этажа были открыты навстречу вечернему бризу; до Изабеллы донеслись смех и болтовня служанок, заканчивавших готовить ужин. На столе, накрытом у старого фонтана, стояли кувшины с вином и глиняные сосуды с оливковым маслом, лежал свежевыпеченный хлеб.

Голоса то повышались, то становились едва слышны, но чем ближе Изабелла подходила к дому, тем отчетливее до нее доносились слова.

– …вот уж не думала, что его богатые родственники вообще помнят о его существовании, – сказала кухарка Флавия. Комментарии других женщин заглушил стук глиняной посуды. – От них ни слуху ни духу вот уже много месяцев.

– А сегодня гонец приехал? – спросила Мена, домоправительница и одновременно горничная Изабеллы.

Гонец? Изабелла замерла, поставив ногу на каменную ступеньку. Флавия была права: они редко получали известия от родственников, да и осталось их не так уж много. Семья отца не отличалась плодовитостью, а кузены матери, Строцци, занимали высокое положение во Флоренции. Изабелла встречалась с ними всего несколько раз и мало что знала о них, за исключением того, что жизнь их протекала в роскоши. Но зачем им потребовалось присылать гонца?

– Я его видел, – сообщил один из слуг. – Важный такой, в синей с бежевым ливрее.

– Это цвета Строцци, – пробормотала Мена. – Что им нужно? Я слышала…

Ее слова потонули в грохоте упавшей миски и яростном лае одной из кухонных собак.

– Проклятие! – выругалась Флавия.

Изабелла оглянулась, словно ожидая увидеть за спиной «важного» гонца, но позади был только пустой сад.

– Синьорина Изабелла! – воскликнула Мена.

Испуганно вздрогнув, Изабелла повернулась к двери и увидела на пороге Мену, держащую в руках огромную миску с вареными овощами.

– Вот и вы наконец. Вы хорошо себя чувствуете?

Изабелла вгляделась в знакомое, покрытое морщинами лицо. В темных глазах Мены промелькнула тревога. Изабелла успокаивающе улыбнулась:

– Я в полном порядке, Мена. Просто немного перегрелась на солнце.

Неодобрительно покачав головой, Мена обошла Изабеллу и поставила миску на стол.

– Вы слишком много времени проводите на солнце, синьорина. Скоро станете чернее мавра!

Изабелла рассмеялась:

– Да какое это имеет значение! Все равно меня никто не видит. К тому же мне для работы нужен свет.

Мена бросила на девушку осуждающий взгляд, но промолчала, только фыркнула. Изабелла с детства знала, что это фырканье означает неодобрение.

– Ступайте принесите суп.

Кивнув, Изабелла поспешила на кухню. С порога ее окатила волна жара от пылавшего в очаге пламени. После прохладного вечернего воздуха духота, царившая на кухне, показалась Изабелле невыносимой. Запах жареных цыплят перемешивался здесь с ароматом специй, вареных овощей, жженого сахара.

Флавия, пухлая, краснощекая женщина, жившая в этом доме с незапамятных времен, помешивала в котле тушеных цыплят, приправленных корицей. Она кивнула в сторону супа, и Изабелла, подхватив горшок, поспешила выбраться из кухни, подальше от обжигающего жара.

Мена задержалась у стола, разливая вино в глиняные кубки.

– Кузина Катерина прислала письмо? – шепотом спросила Изабелла, ставя горшок с супом на стол.

Мена даже не взглянула на нее, просто пожала плечами, сосредоточенно глядя на льющееся вино.

– Письмо пришло, это верно, но откуда мне знать, кто его послал?

– Мена! Скольких Строцци мы знаем? Как ты думаешь, чего она хочет?

Мена поджала губы. Она была крестьянкой, крепкой и выносливой, и всю жизнь прожила на одном месте. Ей мало было известно о том, что творилось во Флоренции, но то немногое, что Мена знала, она не одобряла. «Язычники они там все, глядят на картины с обнаженными богами и богинями, Бога не боятся». Мена фактически заменила Изабелле мать, растила ее с младенчества, но и она не понимала желания Изабеллы изменить свою жизнь.

– Ох, синьорина, – печально вздохнула Мена, – почему бы вам просто не…

– Это мой ужин? – послышался растерянный голос.

Изабелла бросила на Мену вопросительный взгляд, но было очевидно – служанка ничего не знает о таинственном гонце. Все, что она могла, – в очередной раз прочесть Изабелле нотацию: каждый, дескать, должен ценить то место, которое занимает, ибо туда определил его Господь. Все это Изабелла уже слышала, и не раз.

