Ордер на убийство
– Понятно. – Старлей перевел взгляд на Молчанова. – Здесь вы появились около одиннадцати. А в милицию позвонили в три. Чем это объяснить?
– Я позвонил в милицию без двадцати три. Как я уже объяснил, я сначала и понятия не имел, что хозяйка и ее сын мертвы. Учтите, какое-то время я простоял у ворот, нажимая кнопку звонка. Потом, думая, что они гуляют, походил вокруг дачи, поискал, может, они где-то поблизости. Потом просто сидел и ждал их здесь. Потом, обходя участок, увидел мертвую собаку и подумал, что стоит осмотреть дом. Осмотрел первый этаж, подвал. Потом поднялся на второй этаж, увидел хозяйку и ее сына. Убедившись, что помочь умершим ничем нельзя, сразу же позвонил в милицию.
Со стороны ворот раздался шум подъехавшей машины. Спрятав пистолет в кобуру, старший лейтенант вышел на веранду.
Через несколько секунд оттуда послышались голоса. Вернулся старший лейтенант вместе с четырьмя людьми в штатском.
Один из вошедших держал в руке папку, второй – чемоданчик судмедэксперта, третий – фотоаппарат. Все это указывало, что первый был прокурором-криминалистом, второй – судмедэкспертом, третий – фотографом. Четвертым, вошедшим в дом, был невысокий плотный человек с залысинами на круглой голове.
Было заметно, что старший лейтенант буквально ест этого человека глазами. Поймав взгляд вошедшего, старлей сказал:
– Товарищ подполковник, это он.
Подполковник несколько секунд изучал Молчанова.
Наконец сказал:
– Выходит, я разговаривал с вами. Моя фамилия Крапивин, я начальник отделения.
– Молчанов. Товарищ подполковник, в отношении меня было совершено беззаконие.
– Да? – Крапивин приподнялся и опустился на каблуках. – Какое?
– У меня без всяких на то оснований отобрали документы и оружие.
Повернувшись, подполковник посмотрел на старшего лейтенанта:
– Сухарев, твоя работа?
Пожав плечами, старший лейтенант снял фуражку. Волосы под ней были мокрыми.
– Я к вам обращаюсь, – сказал Крапивин.
Пригладив волосы, Сухарев снова надел фуражку.
– Товарищ подполковник, никакого беззакония не было. Я на всякий случай отобрал у него документы и оружие.
– Зачем?
– Так, товарищ подполковник, ситуация чрезвычайная…
– Будете наказаны.
– Так ситуация же чрезвычайная. – Сухарев потер лоб. – Нельзя было оставлять его с оружием, тут же два трупа. А документы, может, фальшивые.
– Дайте эти документы.
– Вот. – Сухарев протянул сложенные вместе удостоверение и лицензию.
Взяв документы, Крапивин бегло просмотрел их. Протянул Молчанову:
– Извините, Павел Александрович. Сухарев, отдайте человеку оружие. И обеспечьте наружную охрану.
– Слушаюсь. – Отдав Молчанову вальтер, Сухарев сделал знак милиционерам и вышел вместе с ними.
– Он будет наказан. – Крапивин еще раз поднялся и опустился на каблуках. Посмотрел на человека с папкой: – Дмитрий Викторович, вопросы к свидетелю у вас будут? Или подождете до допроса?
– Н-ну… – Человек с папкой протянул Молчанову руку: – Федянко Дмитрий Викторович, прокурор-криминалист.
– Очень приятно. – Молчанов пожал руку. – Молчанов Павел Александрович.
– Когда вы увидели умерших?
– Где-то в начале третьего.
– Как они выглядели?
– Сначала мне показалось, они еще живы. Но довольно скоро я понял, что все кончено.
– Следы насильственной смерти?
– Не заметил. Тела лежали спокойно. Не указывала на борьбу и обстановка. Правда, я нашел внизу, возле домашней прачечной, две подушки без наволочек.
