История Персидской империи

Мидийцы и персы в далекой древности

Мидийцев и персов впервые обнаружили в письменных анналах, когда в 836 г. до н. э. ассирийский царь Салманесер III получил дань от царей Парсуа, что к западу от озера Урумия, и достиг страны Мадай, которая лежала к юго-востоку от его вод. С того момента упоминания об этих двух народах встречаются часто. К 820 г. до н. э. Шамшиадад V нашел их в краях, которые теперь называются Парсуаш, далеко к югу за современным Кирманшахом. В 737 г. до н. э. Тиглатпаласар III вторгся в Парсуа и получил дань с вождей мидийцев, с территории, расположенной на восток до горы Бикни, «лазурной горы», как он назвал величественный Демавенд (потухший вулкан на хребте Эльбрус, высота 5604 м. – Пер.) из-за синевы ее заснеженной вершины.

Эти две группы иранцев были еще в движении. В каждой горной долине жило племя, которым с высокой зубчатой башни правил «царь», время от времени плативший дань Ассирии – когда набег ассирийцев вынуждал его к этому. Части страны мидийцев составляли провинцию, хотя ее границы были непостоянными и всегда неэффективно организованными. Подвергаясь набегам, другие мидийцы и все персы сохраняли свою полную независимость.

На протяжении всей своей древней истории иранцы были главным образом пастухами, хотя и землепашеством они не пренебрегали. Почти в современных им произведениях зороастризма народ поделен на четыре части: семейную (demana), родовую (vis), районную (shoithra) и земельную (dahyu). В соответствии с положением в обществе есть трехчастное деление: khvaetu, verezena и airyaman. Только последние представляли правящий класс, который подразделялся на жрецов (athravan), знатных людей, управляющих колесницами (rathaeshtar), скотоводов (vastrya fshuyant) и ремесленников (huiti). Очевидно, низшие классы признавались особой расой, так как название их касты было «цветные» (pishtra).

Один из местных мидийских царьков по имени Дайаукку был взят в плен и отправлен в Сирию в 715 г. до н. э. Он из тех Дейоков, которого предание сделало основателем Мидийской империи! Согласно преданию, следующим правителем был Киаксар I; он тот самый представитель династии Уаксатар, который в 714 г. до н. э. заплатил Саргону дань; во времена Синахериба в 702 г. до н. э. он сам напал на ассирийскую провинцию Хархар. Военные отряды из Парсуаша и Анзана противостояли Синахерибу в Халулине в 681 г. до н. э. Очевидно, их вождем был тот самый Ахемен (Хакхаманиш), которого более поздние монархи провозгласили своим предком, давшим свое имя всей династии Ахеменидов. Его сын Теиспес (Чишпиш) был «великим царем, царем города Аншана» – так теперь называли древний Анзан, по-прежнему расположенный к северо-западу от города Сузы на реке Керхе, но теперь уже завоеванный эламитами. Очевидно, персы были еще в пути на юг.

У Теиспеса родились два сына – Ариарамн (Арийарамна) и Кир (Кураш) I. Золотая табличка первого сына показывает, что по-персидски уже писали клинописью; если она пришла сюда из Ассирии или Элама, то в тексте не было прямого подражания. Впервые при использовании клинописи каждое слово отделялось от другого косой черточкой. Идеограммы, обозначающие царя, землю, бога и главного бога Ахурамазду, были начертаны способом (но отличались по форме), характерным для письма соседей. Оставшиеся значки образовали грубый алфавит. Три символа для a, i и u не охватывали всего богатства иранских гласных. Были представлены двадцать два слога, в которых гласной а предшествовал согласный звук; в четырех символах гласная i следовала за согласным, в семи значках – это была гласная u. Когда случалось, что эти гласные не произносились, символ обозначал просто согласный звук.

Религия иранцев

Простая религия иранцев, доставшаяся им от арийцев, пока еще оставалась простым поклонением дэвам или истинным богам. Во главе их пантеона стояло небо, имя которого – Диаус – было родственным греческому Зевсу; чаще он был «богом» – Ахура или «мудрецом» – Мазда. Со временем эти проявления высшей силы объединились в Ахурамазду – «мудрого бога». «И говорит царь Ариарамн: «Эту страну под названием Парса, которой я правлю и в которой есть добрые кони и люди, даровал мне великий бог Ахурамазда. По милости Ахурамазды я царь этой страны. Да поможет мне Ахурамазда!» Так предписывалось говорить царям, вступающим на престол.

