От Черёмушек до Зюзина. В долине Котла. Четыре московских района: Черёмушки, Зюзино, Котловский, Академический
В 80-х гг. XVII в. под покровительством правительницы Софьи Алексеевны было завершено многолетнее строение Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря на реке Истре. Сопровождая царя Иоанна в январе 1685 г., бояре Прозоровские присутствовали на освящении собора, где находились также Софья, князь В.В. Голицын и целый штат придворных. По заказу царевны был выстроен комплекс зданий в Новодевичьем монастыре, куда бояре Прозоровские не однажды сопровождали царя Ивана Алексеевича и правительницу Софью Алексеевну (июль 1688 г., май 1689 г.). Ходили бояре с правительницей и царем Иваном и в село Измайлово (октябрь, ноябрь 1688 г., июнь 1689 г.), где в 1688 г. была перестроена церковь Иоасафа-царевича, по архитектуре близкая к храму села Зюзина.
Церкви в новом нарядном стиле стали появляться не только в Москве, но и за ее пределами, в имениях, владельцы которых, вслед за князем В.В. Голицыным, восприняли новые веяния в архитектуре. Братья Прозоровские первыми сделали это – в 1686 г. начали строить каменную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы в их общей родовой вотчине селе Петровском Дурнево тож на реке Москве близ Усова. И так активно, что через два года она была построена и освящена святейшим патриархом Иоакимом в присутствии царя Ивана.
Думаю, именно поддержка ближними боярами Прозоровскими замыслов царевны Софьи, их рвение в строительстве каменного храма в общей вотчине, селе Петровском, и вызвали ее благодарность – пожалование князю Борису выморочного села Зюзина186.
Начав в 1685 г. спорное межевое дело, боярин князь П.И. Прозоровской не остановился, пока не довел дело до окончательного решения. Челобитные за несколько лет споров и жалоб от всех участников межевого спора и многие выписки писцов снова заняли не один столбец, пока в 1694 г. межевщики не обновили межу владений боярина князя П.И. Прозоровского и стольника князя Ф.Б. Долгорукого.
В отписке писцов Р.С. Ефимьева и В. Фёдорова о размежевании пустоши Черёмошье, поданной ими в Поместный приказ 13 декабря 1694 г., эта межа между полупустошью Черёмошье и сельцом Шашеболцовым была описана следующим образом: «От межи князь Богдана Долгорукова, которая ныне подновлена, и на Ченцове враге усадьба, по дороге, что ездят от Зюзина на Сарафановскую пустошь, а Шашебольская тож, и по межник с пустошью Сарафановскою, а на сей стороне Ченцова врага, где усадьба, от межи князь Фёдора ж Долгоруково по устье Черёмошского врага и вверх тем Черёмошским врагом до вершины, которая вершина того Черёмошского врага пошла направо, и тою вершиною до Зюзинской дороги и через тое Зюзинскую дорогу прямо перелеском до межи Донского мнстря селца Семёновского».
По челобитным боярина князя П.И. Прозоровского, жаловавшегося и на людей братьев Прончищевых, занимавших его земли, как и люди князя Долгорукого, этих же писцов послали отмежевать две полупустоши Черёмошья, купленных полвека назад в общее владение и до того не разделенных – «тое боярина князя Петра Ивановича дачю половину пустоши Черёмошья, что ныне селцо Черемха, пашню и всякие угодья от земли думного дворянина Петра Ивановича да столника Михаила Прончищевых другой половины той пустоши от их дачи и старого владенья отмежевать к усадьбе селца Черёмошья…»187.
Вероятно, именно тогда был поставлен межевой столб при пересечении межи между двумя полупустошами дорогой, соединяющей их и идущей в Москву. Старожилы этих мест вспоминают, что видели столб и в 1960-х гг.
Результатом полувековых споров владельцев пустоши Черёмошья и Шашеболцова стал чертеж земель разных владельцев у села Зюзина, 1694 г., из этого дела, где показаны окрестности села Зюзина, обозначены межи сельца Черёмошья князя Петра Ивановича Прозоровского с Шашеболцовом князя Фёдора Богданова сына Долгорукого и владениями братьев Прончищевых. Чертеж приведен в начале книги. Рассмотрим его подетально в этой главе, так как именно по инициативе П.И. Прозоровского было завершено окончательное размежевание смежных владений в долине Котла.
Межевой столб между землями Знаменского и Троицкого Черёмушки тож. ГИМ. Фото 1925 г.