– Две подушки без наволочек? Простите, Павел Александрович, какое отношение это имеет к нашему разговору?
– Я предположил, что хозяйку дачи и ее сына задушили этими подушками. Кстати, наволочек от этих подушек я среди белья не нашел.
Поморщившись, Федянко покачал головой:
– Павел Александрович, давайте не будем чесать левой рукой правое ухо. И фантазировать. После осмотра тел я вас допрошу, подождете?
– Конечно.
– Иван Васильевич, мы идем наверх, пойдете с нами?
– Да. – Поднявшись на несколько ступенек вслед за прокурором, Крапивин остановился. – Павел Александрович, я сейчас спущусь. Я хотел бы с вами поговорить.
– Да, конечно.
Крапивина не было минут десять. Спустившись, он сказал, не глядя на него:
– Павел Александрович, тут есть какое-нибудь место, где можно поговорить?
– Есть кабинет.
Оказавшись в кабинете, Крапивин тщательно закрыл за собой дверь. Сел в кресло, жестом пригласил сесть Молчанова.
Некоторое время они сидели молча. Изредка Крапивин медленно приглаживал редкие волосы сначала одной, потом другой рукой. Судя по движениям, этот жест у него был машинальным. Наконец сказал:
– Если хотите курить – курите.
– Я не курю.
– Простите моих молодцов. Вы ведь знаете, кто сейчас приходит в милицию.
– Нет вопросов.
– Вы сказали, что вели дело с Шершневой?
– Точнее, заключил договор о ведении дела.
– Когда?
– Вчера, примерно в полдвенадцатого дня.
– О ведении какого дела?
– Юлия заявила, ее муж исчез, и попросила узнать, что с ним случилось.
– До этого знали Шершневу?
– Нет. Вчера увидел ее в первый раз.
– Почему она обратилась именно к вам? Есть же милиция.
– Она обратилась в милицию по месту жительства, оставила заявление. Но решила обратиться также и ко мне.
– Она говорила что-нибудь, почему от нее ушел муж?
– Нет. Как я понял, она была в полном недоумении.
– А у вас сложилось какое-нибудь мнение по этому поводу?
– Никакого. Как оно могло сложиться, Иван Васильевич?
Посмотрев на него, Крапивин кивнул:
– Ну да.
– Вчера наша беседа длилась самое большее минут тридцать. Попробуй пойми, почему исчез муж женщины, если самой женщины уже нет.
– Это верно. А насчет сегодняшнего случая… – Крапивин пригладил волосы. – У вас есть какие-то предположения? Кроме, извините, этих ваших подушек?
– Нет.
Крапивин долго молчал. Наконец сказал:
– Вообще-то, мне кажется, дело достаточно простое.
– Да? – Ответ был данью вежливости.
– Конечно. Причиной смерти могла стать какая-то болезнь. – Искоса посмотрев на него, Крапивин добавил: – Вам не кажется?
Болезнь. Ну конечно. Это то, о чем Крапивин мечтает.
– Вы считаете – болезнь у обоих?
– Почему нет? Многие болезни передаются по наследству. Например, врожденный порок сердца. Я посмотрел сейчас на оба трупа – типичные сердечники. Вам не показалось?
Хорошо играет Крапивин. Но вступать с ним в ответную игру не стоит. Зачем – если они видятся в последний раз.
– Не знаю. Мне показалось, на лицах у них все признаки удушья.
– Вот-вот, удушья. Сердечники, в общем, и умирают от удушья. Кстати, Дмитрий Викторович, с которым вы только что познакомились, уважаемый всеми прокурор-криминалист, тоже склоняется к этому мнению. Что причиной смерти стала наследственная болезнь.
Молчанов ничего не ответил. Крапивин дружески похлопал его по плечу:
– Хорошо, Павел Александрович, не будем гадать. Наше дело теперь сторона, слово за медиками. Вы ведь останетесь? И подпишете протокол осмотра места происшествия – как свидетель?
