Зловещая тайна Вестерфилда
Хрипловатый бестелесный голос, смутно похожий на Евин, спросил:
– Кто там?
– Альби, милая, – представился Эллиот. – Вместе с твоей кузиной.
Мередит чуть из кожи не вылезла, слыша внезапный электронный вой, с которым открывались ворота. После чего увидела перед собой на стене дома неприметную синюю коробку сигнализации. Кажется, Ева прочно укрепилась за запертыми воротами и высокими стенами с охранной системой. Может быть, в сельской местности нынче не принято испытывать судьбу. Разумно, когда рядом крутятся нехорошие шутники.
Как бы угадав ее мысли, Эллиот тихонько сказал:
– Мы не станем докладывать о посылочке, ладно? Не будем волновать Еву.
Мередит неохотно кивнула. Во времена ее детства деревенские жители целый день держали двери открытыми, даже уходя из дома в сельский магазин. Деревенское доверие и сельские магазины исчезли. Былые цены на недвижимость тоже несколько изменились. Поднимаясь по каменным ступеням к парадному, она прикидывала, сколько стоит сегодня такой дом со всеми своими «историческими особенностями»; наверняка с пятью-шестью роскошными спальнями; парой комнат для прислуги в мансарде; возможно, с двумя ванными; вероятно, с гардеробной внизу; несколькими гостиными; огромной кухней, выложенной, по ее представлению, плиткой и обязательно оборудованной посудомоечной машиной и прочими модными причиндалами; с подсобными постройками и обнесенным стенами просторным садом… «Выйдя на пенсию, – горько думала Мередит, – сочту себя счастливицей, если удастся снять комнату в квартире на двоих!» Тут парадная дверь распахнулась.
– Моя дорогая! – вскричала Ева, приветственно взмахнув руками. – Как мило! Наконец-то! – Мередит очутилась в жарких объятиях, окунувшись в легкое облако очень дорогого парфюма. – Скорей заходи!
– Машина еще на дороге стоит.
– Ох, потом заведешь. Там не ездит никто. Тут у нас очень тихо. Слушай… дай ключи Альби, он ее подгонит.
Эллиот скорчил гримасу, протянул руку. Мередит, слегка замешкавшись, протянула ключи.
– Очень любезно с вашей стороны.
– Почему бы и нет? – загадочно проговорил он.
Вцепившаяся в плечо рука стремительно протащила Мередит через холл в гостиную.
– Ну, – радостно выпалила кузина, – дай же мне на тебя посмотреть!
Они остановились в красиво обставленной комнате. Практически не осталось признаков, что гостиная некогда принадлежала священнику. Стены перекрашены в персиковый цвет, окна занавешены кружевными гардинами, которые когда-то ассоциировались с венскими кафе, единственная картина представляет собой бесстрастно написанный портрет самой Евы, кругом ни одной книги, зато на журнальном столике разбросаны веером глянцевые журналы. Исчез даже возмущенный призрак приходского священника.
– Мерри, как я рада тебя видеть… – продолжала Ева. Полный энтузиазма голос вдруг стал почти неслышным. – Черт побери, кажется, сейчас заплачу!
– Не надо! – одернула ее Мередит. – Не валяй дурака. Я не вручу тебе «Оскара».
– Как же ты мне нужна! – горячо воскликнула Ева. – Я уже сбилась с ног с этой свадьбой… и прочим. Ты всегда была такой прочной опорой, Мерри, настоящая сторожевая башня!
– Да какая там башня. В лучшем случае шпалера для бобов.
К дому подъехала машина, взвыли закрывшиеся ворота, снова явился Эллиот.
– Чемодан в холл занес. Чем еще могу помочь, Ева?
– Благослови тебя Бог, дорогой, заходи, присоединяйся к нам, познакомься как следует с моей кузиной. – Ева вновь оглянулась на Мередит. – Ты по-прежнему чудесно выглядишь, – восхищенно выдохнула она. – Правда, Альби?
