Доисламская история арабов. Древние царства сынов Востока

Регион арабской оккупации

Описывая условия в Западной Азии, известный историк Эдвин Биван утверждал: «Используется только часть каждой провинции, остальное – пустоши. Безлюдье равнинных пустынь, безжизненность гор… Участки между горами и пустынями, берега больших рек, невысокие холмы на морском побережье – здесь располагались колыбели цивилизации (настоящей или потенциальной) в Западной Азии. Следствием таких условий является то, что на протяжении всей истории Западной Азии существовала вечная разница между цивилизованными земледельцами равнин и невысоких холмов и дикими народами гор и пустынь. Великие монархии, которые возникали и развивались в этих местах, редко имели влияние за границами цивилизации. Горы и пустыни – другой мир, в котором они могли завоевать, в лучшем случае, только весьма сомнительное положение. А для живших под властью монархий оседлых народов близкое соседство этого непокорного мира являло собой постоянную угрозу. Это был хаотичный регион, из которого на них могли обрушиться, при малейшем проявлении слабости, орды разрушителей. В лучшие времена он мешал правительству, предоставляя убежище и вербовочную площадку для всех врагов существующего порядка. Между правительствами и свободными племенами существовала вековая вражда». Это достаточно справедливая картина, хотя и с некоторыми ограничениями. Ее правильность является результатом того, что цивилизация, с которой мы в основном имеем дело в Западной Азии, известна как «речная культура» или «цивилизация речных долин». Она основана на интенсивном земледелии, которое предполагает искусственную ирригацию с использованием реки, подверженной периодическим разливам. Распространение такой культуры, естественно, ограничивалось уровнем, на который можно было поднять речную воду. Следовательно, этот уровень становился демаркационной линией между страной оседлых земледельцев и регионом, в котором обитали дикие племена. Наши первые письменные сведения о Западной Азии были получены от людей цивилизации речных долин, у которых развилась письменность. Речная цивилизация Месопотамии и Египта сыграла выдающуюся роль в истории и является прямым предком сегодняшней западной цивилизации. Правда, она была одним из нескольких типов культур. Все еще нет доказательств того, что все культурные формы восходят к одному источнику, хотя последние исследования указывают именно на это. Что касается Западной Азии, применительно к длительной истории, восходящей к социальным группам ранней речной культуры, остается в силе авторитетное мнение Э. Бивана. Его недостатком, по крайней мере в деталях, является то, что оно подразумевает слишком резкую границу между цивилизованными оседлыми поселенцами низин и дикими обитателями нагорий. Имело место постоянное передвижение диких племен в цивилизованные районы, иногда в виде грабительских набегов, но также путем основания поселений, в которых дикие племена начинали жить бок о бок со старыми земледельцами и постепенно принимали их культуру. Один из самых хорошо известных примеров – завоевание Ханаана евреями, конфедерацией пустынных племен, некоторые из которых осели, стали заниматься земледелием и формировать союзы с родственными племенами, пришедшими туда ранее, и с другими жителями региона. При этом они не обращали особого внимания на предупреждения и наставления своих пророков, требовавших, чтобы они держались обособленно. В свое время давление филистимлян заставило их сплотиться в более тесную конфедерацию, хотя некоторые из них, рехавиты, они же кениты (Книга пророка Иеремии, 35), отказались осесть и вели кочевой образ жизни до значительно более поздних времен. Это вторжение явилось типичным для арабских миграций на оседлые территории, которые шли с незапамятных времен в более или менее крупных масштабах. Непросто оценить физиологические результаты таких вторжений. Если говорить о Палестине, есть основания полагать, что большинство современных феллахов являются потомками ранних до-еврейских и даже досемитских народов. Возможно, влажный климат оказался роковым для большинства жителей пустыни, которые оставили свой язык и религию, но не смогли оставить потомство.