– Конечно.
– Тогда подождите здесь. А я поднимусь наверх.
Через полчаса в комнату вошел Федянко. Ответив на его вопросы и поставив подпись на двух протоколах, Молчанов выехал в сторону центра Москвы.
Глава 3
Когда он вошел в квартиру, Оля сидела на кухне, придерживая рукой работающую кофемолку.
Убедившись, что зерна кофе превратились в мельчайшую пыль, выключила мотор. Посмотрела на него:
– Как поездка?
– Никак.
– То есть?
– Я застал Юлию и ее сына мертвыми.
Несколько секунд она молча разглядывала его. Наконец сказала:
– Мертвыми?
– Да.
– Что… обоих? И мальчика?
– И мальчика.
– Ну и ну. – Оля отставила кофемолку. – И что же с ними случилось?
– Не знаю.
– То есть как не знаешь? Ты же криминалист.
– Криминалисты многого не знают.
– Но… как это все произошло? Когда ты туда приехал, там кто-то был, кроме них?
– Никого. Я даже не сразу их нашел.
– Не сразу?
– Это большая дача. Пришлось обойти ее два раза. Они лежали в детской.
Он рассказал, в каком положении нашел тела. Однако о своих поисках двух наволочек сначала решил промолчать. Выслушав, Оля сказала:
– Слушай, но их наверняка убили.
– Может быть.
– Может быть… Ты говоришь так, будто тебя это не касается.
– Меня это и не касается… сейчас.
– То есть как не касается?
– Так. С Юлией у меня был договор о розыске ее мужа. Но расследовать обстоятельства ее смерти у меня договора нет.
– Но… – Оля помолчала. – Но надо же узнать, кто их убил.
– Надо.
– И мальчика жалко.
– Жалко. Но меня расследовать обстоятельства этих двух смертей никто не уполномочивал. Кроме того, за дело уже взялась милиция.
– А что говорит милиция?
– Милиция говорит, что и Юлия, и мальчик умерли своей смертью.
– Своей смертью?
– Да. Милиция считает, они умерли от какой-то болезни. Правда, официальной версии не может быть до результатов вскрытия. Но вскрытие, мне кажется, покажет то, что нужно.
– От какой еще болезни?
– По версии милиции – от сердечной недостаточности.
– Но это же чушь… Они ведь умерли одновременно? Юлия и мальчик?
– Скорее всего, одновременно.
– Но как можно одновременно умереть от сердечной недостаточности? Что, они прямо при тебе это сказали – насчет смерти от болезни?
– Прямо при мне.
– Кто это сказал?
– Сначала подполковник, начальник отделения милиции. Потом к этой версии присоединился прокурор-криминалист.
– Но это же… Это же вранье! – Ее глаза горели ненавистью. – Значит, они оба, и этот подполковник, и прокурор, замазаны в этом.
– Может быть.
– Опять «может быть»… И что, ты молчал, когда они все это говорили?
– Молчал. А что, ты предложила бы мне спорить с ними? Доказывать, что они замазаны в этом деле?
В кухне наступила тишина.
– Сволочи, какие сволочи… – Помолчала. – Да, ты прав. Доказать им ничего нельзя.
Он не ответил. Машинально повернув кофемолку, она вздохнула:
– Паша, но ведь это несправедливо.
– Несправедливо… Ладно, я тебе больше скажу.
– Больше?
– Да. Очень похоже, Юлию и мальчика задушили подушками.
Она внимательно посмотрела на него:
– Да?
– Да. Но если их задушили подушками, на наволочках должны были остаться следы выделений. Понимаешь, о чем я говорю?
– Прекрасно понимаю.
– Две подушки, которые должны были находиться в спальне, валялись в подвале. Наволочек на них не было. Я обыскал все, но этих наволочек так и не нашел. Понимаешь, что к чему? Наволочки кто-то унес.