Эллиот, чуть наклонившись набок и скрестив на груди руки, позволил себе дать спонтанный ответ:
– Откуда мне знать, черт возьми, дорогая? Я ее впервые увидел десять минут назад. Конечно, замечательно выглядит.
– А ты выглядишь фантастически, Ева, – искренне признала Мередит.
Каждая клеточка старательно ухоженного тела источает шарм. Прелестное лицо почти не изменилось с момента их последней встречи лет шесть назад. Эллиот кивнул, оглядывая Еву собственническим взглядом гордого отца.
– Ты наверняка жаждешь выпить чашечку чаю, – объявила Ева неожиданно деловым тоном. – Дорога долгая. Лючия – она до сих пор у меня повариха – отправилась к дантисту. Надеюсь, к вечеру вернется. Джонатан везет Сару из Лондона, мы устраиваем скромный обед в тесном кругу. Саре не терпится тебя увидеть, я хочу подержать ее здесь пару дней, обсудить последние свадебные детали. Даже не представляешь, сколько еще надо сделать. Сейчас чай принесу, а ты просто садись, отдыхай.
– Я не буду пить чай, – поспешно предупредил Эллиот. – У меня куча дела. А вам, девочки, хочется поговорить. Увидимся позже. – И вышел быстрым легким шагом.
– Кто это? – хриплым шепотом спросила Мередит. – Говорит, ты должна придать класс какой-то его кошмарной мыльной опере!
– Потом расскажу, – пообещала Ева, тайком бегло взглянув на дверь. – Альби душка. Я знакома с ним целую вечность, с удовольствием вновь поработаю. Нет, помогать не надо, сама справлюсь! – И побежала за чаем, цокая по паркету высокими каблучками.
Оставшись в одиночестве, Мередит стала разглядывать портрет. Дата, проставленная в углу чуть ниже подписи и чуть выше маленькой трещинки в раме, свидетельствует, что он был написан перед последним замужеством Евы. Свадебный подарок жениху или от жениха? Незнакомое имя художника трудно разобрать. Письмо неуклюжее, грубое, стиль небрежный, но хорошее владение колоритом, и что-то уловлено в Еве. Глядя на портрет, Мередит обнаружила, что кузина все-таки слегка изменилась по сравнению с полотном. Темные волосы с рыжим оттенком по-прежнему почти такие же, прекрасные фиалковые глаза смотрят с такой же уверенностью, только в реальной жизни кожа под ними немного обвисла. Линия подбородка на полотне обрисована четко – либо автор польстил, либо за прошедший год кожа и мышцы лишились упругости. Живописец смело пренебрег легкой сеткой морщин, испещривших кожу после тридцати из-за жгучего света прожекторов, пыли и ветра на опаленных солнцем съемочных площадках, густого сценического грима, широчайшей улыбки, которая понемногу образовала «гусиные лапки» в уголках глаз и мелкие вертикальные складки в углах рта.
Платье на портрете подобрано под цвет глаз. Ева всегда старательно заботится о своем облике. Сегодня на ней черные брюки и свободная белая шелковая туника с широким черным поясом. В таком наряде фигура выглядит стройной, по-девичьи гибкой. Ева стала на девять лет старше, но Мередит без всякой зависти признала, что из них обеих любой мужчина остановит взгляд только на ней. Вспомнив устремленный на Еву почти отеческий взгляд Эллиота, она легонько нахмурилась и, поджидая кузину, пристроилась в уголке удобного дивана с изображенными на обивке экзотическими растениями и птицами.
Вскоре та прибежала с широким подносом, заставленным разнообразным фарфором. Никогда не была хорошей домашней хозяйкой. Мередит, пряча улыбку, перехватила поднос, поставила на столик, сбросив глянцевые журналы.
