Смерть на заброшенной ферме
– У меня ни одного свободного денника. Пока я не могу принимать новых лошадей на постой. Конечно, можно отказаться от конторы, снова превратить ее в денник, но тогда мне негде будет беседовать с клиентами, которые хотят что-то обсудить. И нам с Линдси негде будет держать все наши вещи. Кстати, возможно, скоро придется покупать еще одного пони для уроков верховой езды. Нужно только найти подходящего. Соло стареет и становится все капризнее. Раньше он отлично переносил перевозку в фургоне, а позавчера почему-то взбунтовался – прямо сам не свой. Ветеринар считает, что он ослеп на один глаз. Если Мик прав, Соло больше не годится для уроков верховой езды. Он опасен для учеников – и вообще для окружающих. Что будет с ним дальше – и говорить боюсь. Я не могу даже выпустить его. Если он действительно ослеп, то может от страха лягнуть или укусить кого-нибудь. Его опасно держать здесь. Если же с учеником что-то случится, моей страховки не хватит, чтобы покрыть несчастный случай. Возможно, мне и сейчас не удастся свести концы с концами – ведь Мик Маккензи прислал новый счет! – Пенни всплеснула руками. – Посмотрим правде в глаза. Бедняга стал бесполезен, он стал обузой. – Она повертела в руках так и не вскрытый белый конверт. – А может, там его приговор, а вовсе не счет? Смертный приговор для Соло…
– Значит, придется пустить ему пулю в голову?
– Даже думать об этом не хочется. Какое-то время пусть попасется в леваде, но в конце концов… слепой конь есть слепой конь. Пока от него только одни расходы, а пользы никакой. – Пенни намотала на палец длинную каштановую прядь и смерила своего собеседника жалким взглядом.
– Но ведь уроки верховой езды вы проводите? Попробуй приглашать больше учеников. Может, обойдешься и без Соло?
– Без бедняги Соло – нет. И потом, нас с Линдси на все не хватает. Если одна из нас уезжает с учеником на верховую прогулку, второй приходится справляться со всем остальным. Ни у нее, ни у меня нет отпуска – ни одного нормального отпуска! Хотя на Пасху Линдси брала две недели – муж потребовал. Ты даже представить не можешь, как трудно мне пришлось без нее!
Эндрю как будто оскорбился:
– Но ведь я тебе тогда помогал!
– Извини, я не хотела тебя обидеть. Да, я прекрасно помню, как ты мне помогал, и очень тебе благодарна. Я очень признательна тебе, Эндрю, за все… Ты ведешь мою бухгалтерию, а с меня фактически ничего не берешь. Ты всегда приезжаешь ко мне, помогаешь выбивать денники, укрепляешь ограду, ставишь препятствия на конкурном поле… Ты делаешь все, что я ни попрошу. Ты – мой самый лучший друг!
Феррис окинул Пенни выразительным взглядом.
– Энди, не надо. Не забывай, ты ведь женат.
– Как ни странно, я еще помню об этом! Карен уже неделю в Португалии, плавает по реке под названием Дору. Вернется она только через неделю, пробудет дома несколько дней, а потом снова уедет… кажется, в Центральную Европу.
– Эндрю, она ведь сотрудница турагентства, гид. Ее работа не сахар!
– Да знаю я, знаю, что она много работает! И знаю, что работа ей очень нравится. Ни за что не стал бы просить, чтобы она ее бросила. Но мы с Карен прекрасно знаем: брак наш разбит. Как только кому-то из нас надоест ждать и молчать, между нами все будет кончено. Я жду, пока она первая скажет, что уходит. А она, наверное, ждет, пока то же самое скажу я.
– Эндрю, не забывай, я не веду в газете колонку советов по личным делам! – решительно возразила Пенни. – Кстати, даже если бы ты и не был женат, мы бы с тобой вместе не ужились: пусть я и не нянчусь со взрослыми обеспеченными лоботрясами, которые любят ездить в круизы, зато я все время провожу здесь, на конюшне.