Биван утверждает, что пустыни предоставляли убежище всем врагам порядка. Насколько это верно? Современные наблюдения показывают, что жители оседлых регионов крайне редко ищут убежище у бедуинов, разве только когда оседлые арабы выражают недовольство политическими условиями и возвращаются к кочевой жизни, от которой они недавно отказались. Такие примеры есть в истории. Племя бану бакр из Хиры вернулось к кочевой жизни, когда сасанидское правительство сместило арабскую династию Хиры и назначило персидского сатрапа. Также можно упомянуть Тераха и Авраама, которые ушли из Ура Халдеев, чтобы стать пастухами в Сирийской пустыне, как их предки. Подобные случаи, несомненно, имели место, но их было недостаточно много, чтобы они оставили глубокий след в истории.

Итак, мы считаем Аравию землей арабов, регионом Юго-Западной Азии, который не находился под влиянием речной цивилизации, и потому его обитатели несколько отставали в культурном развитии. Арабы разделены экономическими и социальными условиями в значительно большей степени, чем географическими факторами, и всю Аравию следует рассматривать как регион арабской оккупации, а не только полуостров, к которому обычно применяют это название. Древние географы включали в понятие «Аравия» также другие территории, и мы будем следовать их примеру[1].

Аравийский полуостров

Хотя Аравия – земля арабов – не ограничивается Аравийским полуостровом; он является центром арабского сообщества. Что касается его общей конфигурации, он имеет уклон с запада на восток, так что большинство гор располагаются на западе. Только Оманские горы на юго-востоке являются исключением, поднимаясь над равнинными территориями побережья вдоль

Персидского залива. На полуострове нет рек, не пересыхающих летом, только awdiya или awda (мн. ч. от wadi) – русла, которые наполняются водой во время сильных дождей, но все остальное время остающиеся сухими. На западных нагорьях много глубоких ущелий.

Большая часть территории – зона пустынь. Их три вида. Нефуд – район глубоких песков, из которых ветер наносит высокие дюны; иногда, если дюны очень высокие, а между ними только узкие впадины, их называют ахкаф, но это лишь разновидность нефуда. Дахна – твердая галечная равнина, местами покрытая дрейфующими песчаными дюнами; здесь, как правило, можно добраться до воды, выкапывая колодцы, однако поверхность, как правило, совершенно бесплодная. Харра – волнистая поверхность, состоящая из лавовых отложений и вулканического шлака. На севере располагается большой нефуд, который не доходит до побережья Красного моря. К востоку нефуд становится более узким и соединяется «бутылочным горлышком» с дахной, которая тянется на юго-восток до побережья Персидского залива. Юг центрального района занимает крупная дахна, известная под названием Руб-эль-Хали – «обитель пустоты».

Северный нефуд пролегает на 140 миль с севера на юг и на 180 миль с востока на запад. В нефуде нет колодцев, поскольку песок слишком мягкий, однако он содержит некоторое количество влаги, достаточное для питания пустынных растений. Песчаная пустыня прерывается только впадиной, известной как Джубба, расположенной на 300 футов ниже уровня песка и защищенной цепью холмов из песчаника. Через нее проходят пути между Джауфом и Хаилем. Путешествие по нефуду, как правило, бывает медленным и трудным. Здесь много глубоких впадин, а песок очень мягкий. Из флоры можно назвать тамариск, а также некоторые более мелкие растения и травы. Первые дожди выпадают в ноябре, и вскоре после этого начинает расти трава и пустынные растения, которые имеют очень длинные корни. Песчаная поверхность во многих местах покрывается мелкими цветочками, и создается впечатление, что поверхность засыпана серебряной или золотой пылью. Во многих местах растет трава, хотя и очень тонкая, и тамариск, вроде бы засохший, снова дает побеги. В пустыню, покинутую на время летней жары, возвращаются кочевые племена со своими стадами. Люди не могут получить воду, да и влага из травяного покрова им тоже недоступна, поэтому они пьют молоко своих животных. Южнее нефуда располагается Джебель-Шам-мар, имеющий форму широкого полумесяца, выгнутого к югу. Климат здесь здоровый, воздух бодрящий, и выпадает достаточно дождей, чтобы поддерживать пастбища. В некоторых местах воду можно обнаружить на сравнительно небольшой глубине. В этом районе много деревень и городов, но в целом население ведет кочевой образ жизни, по большей части передвигаясь в нефуд после зимних дождей. По этому району проходят караванные пути, соединяющие северо-восток и северо-запад, и некоторые из них очень древние.