На чертеже нанесены три основные дороги. Одна называлась Елистратьевской (потому что вела от сельца Шаболова в деревню Елистратьеву, стоявшую на правом берегу Котла), другая, перпендикулярная первой, называлась Зюзинской – она вела от села Зюзина через речку Котёл к пустоши Сарафановой. Их пересечение было начальной точкой при описании межи, для обозначения которой и создан был этот древний чертеж.
Деревня Елистратьева стояла на правом крутом берегу речки Котёл, и здесь переправой пользовались только жители деревни. Ниже по течению пересечь Котёл было удобнее – по запруде у села Никольского. И чтобы проехать к ней, с Елистратьевской дороги сворачивали на Зюзинскую дорогу, что вела к пустоши Сарафановой. Запруда через Котёл была крепкая, она много веков служила мостом. От Никольского до Серпуховской дороги было ближе, чем от деревни Елистратьевой. На никольской запруде находилась тогда и мельница.
На верхней границе чертежа изображены храм и терем с подписью: «Село Никольское Козино тож по обе стороны речки…» Продолжена подпись уже ниже русла: «…Котла думного дворянина Петра Ивановича да Михаила Прончищевых». О селе Никольском подробно рассказано выше.
На чертеже обозначена межа деревни Елистратьевой, которой с 1628 г. владел А.О. Прончищев, и ее территория выглядит необычно большой. Позже она сократилась.
Показана и граница между землями деревни Елистратьевой и села Зюзина, и сельцо Старое Шашебольцево с рощей – владение села Зюзина, и пруд с мельницей на Котле. За ним – храм Святых князей российских Бориса и Глеба в Зюзине, в 1694 г. он был еще деревянный. Каменный только строился. Нарисован одноэтажный боярский терем, а рядом изображены дома крестьян. Владелец села Зюзина на чертеже не записан, и это позволяет определить дату создания чертежа писцом: 1687 г., уже после смерти вдовы князя Василия Фёдоровича Одоевского, но еще до пожалования села в декабре 1687 г. боярину князю Б.И. Прозоровскому, ставшему владельцем села Зюзина в период межевого спора между соседями. И хоть в документах чертеж датирован 1694 г. – годом окончания размежевания, но писец, как видно, был на территории в 1687 г. и такой зафиксировал ее на чертеже.
На верховье Вздериношки – пруд, за ним сельцо Шашеболцово стольника князя Фёдора Долгорукого. Показан только его двухэтажный рубленый терем с лестницей на галерею второго этажа и надписан владелец сельца.
В нижней части чертежа – земли Донского монастыря сельца Семёновского и само сельцо неподалеку от Шашеболцова. Вдоль границы этих земель на расстоянии 201 саж., как обозначено на чертеже, идет третья дорога – Зюзинская, что ведет в Москву. К Зюзину она подходит непривычно, пересекая Ченцов овраг с Вздериношкой и Котёл в верховье, выше Шашеболцова и его пруда.
В центре чертежа изображено и подписано сельцо Черёмошье боярина князя Петра Ивановича Прозоровского. При всем богатстве хозяина вид строений самый простой и незатейливый – всего два низких строения, как бы избы для деловых людей. Как видно, ему здесь не хотелось строить достойный вотчинный двор, у него и без Черёмошья было много владений: князь П.И. Прозоровской – один из крупнейших землевладельцев того времени.
Фрагмент чертежа 1694 г. Сельцо Черёмошье боярина князя П.И. Прозоровского
Особое внимание привлекают овраги на речке Вздериношке. Основной овраг, по которому текла речка, назван Ченцов. А слева, ниже двух прудов, в него впадают два коротких овражка: около пруда – овраг Черёмошской с рощей по правому берегу, а еще ниже – овраг Чернцов.
Последнее название было принято еще раньше – в межевых книгах 1623 г. – для оврага, в котором протекала Вздериношка. Возможно, традиция изменилась, и писец зафиксировал изменение названий.
Граница размежевания между двумя полупустошами Черёмошье на чертеже не обозначена. Не обозначена и северная межа полупустоши Черёмошье Прончищевых, на которой тогда ничего не было построено, а село Троицкое Черёмошки возникло позже, о чем уже рассказано выше. Но на последних страницах спорного дела межа владений Прозоровского и Прончищевых записана словесно: от устья «…Черёмошского врага и вверх тем Черёмошским врагом до вершины, которая вершина того Черёмошского врага пошла направо, и тою вершиною до Зюзинской дороги и через тое Зюзинскую дорогу прямо перелеском до межи Донского мнстря селца Семёновского».