Вторым после необъятного неба был Митра, которому поклонялись уже давно иранцы в стране Митанни и другие арийцы в Индии. Подобно всем иранским «язатас» (божества – помощники Ахурамазды. – Пер.), это был бог воздуха. В одном из своих многочисленных проявлений он был самим солнцем, в современной пословице – «другом бедняка», столь долгожданным после холодных зимних ночей и столь ужасным летом, когда выгорала вся растительность. Другие источники связывают его с ночным небом. Опять-таки он был первым из богов, Зарей, которая занималась над горой Харой, горами Альборц перед появлением на быстрых конях неумирающего солнца. Поэтому он первый взбирался на прекрасные золотые вершины, с которых смотрел вниз на все могучие арийские государства, обязанные ему своей мирной и благополучной жизнью.

Этими арийскими странами правил Митра как владыка широких пастбищ. Именно он защищал опоры дома и делал прочными дверные косяки. Дому, которым он был доволен, он дарил стада скота и детей мужского пола, прекрасных женщин и колесницы. Для своего народа он был богом справедливости, и, когда его имя использовали в качестве простого имени существительного, оно было синонимом слова «договор», исполнение которого он должен был защищать. Его нельзя было обмануть, потому что его тысяча ушей и глаз неустанно следили за нарушителем договора. Бедняк, лишенный прав, молился ему, воздевая руки к небу. Был ли его вопль криком или шепотом, но он облетал всю землю и поднимался к небесам, где достигал ушей Митры, который быстро посылал возмездие обидчику, например проказу. Для поклонения ему не нужен был жрец; хозяин дома обращался к Митре, предлагая напиток haoma (галлюциногенный напиток из растения эфедра. – Пер.), «предотвращающий смерть». Частью обрядов, посвященных Митре, было ночное жертвоприношение быка, так как Митра мог быть для своих творений как злым, так и добрым.

Подобные жертвоприношения животных продолжались во время правления Ахеменидов. В канун Нового года в его честь приносили в жертву несейских коней, которые олицетворяли священных белых коней его солнечной колесницы. Раз в год, во время праздника Митры, правитель Ахеменидской династии должен был напиться пьянящим напитком haoma и станцевать «персидский танец» – пережиток военного танца первобытных времен.

Но именно как бога войны Митру наиболее энергично и ярко призывали все еще дикие арийцы. Силой они захватили нагорье, и с помощью силы им приходилось защищать его от аборигенов. Гимн, посвященный Митре, рисует мирных пастухов под огнем множества стрел с орлиным оперением, выпущенных из тугих луков, острых дротиков на длинных древках, и камней, пущенных из пращей, и под ударами кинжалов и палиц средиземноморского типа. Еще более опасными были заклинания, насланные на них последователями магов. Мы видим пронзенные тела, сломанные кости, разоренные деревни и скот, медленно бредущий рядом с колесницей победителя в плен, в узкие ущелья, населенные врагами Митры. Гимн продолжается, и владыки страны призывают Митру, когда они готовы пойти войной на кровожадного врага, собравшись на бой на границе между двумя противоборствующими странами. Всадники верхом на лошадях молятся Митре, а возницы просят силы для своих упряжек, так как, подобно всем знатным арийцам, они по-прежнему сражаются на своих колесницах. В своей резиденции на вершине сияющей Харайти, горы с множеством ущелий, Митра слышит их вопль о помощи. Когда злодей приближается, он идет быстрыми шагами и запрягает четырех великолепных коней в свою золотую солнечную колесницу. Эти кони все одинаковой белой масти, подкованные золотыми и серебряными подковами; они бессмертны, потому что пьют амброзию. Против оружия демонопоклонников Митра прикрепил по обеим сторонам своей колесницы тысячу добротных луков, тысячу стрел с золотыми наконечниками, оперение которых из перьев стервятников и осквернит, и пронзит врагов, тысячу острых копий, тысячу обоюдоострых стальных боевых топоров, тысячу обоюдоострых мечей, тысячу железных булав для метания и огромную палицу, отлитую из желтого металла, с сотней шишек и сотней лезвий. По собственному желанию все эти орудия убийства летят вниз, на головы демонов и их приспешников. Стоя во весь рост в колеснице, размахивая кнутом и палицей, Митра, защищенный серебряным шлемом и золотой кирасой, бросается сверху вниз на врага и своей силой, превосходящей силу соперников, отражает удары и проклятия лжецов, направленные на его величество. Он не один. Справа от него находится Сраоша («послушание» феодальным сборам), прекрасный, могучий, вооруженный еще одной мощной палицей. Слева от него – высокий, сильный Рашну, «вернейший из верных», бог суровых испытаний. Вокруг него – воды, растения и фраваши – души умерших предков. Перед ним бежит бог победы Веретрагхна в образе острозубого вепря с железными ногами; в сопровождении богини храбрости он мчится за спасающимися бегством врагами с мокрой мордой до тех пор, пока не схватит за хребет – стержень жизни и источник жизненных сил, пока не разорвет на куски и не смешает с землей плоть, кости, волосы, мозги и кровь тех, кто лгал Митре.