– Ты сказал об этом ментам?
– Сказал. Но они пропустили мои слова мимо ушей.
– Все правильно. – Она встала, пересыпала порошок в кофеварку. Дождавшись, пока кофе будет готов, разлила его по чашкам. Вздохнула. – Сволочи… Будь они все прокляты…
Подошла к окну. Она стояла к нему спиной.
Отхлебнув, он поставил чашку на стол. Подойдя к ней, обнял за плечи. Спросил:
– Ну, ты что?
– Ничего.
– Перестань.
– Да ладно. Просто все настроение испорчено. Жить не хочется.
У него, как и у нее, настроение было хуже некуда. Тем не менее он сказал:
– Ты не забыла, что мы хотели сегодня вечером встретиться с Джоном?
– Не забыла.
– Я попробую ему сейчас позвонить?
Она долго не отвечала. Наконец сказала:
– Звони. Мне кажется, дома сидеть я все равно не смогу.
Взял телефон, набрал номер гостиницы «Золотой амулет».
Услышав ответ дежурного, попросил:
– Посмотрите, пожалуйста, проживает ли у вас гражданин США Джон Лейтнер?
– Секундочку… Да, с сегодняшнего дня господин Джон Лейтнер проживает в нашей гостинице.
– Не знаете, он сейчас у себя?
– У себя. Можете записать номер его телефона.
Набрав записанный номер, Павел услышал знакомый раскатистый баритон:
– Хелло?
– Джон, привет, это Пол Молчанов.
– Пол… Дьявол, если бы ты знал, как я рад тебя слышать! Ты откуда?
– Из дома. Давно прилетел?
– По-вашему – в девять утра.
– Тебя встретили, разместили?
– У меня все в порядке. Меня встретили, дали довольно приличный номер, я успел даже пару часов поспать. Что ты собираешься сейчас делать?
– Джон, мы с Олей хотим пригласить тебя сегодня вечером в ресторан, в «Золотой амулет». Посидим, поговорим, вспомним старое. Как ты?
– Отличная идея.
– Тогда я сейчас закажу столик.
– Не нужно ничего заказывать, столик обеспечу я. Нас будет трое?
– Если не возражаешь, четверо. Оля хочет взять с собой приятельницу, очень милую девушку. Для компании. Ты не против?
– Как я могу быть против? Девушки – это то, чего в Москве мне будет остро не хватать.
– Тогда договорились. Мы подойдем в восемь, это нормально?
– Отлично. В восемь жду вас в «Золотом амулете». Чао, Пол, до встречи!
– До встречи.
Молчанов положил трубку. Оля покачала головой:
– Паша, ну при чем тут «очень милая девушка»? Какая очень милая девушка? Я ведь даже не знаю, кого позвать.
– Оля, неужели та, с которой ты хочешь познакомить моего лучшего друга, не будет очень милой девушкой?
– Паша…
– Что – Паша?
– То, что ты неисправим… Ладно, дай подумать.
Подруг у нее было много, в принципе она могла позвонить любой. Перебрала в памяти несколько имен. В конце концов подумала: Лариса Киселева, лучшего варианта не найти. Кися будет рада с ней встретиться и пойдет, куда бы она ее ни позвала.
С Ларисой Киселевой, которую она звала Кися, Оля познакомилась, только приехав в Москву. Мечтавшая тогда стать актрисой, Лариса приехала в столицу из Архангельска, и они некоторое время держались друг друга – вдвоем найти свое место в Москве было легче. Потом их пути разошлись: Оля познакомилась с Майклом, который вскоре сделал ей предложение, и уехала с ним в Монреаль. Лариса же, так и не поступившая на актерский факультет, устроилась работать на «Мосфильм» – сначала помощником монтажера, а потом гримершей. На «Мосфильме» работала и сейчас.