– Моя милая старушка мама, – кротко заметил Эндрю, – часто читала романы в мягкой обложке… Так вот, герои в них женились по любви.
– Я не читаю романов в мягкой обложке – кстати, и ты тоже!
Он поморщился и закатил глаза:
– Жестокий, жестокий мир!
– Вот именно. Какой уж есть…
Дверной проем загородила чья-то тень. Оба подняли головы.
– Опять дождь, – сухо сообщила Селина Фоскотт. – Султана мы отвели в денник. Чарли сейчас его расседлывает. А вот и она!
Девочка с трудом перешагнула порог, сгибаясь под тяжестью седла. Сзади по грязи волочилась уздечка.
– Бросай все сюда! – распорядилась мамаша. – Ну как, порядок?
Последний вопрос относился к Пенни. Но та не успела заметить, что снаряжение в грязь лучше не бросать.
– Извините, нам пора, – заявила Селина. – Чарли, бегом в машину! Может, мы приедем завтра, если погода не испортится окончательно. А если испортится… тогда ждите нас в следующие выходные. – Мамаша Фоскотт развернулась и быстро зашагала прочь.
– Теперь понимаешь, о чем я? – прошептала Пенни. – Султана кое-как запихали в денник, кое-как расседлали, а снаряжение швырнули на пол в амуничной… Она даже не заикнулась о том, чтобы вычистить пони, расчесать ему гриву и хвост, раскрючковать копыта… Кстати, и снаряжение не чищено! – Она посмотрела на лежащее на полу седло и вздохнула. – Все бросили на меня и на Линдси.
– Именно это входит в плату за постой – по крайней мере, она так считает.
– Селина не права. Она платит вовсе не за это! Она платит за то, чтобы животное здесь содержали в чистоте, хорошо кормили и разминали… Мы разминаем Султана, если Чарли долго не приезжает во время учебного года. Ведь лошадь нуждается в постоянном внимании… Я уже не говорю о том, что уход отнимает много времени. Ее плата не возмещает ущерба от такого дня, как сегодня. Они явились вдвоем в плохую погоду, девочка немного поработала – и все. Грязного, потного пони поставили в денник! Какое невежество! Все равно что швырнуть грязное белье на пол в ванной и ждать, чтобы кто-то другой поднял его и выстирал! И вообще, когда животное заводишь, о нем нужно заботиться. Я ей не слуга!
– Так скажи ей об этом.
– С Селиной невозможно разговаривать.
– Тогда пусть забирает пони, свою капризную дочку и убирается куда хочет.
Пенни вздохнула:
– Селина решила сделать из Чарли чемпионку – правда, ни сама Чарли, ни Султан особого рвения не выказывают. Значит, у Чарли будут одна за другой появляться новые лошади, и всех она захочет держать на моей конюшне.
– Увеличь плату.
– Не могу. Я и так беру с нее по максимуму. Может быть, ты не заметил, но конюшня у меня не самая роскошная.
– Я люблю тебя.
– Вот видишь! Энди, новые сложности мне ни к чему. И потом, ты меня не любишь. Ты восхищаешься мной, потому что я упорно вкалываю, несмотря ни на что, хотя мне самой постоянно требуется помощь. И ты меня поддерживаешь, и Линдси самоотверженно трудится с утра до вечера… Кроме того, Илай Смит сдает мне участок за сущие гроши и разрешает выгонять лошадей попастись на соседнее поле. Вообще-то там уже не моя земля, а его, но Илай ничего не сеет…
Эндрю снова нахмурился:
– Илай – старый чудак. И такой обидчивый!
– Ну да, обидчивый… Зато на него можно положиться. А я все время боюсь одного: когда-нибудь ему предложат крупную сумму за его землю, и он не устоит. И тогда… в общем, конец всему. Мне земля не по карману.