Но у Веретрагхны были и другие воплощения: он был Ветром (Вата или Вайю), золоторогим Быком, золотоухим Конем, Верблюдом, Вороном, диким Бараном, Оленем или он мог появиться в облике молодого или зрелого мужчины. Он не только давал арийцам победу и защищал священную Душу Быка; вдобавок он давал мужчинам зрелость и здоровье. И хотя иногда оно узурпировалось Митрой, Веретрагхне принадлежало право даровать или отнимать Ореол царского величия (Кхварена), когда он появлялся в образе Ветра или Быка. Этой идее суждено было главенствовать над политическим мышлением в более поздней политической теории.

У поклонявшихся силам природы арийцев были и другие боги, о которых мы иногда получаем мимолетное впечатление. Среди самых почитаемых был Тиштрия, олицетворявший блестящую белую звезду Сириус, владыка и надзиратель за всеми звездами, которые так ярко светили в прозрачном воздухе нагорья. Когда год подходил к концу, все ожидали его восхода, начиная от людского старейшины и кончая дикими животными в горах и на равнине; все они задавались вопросом: «Принесет ли он арийцам хороший год?» Он задерживался, и, разочарованные, они вопрошали: «Когда взойдет яркий славный Тиштрия? Когда снова с гор потекут ручьи?» И появлялся Тиштрия. Он тоже спрашивал: «Будет ли на арийских землях хороший год?» – потому что предстояло столкнуться с трудностями. «Семь звезд» должны были оставаться на страже от северных магов, которые пытались помешать движению Тиштрии, сбрасывая вниз враждебные падающие звезды. Ванант, глава звездных воинств на юге, должен был защищать его от нужды и враждебных действий. На протяжении десяти ночей Тиштрия появлялся в виде прекрасного пятнадцатилетнего юноши и даровал людям детей мужского пола. В течение последующих десяти ночей он был подобен золоторогому быку, и поголовье скота увеличивалось. Затем на десять ночей он принимал образ белого коня с золотыми ушами. Он спускался к морю Воуру-каша, куда против него выходил черный конь Апаоша, воплощение Засухи. Три дня и три ночи бились они, и Тиштрия был побежден. Затем, обновленный благодаря жертвоприношениям верующих в него людей, Тиштрия снова вступил в бой, и к полудню первого дня Засуха вынуждена была спасться бегством. Тогда море начало кипеть, и туманы скрыли середину острова; они образовали облака, которые Ветер отнес на юг. Апам Напат, «сын вод» и покровитель женщин – рожденная из облака Молния раздавал разным районам Земли дарующую здоровье воду. Если арийские народы вовремя делали в честь Тиштрии возлияния и приносили в жертву скотину одного цвета, то никогда на земле арийцев не случалось моров или болезней, и никогда вражеская армия на колесницах с высоко поднятыми знаменами не ступала на нее.

Во времена Ахеменидов некоторые из этих функций узурпировала древняя богиня природы Анахита, которая со своих горных вершин лила воду, преображавшую пустыню в поля и сады. Так как она была чиста, то такими должны быть ее реки, которые нельзя было загрязнять даже мытьем рук. Другие сохранившиеся божества воды стали женами Ахуры.

Признавали и других богов природы. Прибывающая яркая Луна (Мах) заставляла зеленые растения прорастать из Земли, которая сама была могущественным божеством. В ней Луна хранила семена Быка, но почиталась также и Корова. Ветер Вайю, летящий с гор, чтобы освежить равнины летом, но ледяной в зимние вьюги, был почитаем в равной степени. Огонь Атар, который относил жертвоприношения богам, сам был одним из главных богов – везде можно было увидеть огненные алтари для поклонения ему; он был достоин всех почестей, потому что в нем отчаянно нуждались зимой, когда топлива было мало и оно было дорогое. Священный пьянящий напиток haoma, который «отгоняет смерть», всегда играл большую роль в обрядах арийцев. Возлияния и гимны умиротворяли богов потустороннего мира.