– Забыла что-нибудь? – Ева пристально осмотрела поднос. – Лючия испекла бисквиты. К ним нужны специальные вилки? Не захватила. Лимон для меня, впрочем, и для тебя, если хочешь.
Она плюхнулась на диван рядом с Мередит, нечаянно расплескав на подушки чай из довольно красивой викторианской чашки. Они немного поболтали, обменялись последними сплетнями, потом Мередит с неподдельной заинтересованностью снова заговорила про мыльную оперу Эллиота.
– Будешь сниматься? Это несколько отличается от настоящего кино.
– Ох, я целую вечность в кино не снималась. Давай посмотрим правде в глаза, – с неожиданной откровенностью предложила Ева. – Ни один мой фильм никогда не делал рекордных кассовых сборов.
– Мне понравился старый, где за тобой, одетой в меховое бикини, гонялись радиоактивные динозавры.
Ева заморгала накрашенными ресницами.
– А… действительно? Честно сказать, не из лучших. – Она просветлела, погрозила тонким указательным пальчиком с идеальным маникюром. – Хотя спецэффекты в том фильме были весьма продвинутыми для того времени. Разумеется, нынешние киношники изо всех сил пережевывают «Звездные войны», «Индиану Джонса», прочих наших старых скрипучих монстров, над которыми потешаются зрители… кроме детей, которые их по-прежнему любят.
– Я тоже по-прежнему люблю, – с усмешкой призналась Мередит. – Считаю «Кинг-Конг» одним из лучших фильмов. По крайней мере, с моей точки зрения.
– Надеюсь, ты не думаешь, будто я в нем снималась? – сурово спросила Ева. – Нас с тобой тогда даже близко на свете не было. Собственно, мы с Альби познакомились во времена моей кинематографической карьеры. Потом он какое-то время работал на телевидении, добился успеха, сделал несколько удачных сериалов, «Наследство» – это что-то особенное, и возможность в нем сняться…
Мередит решила посмотреть какую-нибудь серию, но в данный момент мало что могла сказать по этому поводу. Вместо того объявила:
– Очень хочется снова увидеть Сару. Посоветуй насчет свадебного подарка, расскажи о бой-френде… прости, о женихе. Где они познакомились?
На лицо кузины легла тень, к тонкой сетке морщинок под гримом добавилась новая складка. Она грохнула чашкой об стол.
– Знаешь, что у меня с Сарой была куча очень неприятных проблем?
– В рождественских открытках не было никакого намека…
– Дело гораздо хуже, – объявила Ева. – Гораздо хуже, чем я тебе писала. – Она безнадежно махнула рукой, несомненно, искренне, но чуть-чуть театрально. Мередит вдруг почуяла укол жалости к ней. – Я сама все испортила, – мрачно призналась Ева. – Все испортила, будучи матерью, Мерри.
– Перестань. Я знаю, как ты предана Саре.
– Правда! – Ева в отчаянии стиснула кулачки. – Только до сих пор не сумела как следует воспитать. Майк был бы недоволен.
Новый укол еще больней пронзил сердце Мередит.
– Пожалуй.
– Он был таким практичным, он так был мне нужен, – вздохнула Ева. – Если б мы не расстались, когда Саре было восемь, если бы он был рядом, все было бы иначе. Знаешь, мы хотели снова сойтись, когда этот проклятый ребенок…
Мередит схватила кузину за руку.
– Хватит, Ева. Все в прошлом, все кончено. – Слова глухо прозвучали в собственных ушах. Разумеется, не в прошлом и не кончено. Вслух она проговорила: – Ты сделала для Сары все возможное.
– Нет, не сделала! Я ее погубила. Понимаешь, у меня никогда не было времени. Второй брак с Хьюго… не хочу вспоминать. Прискорбные подробности тебе известны. Из-за этого я уделяла бедняжечке Саре еще меньше внимания. Потом она вдруг из маленькой девочки стала подростком, завертелась на самых что ни на есть непотребных тусовках. – Ева сделала паузу, оттолкнула поднос с чашками. – Кому нужен чай? Пять часов уже минуло. Может, выпьем чего-то покрепче?
