Миг воплощенных желаний

Майя слегка попятилась и выдохнула, не веря своим глазам:

– Виолетта?..

Высокая и стройная женщина, словно сошедшая со страниц модного журнала, с прямыми волосами до талии, голубыми глазами и идеальным макияжем была той самой особой, фотографию которой показывала Майе ее родная мать.

– Ты Мия?

– Майя.

– Конечно, мама прекрасно описала тебя. Но я бы узнала тебя где угодно!

– Неужели?

– Конечно! Между нами существует связь, я чувствую это, сестренка. А ты нет? – Когда она наклонилась вперед, чтобы поцеловать воздух по обе стороны от лица Майи, та сразу же отпрянула, но не для того, чтобы избежать контакта, а чтобы не придавить ребенка. – Хотя ты старше меня. Но я уверена, ты прекрасно выглядишь, когда накрасишься.

Майя быстро заморгала, нервничая из-за взгляда Виолетты, похожей на сиамскую кошку. Она была так озадачена, что пропустила сомнительный комплимент мимо ушей.

– Нет… Да… То есть я… – Майя покачала головой. – Ты… – Она глубоко вздохнула и сосредоточилась. – Что происходит?

– Мне нужна помощь.

Майя с ужасом наблюдала, как стройные плечи ее сводной сестры задрожали, а прекрасное лицо сморщилось, и слезы медленно покатились по ее щекам.

Враждебность Майи сменилась искренним волнением.

– Чем тебе помочь?

– Я не должна была приезжать, правда. Прости. Мне следовало позвонить тебе, но я боялась, что ты откажешь, а мне больше некуда идти. Ты наша единственная надежда, поэтому, пожалуйста, не прогоняй нас, – жалобно умоляла она, так крепко обнимая сонного младенца, что тот протестующе вскрикнул.

Майя вырвалась из оцепенения:

– О нет… Конечно нет… – Она замолчала, поняв, что тяжело дышит, а потом увидела человека с багажом в обеих руках. – Лифта нет, а у вас куча вещей.

Майе показалось, что события опережают ее. Она оглядела многочисленные сумки, заполнившие дверной проем, и запыхавшегося, потного носильщика, который не выглядел счастливым. Он перестал хмуриться, когда Виолетта испуганно посмотрела на него сквозь слезы.

– Ах вы, бедняжка! Мия как раз собиралась помочь вам, не так ли? – Она повернулась к Майе: – Этот человек… Вас ведь зовут Джордж? Он настоящий ангел. Ну, где мой кошелек? О, Мия, заплати Джорджу и дай ему хорошие чаевые.

Мия? Ладно, ее называли и худшими именами. К тому времени, как она расплатилась с Джорджем, Виолетта и малыш устроились на диване в ее гостиной. Малыш пускал слюни и жевал кулачки, а его мать разглядывала интерьер. Судя по ее раздутым ноздрям, она явно не одобряла то, что видит.

Майя ждала. Она могла многое сказать, но не знала, с чего начать.

Виолетта прошептала дрожащим голосом:

– Извини.

– За что? – Майя слегка нахмурилась, когда Виолетта расчетливо уставилась на нее ярко-голубыми глазами.

– За то, что приехала без предупреждения. Но я в отчаянии. Хотя, клянусь, я очень давно хотела познакомиться с тобой.

– Да? Но я думала, что твоя мать… Оливия сказала, что ни ты, ни она не желаете иметь со мной ничего общего. – Майя прикусила губу, когда у нее дрогнул голос.

– Когда мама встретилась с тобой, я была уязвимой. Мне до сих пор трудно говорить о том периоде моей жизни. А мама всегда очень оберегала меня. Мне следовало извиниться, но я боялась, что ты обидишься на меня, хотя… – Ее губы задрожали, а голос надломился. – Хотя Криштиано и сказал, что я должна… Прости.

Она беспомощно оглядывалась по сторонам, пока Майя не протянула ей коробку с салфетками.

– Криштиано?

– Мой муж. – Виолетта взяла салфетку и осторожно промокнула ею гладкую щеку.

Майя изумленно разглядывала ее безупречный макияж.

– Но он умер, так и не увидев нашего дорогого Маттио.

Майя посмотрела на малыша широко распахнутыми и потрясенными глазами, и ее сердце сжалось.

– Мне очень жаль это слышать.