За исключением священного огня, иранцы не нуждались в алтарях и храмах. Кроме того, их разум мог постигать божественные сущности независимо от каких-либо символов вроде статуй. Жертвоприношения Ахуре делали на голых горных вершинах, красивых только тогда, когда они были покрыты снегом, – близко к обычно безоблачному небу. В венке из мирта на голове человек, который должен был осуществлять жертвоприношение, приводил скотину на чистое открытое место, согласно обычаю, где он называл бога по имени, резал жертву и варил мясо. Куски мяса выкладывались горкой на коврик из нежнейших трав, предпочтительно из люцерны, затем жрец-маг исполнял гимн, в котором рассказывалось предание о происхождении богов. После этого жертвоприноситель уносил мясо и мог делать с ним все, что захочет. Так об этом рассказывал современник тех времен Геродот.

Названы имена жрецов – Карапан и Усидж, – которые читали мантры, но все больше и больше обрядовая практика оказывалась в руках магов – обычная победа более древней касты жрецов над захватчиками. На тот момент маги оставались отдельным племенем мидийцев, отличным от арийской знати. Их пагубное воздействие на благородное арийское язычество было в далеком будущем.

Мидийская империя

Новые орды народов из Центральной Азии, киммерийцев и скифов, последовали за своими иранскими братьями на это нагорье и оставили в Луристане (историческая область на западе Ирана. – Пер.) конскую сбрую, ножи и наконечники для булав. Ассирийская кавалерия в поисках новых лошадей добралась до страны Патушарри на краю центральной соленой пустыни и увезла с собой городских правителей по имени Шидирпарна и Эпарна; в первом мы узнаем Читрафарну или Тиссаферна (тесть и советник Артаксеркса II, сатрап Лидии (V в. до н. э.). – Пер.).

Большую роль сыграл Хшатрита, которого также звали Фравартиш или Фраорт, который, согласно Геродоту, правил Мидией пятьдесят три года – на самом деле приблизительно с 675 по 653 г. до н. э. Он начал свою карьеру в качестве деревенского старшины в Кар-каши, но после нападения на различные ассирийские поселения он в конечном счете организовал антиассирийскую коалицию мидийцев и киммерийцев.

Ариарамн, сын Теиспеса, рассказывает нам, что Ахурамазда отдал ему Парсу, много коней и людей; он описывает завоевание своей будущей родины Персии, известной грекам как Персис, а нам – как современный Фарс. Своему брату Киру он позволяет носить только титул их отца – «великий царь города Аншана»; сам он, как более главный, – «великий царь, царь царей, царь Парсы». Но его главенствующее положение было недолгим, так как в страну пришли мидийцы, и персы стали вассалами Мидии. Золотая табличка Ариарамна была, вероятно, помещена в качестве трофея в столице, которая называлась уже Хангматана (Экбатана).

Этот город располагался на последних склонах к востоку от горы Аурвант (Оронт) – гранитной вершины, которая возвышается более чем на три с половиной тысячи метров над уровнем моря и является частью почти непроходимого горного хребта, протянувшегося с севера на юг и рассеченного только высокогорным перевалом, ведущим к вавилонским наносным землям. Летом здесь климат приятный, так как Экбатана расположена на высоте две тысячи метров над уровнем моря. Гора Аурвант закрывает послеполуденное солнце и спускает вниз свои тающие снега в виде множества небольших ручейков, торопящихся оросить чудесные плодовые и цветочные сады, расположенные ниже города, и плодородные поля зерновых на широких равнинах за его пределами. Еще дальше, в более диких краях можно было пасти огромные стада овец, коз и знаменитых несейских лошадей. Зимой здесь воют метели, когда температура падает ниже –20 градусов. Снег на земле имеет глубину до одного метра, и он заполняет перевалы глубиной шесть метров. Связь с внешним миром со всех сторон прерывается. Но Хангматана возвышалась над одной довольно удобной дорогой, которая вела с запада на плато, о важности которой свидетельствовало процветание преемников этого города – Экбатаны и Хамадана.

Из Хангматаны большая дорога тянулась на северо-восток к Казвину, а затем на восток к городу Раге, который дал название второй Мидии. Тегеран, столица современного Ирана, является настоящим преемником Раги, хотя его древнее местоположение находится южнее, где греки называли его Рагес, а в Средние века – Рай. Рага, в свою очередь, была преемницей доисторического поселения, расположенного под прикрытием отдельно стоящего скального гребня, протянувшегося с запада на восток. Защиту от холодных северных зимних ветров давала высокая горная цепь Альборц, также протянувшаяся с запада на восток; она частенько достигала три тысячи метров в высоту и к востоку от Раги завершалась горой Демавенд высотой шесть тысяч метров. Альборц также преграждала путь ветрам, несущим дожди с севера, но в качестве компенсации с нее по оврагам стекали тающие снега, которые достигали соленых пустынь по гравийным полосам. Курганы вдоль краев равнины свидетельствуют о доисторическом и более позднем ее заселении.