– Спасибо, я лучше попозже.
– Ничего, если я хлебну джина?
– Разумеется. Ты у себя дома.
– Нынче как бы устаревший напиток, – заметила Ева, вернувшись через пару минут с порцией джина с тоником. – Теперь пьют какую-то дикую мешанину под экзотическими названиями. Я отстала от моды, Мерри. В сорок четыре года все труднее мириться с тем, что говорит и делает моя дочь.
– По-моему, почти все родители говорят то же самое. Возраст тут ни при чем. Таковы вообще отношения матери с дочерью.
– Саре через месяц стукнет двадцать. – Видно, Ева не слышала вставленного замечания. – Милый бедный Роберт указывал на ее безобразное поведение. Я, конечно, сначала не могла поверить. Мы тогда жили в Лондоне. У меня все складывалось необычайно удачно, просто не хотелось видеть ничего дурного. Однажды Сара пришла с вечеринки часа в три-четыре утра, подняла шум, я толком не проснулась и подумала, как любой нормальный человек: провалился бы этот ребенок ко всем чертям! И не встала. Хорошая мать встала бы. Я всегда была плохой матерью, поэтому просто сунула голову под подушку и постаралась снова заснуть. Она еще какое-то время чем-то гремела, что-то роняла, потом притихла. Тут даже до меня дошло – что-то не так. Я поднялась, пошла к ней. Она была в доску пьяная, ее жутко тошнило. Мало кто видел нечто подобное. Приползла к себе в комнату, свалилась в кресло в выходном наряде, не выключив свет. Кругом блевотина. Я стояла, смотрела на нее и думала: боже милостивый, ведь ей всего семнадцать. Ради всего святого, как я это допустила?
– Слушай, Ева, – твердо сказала Мередит, – не вини себя. Через такое многие дети проходят.
– Это еще не самое худшее! – с жаром ответила Ева, крепко стиснув стакан с джином. – Она не заснула спьяну, не отключилась, сидела, что-то про себя бормотала. Я пыталась привести ее в чувство, отправить в постель, встряхнула за плечи, прикрикнула. Она вроде сообразила, что я стою перед ней. Начала что-то рассказывать, а я так разозлилась и так растерялась, не зная, что делать, что практически не обратила внимания. Помню, сказала: «Завтра расскажешь», – хотелось только ее уложить, понимаешь? Пока помогала раздеться, она все твердила одно. В конце концов я разобрала. Она повторяла: «Мы ее так и не разбудили…» – Ева умолкла. – Я испугалась, но не стала расспрашивать. Потом все-таки спросила, о ком идет речь. Она назвала какое-то неизвестное имя.
Ева снова замолчала. Мередит ждала продолжения.
– На следующий день явилась полиция. – Голос стал едва слышным. – Одна бедная девочка смешала спиртное с каким-то наркотиком и умерла. О том мне и талдычила Сара. Они ее не смогли добудиться, а сами слишком перепугались, чересчур напились, чтобы вызвать врача, позвонить чьим-то родителям. Если бы позвонили, может быть, девочку спасли бы. Но запаниковали. Глупые дети – в конце концов, еще дети, – думали, если ее оставить в покое, со временем она очнется без всяких последствий, кроме головной боли. Она не очнулась. Ужас. Мы были на следствии. Родители умершей девочки… никогда не забуду лицо ее матери…
– Сара не виновата, – заявила Мередит.
– Нет. Только кто-то же виноват, правда? – Фиалковые глаза, обрамленные накрашенными ресницами, воинственно сверкнули.
– Толкач наркотиков.
– Легко сказать.
– Тоже правда. Знаешь, они липнут к юнцам вроде Сары и прочих, у кого есть деньги.