К западу от нефуда и Джебель-Шаммара находится Хиджаз или «барьер», который тянется вдоль западной части полуострова от головной части залива Акаба до Йемена. Южная часть этой территории называется асир. Это современное название, и регион правильнее назвать Южным Хиджазом. В Хиджазе расположены два святых города – Мекка и Медина, изначально бывшие поселениями на торговом пути с юга на север. Порты вдоль побережья были не слишком хорошими. Вдоль Хиджаза тянулся горный пояс, который был самым высоким на севере, а на юге достигал высоты чуть более 2000 футов. Далее, в глубине территории, располагался более высокий горный хребет, склоны которого в основном покрывала харра. В промежутке между этими двумя хребтами и вдоль побережья к западу от первого пояса располагались почти все поселения. Путь, который много веков соединял Йемен с севером, проходил по впадине между двумя хребтами. В некоторых местах климат совсем не плох, а, например, в Таифе и на возвышенности у Мекки бывают морозы даже летними ночами. Здесь нет регулярных сезонов дождей, а средняя годовая температура достигает 90 градусов. По недавним оценкам, одна шестая часть населения является оседлой, а пять шестых – ведет кочевой образ жизни. Настоящая важность Хиджаза связана с древним торговым путем, который проходит между двумя хребтами, из Саны в Акабу. Теперь это путь паломников в Мекку. В период до подъема ислама были созданы иудейские колонии в Хайбаре и вдоль северной части пути, и колонисты, внедряя усовершенствованные методы ведения сельского хозяйства, сумели развить и расширить возможности оазисов. Хотя эти колонии прекратили свое существование в начале исламского периода, халифы из Омейядов в какой-то мере стимулировали развитие сельского хозяйства и даже послали греческих инженеров, которые построили колодцы и резервуары. Но при Аббасидах все это было остановлено, и Хиджаз вернулся к своему начальному состоянию. Представляется возможным, что, при правильном обращении, земля могла стать плодородной.

К югу от Хиджаза и его придатка Асира находится Йемен, который занимает юго-западную часть Аравии. В целом он напоминает Хиджаз. Там есть две главные горные цепи и несколько равнин между ними. За внешним хребтом располагается тихама – прибрежный пояс, а в пределах внутреннего хребта плато тянется до предгорий, которые граничат с большой внутренней пустыней. Здесь очень жарко днем, прохладно ночью и изнуряюще влажно вдоль побережья. На внешнем хребте климат благоприятный, подходящий для выращивания кофе. Большинство арабов ведут оседлый образ жизни, и многие города, такие как Сана, Наджран и Аден, очень древние. Здесь, как и почти везде на юге, арабы с готовностью выходят в море, и в ранние времена были налажены связи между Йеменом, Верхним Египтом и Восточной Африкой.

К востоку от Йемена и Адена расположен район, известный под названием Хадрамаут, хотя, строго говоря, это название относится только к широкой равнине, которая тянется с востока на запад и у восточной оконечности поворачивает к побережью. Возможно, это Хацармавеф из Книги Бытия (10: 26). Эта страна состоит из 1) прибрежного пояса, засушливой равнины и низких песчаных холмов; 2) сухого плато средней высотой 4000–5000 футов, в основном резко поднимающегося над прибрежным поясом и в среднем расположенного в 30 милях от моря; 3) глубоких долин, ведущих в главную равнину, которая очень плодородна, и в ней легко добыть воду бурением колодцев, однако последние 100 миль (или около того) главной долины превратились в пустыню, поскольку вода уходит на ирригацию; 4) очень крутого обрывистого пояса вдоль северной части долины, который служит барьером против большой центральной пустыни. К востоку расположен Дофар, сейчас включенный в султанат Оман. В древние времена это была земля ладана. Когда-то благовоние отсюда поставлялось по всему Древнему миру. Впоследствии западный мир отдал предпочтение ладану из Индии.