Чайник тем временем закипел, тесное помещеньице наполнилось паром. Эндрю заварил чай и протянул Пенни щербатую чашку.
– Спасибо… – Она вздохнула. – Кстати, раз уж речь зашла об Илае, странно… – Пенни замолчала.
– Что тут может быть странного? Если не считать самого Илая.
Пенни сделала глоток, обожгла язык, ойкнула и поставила чашку на конверт со счетом от ветеринара Маккензи.
– На обратном пути я проезжала мимо его бывшей фермы. Помнишь, ферма на холме – там и жилой дом был, и хозяйственные постройки. Илай хранит там свои запасы.
– Значит, он называет свой металлолом «запасами»?
– Ну да, именно так.
– А по-моему, он просто старый барахольщик. Нравится ему собирать всякий хлам! Кстати, почему он сам не живет там, на холме?
– Потому что в доме водятся привидения, кого угодно спроси – я имею в виду стариков. Там когда-то произошло ужасное преступление. – Пенни снова замолчала.
– А, да. Кажется, мне о нем рассказывали. А Илай не упускает случая напомнить… Что ж, молодец! Слухи о привидениях отпугивают любопытных. Он не хочет, чтобы там шныряли чужаки и что-то вынюхивали.
– Не знаю, кто положил начало слухам, может, сам Илай, а может, и нет… Зачем он все придумал? В общем, он давно уже не живет на холме и землю не трогает. Поэтому местные и считают, что в том доме действительно нечисто. Не знаю, верит ли сам Илай в то, что в его родительском доме водятся привидения. И все же ферма, наверное, постоянно напоминает ему о том, о чем он хочет забыть. В определенном смысле привидения населяют не дом, а его собственную душу… Ты понимаешь, о чем я?
– Наверное, именно поэтому одни верят в привидения, а другие – нет. Призраки обитают внутри, а не снаружи.
Наступила неловкая пауза.
– Слушай, – наконец решилась Пенни, – вот что показалось мне странным. Я видела машину, когда проезжала мимо фермы… Если помнишь, там есть съезд на поле. Так вот, у обочины стоял «мерседес». Такой модный, серебристый. Уверена, ни у кого из здешних такой машины нет.
– Наверное, водитель остановился, чтобы сбегать в кустики. Зов природы!
– Нет, все не так. Водитель сидел в машине, а когда заметил меня, попытался спрятаться – скрючился, чтобы его не было видно. Но я хорошо его разглядела.
– Ага! Здесь какая-то тайна. Я поеду назад тем же путем и проверю, там ли он еще.
– Сомневаюсь.
– Если бы он направлялся сюда, мы бы его увидели.
– Не обязательно. Мы ведь долго стояли, повернувшись в другую сторону. Наблюдали, как Чарли берет препятствия на Султане. Кстати, надо пойти к бедному Султану, почистить его.
Эндрю задумчиво спросил:
– У тебя есть номер телефона Илая?
– Мобильный есть, а что?
– Позвоню-ка я ему – пусть на всякий случай съездит на холм. То есть… насколько нам известно, там у него один хлам. Но Илай себе на уме. Вдруг у него на ферме спрятано что-то ценное? Может, он специально распускает слухи о привидениях, чтобы незваные гости его не ограбили? Если у него на холме тайно ошивался чужак, который к тому же не хотел, чтобы ты его видела, Илаю непременно нужно о нем знать.
Пенни взяла с полки старую потрепанную тетрадку:
– Вот, пожалуйста – список самых нужных телефонов. Здесь есть номер Илая. Энди, еще раз спасибо, что заехал, но мне нужно идти чистить Султана.
Она вышла, а Эндрю принялся листать импровизированный телефонный справочник.
Глава 3
– Кто-нибудь помнит об отпечатках протекторов? Там уже столько машин проехало… Они давным-давно изгадили все следы! – воскликнул сержант Фил Мортон.