Да, точно, она позвонит Кисе, это самое лучшее. К тому же Кися сносно говорит по-английски.
– Паша, я решила. Я позвоню Кисе.
– Кисе? Напомни, кто это?
– Лариса Киселева. Она работает на «Мосфильме».
– А, вспомнил. Это такая блондинка?
– Да, это такая блондинка. Между прочим, эта блондинка – моя хорошая подруга. Ты что-то имеешь против?
– Ничего я не имею против, ты что? Просто у нее такое специфическое выражение лица, как у сестрицы Аленушки, которая только что потеряла братца Иванушку. Это она?
– Паша… – Оля взяла трубку. – Кися – нормальная, порядочная девчонка, моя очень хорошая подруга, которая никогда меня не подведет. И сестрица Аленушка и братец Иванушка здесь ни при чем. – Набрала номер. После двух гудков трубку сняли.
– Алло? – отозвалась Лариса.
– Кися, привет, это я.
– Ой, Оль… Ты куда пропала? Целую вечность не звонила.
– Так, дела. Ты что собираешься делать сегодня вечером?
– Даже не знаю. А что?
– Пойдем с нами в ресторан?
– С вами в ресторан? Что это вы вдруг?
– Просто мы тебя приглашаем. С нами будет Пашин друг, Джон, американец, он только что прилетел в Москву. Посидим, отметим встречу. Заодно поболтаем. А?
– Пашин друг, американец…
– Что ты раздумываешь? Ты что, не хочешь?
– Нет, что ты… Конечно, я очень хочу пойти с вами. Но как-то все неожиданно. Оль, клянусь, мне ведь даже нечего надеть.
– Слушай, перестань хныкать. Будь готова к половине восьмого, мы за тобой заедем. Хорошо?
– Ну… хорошо. Где это хоть будет?
– В «Золотом амулете». Все, Кися, до встречи.
– До встречи…
Когда они подъехали к дому на Плющихе, где жила Олина подруга, и Кися вышла, Молчанов не поверил своим глазам. Образ, удерживавшийся в его памяти, был образом худой, высокой, застенчивой девушки с настороженными глазами, подчиняющейся каждому слову Оли. Сейчас же к машине подошла уверенная в себе, высокая и стройная молодая женщина. На Ларисе было очень модное коричневое вязаное платье в обтяжку и коричневые замшевые ботинки. Ее лицо с голубыми глазами, маленьким вздернутым носом и пухлыми губами, со светлыми, спадающими на плечи волосами конечно же можно было сравнить с лицом сказочной сестрицы Аленушки – но с поправкой на то, что никаких следов страданий по братцу Иванушке на этом лице не было.
Улыбнувшись, Кися открыла заднюю дверцу и села в машину:
– Я не опоздала?
– Нет, все в порядке, – сказал Молчанов. – Лариса, вы прекрасно выглядите.
– Павел, перестаньте… Я сегодня как раз не в форме. Поехали?
– Да, конечно.
В зал ресторана «Золотой амулет» они вошли без пяти восемь. Здесь было шумно, играл оркестр, перед эстрадой танцевало несколько пар.
Оглядев зал, Молчанов не увидел никого, кто напоминал бы Джона Лейтнера.
Заметивший их метрдотель подошел к ним. Осмотрев Молчанова, поднял брови:
– Простите, вы кого-то ищете?
– Ищем свой столик, – сказал Молчанов.
– Номер столика?
– Сами не знаем. Столик должен был заказать мой приятель, его фамилия Лейтнер.
– Ваша фамилия?
– Молчанов.
– Все правильно. Идемте, я вас провожу.
Подведя их к столику перед эстрадой и дождавшись, пока они сядут, метрдотель пригнулся к Молчанову:
– Господин Лейтнер ненадолго отошел. Вон он, разговаривает с господином Трентом.