Оман занимает юго-восточный угол Аравии и располагается у входа в Персидский залив. Хотя большая часть Аравийского полуострова имеет уклон с запада на восток, на этой, самой восточной оконечности располагается горная цепь, которая изгибается параллельно берегу Индийского океана. Ее самая высокая вершина Джебель-Ахдар достигает почти 10 000 футов.

От Омана побережье Персидского залива, в основном, низинное. К западу от Омана расположен полуостров Эль-Катар. После этого берег поворачивает на северо-запад. Острова Бахрейн лежат к северо-западу от Эль-Катара. В древности название Бахрейн применялось ко всей этой части Аравии до Шатт-эль-Араб, где «две реки», Тигр и Евфрат, объединяются в один поток. Позади Хасы и Кувейта находится дахна, а дальше, к югу от Джебель-Шаммара, – Неджд – государство, игравшее важную роль в Аравии.

Таким образом, на Аравийском полуострове находятся Хиджаз и Йемен вдоль побережья Красного моря, мелкие государства и Оман – на противоположном берегу, а между ними на севере Большой Нефуд, Джебель-Шаммар и Неджд. На юге – большая пустыня с Йеменом, Хадрамаутом, Дофаром и Оманом вдоль ее южного края.

Хиджаз тянется к северу до Акабы и Маана. К северо-западу, за заливом Акаба, расположен Синайский полуостров, который является составной частью Аравии, несмотря на политическую связь с Египтом. Главная черта этого полуострова – горы, которые с ранней истории Египта и Вавилона были источником меди.

К северу от нефуда пустыня простирается вдоль восточной части долины Иордана и Сирии, отделяя Сирию-Палестину от долины Евфрата. Ее называют Сирийской пустыней, и она тоже часть Аравии и часто служила границей, из-за которой арабские племена вторгались в Сирию и Месопотамию.

По другую сторону этой «земли арабов» располагались районы, где речную культуру развивали несемитские народы, хотя арабы стали селиться среди них очень рано.

Восточная пустыня Египта, что между Нильской долиной и Красным морем, также должна считаться частью Аравии. Она соединяется с Аравийским полуостровом только Суэцким перешейком, но в сравнительно поздний геологический период Йемен был соединен с Африкой, так что Красное море являлось внутренним морем. Ж. де Морган показал (La prehistoire orientale, vol. I, ch. VI), что Нил раньше протекал намного западнее своего теперешнего русла. Это было до того, как он пробил себе дорогу через Асуан и Джебель-эс-Сильсила. Таким образом, восточная пустыня Египта действительно когда-то была частью Аравии, и мост через Синай предотвратил ее постоянное разделение. На протяжении всей истории имело место перемещение арабов через Синай в Египетскую пустыню, хотя одновременно периодически шла миграция африканцев, особенно после того, как Диоклетиан переправил туда племена бишари.

Семитская раса

Описанные Биваном условия в Западной Азии предполагают, что жители пустыни уцелели с ранних времен, – они были частью сообщества, забытого в процессе развития цивилизации, и постепенно окруженные более цивилизованными сообществами долин Евфрата и Нила, с тех сторон, где им не препятствовали горы и море. В целом, это представляется разумной и правдоподобной гипотезой. Можно предположить, что широко распространяющееся сообщество когда-то расширилось через Западную Азию и Северную Африку, а потом раскололось на две части, чему способствовало развитие культуры и формирование оседлого образа жизни в Нильской долине. Восточная часть оказалась между этой культурой и культурой долины Евфрата. Из этих двух культур восточная часть была более или менее изолированной и сегрегированной. Она оставалась отсталой в социальном развитии, поскольку придерживалась древнего кочевого образа жизни и не контактировала с быстро развивающейся культурой оседлых сообществ. Хотя эта отсталость скорее означала замедленный прогресс, чем абсолютный застой, а относительная сегрегация способствовала появлению особенностей, которые мы теперь считаем семитскими чертами.