Он притормозил в хвосте длинной вереницы машин на обочине, которые съезжали с шоссе на грунтовую дорогу, ведущую к ферме. Фил Мортон досадовал по праву. Если раньше на участке еще и были какие-то следы, теперь их уже не найдешь. Они вышли, и Мортон поднял повыше воротник. Заморосил мелкий, противный дождик, предсказанный метеорологами, – плохие прогнозы, как правило, сбываются. Паршивое лето плавно переползало в гнетущую осень.
– Молодец Дейв Наджент – отпуск в Португалии, в Алгарве. Играет там в гольф и мажется кремом от загара! – пробормотал Мортон, вспомнив еще один повод для недовольства.
– Здесь доктор Палмер, – заметила Джесс, когда они проходили мимо знакомой «тойоты».
Фил только фыркнул:
– Да ему-то что? Любимая работа подвернулась!
– Фил, такой работе никто не обрадуется. Перестань ворчать!
Мортон считался у них в управлении закоренелым брюзгой. За то недолгое время, что они работали вместе, Джесс Кемпбелл успела привыкнуть к его ворчанию, обычно даже внимания не обращала. Но сегодня, под вечер пятницы, она устала и с нетерпением ждала выходных.
Они поравнялись с двумя транспортными средствами, стоявшими у ворот фермы. Джесс недовольно покачала головой, узнав патрульную машину. За ней стоял старый грузовичок с открытым кузовом, доверху нагруженный сломанными бытовыми электроприборами, побитыми кухонными плитами, поцарапанными стиральными машинами и прочим металлоломом. Она углядела даже большую сломанную кофеварку. Когда они поравнялись с кабиной, распахнулась дверца и на землю спрыгнул приземистый пожилой толстяк в старом свитере и грязных джинсах. Джесс он смерил враждебным взглядом.
– Вы кто такие? – буркнул он.
– Инспектор Кемпбелл, – представилась Джесс и указала на Фила: – Сержант Мортон.
Фил, как положено, показал свое служебное удостоверение.
Черные глазки впились в удостоверение. Внимательно прочитав его, толстяк развернулся к Джесс и осмотрел ее не менее тщательно. Затем он глухо проворчал – казалось, звуки исходили откуда-то из-под неряшливого свитера:
– Я Илай Смит, а здесь… – он махнул загорелой рукой, – здесь, к вашему сведению, моя ферма, моя земля.
– Это вы звонили в полицию и сообщили о трупе?
– Да, – проворчал Смит, поджимая губы. – Значит, женщина?
– Насколько я понимаю, труп женский, – ответила Джесс, словно нарочно неправильно истолковывая замечание толстяка.
Черные глазки блеснули. Джесс подумала: Илай Смит – совсем не дурак. Хотя, видимо, иногда не прочь изобразить полного болвана.
– Ну да, по всему видно. Я к ней близко не подходил. Сразу вас вызвал. Возиться с покойниками – ваше дело, – надменно добавил Илай. – Мое дело металлолом собирать.
– Вижу. – Джесс оглядела содержимое грузовичка. – Где вы столько насобирали?
– Все законно! – тут же вскинулся Смит. – У меня и расписки имеются!
– Значит, мистер Смит, землю вы не возделываете? – для проформы поинтересовался Мортон.
В черных глазках мелькнуло презрение.
– Нет, не возделываю. Сейчас фермерством немного заработаешь. Вот и держу землю до поры до времени.
– До какого времени?
– А! – Мистер Смит провел мозолистым пальцем по крылу носа. – Сами знаете.
Джесс вздохнула:
– Мистер Смит, расскажите, как вы обнаружили тело.
Илай явно заволновался. Несмотря на сильный загар, лицо его побагровело.
– В моих владениях! Нарушение частной территории – вот как это называется!
– Вы не возделываете землю, и как же используете участок?
– Храню свои запасы, – с достоинством ответил Смит. – А что?