Выиграв спор, боярин князь П.И. Прозоровской по-прежнему не развивал крошечную вотчину. В 1710 г., судя по переписной книге, в сельце Черёмошье были только двор вотчинников, где жил приказчик с женой и сыном, да скотный двор, где жили и работали деловые люди – два мужчины и одна женщина – как видно, семья. Ни крестьян, ни бобылей в сельце по-прежнему не было188.
По отстранении от власти в 1689 г. правительницы Софьи Алексеевны юный царь Пётр принял на себя управление государством и назначил боярина князя Петра Ивановича Прозоровского судьей в приказы Большой казны и Большого прихода и в новой четверти. Как писал князь Б. Куракин, П.И. Прозоровской «сидел в Большой казне и ведал Денежный двор, и управлял со всякою верностию и без мздоимства, понеже был человек набожной, которой до своей смерти был содержан честно…»189.
В конце 1689 г. и в 1690 г. братья Прозоровские были в нескольких походах с царем Иваном Алексеевичем: в Саввино-Сторожевский и в Новодевичий монастыри, да в село Коломенское, куда шли вместе с Петром Алексеевичем, но только он со своими людьми – на малых стружках и в лодках по реке Москве, а свита Ивана Алексеевича – сухим путем.
С конца 1696 г. царь Пётр стал собираться за границу, куда он хотел поехать инкогнито – с Великим посольством, во главе которого Пётр поставил Лефорта, а себя зачислил в свиту «великих послов» под именем Петра Михайлова. На время своего отсутствия управление государством он доверил боярам Л.К. Нарышкину, князю Б.А. Голицыну и князю П.И. Прозоровскому.
Еще перед отъездом за границу, в ноябре 1696 г., царь Пётр собрал в Преображенском думу, которая постановила, что все жители Московского государства должны участвовать в создании русского флота. Таким образом Пётр учредил корабельную повинность. В начале 1697 г. в Поместном приказе была произведена корабельная раскладка: вотчинники (то есть землевладельцы) духовные должны были поставить по одному кораблю с 8 тысяч дворов, а светские – с 10 тысяч дворов. При этом было определено, кому с кем быть «в кумпанстве» по строительству кораблей. 19 кумпанств составили монастыри и 42 – богатые царедворцы.
Князь Пётр Иванович Прозоровской тоже участвовал в создании кумпанств. Младший брат его – князь Борис Прозоровской – несомненно, помогал ему. Ведь многие вотчины и поместья были в их совместном владении. Сначала на Воронежской верфи были построены три 36-пушечных корабля кумпанства князей М.Я. Черкасского, П.И. Прозоровского и И.Б. Троекурова «Сила», «Отворенные врата», «Цвет войны». Строили эти корабли голландские мастера. В мае 1699 г. корабли перешли в Азов и вошли в состав Азовского флота, тогда же участвовали в Керченском походе, были на плаву до 1710 г.
В кумпанстве с кравчим В.Ф. Салтыковым князь П.И. Прозоровской в 1698 г., по возвращении князя Бориса Ивановича в Москву с новгородского воеводства, на другой воронежской верфи, на Чижовке, заложил еще один корабль (строитель А. Мейер) под названием «Мяч»190. Вскоре во «Мнении о Воронежских кораблях» (1699) Пётр I отметил этот корабль бояр Прозоровских как один из лучших: «3 корабля Избрантовы, Прозоровского, Черкасского, что на Чижовке, есть наилучшие от всех кумпанских кораблей…» На воду «Мяч» был спущен только в апреле 1702 г. и тоже вошел в состав Азовского флота. Все эти корабли были разобраны в 1710 г.
Оба брата Прозоровские – Пётр и Борис Ивановичи – были названы в «Списке боярском» от 24 июля 1705 г., в который включены «бояре и окольничие и думные люди». Все чины в списке записаны в несколько разделов: «На Москве», «На службах», «У провиантских дел», «В городех, в воеводех и в посылках», «В деревнях до указу», «В полону». Бояр в царстве было 23. Братья Прозоровские числились среди одиннадцати бояр, которые были «на Москве». Значился в списке в разделе «На службах» и их двоюродный брат, сын младшего брата Ивана Семёновича – Петра меньшого, боярин князь Андрей Петрович Прозоровской, с отметкой «в Питербурхе»191.