Младенец выбрал именно этот момент, чтобы схватить в свой пухлый кулачок прядь красиво окрашенных волос матери. Виолетта взвизгнула, и ее трагическое страдание сменилось раздражением.

– Давай я. – Майя наклонилась вперед и разжала крошечные, но цепкие пальчики, сжимавшие блестящую прядь каштанового оттенка у корней и светлую на конце. Трудно было угадать, какой у нее натуральный цвет волос.

– А теперь я… У меня ничего нет!

Изо всех сил стараясь не вести себя глупо, Майя предложила еще одну салфетку, но ее сводная сестра отказалась и откинула назад блестящие волосы.

– У тебя есть малыш, а у него есть ты, – наконец хрипло сказала Майя, к ее горлу подступил ком. Она с трудом сглотнула. Если она расплачется, то будет выглядеть не так красиво, как Виолетта. – Ребенку нужны любовь и забота, – прибавила она и напомнила себе, что любовью не оплатить счета. – Я знаю, быть матерью-одиночкой тяжело с финансовой точки зрения и…

– Но Маттио – Агости!

Майя в замешательстве покачала головой.

Казалось, ее невежество шокировало молодую женщину, которая округлила голубые глаза.

– Он наследник половины состояния Агости.

– Ах да. – Майя неуверенно кивнула. По ее мнению, ребенку было бы полезнее жить не в роскоши, а с отцом.

– Конечно, деньги должны были достаться мне, как его вдове, но Криштиано изменил завещание, и я знаю, кто в этом виноват, – мрачно сказала она. – Я точно знаю, что Маттио получит свою долю, – быстро прибавила она, увидев выражение лица Майи.

Майя кивнула, ей с трудом верилось в это заявление. Но разве она могла винить Виолетту?

– Но я не могу обращаться к Самуэле за каждой мелочью. Криштиано поручил ему обеспечивать финансовое благополучие нашего ребенка.

– Кто такой Самуэле? – спросила Майя, изо всех сил стараясь не упустить нить разговора.

– Он старший брат Криштиано. Он всегда ненавидел меня. Он ревновал меня, потому что Криштиано не позволял ему принимать единоличные решения. О, я не виню моего дорогого Криштиано, он был уязвим, а Самуэле настраивал моего мужа против меня. Ты наверняка мне не веришь, но ведь никто не верит! – воскликнула она почти визгливо. – Никто не понимает… Все думают, что Самуэле заботится о своей семье и обо мне.

Майя прижала пальцы к пульсирующим вискам. С каждым словом Виолетты перед ее глазами вставала до ужаса знакомая ей картина, переводившая гнев в спокойную решимость.

– О, я понимаю. Я отлично понимаю, – сказала она. – Внешне человек может быть замечательным, а в душе совсем другим.

До того, как отчим женился на ее матери, Майя считала его заботливым и внимательным человеком. Более того, он вроде бы снова сделал ее скорбящую мать счастливой. Потом они поженились и начались издевательства, настолько изощренные и коварные, что ее мать даже не заметила, как ее изолировали от друзей, а потом и от дочерей, пока не стало слишком поздно. Майя не знала тогда, но теперь понимала: Эдвард считал, что ее близость с матерью мешает ему полностью контролировать свою жену.

Он насмехался над Майей, намеренно выставляя ее перед всеми бесполезной и лживой.

– Это называется принудительный контроль, – мрачно сказала Майя. – Ты не одинока.

– Ты понимаешь! – Благодарность сияла в глазах ее сводной сестры, но она быстро сменилась отчаянием. – Но ты ничем мне не поможешь, потому что у Самуэле в руках вся власть и деньги. – Она запнулась, целуя своего ребенка в макушку. – Он пытается отобрать у меня ребенка, но мне никто не верит! – крикнула она.

– Ты просто верь в себя, – в ярости ответила Майя, ее голос дрожал от эмоций.

– Я пришла к тебе, не подумав. На меня столько всего навалилось. Мне надо немного времени, чтобы решить, что делать дальше.

– Ты можешь пожить у меня. Не торопись.

– Правда?

Майя задалась вопросом, во что ввязывается. Но потом пристыдила себя, вздернула подбородок и улыбнулась.

– Конечно.

Только на рассвете Майя наконец заползла в постель, но, несмотря на усталость, спала урывками. Она то и дело просыпалась и вспоминала, что комната Беатрис занята ее сводной сестрой, которую она на самом деле плохо знает. Майя решила, что должна чувствовать с ней связь, но не чувствовала ничего.