– А родители слишком заняты и ничего не видят…
– Прискорбный случай. Только ни ты, ни Сара в этом не виноваты. – Бедную Еву до сих пор терзает чувство вины. Мередит все об этом известно. От имени младенца ты твердо обещаешь отказаться от диавола и всех его дел, гарантируешь, что дитя будет выращено достойно, соблюдать Божьи заповеди… Она подарила младенцу серебряные ложки и сочла дело конченым. – А другие крестные? – спросила Мередит по внезапному побуждению. – Ведь была еще пара. Они тоже приедут?
– Нет, – ответила Ева, уставившись с отсутствующим видом в опустевший стакан. – Ты имеешь в виду Рекса и Лидию? Они развелись. Лидия вышла замуж за старого шейха. Рекс поселился во Флориде, стал менеджером спортивных звезд. Нынче там зарабатываются большие деньги. Молодежь в кинозвезды уже не стремится. Хочет в теннис играть. – Она запрокинула голову, перевела на Meредит загнанный взгляд фиалковых глаз. – Страшно сказать, но смерть той самой девочки спасла Сару. Так напугала, что она, наконец, согласилась прислушаться к нашим словам. Хоть все равно нам с Робертом долго пришлось наставлять ее на путь истинный. Роберт не дожил до полного исправления – посреди того кошмара у него случился последний инфаркт. Жуткое было время, не дай бог вновь пережить подобное! Сара дико боялась, хотела порвать с прежним образом жизни, но в то же время хранила друзьям верность. Не желала ни о ком плохо думать. Мы так и не узнали, кто принес на ту самую вечеринку наркотики, а детишки сомкнули ряды. Никто ничего не знает. Так или иначе, лондонский дом мы продали, перебрались сюда. Сара сначала брыкалась, скучала по так называемым друзьям-приятелям. При каждой возможности удирала в Лондон и со временем их увидела в истинном свете. Роберт был прав, утверждая, что издали она будет смотреть на все по-другому. В конце концов девочка образумилась. Это произошло после внезапной кончины Роберта. Сара страшно переживала. Уважала его, была с ним гораздо откровеннее, чем со мной. Я боялась, что снова пойдет вразнос, да, к счастью, она познакомилась с Джонатаном Лейзенби, как ни странно, на похоронах Роберта. – Ева сделала паузу. – Он финансовый консультант… – Видно, подметив неодобрительное выражение на лице своей кузины, она горячо добавила: – Ничего общего с Хьюго.
– Надеюсь. Иначе лучше бы ей сбежать с молодым безработным актером, который подрабатывает барменом от нечего делать. Что значит «финансовый консультант»? Это может быть кто угодно, от бухгалтера до управляющего Английском банком…
– Ну, занимается инвестициями, пенсионной страховкой, всякое такое… не знаю! Работает в Сити, и очень успешно. Для Сары он пуп земли, и, слава богу, Джонатан ничуть не похож на ее прежних друзей. – Ева воинственно допила джин с тоником.
– Ясно. Как насчет свадебного подарка?
– Ох, где-то по рукам ходит список. Дарители что-то вычеркивают, не знаю, что осталось. Спросишь сегодня Сару. Надеюсь, она была на примерке… – озабоченно добавила Ева.
«Эта свадьба, – почему-то вдруг подумала Мередит, – не даст нам ни минуты покоя».
Позже, распаковав чемодан, она выбралась за ворота, пошла прогуляться. Повариха Лючия, вернувшаяся от дантиста, хлопотала на кухне, Ева отдыхала. Проходя мимо канавы, Мередит тревожно оглянулась, однако не проверила, там ли остался выброшенный пакет. Ева права. Мы стараемся закрывать глаза на неприятные вещи. Хорошо о них знаем, но предпочитаем отворачиваться. В любом случае Эллиот обещал позаботиться. Возможно, уже позаботился. Видимо, тихий деятельный мистер Эллиот не слишком щепетилен. Его нигде видно не было. То ли работал у себя в комнате, то ли хоронил вещественное доказательство. Может быть, похоронил, пока они с Евой чаевничали и беседовали? Момент был вполне подходящий. Мередит решительно повернула назад, подобрала палку, пошевелила крапиву, увидела в траве сломанные стебли и темное пятно. Больше ничего. Мистер Эллиот выполнил обещание. Она бросила палку и зашагала дальше.