– Да нет, ничего. Пожалуйста! Значит, фермерством вы не занимаетесь… А сами здесь живете?
Илай Смит наградил Джесс еще одним презрительным взглядом:
– Нет, не живу. Вы сначала на дом взгляните, а потом задавайте свои дурацкие вопросы. Дом-то заколочен! Совсем разваливается… Крыша прохудилась. – Илай состроил скорбную мину. – Конечно, разве ремонт по карману бедному старику?
– Почему тогда не продадите ферму? – спросил Фил. Ему надоело переминаться с ноги на ногу под дождем.
– Да я ведь вам уже сказал, – мрачно ответил Смит, – придерживаю до поры до времени.
– Совсем рехнулся, – прошептал Фил Мортон.
Джесс отошла от них на несколько шагов и посмотрела на ферму со стороны дороги. Интересно, что видно отсюда прохожим или из окон проносящихся мимо машин? Она доверху застегнула молнию своей непромокаемой куртки, а руки сунула в карманы. Жалко, что нельзя сейчас надвинуть капюшон на самый лоб. Стрижка у нее очень короткая, голова успела промокнуть. И все же надевать капюшон как-то… недостойно, что ли. В капюшоне, плотно прилегающем к голове, она похожа на туристку, которая заглянула на место преступления из праздного любопытства. Более того, сотрудникам полиции нужно сразу узнавать ее в лицо. Так король на поле битвы поднимает забрало, чтобы войско видело – командир на месте…
Джесс улыбнулась и тряхнула короткими рыжевато-каштановыми волосами. Надо же так переутомиться! Ну что за бред! Какой из нее король? Подумаешь, Генрих V! Она – обыкновенная сотрудница полиции, а сегодня вдобавок пятница. Интересно, почему убийцы всегда как нарочно подгадывают свои черные дела под праздник или выходной?
Тихий внутренний голос подсказывал: «Такая уж у тебя работа, сама ее выбрала. Поступив в полицию, ты добровольно отказалась от нормальной жизни». Внутренний голос почему-то говорил с мамиными интонациями. Ни отец, ни мать не одобряли ее желания служить в полиции. Они нехотя смирились с выбором дочери, но мать по-прежнему не считала ее службу достойным занятием и называла ее «напрасной жертвой». Однажды Джесс, не подумав, брякнула: «И чем же я пожертвовала?» «Жизнью, которой у тебя теперь нет!» – безжалостно отрезала мать. Больше Джесс вопросов не задавала.
Ее отец большую часть жизни носил военную форму и относился к профессии Джесс с большим почтением, хотя и он часто жалел, что дочь не выбрала себе другое занятие.
– Не скажу, что одобряю, – заявил он, узнав о ее решении. – Не такой доли я желал бы для тебя. Но раз ты сама так решила, что ж… Достойное занятие. Но скоро ты поймешь, как это трудно.
Одно время Джесс думала: наверное, отец считал, что служба в полиции очень скоро покажется ей невыносимой и она сама подаст в отставку. Но Джесс продолжала служить, а отец больше об этом не говорил.
Тем временем Фил, стоящий рядом с Илаем Смитом, возобновил допрос свидетеля. Краем глаза Джесс следила за ними – оба выразительно жестикулировали. Фил все больше раздражался. Ну а свидетель явно находился в воинственном настроении. Его большая круглая голова почти утонула между могучими плечами. Он мрачно смотрел на Фила исподлобья. На первый взгляд старик Смит держится вызывающе, но на самом деле его воинственность – всего лишь дымовая завеса. Он явно что-то скрывает и, похоже, чего-то боится…
– Итак, мистер Смит, сегодня вы приехали сюда, чтобы выгрузить из кузова металлолом. Кажется, именно так вы выразились по телефону? – подчеркнуто добродушно пророкотал Мортон.
– Вот именно! Вы ведь и сами все знаете. Сколько раз можно повторять одно и то же!