Хотя не стоит ждать, что такие эмоции просто материализуются из воздуха. Кроме того, она сравнивала Виолетту с Беатрис и понимала: Беатрис лучше.

Майя занервничала, когда Виолетта, сославшись на сильную усталость, передала ей ребенка, чтобы она покормила и переодела его. Майе стало не по себе, когда она в конце концов вернула малыша матери и задалась вопросом: испытывала ли ее Оливия то же самое, когда отказалась от нее? Услышав плач Маттио в соседней комнате, она вылезла из-под теплого пухового одеяла, пригладила руками взлохмаченные темные кудри и спустила ноги на пол.

Отмахнувшись от бесполезных размышлений о своей биологической матери, Майя увидела себя в зеркале, сняла с крючка за дверью халат и скривилась.

С другой стороны, ее всю ночь беспокоил повторяющийся сон, которого она наполовину боялась, наполовину страстно желала. Она не помнила конкретных деталей. После пробуждения в ее памяти оставалось только эротическое и глубокое чувство, воспоминание о низком бархатистом голосе и сильный стыд, который покидал ее лишь после второй чашки кофе.

Неужели случайная встреча много месяцев назад с рослым и высокомерным незнакомцем оставила такой сильный отпечаток в ее подсознании? Она поднесла руку к губам, которые стало покалывать. Целовал ли он ее, или это тоже игра ее буйного воображения?

Громкий детский крик заставил ее поторопиться. Племянница Майи, Сабина-Элла, редко плакала. Она была очень жизнерадостным ребенком и постоянно улыбалась, или рассматривала мир вокруг себя большими серьезными и любопытными глазами, или хихикала.

Майя задумчиво улыбнулась, вспоминая свою последнюю поездку на Сан-Мацисо. Она очень радовалась, что ее сестра обрела заслуженное счастье и наконец помирилась со своим мужем, но сожалела, что Беатрис живет так далеко от нее.

Подойдя к двери спальни, она остановилась, а потом постучала.

– Тебе чем-нибудь помочь, Виолетта? – спросила она из-за закрытой двери.

Подождав, она наклонила голову набок, прислушиваясь, но услышала только плач Маттио. Повысив голос, она повторила свой вопрос и не очень удивилась, когда ответа не последовало. Мальчик плакал слишком громко. Она несколько раз позвала Виолетту, потом медленно открыла дверь.

– Виолетта? – Майя оглядела комнату, в которой был только младенец в переносном кресле. Майя подошла и неуверенно прошептала: – Привет. – Лицо мальчика было красным, глаза опухли от долгого плача. Увидев Майю, он немного притих и протянул к ней пухлые ручки.

У Майи сдавило грудь, она испытала очень странное ощущение.

Она сглотнула, в ее глазах стояли слезы. Она заморгала.

– Где твоя мама? – спросила она. – Виолетта!

Испуганный малыш сильнее разревелся.

– Нет, только не это! – Глубоко вздохнув, она наклонилась к переноске и взяла на руки теплого и заплаканного ребенка, потом неловко прижала его к своему плечу. – Пойдем искать твою мамочку.

Паникуя, она обошла всю квартиру.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – обратилась она к ребенку, который положил головку ей на плечо и уснул.

Наконец она увидела записку, прикрепленную к фотографии Беатрис с Данте, который смотрел на свою жену с обожанием. На лицевой стороне конверта было нацарапано имя – Мия.

Майя в страхе уставилась на записку. Учитывая ситуацию, в которой она оказалась, ее реакция была оправданной. Поддерживая рукой спящего младенца, она взглянула на его милое, заплаканное лицо, и ей захотелось стать такой же умиротворенной. Она судорожно выдохнула и решила положить его обратно в переносное кресло.

Устроив ребенка, она решила прочесть письмо позже. Сначала надо решить, чем накормить Маттио, когда он проснется. Потом его надо переодеть. На то, чтобы найти пеленальный коврик, подгузники и чистую одежду, ушло несколько минут. Закончив дела, Майя, раздраженно прошипев, взяла записку, но едва успела прочесть ее, как в дверь позвонили. От неожиданности она подпрыгнула на месте.

Самуэле убрал руку с дверного звонка и прижал кулак к деревянной панели, преодолевая желание разнести вдребезги последний барьер между собой и своим племянником.