Как отметил сэр Флиндерс Питри, «раса» есть социальная группа, скорость ассимиляции которой превышает скорость перемен, вызванных чужеродными элементами. Мы считаем, что арабы, то есть семиты пустыни, являются потомками более раннего широко распространенного сообщества, оказавшегося между двумя культурами, и признаем, что эти культуры уходят корнями в доисторические времена. Все равно мы должны учитывать, что их обособление произошло в относительно более поздний период истории человечества. На более ранней стадии, возможно, имело место свободное передвижение по всей Северной Африке и Западной Азии. Таким образом, идея об Аравии – колыбели семитов означает, что эта самая колыбель находилась в регионе, где некоторые элементы неизвестного происхождения были в какой-то период изолированы и, находясь в изоляции, развили характеристики, которые мы теперь называем семитскими. Коль скоро эти характеристики относятся к культуре, они, несомненно, объясняются особыми экономическими условиями жизни кочевых народов в сравнении с оседлыми сообществами и имеют аналоги в других частях света. Что касается языка, можно без преувеличений сказать, что семитские народы – особая группа большой семьи, другие члены которой называются хамитами. Если же речь идет о расовом (физическом) типе, элементы, обособленные в Юго-Западной Азии, не являются гомогенными. Впоследствии к ним присоединились другие элементы из Сирии. Климат, обычаи и общие условия жизни выработали некий схожий физиологический тип, но все равно не существует четко определенного семитского типа – за исключением разве что худощавого телосложения, единственно возможного при ведении активной жизни в пустыне. Распространенное представление о семитском типе основано на памятниках, которые являются, скорее, хеттскими.

Древняя племенная жизнь основывалась на кровном родстве, но это кровное родство было обусловлено не общим происхождением, а участием в общей жертвенной пище, как во время иудейской Пасхи. Таким образом, племя состояло не из представителей одного рода, а скорее из тех, кто разделял общую пищу. Это помогало племени принимать и ассимилировать чужеродные элементы, что в ранние времена происходило свободно, и у нас нет свидетельств того, что некое конкретное племя являло собой расовое единство. Генеалогия и традиции общих предков – всего лишь спекуляции более поздних теоретиков, пытавшихся объяснить существование тех или иных групп, а в случае с арабами такие теоретики появились только в исламском периоде.

Термин «семиты» часто используется для обозначения всех социальных групп, которые говорят на семитском языке, так же как «латинянами» называют тех, кто говорит на латинских языках, вне зависимости от их расового происхождения. Такой подход является пережитком древних времен, когда предполагалось, что язык – безошибочный ключ к расе. Тогда никто не думал о том, что завоевания, торговый обмен и многие другие факторы нередко заставляют сообщества принимать новые языки. Все негры Вест-Индии говорили по-английски, однако едва ли их можно отнести к англосаксонской расе. Но мы сейчас не станем рассматривать более строгое физиологическое определение расы, а будем считать таковой социальную группу, которая приобрела некоторую степень культурного единообразия и является сравнительно однородной в сравнении с другими группами. Только это будет подразумеваться, когда мы используем выражение «семитская раса». Здесь вопрос о культурном сообществе, а не о физиологическом происхождении. Физиологические характеристики окончательно и безвозвратно определены до рождения. Культурные условия появляются после рождения и зависят не от наследственности, а от контактов. В то же время мы должны признать, что социальная группа живет своей жизнью и имеет собственный корпоративный дух, который развивается и изменяется по своим законам, словно социальная группа является живым существом с собственной эволюционной жизнью. Отдельные члены группы втягиваются в эту жизнь, и она оказывает на них непосредственное влияние.