– Значит, сегодня вы оказались здесь совершенно случайно? То есть вы не наведываетесь на ферму регулярно, а бываете, так сказать, от случая к случаю?
– Ну да, время от времени… – Илай отвел глаза в сторону.
– А сегодня приехали только для того, чтобы выгрузить металлолом? Вас здесь никто не ждал?
– Интересно, кому меня здесь ждать? Здесь никого нет.
– Вы не заехали во двор. Остановились здесь, на обочине дороги. И как вы собирались выгружать то, что привезли? – Фил указал на кузов грузовичка, битком набитый старыми бытовыми приборами. – Неужели таскали бы такие тяжести на себе? Ничего себе работенка! А почему вы не заехали внутрь? Чего уж проще – влезли в кузов и скинули груз!
Своей упертостью Фил Мортон напоминал терьера. Он не успокаивался, пока не получал удовлетворительного ответа на любой свой вопрос. Худощавый, невысокий – рост на нижней отметке допустимого для сотрудников полиции, – Фил прекрасно понимал, что не в габаритах залог успеха. Джесс ценила сержанта по достоинству, они с Филом неплохо ладили. И все же работать с ним не очень легко. Сейчас, глядя на сержанта, вспомнила зрелище, популярное в Средние века, а позже запрещенное: травля собаками привязанного быка. Вот на что похожа их работа. Мелкие, но решительные собаки злобно набрасываются на крупного, неповоротливого свидетеля… Такой метод часто срабатывает, когда приходится иметь дело с так называемыми трудными, но простодушными свидетелями. Но выйдет ли толк из их беседы с Илаем Смитом? Заранее сказать трудно…
– Решил вначале оглядеться, – как-то виновато, словно оправдываясь, пояснил Илай.
– Вы так всегда поступаете – вначале оглядываетесь, потом заезжаете во двор?
– Не всегда, но в последнее время… шляются тут всякие, никогда не знаешь, что найдешь.
– Вы имеете в виду кого-то конкретно?
– Нет, я так, вообще…
У Джесс не осталось сомнений: Илай определенно что-то недоговаривает. Он долго молчал, видимо, собирался с духом.
– И хорошо, что я не заехал прямо во двор. Потому что у меня в коровнике лежит покойница! – Илай насупился. – По какому праву? Я ведь не нарочно ее нашел. Знать ее не знаю! С какой стати она оказалась здесь? Надеюсь, вы ее увезете с собой… Вы ведь не оставите ее на моей земле?
Джесс подошла к Мортону и Смиту.
– Мистер Смит, вы пережили сильное потрясение. – Она наградила старика сочувственной улыбкой. Свидетель взбудоражен, его нужно успокоить. Но почему он так нервничает? Что он недоговаривает? Возможно, ему есть что скрывать. – Как только вернетесь домой, выпейте горячего чая.
Старик вздрогнул и, отвернувшись от Мортона, смерил ее неодобрительным взглядом:
– Потрясение, говорите? – Илай Смит так и буравил ее черными глазками. – Ах, потрясение… Ну да, конечно. У меня неприятностей и так выше крыши. Мне хватило… тем более здесь. Ей нечего здесь делать, совсем нечего! Кто-то нарочно приволок ее сюда и бросил, вот что я думаю. Какой-нибудь мерзавец нарочно мне напакостил, подстроил, чтобы я ее нашел… Так нечестно!
Старик все больше волновался. Джесс решила на время оставить его в покое и едва заметно кивнула Мортону.
– Пока достаточно, мистер Смит, спасибо. Пойду взгляну на нее. Если вам не трудно, расскажите обо всем, пожалуйста, еще раз. Сержант запишет ваши показания. Заодно сообщите свои данные: адрес, телефон…
Илай Смит встревоженно покосился на Фила:
– Мне придется что-то подписывать?