Сохранился и «Список российского сигклиту 1705 года». Понятие «сигклит» упоминалось еще при царе Алексее Михайловиче, когда на встрече самых почетных лиц у царя присутствовал и сигклит (синклит), то есть собрание высших сановников, старейшин. В этом списке значились те же самые 23 боярина, а также кравчие, окольничие, постельничие, думные дворяне, стряпчие с ключом и думные дьяки. Разделения по местам назначений не было. Но зато у трех бояр приписаны графские титулы, что свидетельствует о более позднем появлении окончательной редакции этого списка в сравнении с предыдущим «Списком боярским»192. Упомянутому в нем Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину Пётр I присвоил графский титул в 1710 г.193 Следовательно, «Список российского сигклиту» появился после того, как в 1710 г. «Список боярский 1705 года» был в соответствии с новыми реалиями отредактирован и переименован. Это соображение подтверждает то, что и в 1710 г. все бояре из этого списка, в том числе и братья князья П.И. и Б.И. Прозоровские, сохраняли свое сановное значение, оставаясь в числе узкого круга доверенных людей.
Пётр I имел обыкновение о важных победах в баталиях извещать одним текстом сразу нескольких адресатов. Фамилия двух братьев Прозоровских обнаруживается в списке адресатов и в июле 1710 г., когда Пётр разослал сообщения о капитуляции Риги после многомесячной «тесной блокады». «Вчерашнего числа получена отъ господина генерала-фельдмаршала Шереметева ведомость, что рижский генералъ-губернаторъ Сштремберхъ вышереченной городъ купно съ ситаделью на окордъ отдалъ. А во ономъ артиллерии, амуниции и протчего получено, о томъ за краткостию времени объявить не успелъ, но потомъ вскоре пространно писать будетъ. И тако сей славны и крепки городъ съ малымъ урономъ чрезъ божию помощь отъ неприятеля взятъ. И сим вам поздравляем. Piter. Изъ Санкт-Петербурха въ 9 день июля 1710 г.». Пётр распорядился послать письмо «къ Москве: къ государынямъ царевнамъ, къ Стрешневу, къ Рамодановскому, къ Бутурлину, къ Черкаскому, къ двумъ Прозоровскимъ, къ князь Борису Голицыну, къ Гагарину, къ Курбатову…»194.
В годы Северной войны князь Пётр Иванович Прозоровской оказал большие услуги Русскому государству в его финансовых затруднениях. Будучи казначеем еще при царе Алексее Михайловиче, он сумел сохранить деньги так, что, когда Петру I понадобились средства после завоевания Лифляндии, они нашлись в дальних кладовых. Обрадованный Пётр захотел часть накоплений пожаловать в награду князю Петру Ивановичу, бывшему тогда не только во главе приказа Большой казны, но и во главе Оружейной палаты. Тот отказался их взять: «Я бы могъ давно и всею казною сею овладеть, не опасаясь извету, ежелибъ хотелъ и не побоялся бы Бога нарушить крестное мое целование. Но мне не надо. Ты знаешь, государь, что я, по милости Божией, предковъ твоихъ и твоей, доволенъ и своимъ; и при томъ одну только дочь имею, которая и без того нарочито богата будетъ». Когда вместо Боярской думы 22 февраля 1711 г. Пётр I учредил новый коллегиальный орган из девяти членов – Правительствующий сенат, не каждому из доверенных бояр была пожалована служба. Борису Ивановичу Прозоровскому службу в Сенате не пожаловали. Ему было почти 50 лет, его одолевала мучительная подагра. Но брат Пётр Иванович, старше его на 15 лет, продолжал исполнять свои служебные обязанности.
В 1712 г. казна уничтоженной Мастерской палаты была передана на Казенный двор, в ведение князя Петра, которому велено было сделать ее опись. В том же году он присутствовал в Монастырском приказе. В 1715 г. царь прислал ему сделанные в Немецкой земле новые штемпеля, чтобы выбивать ими серебряную монету, а в 1716 г. князь Пётр получил указы относительно чеканки некоторых медалей и продажи поташа, смолы, мачтовых деревьев за наличные ефимки, которые переделывал потом в «российскую монету».
Казной русской князь Пётр Иванович Прозоровской ведал до конца своей жизни (умер до января 1721 г.)195.
