Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

В результате он принял вполне мальчишеское решение подчинить свою жизнь строгим правилам. Начал воздерживаться от мяса животных, запретных для мусульман, следил за чистотой скатерти и столовых приборов и поднимался на полуночную молитву. Назначил Касима управителем дворцового хозяйства и повелителем Андижана. Исан не возражала против этого назначения.

В ту осень снег перекрыл дороги в Ферганскую долину, дав юному монарху короткую передышку.

Но в следующем, 1495 году из внешнего мира пришли зловещие известия.

Умер благодушный и нерешительный султан Ахмед. Он был последним олицетворением мощи Тимура. Горные районы, где и в дни правления Омар Шейха и его братьев царил хаос, оказались втянутыми в распрю между двоюродными братьями, каждый из которых мог похвастаться собственным крошечным войском и унаследованной от Тимуридов дерзостью. Из-за реки стали появляться отряды монголов, ищущих новых земель или иной добычи. Сам Самарканд превратился в арену, где заговорщики боролись с предателями, а горожане поднимались на защиту своего имущества от грабителей, кичившихся новомодными пороками. Солдаты, ставшие истинными хозяевами города, подстрекали шутов к непристойным выступлениям и расхаживали по улицам об руки со своими мальчиками. «Сыновей своих беков, беков своих сыновей и даже сыновей своих сводных братьев они брали в бачи[8], – сообщает Бабур. – Не осталось ни одного богатого человека без бачи».

Верный своей манере подвергать жестокой критике все то, что вызывало у него отвращение, Бабур нарисовал мрачную картину творившихся в Самарканде бесчинств, – однако на этот раз в его душе зрело новое решение. Смерть Ахмеда, так быстро последовавшего за Омар Шейхом, казалась ему предзнаменованием. Еще не имея опыта заговорщика, он не стремился к нему, пока это не противоречило его целям. Он обладал несомненным даром завоевывать симпатии и, вопреки Исан, во многом рассчитывал на него. Обе женщины – Исан и Ханзаде – сокрушались о прежних временах, когда Омар Шейху подчинялись и те города, что были расположены вдали от Ферганы, и смаковали подробности жизни при не существующих теперь пышных дворах. Хотя изолированность Ферганы обеспечивала им защиту, но ее надежность вызывала у женщин скептическое отношение.

Под впечатлением от их разговоров у Бабура постепенно созрела мысль, которая со временем превратилась в его собственную: ради того, чтобы заполучить Самарканд, он готов был поставить на карту все, что имел. Бессмысленно сидеть в Андижане и бездействовать, решил он. Если ему суждено занять престол, то это должен быть престол Тимура.

Учитывая обстоятельства, этот замысел казался безнадежным. Но мальчик не оставлял его, и он превратился в непоколебимую уверенность. За два года его приближенные не добились ничего, не считая захвата одного-двух приграничных городов. В то же время кое-кто из беков и грабителей-монголов искал с ним встречи, чтобы предложить ему свою службу – в обмен на должное внимание к своим усилиям. Юный Тигр устроил своим новым подданным довольно церемонный прием. «Я принял их на разложенных на возвышении подушках, в полном соответствии с обычаями государей из рода Тимура». К нему приблизились трое мелкопоместных султанов, и он «поднялся, чтобы оказать им честь, и усадил на ковер по правую руку».

Монголы проявляли полную необузданность, и Бабур приказал Касиму казнить несколько человек в назидание остальным. Касим выполнил приказ, хотя через несколько лет это вынудило полновластного вельможу расстаться со своим государем, поскольку он опасался мести со стороны монголов, ставших его кровными врагами.

Пока Самарканд сотрясали внутренние конфликты, сменявшиеся как в калейдоскопе, державшийся поодаль Тигр мог воспользоваться создавшимся преимуществом. Большая часть побежденных переходила в его команду, в которой, по крайней мере, не было внутренних разногласий. Султан Али, один из его двоюродных братьев, чудом избежавший ослепления раскаленным клинком, дал нерушимую клятву быть верным союзником Бабура.