Она обернулась и увидела отца. По своему обыкновению, каждый вечер, как только садилось солнце и в сумерках уже не разглядеть было страниц книги, отец выходил из библиотеки и растерянно бродил вокруг дома в поисках того, кто подскажет, куда идти и что делать. Слуги провожали его к столу, где был накрыт ужин – к тому самому столу, за которым он ужинал каждый вечер.

Изабелла ласково улыбнулась ему. Длинные седые волосы отца были взъерошены, борода отросла чуть ли не до пояса, из-под мохнатых бровей смотрели поблекшие серо-зеленые глаза. Серо-зеленые глаза, которые унаследовала и Изабелла. Несмотря на теплый летний вечер, отец был облачен в потертую бархатную тунику, отороченную побитым молью мехом.

– Да, отец, это ваш ужин, – сказала Изабелла, подошла к отцу, взяла его под руку и подвела к креслу.

– Овощи? – спросил он, рассеянно осматривая стол.

– И тушеные цыплята с корицей, – ответила Изабелла, садясь рядом. – Вам ведь нравится корица. Флавия только что закончила готовить.

– Я принесу цыплят, – сказала Мена и направилась на кухню.

Изабелла вложила кубок с вином в руку отца. Как ей хотелось спросить его о загадочном письме, выяснить наконец, чего же хотят от них их флорентийские родственники! Но она хорошо знала, что торопить отца не стоит. Пока он не поест и не выпьет вина, пока не вернется в реальный мир, он и не поймет, о чем она говорит.

– Как прошел день? – поинтересовалась она, наливая суп в его тарелку. – Вы закончили новый трактат об Энеиде?

– Нет-нет, еще нет, но я близок к завершению. Очень близок. Я должен написать Фернандо в Мантую. У него есть документы, которые крайне необходимы мне для работы.

– Может быть, он мог бы сам приехать сюда, тогда вы бы обсудили с ним все интересующие вас вопросы. Он уже много месяцев не навещал нас.

– Гм, – пробормотал отец.

Мена вернулась с блюдом цыплят. Некоторое время они ели в полном молчании. На небе засверкали первые звезды. Это был ясный прохладный вечер. Месяц серебряным осколком висел у горизонта. Изабелла почувствовала, как напряжение дня отпускает ее. Когда с десертом из риса в меду и миндального молока было покончено и слуги зажгли фонари в ветвях деревьев, Изабелла и ее отец остались одни. Болтовня на кухне стихла, тишину нарушало только пение соловья.

Изабелла оперлась подбородком на руки и закрыла глаза, рисуя в своем воображении набросок портрета юной Вероники. Что-то было не так с линией щеки, волосами, что-то, чего Изабелла пока не могла понять…

– Возможно, мне действительно стоит пригласить Фернандо погостить у нас, – вдруг проговорил отец.

Изабелла удивленно распахнула глаза:

– Что? Отец, я же говорила об этом час назад!

На губах отца появилась улыбка.

– Ах, Белла, ты думаешь, я тебя не слушаю. Слушаю. Просто мне нужно время, чтобы обдумать твои слова.

Рассмеявшись, Изабелла подлила вина в кубки.

– Отрадно это слышать, отец. Да, как замечательно было бы, если бы ваш друг приехал к нам. Он мог бы помочь вам в ваших исследованиях. Боюсь, вы чувствуете себя одиноко, ведь здесь некому разделить ваши интересы.

– Я люблю тишину, – ответил отец, отпив вина. – Давным-давно, когда я еще учился в университете, понял, что для истинной науки благоприятна только тишина. Разве тишина не помогает тебе в твоей работе, Белла?

Изабелла озадаченно нахмурилась. Она и не подозревала, что отец знает о ее «работе».

– Мое искусство?

– Гм, да. Впрочем, искусство несравнимо с историей. Я имею дело с людьми, которые давно почили, с событиями, давно обратившимися в прах. Искусство же… это жизнь. Как ты можешь рисовать здесь, где нет истинного источника вдохновения? Где никто не помогает тебе?

Изабелла изумленно посмотрела на отца. Каждый вечер, зимой и летом, в дождь или в ясную погоду, они с отцом ужинали за этим самым столом. Но сегодня поистине необычный день – они разговаривали, как отец с дочерью. Кроме того, отец никогда прежде не выказывал такого внимания. Он любил ее, Изабелла знала это, просто жил в своем собственном мире.

– Я довольна, – ответила она, помедлив.

– Довольна. Но не счастлива. – Отец задумчиво покачал головой, прядь волос упала на нахмуренный лоб. – Ах, Белла, я и забыл, как ты юна. Я веду жизнь затворника, но это мой выбор. Ты тоже заслуживаешь права выбора. Ты должна увидеть что-то, кроме этого дома, может быть, выбрать новый путь. Найти хорошего мужа. Посмотреть мир. – Он вздохнул. – Ты так похожа на свою мать.