Дочь Петра Ивановича Прозоровского княжна Анастасия Петровна (1665–1729) с ранних лет находилась при царской семье, так как с 1674 г. князь П.И. Прозоровской состоял дядькой царевича Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Анастасия росла среди старших дочерей царя Алексея Михайловича от первого брака и с тех пор поддерживала отношения с царевнами Марией и Екатериной Алексеевнами и царицей Прасковьей Фёдоровной, урожденной Салтыковой, супругой царя Ивана Алексеевича, до конца их жизни. Этому способствовало и то, что ее сестра Аграфена Петровна Прозоровская стала супругой брата царицы Прасковьи Фёдоровны Василия Фёдоровича Салтыкова.
Со временем Анастасия Петровна подружилась и с Мартой Скавронской – будущей женой Петра I, ставшей императрицей Екатериной Алексеевной (Екатериной I). Княгиня находилась при ней во всех поездках и путешествиях, в числе немногих свидетелей присутствовала на свадьбе Екатерины Алексеевны и Петра I. Сам царь ее любил, шутливо звал «дочкой», дал титул «светлейшей княгини» и придворное звание статс-дамы (первой в России).
В 1684 г. 19-летняя княжна Анастасия Петровна Прозоровская вышла замуж за князя Ивана Алексеевича Голицына (1650–1729), комнатного стольника царя Ивана Алексеевича. И.А. Голицын, как и его господин, был добрый, тихий, богомольный человек, больше известный как младший брат дядьки Петра I – Бориса Алексеевича Голицына. В качестве приданого Анастасия Петровна принесла в род Голицыных несколько имений, в том числе Черёмушки.
В годы правления Петра I князь Голицын никаких особых заслуг не имел, а его супруга, статс-дама Анастасия Петровна, носила портрет Петра I и исправляла роль придворной шутихи, а позже стала князь-игуменьей на всепьянейших соборах, пародирующих традиционные богослужения и обряды. А.П. Голицыной приходилось наравне с мужчинами участвовать в различных ритуалах «всешутейшего собора», в том числе бурных застольях и попойках196.
Благодаря этой службе жены И.А. Голицын, который не только никогда не был ни воеводой, ни генералом, но вообще никогда ничем не командовал, повышался по службе. В документах последних лет жизни князь И.А. Голицын уже значится не стольником, а боярином, то есть одним из представителей самой высшей придворной иерархии.
Между тем и отец Анастасии Петровны, князь Пётр Прозоровской, принимал деятельное участие в царских забавах, которые не прекращались и в годы шведской войны. К нему в дом приезжали бояре и сам государь за невестой, когда царь вздумал в 1705 г. женить придворного шута Кокошкина на какой-то посадской женке. Свадьба была сыграна в доме думного дьяка Автомона Иванова, и приглашенные были «въ старомъ платье, в ферезяхъ и охобняхъ». В 1715 г. во время шуточной свадьбы князь-папы, тайного советника Н.М. Зотова, дядьки Петра I, князь П.И. Прозоровской был маршалом, в золотом платье.
Еще до 1715 г. князь Пётр Иванович Прозоровской передал сельцо Черёмошье мужу Анастасии Петровны. В переписных книгах 1715 г. владельцем сельца (прежнее Черёмошье впервые записано как Черёмушки) записан зять П.И. Прозоровского боярин князь Иван Алексеевич Голицын. При нем в сельце не стало даже скотного двора, при помещикове дворе в особой избе жили кабальные люди (5 мужчин и 4 женщины)197. Никаких других изменений в сельце не происходило. В 1718 г. Анастасия Петровна Голицына привлекалась к следствию по делу царевича Алексея. За недоносительство была приговорена «к учинению наказания, какое царь изволит постановить и к ссылке на прядильный двор до указу». Пётр I приговорил заменить ссылку на порку. 28 марта 1718 г. Голицыну высекли батогами в Москве. После этого она была отправлена к мужу, который отослал ее в дом отца.
Но после кончины П.И. Прозоровского (1721) Екатерина Алексеевна вновь приблизила ее (1722). Голицына вновь оказалась в свите царицы и участвовала в различных увеселениях. За Анастасией Петровной было закреплено все имущество отца. Во время коронации Екатерины I (1724) А.П. Голицына была назначена статс-дамой.