Посмотрев в направлении его взгляда, Молчанов увидел Джона. Лейтнер стоял за эстрадой, беседуя с невысоким толстяком, на лице которого отражалась готовность вкусить все удовольствия жизни. Рядом, явно скучая, стояла красивая зеленоглазая шатенка с удивительно тонкими чертами лица.
Джон нисколько не изменился, у него были те же коротко стриженные волосы цвета пакли, те же светло-серые глаза, тот же сломанный когда-то в отчаянной футбольной схватке нос, который делал его лицо еще более мужественным. На нем был темно-серый твидовый пиджак, черные брюки и черный галстук-бабочка.
Повернувшись в их сторону, Джон наконец увидел его. Что-то сказав Тренту и его спутнице, подошел к столику.
Молчанов встал, они обнялись. Сжав его в стальных объятиях, Джон отодвинулся:
– Черт, Пол, ты все такой же. Я страшно рад, что мы встретились.
– Я тоже.
– Только не убивай меня за то, что я отошел. Я должен был подойти к Бобу Тренту, это мой клиент.
– Ладно, пустяки. Садись, я представлю тебя девушкам.
После того как с церемонией представления было покончено, Джон сказал:
– Пол, в одном из писем ты писал, что встретил девушку, которая, цитирую буквально, «подходит мне на все сто процентов и со всех сторон». Оля, вы – та самая девушка?
– Та самая. Только сомневаюсь, что я подхожу ему на все сто процентов, – сказала Оля.
– Это старая история, – засмеялся Джон. – Никто никогда никому не подходит на все сто процентов. Но в этом как раз и состоит главная прелесть жизни, так ведь?
Вечер протекал легко, настроение у всех было отличным.
В один из моментов, когда Оля и Лариса отошли, Джон сказал:
– Пол, где ты разыскал такую красавицу? Я имею в виду Ларису?
– Она тебе понравилась?
– Понравилась – не то слово. Я просто влюбился. Кто она?
– Обычная девушка. Работает на киностудии художником по гриму. Живет, между прочим, одна.
– Прекрасная девушка.
– Рад за тебя. Раз она тебе нравится – начинай за ней ухаживать. Не мне тебя учить.
– А что, и начну. Пол, ну как ты вообще? Что у тебя?
– Что у меня, ты видишь. На дела пожаловаться не могу, пока все идет отлично. У меня детективное агентство, работа мне нравится. Ну и главное – у меня есть Оля. У тебя-то что? Объяснишь, зачем приехал в Москву?
– Приехал, чтобы консультировать совладельца «Золотого амулета» Боба Трента, которого ты только что видел. Трент владеет гостиницей и рестораном на равных правах с вашим русским, которого зовут Сергей Гонтарь. Как я понял, это иногда вызывает некоторые шероховатости и сложности. Я помогаю их исправить.
– Что-то не слышал раньше, что это по твоей части.
– Ну… – Молчанову показалось, в голосе Джона отразилось некоторое колебание. – Скажем так, это по части моей фирмы «Консалтинг интернейшнл». Мы помогаем бизнесменам выработать главную линию при ведении дел, разбираться в тонкостях рынка, наладить правильную рекламу и так далее. Видишь ли, многие в Штатах заинтересованы в том, чтобы вкладывать деньги в какой-то бизнес в России. Но прежде чем вкладывать деньги, они должны убедиться, что их деньги не пропадут. В этом им помогают фирмы вроде моей. – Увидев показавшихся в дверях Олю и Ларису, Джон пригнулся. – Предупреждаю, я по твоему совету начинаю классически ухаживать за Ларисой. Покупать цветы, делать подарки, провожать домой и так далее.
– Прекрасная мысль. Как говорят у нас в России – с почином.
Джон, как и обещал, продолжил линию классического ухаживания, предложив Ларисе после ужина отвезти ее на своей машине домой. Предложение было милостиво принято.
На следующий день Джон позвонил Молчанову в десять утра.