Кочевые племена, занятые охотой и скотоводством, странствовали по огромным территориям, но сельскохозяйственные общины, занятые земледелием, были привязаны к плодородной почве, в которую вкладывали много времени и труда. В таких оседлых группах появлялись особенности диалекта и культуры, и в результате образовались разные подгруппы. Кочевые племена обычно перемещались сезонно, в поисках пастбищ, охотничьих угодий, источников воды и колодцев, защищенных от вмешательства извне. Но цивилизация по своей сути агрессивна, и, хотя у оседлого земледельца отсутствует мобильность кочевника, он может возводить оборонительные сооружения вокруг своей территории и постепенно продвигать их вперед на территорию кочевников. Цивилизация вела войну с арабами военными вторжениями в их страну, строительством дорог через нее и постепенным натиском на ее границы. Понятно, что это часто повторяемая история колонизации земель, которые ранее были свободной территорией для охоты и пастбищ кочевников. Так в истории Ясриба (Медины) мы находим, что экспансия деятельности еврейских колонистов вызвала недовольство соседних племен, обнаруживших, что земли, которые они считали своими традиционными пастбищами, стали обрабатываться колонистами.

В узком смысле мы можем считать семитской расой кочевое население Юго-Западной Азии, социальную группу смешанного происхождения, отличающуюся от соседей экономическими, социальными и культурными условиями. В более широком смысле мы назовем семитами все сообщества, которые в то или иное время подверглись влиянию иммигрантов из кочевников и которые в результате приняли язык семитского происхождения. Иными словами, в узком смысле это была сравнительно отсталая социальная группа, а в более широком – в нее входили все народы, говорящие на семитском языке, то есть она была более передовой. Но ни в каком смысле это не была раса, как ее понимает физическая антропология.

Арабское сообщество

Арабские историки всегда проводят очень четкую демаркационную линию между двумя группами арабов, которых они называют кахтанитами и аднанитами. Первые – йемениты, или южные арабы, вторые – северные арабы. Несомненно, для такого разделения есть основания, поскольку все гражданские войны раннего ислама были непосредственно связаны со столкновениями двух этих групп, которые враждовали всегда. Представляется, что их вражда началась задолго до исламского периода. Историки прослеживают истоки этого разделения к двум ветвям, на которые разделился арабский род в далекой древности, и составляют таблицы, показывающие, что они были врозь на протяжении многих поколений. Однако все эти генеалогические древа почти ничего не значат применительно к сообществу, которое не ведет отсчет от общего предка по отцовской линии, а патриархальная теория, по крайней мере у северных арабов, появилась только во времена Мухаммеда. Очевидно, историки пытаются объяснить раздел, который был вполне реален в их дни, но мы не можем принять теорию, которую они для этого применяют. Надо сказать, что существует выраженное различие в языке и культуре между оседлыми арабами южных государств и кочевыми племенами севера, настолько явное в языке, что мы часто видим, как южный арабский, аккадский и абиссинский языки объединяют вместе в сравнении с северным арабским, древнееврейским и арамейским. Различий в культуре ничуть не меньше. Это совершенно реальное очень древнее разделение, скорее культурное, чем расовое, не вполне соответствует объяснению арабских историков. По их мнению, все те, кого мы считаем потомками сабеев и минеев, относятся к кахтанитам или южным арабам, однако в этой группе есть и много других народов, которых мы отнесли бы к северным арабам, и в мусульманские времена и те и другие использовали то, что мы называем северным арабским языком. Если речь идет о языке, мы можем только сказать, что лишь у кахтанитов можно найти остатки древнего южного арабского. Да и то можно говорить исключительно о спорадических пережитках в Хадрамауте, Дофаре, Махре и на острове Сокотра, и только в двух последних географических регионах они окрашивают весь диалект. Это, вероятнее всего, объясняется исламом, оказавшим большое влияние на распространение диалекта Хиджаза, который, в конце концов, стал общепризнанным стандартом тех, кто претендует на образованность, и оставил глубокий отпечаток на устной речи в целом.