Сыновья – Фёдор (1700–1759) и Алексей (1707–1739) – были назначены ко двору в звании гоф-юнкеров. В 1725 г. А.П. Голицына породнилась с императорской семьей, женив своего старшего сына Фёдора на кузине Петра I – Марии Львовне Нарышкиной (1703–1727). На венчании Фёдора с Марией Нарышкиной 22 августа 1725 г. в Троицкой церкви Санкт-Петербурга присутствовала императрица Екатерина I. Этот брак был бездетным. После кончины Нарышкиной князь Фёдор в 1728 г. женился вторым браком на Анне Петровне Измайловой (1712–1749).
Портрет И.А. Голицына. Художник А.М. Матвеев. 1728 г.
Портрет А.П. Голицыной. Художник А.М. Матвеев. 1728 г.
После смерти Екатерины I указом от 22 мая 1727 г. княгиня А.П. Голицына была уволена «на покой» в Москву.
В 1728 г. князь Иван Алексеевич Голицын заказал известному «гоф-малеру» парные портреты его самого и жены. Портреты подписные и датированные. Князь И.А. Голицын изображен в латах, придающих ему героический вид. Но для Голицына, не имевшего никаких служебных заслуг, этот атрибут – всего лишь дань живописной традиции.
На Анастасии Петровне парадные и роскошные аксессуары – красное платье, сколотое золотой брошью, драгоценные камни застежки, скрепляющей коричневую бархатную накидку-плащ, бриллиантовая оправа миниатюры с изображением царя. И в то же время, по мнению многих исследователей, Матвееву удалось передать характер модели – «бабы пьяной и глупой». На портрете – женщина, прожившая жизнь, полную унижений, меру которых понимаешь, читая приходно-расходные книги «кабинетным суммам», где то и дело упоминается имя княгини Голицыной: «Будучи в Ревеле дано по приказу господина вице-адмирала Настасье Голицыной, что ее по рукам били, 10 червонных» (1715); «В Шверине царское величество пожаловало княгине Настасье Голицыной за вытье 20 червонных» (1716); «1722 год. Настасье Голицыной за то, что она перед их величеством плакала, 15 червонных»; «1725 год. Октября в 19 день. В вечернее кушанье указало ее величество государыня императрица пожаловать светлейшей княгине Голицыной 15 червонных, за которые червонные выпила она большой кубок виноградного вина; в тож числе положено в другой кубок 5 червонных, которой она не выпила, и оные червонцы отданы муншенку…» и т. д.
Княгиня Голицына и ее муж Иван Алексеевич Голицын умерли в один год, в марте 1729 г. – она, в апреле – он. Похоронены в Богоявленском монастыре.
При разделе наследства в 1729 г. князю Фёдору Голицыну достались имения матери, которой они отошли после смерти отца Петра Ивановича Прозоровского, а его брату, князю Алексею, – все родовые голицынские вотчины. Фёдор Иванович стал хозяином имений Петровское и Черёмушки. Кроме того, у него были дома в Москве и Петербурге. Один из московских его домов находился на улице Волхонке. Состояние князя Фёдора Ивановича было весьма значительное.
Но в те годы он был на военной службе. Князь Фёдор, 19 лет, в 1719 г., начал службу солдатом Преображенского полка, позже стал капралом, унтер-офицером и прапорщиком. Принимал участие в походах в Швецию и на Кавказ.
Военная служба князя Фёдора Голицына не отличалась скорым производством. Только в 1732 г., в царствование императрицы Анны Иоанновны, он был произведен капитаном Бутырского полка. В этом чине он был в походах за польское наследство, в Русско-турецкой войне (1735–1739) и других баталиях. Тяжелая гарнизонная жизнь подорвала здоровье Ф.И. Голицына, у него появилась чахотка и другие болезни. После заключения Белградского мира в сентябре 1739 г. князь Фёдор появился в Черёмушках.
Фёдор Иванович, как и его отец, был человеком добрым, тихим и богомольным. В январе 1739 г. капитан князь Ф.И. Голицын подал прошение в Синод о построении в сельце новой каменной церкви во имя Знамения Пресвятой Богородицы. В декабре 1742 г. Святейший синод выпустил указ: церковь в сельце построить дозволено. В 1745 г. церковь уже была построена. И в исповедных ведомостях прихода церковь Николая Чудотворца в 1745 г. как существующая названа также «вотчины кн. Голицына с. Знаменского церковь Знамения Пресвятой Богородицы». Знаменская церковь имела свой причт (священник Пётр Иродионов, дьячок Стефан Евстратьев, пономарь Стефан Алексеев) и была приписана к Никольской церкви, что на Котле198.