Вечер приятный, а деревушка нет. Ее никак не назовешь живописной, причем это мнение вовсе не продиктовано ужасающими откровениями, выслушанными недавно от Евы. Не крупный, а расползшийся поселок без четко определенного центра. Границы отмечены длинным одиночным рядом ветхих послевоенных муниципальных домов в городском стиле, неуместно торчащих в открытых полях. Дальше идут вперемежку бунгало с коттеджами. Последнее строение стоит на изгибе дороги, напоминающем хоккейную клюшку. Вокруг изгиба треугольник некошеной сорной травы, усыпанный окурками и конфетными фантиками, на нем ржавый столб автобусной остановки. В самой старой с виду постройке за травяным треугольником располагается ныне пивная под названием «Мышастая корова». Рядом с ней два фермерских коттеджа начала XIX века, мимо которых от треугольника идет дорога к церкви и старому дому приходского священника. Не чувствуется никакого общинного духа, присущего югославским деревням. Людей вообще не видно.
Мередит пошла к «Мышастой корове». Пивная тоже пустая, заброшенная. Вывеска с изображением дружелюбного, хоть и непропорционального животного со скрипом покачивалась на ветру над наполовину покрытой крышей. Маленькие запыленные окна похожи на пустые темные глаза, прочная дощатая дверь не поддается нажатию. Небольшая табличка на двери уведомляла, что лицензия принадлежит некоему Гарри Линнету. Мередит посмотрела на часы. Шесть давно минуло, но, даже если мистер Линнет где-то там протирает стаканы, нет никаких признаков его присутствия. Видимо, открывается, когда сочтет нужным. Она брезгливо сморщила нос, чуя просачивающийся из паба запах прокисшего пива, пепельниц, дезинфицирующего средства «Джейз». Все это напомнило ей пивную на окраине Дувра, приманившую очаровательным старинным внешним видом после тяжелой паромной переправы через Ла-Манш. Внутри было тесно, грязно, кругом сплошь автоматы – игральные, с сигаретами, музыкальные с навязчивыми громыхающими мелодиями.
Мередит повернулась к «Мышастой корове» спиной, отбросила прядь прямых темных волос со щеки, разочарованно сунула руки в карманы джинсов, с глубоким недоверием оглядываясь вокруг.
Приходится неохотно признать, что в родной стране она совсем чужая. С каждым отъездом из дома, с каждым переходом с одного зарубежного поста на другой бесповоротно превращается в такую же иностранку, как те настоящие иностранцы, средь которых она живет. Представляя за рубежом Англию в своем мелком личном качестве, по приезде домой неизбежно становясь иностранкой, она полностью отбыла наказание, слишком долго колеся по свету, живя в непривычном климате по долгу консульской службы.
Мередит вздрогнула от внезапного и невнятного крика. Справа из-за фермерского коттеджа с крошечным садиком вывернула поразительная фигура – паукообразный старик в матерчатой кепке, с хриплым воем бежавший к воротам.
– Пошла прочь, иностранная тварь! – вопил он, и Мередит застыла на месте, гадая, не ей ли адресован окрик, вполне совпадавший с собственными раздумьями. Тем временем неизвестный начал обстреливать невидимую цель камешками, предварительно загруженными в карманы. – Снова ко мне залез, чтоб тебе провалиться, брысь отсюда! – Фигура невесело приплясывала у ворот, потрясая в воздухе кулаками. – Сдеру с тебя заграничную шкуру, если только тронешь капустную рассаду!