– Не сейчас. Попозже, когда мы распечатаем ваши показания. Либо вы придете в участок, либо мы сами к вам заедем, – сказал Мортон.
– А-а… – протянул Илай и снова отвел глаза в сторону.
– Что-то не так, сэр?
Илай шмыгнул носом:
– Писать-то я не умею… Ничего, если крестик поставлю?
По раскисшей грязи осторожно пробирались фигуры в белых халатах. С огромным трудом они добрались до открытого коровника и зашли внутрь. Между стойками отсутствующих ворот успели натянуть сине-белую заградительную ленту. Обнесенный участок охранял констебль. Увидев Джесс, он услужливо приподнял ленту, чтобы инспектору легче было под нее поднырнуть.
– Как ваша фамилия? – спросила она.
– Уикем, мэм!
– Вы не в курсе, кто принял звонок?
– Нет, мэм. Кто-то позвонил в дежурную часть. Они передали сигнал нам с Джеффом Мюрреем – наша машина находилась ближе всех. Мы сразу же приехали сюда и увидели старика… – Уикем показал на Илая Смита.
Тот разразился гневной тирадой, подкрепляя ее возбужденным размахиванием рук. Фил, крепко сжимая в одной руке блокнот, другой отчаянно жестикулировал, очевидно пытаясь успокоить разбушевавшегося свидетеля. У обоих был донельзя забавный вид: казалось, будто Фил пытается отмахнуться от надоедливой мухи.
Сердитый старик явно в очередной раз напоминал сержанту о том, что находится на своей земле. Больше всего Смита потрясло не то, что он увидел труп, его возмущало, что покойница посмела оказаться в его владениях, точнее, в его коровнике. Он был потрясен, оскорблен и до смерти напуган.
– Значит, вы с Мюрреем зашли в тот коровник или хлев… и что дальше?
– Ну да, зашли. Вначале-то мы ему не поверили. Решили, что старик перебрал самогона…
– Он пошел с вами?
Уикем покачал головой:
– Да что вы! Он остался на обочине. Сказал: мол, уже видел все, что надо, один раз, а больше не хочет. Мы подумали: если у него в коровнике в самом деле лежит труп, не стоит затаптывать следы, ну и оставили старика, где он стоял, а сами с Мюрреем вошли туда.
Констебль неуклюже переминался с ноги на ногу, на секунду Джесс показалось, что его вот-вот вырвет.
– Жуть, – признался он.
– Вам еще не приходилось видеть погибших насильственной смертью?
Констебль очень молод, наверное, в первый раз видит труп… Что ж, у каждого сотрудника полиции когда-то бывает первая встреча с жертвами убийства. Несмотря на специальную подготовку, потрясение испытывают все.
– Нет, что вы! – смутился констебль.
Джесс поняла: парню неприятно признаваться в своей слабости, тем более инспектору-женщине. Джесс пожалела его и не стала выражать сочувствие. Тем более что они с напарником кое в чем напортачили…
– В следующий раз, когда окажетесь на месте предполагаемого убийства, не убирайте машину с дороги. Экспертам придется разбираться в отпечатках протекторов на траве.
Получив выговор, констебль вспыхнул:
– Да… извините! – Он поспешно добавил: – Зато я разглядел краску… я уже показал ее экспертам. – Он ткнул пальцем себе за плечо, туда, где работала бригада криминалистов.
– Какую краску? – удивилась Джесс.
В ответ констебль показал на ближнюю к нему стойку ворот. На фоне ржавчины выделялось серебристое пятнышко. Джесс нагнулась и осмотрела его. Пятно совсем свежее: видимо, недавно здесь проезжала машина, и водитель задел стойку крылом. Скорее всего, водитель очень спешил. Куда он ехал – сюда или отсюда? Краска явно не с грузовичка Смита. Надо сделать соскоб и отправить его на экспертизу. Скоро они узнают марку машины. Разные автопроизводители используют разные типы красок. Да, пятно – настоящая удача!