Он глубоко вздохнул и напомнил себе: хотя Виолетта своеобразный человек и эгоистичная, холодная манипуляторша, она не навредит собственному ребенку. Но она без колебаний использует Маттио ради достижения своих целей. Эта мстительная вдова никогда не ставила чьи-либо нужды выше собственных интересов, а материнство нисколько ее не изменило.

Самуэле непроизвольно коснулся рукой почти незаметного красного шрама, спускающегося от скулы к подбородку. Он радовался тому, что с другой стороны лица шрам уже исчез. Он злился на Виолетту и приехал сюда из-за нее. Он пообещал Криштиано позаботиться о его ребенке. Выпрямившись, он обратил свой стальной взгляд на дверь. Он выполнит свое обещание.

Услышав звук ключа в замке, он попятился.

Помня о том, что прочла в записке, Майя пыталась повернуть ключ в замке сильно дрожащими руками. Она не сразу поняла, что дверь на самом деле не заперта. Виолетта оставила дверь открытой, когда уходила.

Майя запаниковала, подумав о том, в каком отчаянии была Виолетта, оставляя своего ребенка с незнакомкой. В короткой записке она пообещала вернуться за Маттио. Может, она уже вернулась?

Майя немного успокоилась, решив, что Виолетта все осознала и пришла за ребенком. Она энергично распахнула дверь и с удивлением уставилась на знакомого рослого мужчину. Приветливая улыбка сошла с ее губ, как только Майя столкнулась с реальностью.

Шло время. Две пары глаз встретились. Именно Майя наконец нарушила молчание, хватая ртом воздух.

– О, нет… Ты…

Не важно, сколько раз вы прыгали с парашютом, вы всегда будете испытывать шок, шагая в бездну. Самуэле почувствовал себя именно так и медленно оглядел Майю с головы до ног из-под опущенных век. И стиснул зубы от вспыхнувшего желания.

Его реакция на эту женщину была такой же, как в первый раз, когда ее карие глаза вспыхнули огнем в ответ на грубый разговор Самуэле с художником. Теперь ее глаза остекленели от шока. Его взгляд задержался на ее мягких полных губах. Он часто думал об этих губах с того дня, когда не уступил инстинкту и не поцеловал ее.

На его подбородке дрогнула жилка.

– Ты сестра?

Не готовая ни в чем признаваться, Майя ответила вопросом на вопрос:

– А ты зять? – Значит, мужчина из ее снов, с которым она виделась всего несколько минут полтора года назад, – преследователь Виолетты!

Он выгнул темную бровь и презрительно скривил губы:

– Я Самуэле Агости, и я уверен, ты знаешь, что я приехал, чтобы вернуть своего племянника домой в Италию.

Он говорил с той же надменностью, что и в Цюрихе, от него исходила чарующая мужская энергия. Майя, словно защищаясь, скрестила руки на груди.

– Ну, ты зря приехал.

– Где она?

Казалось, вопрос был адресован не Майе, хотя он презрительно смотрел на нее.

Она вздернула подбородок:

– Я хочу, чтобы ты ушел. – Она попыталась закрыть дверь, но Самуэле придерживал дверь ступней. – Дом ребенка там, где живет его мать… – Майя замолчала, не в силах справиться с тревогой, которая отразилась на ее лице, когда она поняла, что, даже если бы это было правдой, матери Маттио нет в ее доме.

Майя оказалась единственным человеком, стоящим между этим мужчиной и ее маленьким племянником.

– Ты какая-то неуверенная, – заметил он.

– Но я наверняка вызову полицию, если ты не уйдешь через десять секунд.

– Тебе придется либо выполнить свои угрозы, либо убедить в их серьезности того, кому они адресованы.

Майя поняла, что следит за движением его длинных пальцев, которые двигались от открытого воротника его белой льняной рубашки и оливковой кожи у основания шеи вверх по покрытому черной щетиной квадратному подбородку.

Он нахально улыбался ей, стараясь очаровать. Стоя в маленьком и непривлекательном коридоре, Майя почувствовала себя ничтожной и незначительной.

Наконец она расправила плечи. В конце концов, этот человек вторгся в ее жилище. Она выпрямилась во весь свой миниатюрный рост, стараясь выглядеть самоуверенной, учитывая, что почти не одета.

Не сводя глаз с его лица, она небрежно затянула пояс на халате и пригладила руками волосы.

– Я не блефую. – Она сильнее затянула пояс и резко прибавила: – Просто уйди.