На стену прыгнул сиамский кот, перескочил под градом камней и проклятий в запущенный неухоженный садик другого коттеджа. Из открывшейся двери соседнего дома выскочил юноша в поношенной красной майке и джинсах и крикнул:
– Берт, ради бога, кончайте шуметь! – Выговор вполне приличный, манеры приличные, сдержанные.
– Кто-то из твоих заграничных ублюдков снова ко мне забрался! – крикнул старик. – Нагадил в салат! Я своими глазами видел дьявольскую рожу и задранный хвост. Сколько раз можно предупреждать: держи своих тварей подальше от моих овощей!
Юноша наклонился, подхватил сиамца, который уютно устроился у него на руках, высокомерно глядя на своего обидчика, до того взбесившегося к этому моменту, что Мередит испугалась, как бы его удар не хватил.
– Погодите минуточку, – рассудительно попросил юноша. – Вы постоянно выпалываете сорняки и вскапываете землю. Котов туда, естественно, тянет. С этим ни мне, ни им ничего не поделать. Обнесите свою капусту какой-нибудь проволочной оградой.
– Лучше не пускай своих котов в мой огород! – рявкнул Берт, тряся кулаками. – Дьявольские твари! Похожи на чертей, а совсем не на кошек. Держи проклятых котов на поводках, как собак!
– Я уже объяснял тебе, старый дурак, – устало вздохнул юноша. – Коты не приручаются, в отличие от собак. Гуляют сами по себе, никто им не указ.
– Я в полицию заявлю! – пригрозил оппонент.
– Ради бога. Существует закон, который я только что изложил. Собаки дрессируются, а коты нет. Владельцы собак обязаны следить, чтобы они не бегали на свободе. А хозяева котов не обязаны – это попросту невозможно.
Берт затопал кривыми ногами, замахал руками над стеной, злобно глядя из-под матерчатого козырька.
– Считаешь себя умником, да? Ну, по закону у меня есть право охранять свою собственность. Учти, я рассыплю отраву. Будут знать твои иностранные звери. Яд у меня есть, и я предупреждаю, не пускай больше их ко мне в сад!
Юноша побагровел и крикнул:
– Слушайте, тогда я первым заявлю в полицию! Том и Джерри[9] известные, уважаемые животные. Если вы их специально отравите, то у вас будут крупные неприятности. Ясно?
Они еще какое-то время сверкали друг на друга глазами, потом старик заворчал, повернулся, захромал прочь. Тогда молодой человек обратил внимание на Мередит и окликнул ее:
– Здравствуйте! Заблудились? Чем могу помочь?
Она довольно робко подошла к воротам, смущенная, что оказалась невольной свидетельницей ссоры.
– Нет. Я в гости приехала, просто прогуливаюсь. Случайно услышала вашу беседу со стариком.
– Беседу? – добродушно переспросил юноша. – Никто давно уже не беседует с Бертом Ювеллом. Совсем свихнулся. Можно сказать, деревенский сумасшедший. К сожалению, Том и Джерри копаются у него в огороде, которым он непомерно гордится. Выигрывает призы, выставляя на конкурсах луковицы и прочее. Я ему говорю: натяни сетку, поставь плетень, чтобы коты не лазали, пока рассада не вырастет. А старый упрямый дурак тупо стоит на своем.
Разъясняя сложившееся положение, юноша шагал по заросшей дорожке и теперь подошел к Мередит, остановившись за некрашеной калиткой. Вблизи он оказался старше – молодым человеком лет двадцати пяти, и Мередит удивилась своей ошибке. Он держал на руках кота, почесывая дымчатые ушки. На пальцах какие-то белые полосы, как бы от высохшей глины.
– Неужели действительно разбросает отраву? – озабоченно спросила Мередит и протянула руку, к которой Том высокомерно принюхался, позволив, однако, себя погладить.