Рага, подобно Экбатане, всегда была важным центром дорог. Здесь начиналась вторая дорога на запад. Через Казвин с ответвлением в сторону Гирканского моря главный путь шел на запад через Табриз к равнинам вокруг озера Урумия или по Ровандузскому ущелью к Ассирии. Пересекаемая ею местность образовала третью Мидию, еще не получившую название Мидия Атропатена или Адхарбайган; здесь к концу VIII в. до н. э. мы встречаем мидийцев и персов, которых впервые узнали ассирийцы. Вскоре эту территорию стали почитать как родину Зороастра. Чуть восточнее Раги дорога поворачивала на север через Каспийские Ворота и проходила под Демавендом; снова повернув на восток, она пересекала земли других иранских племен, а затем из Бактрии шла на северо-восток в Центральную Азию или на юго-восток в Индию.

В трех Мидиях обитали мидийские племена – бузы, паретацены, струхаты, аризанты и буди, – к которым добавилось неиранское жреческое племя магов. Эти мидийцы были еще полукочевниками. На ассирийских барельефах они изображены с короткими волосами, стянутыми красной повязкой, и с короткими курчавыми бородами; поверх туники на них надета куртка из овечьей шкуры – по-прежнему лучший друг путешественника в морозные зимы на нагорье, к которой также требовались высоко зашнурованные сапоги, чтобы прокладывать дорогу в глубоких снегах. Они были вооружены только длинным копьем, а защищались прямоугольным щитом, сплетенным из ивовых прутьев. С этими полукочевниками при помощи персов Фраорт осмелился напасть на Ассирию, но потерпел поражение и погиб в сражении (653 до н. э.).

Парса снова стала независимой. Два года спустя (651 до н. э.) Кир I вместе с Эламом послал помощь царю Вавилона Шамашшумукину, который поднял восстание против своего брата Ашшурбанипала, царя Ассирии; Парсу ассирийский писец называет древним названием Гути. Тогда ассирийский чиновник в Уруке сообщает о возвращении эламского царя Хумбанигаша в страну Хидалу вместе с народами из страны Парсуаш. Другой чиновник упоминает эламского царя Таммариту и цитирует вражеское письмо: «Люди из страны Парсуаш не наступают; быстро пришлите их. Элам и Ассирия ваши!» Вести из Элама, посланные Ашшурбанипалу его наместником в Вавилонии Бел-ибни, включают сообщение о захвате страны Парсуаш.

Вскоре после завоевания Элама и разрушения его столицы Суз – так уверяет нас Ашшурбанипал – Кир, царь страны Парсуаш, узнал о том, что ассирийский царь завладел Эламом, и послал своего старшего сына Арукку с данью в Ниневию, чтобы выразить свое повиновение и просить его о покровительстве. Существовали и более веские причины для такого посольства.

Киаксар (Увакшатра) стал преемником своего отца Фраорта; соответственно он, носил имя бога войны Веретрагхны. Армия была перестроена на современный лад и поделена на копьеносцев, лучников и кавалерию. По-видимому, именно Киаксар изменил также одежду и вооружение воинов. На скульптурных изображениях в Персеполе постоянно появляются два вида совершенно по-разному экипированных воинов. Мидийца сразу можно отличить по оригинальному иранскому костюму. На его голове – круглая, сдвинутая набок войлочная шапка с клапаном, спускающимся на шею. Плотная кожаная туника с длинными рукавами заканчивается выше колен и удерживается двойным поясом с круглой пряжкой. Поверх туники по торжественным случаям мог быть накинут нарядный плащ. Длинные кожаные штаны и башмаки со шнуровкой и выступающими мысами указывали на то, что их владельцы проводили много времени в седле. Короткая заостренная борода, усы и волосы, собранные в хвост на затылке, были тщательно завиты, а дополнительными украшениями служили серьги и ожерелья. Главным наступательным оружием оставалось копье из кизилового дерева с ребристым бронзовым наконечником и основанием с металлическим ободом. К этому копью многие воины добавляли лук, который хранили в чрезвычайно искусно сделанном налучнике; к нему прилагался колчан со стрелами. Мидийский костюм резко контрастирует с формой, называемой персидской, которая отличается рифленой войлочной шапкой, ниспадающим до щиколоток халатом и невысокими башмаками на шнуровке.