– Пол, я хотел поблагодарить вас с Олей за вчерашний вечер. Он был просто замечательным.
– Мы рады.
– Слушай, сегодня воскресенье, погода прекрасная, может, мы все вчетвером походим по Москве? И вы покажете мне свой город? С Ларисой я уже договорился.
– Отличная идея. Где встретимся?
– Где скажешь.
– Давай у памятника Пушкину.
– Лариса знает, где это?
– Конечно. Подъезжайте в двенадцать часов, мы с Олей будем вас там ждать.
Им повезло, хорошая погода стояла весь день. Джон увидел все, что есть в Москве знаменитого, ему были показаны и тайные уголки, и всемирно известные диковины, которых в Москве немало.
Во время ужина в ресторане, которым закончился осмотр города, Джон заверил всех, что впечатлений от этого дня ему хватит на всю жизнь.
Судя по Ларисе, она была с ним полностью согласна.
Глава 4
В понедельник, выбрав момент, когда остался в кабинете один, Молчанов достал записку, найденную им на даче Шершневых.
Записка была написана арабской вязью с числом «$ 1800000» в тексте – это, скорее всего, означало, что речь идет о деньгах.
Он прошел в кабинет Радича, усевшись в кресло, сказал:
– Сергей Петрович, вы ведь когда-то воевали в Афгане.
– Воевал. – Сняв очки, Радич протер их. – На заре туманной юности. А что?
– Может, у вас есть знакомые переводчики? Мне нужно перевести с арабского.
– Перевести что?
– Это. – Он положил перед Радичем снятую с записки копию.
Изучив текст, отставной полковник сказал:
– Паша, дорогой, это не арабский. Это фарси. Афганский диалект таджикского.
– Но шрифт вроде арабский?
– Шрифт арабский, потому что большинство фарсоязычных стран используют арабский шрифт. Где ты это взял?
– Нашел в кармане одного из пиджаков на даче Шершневых.
Молчанов коротко рассказал о субботней поездке, а также о своих подозрениях. Выслушав, Радич заметил:
– Н-да, дорогой Паша… Историйка не очень… Крайне неприятная.
– Неприятная. Но нас она уже не касается.
– Хорошо бы.
– Почему она нас должна касаться?
Радич взял лежащую на столе трубку. Набив ее табаком, вздохнул:
– Ладно, будем надеяться, что не коснется. Зачем тебе перевод этой записки?
– Считаете, ее не нужно переводить?
Подумав, Радич потер подбородок:
– Черт, тебя не обойдешь. Ты прав, переводить такую записку нужно в любом случае.
– Вот я и прошу найти переводчика.
– Ладно, найдем. – Радич вгляделся в бумажку. – Несколько слов здесь я разобрал, но нужен качественный перевод.
Загудел телефон. Взяв трубку, Радич передал ее Молчанову:
– Оля.
– Павел Александрович, к вам посетитель, – услышал он голос Оли.
Понимая, что она не одна, спросил:
– Что за посетитель?
– Нина Николаевна Боровицкая.
– Откуда она взялась, эта Боровицкая?
– Нина Николаевна Боровицкая – мама Юлии Шершневой.
– Мама Юлии Шершневой? – Прислушался к молчанию в трубке. – Что, она уже в приемной?
– Да. Она пришла только что, без звонка. И… надеюсь, вы понимаете.
– Понимаю… Хорошо, сейчас подойду. – Положил трубку. – Пришла мать Юлии Шершневой.
Радич склонил голову набок, пытаясь разжечь спичкой трубку. Сказал язвительно:
– То есть убитой?
– Да, убитой. Без звонка.
– Ну… – Трубка наконец разожглась, и Радич затянулся. – Что я могу тебе сказать? Иди.
– Иду. Только вот что еще, Сергей Петрович. Вы можете по своим старым связям узнать отношение Шершнева Олега Владимировича к военной службе? В частности, проверить, не воевал ли он в Афганистане?