Они с Султан Али условились, что в мае 1497 года, когда трава нальется соком, Бабур выступит на запад и двинется на Самарканд во главе своего мизерного войска, состоящего из беков, солдат и прислуги. Ему не пришло в голову, что таким образом он лишит всякой защиты Андижан, где остается Исан вместе с его младшим братом Джахангиром. Позднее станет ясно, что он совершил ошибку.

Полный решимости Тигр двинулся к Самарканду, захватывая по пути города и пополняя армию. Возле развалин очаровательной горной деревушки в Ширазе он с удовольствием принял на службу несколько сотен хорошо вооруженных воинов, среди которых был некий Тощий бек. Гораздо позже Бабур выяснил, что этих людей послали из Самарканда, чтобы помешать ему захватить Шираз! Поэтому, когда Султан Али, поклявшийся быть его верным союзником, не соизволил появиться с восточной стороны, Бабур не испытал никаких сожалений. Истинная его суть заключалась в том, что он родился искателем приключений, а вовсе не основателем империи. Ему приходилось учиться управлять страной, основываясь на собственном горьком опыте.

После молитвы, прочитанной в честь появления на небе молодой луны, означающей окончание поста месяца Рамазана, его противник разбил свой лагерь в садах, расположенных на склонах гор, в виду серых стен и ослепительных куполов цитадели Тимура. Бабур с восторгом следил за схваткой своих отчаянных молодцов с воинами гарнизона. И тщательно отмечал любую мелочь, которую можно было истолковать как счастливое предзнаменование.

В один из последующих дней было совершено нападение на двух самаркандских вельмож, решивших насладиться прогулкой по саду и выехавших за пределы городских стен. Первый, султан Танбал, был ранен копьем, но остался в седле; второй, городской судья, погиб на месте. «Он был достойным человеком и очень образованным, – писал Бабур в своем дневнике. – Мой отец однажды выказал ему свое расположение и назначил его хранителем печати. Он превосходил многих других в соколиной охоте и умел предсказывать по погодному камню».

Юный Тигр становился все более суеверным. Однако при этом он обладал практической жилкой, которая не подвела его в случае с ограблением торговцев. Как только вражеское войско захватило предместья Самарканда, оно туг же разграбило все продовольственные запасы, какие только можно было найти в этой плодородной долине и нехватка которых так удручающе ощущалась в гарнизоне. Торговцы и горожане, словом, все, кто не принимал участия в военных действиях, приноровились заглядывать на базар в лагере Бабура, чтобы раздобыть съестного. Однако солдаты Бабура не смогли удержаться от искушения и в один прекрасный день напали на торговцев и дочиста их обобрали. Узнав об этом происшествии, Касим-бек, а также и сам Бабур потребовали восстановить справедливость, для чего приказали принести все украденные товары, чтобы возвратить их населению. «Прежде чем закончилась первая стража на следующий день, не осталось ни одного лоскута или даже сломанной иголки, не возвращенной своему владельцу». (А у монгольских стрелков, которые участвовали в грабеже, появился еще один повод отомстить Касиму.)

Единственная попытка андижанцев взять штурмом хорошо укрепленный город кончилась неудачей. Кое-кто из горожан предложил свои услуги, чтобы ночью провести осаждающих в город через Пещеру Влюбленных; однако те, кто последовал за проводниками, наткнулись на засаду, и некоторые из приближенных Бабура погибли.

На исходе лета, когда солнце переместилось в знак Весов, полководцы Бабура начали задумываться о приближающихся зимних холодах и приняли решение перевести войско из открытого лагеря в заброшенные укрепления, расположенные на севере в горах, чтобы люди могли устроить для себя крытые жилища. Во время этих перемещений случилось нечто такое, что могло положить конец осаде.

Прибывшие фуражиры доложили, что на восточной дороге появились неизвестные всадники. Бабур понадеялся, что это гонцы союзников, но над темной массой развевался незнакомый штандарт, украшенный конским хвостом; всадники в грубой одежде передвигались без обоза или прислуги и не выслали вперед гонца, чтобы сообщить о своем приближении. Монголы, состоявшие на службе у Тигра, быстро узнали в них узбекских воинов из-за реки. Распространился слух о том, что кочевников призвал на помощь юный султан Байсункар, осажденный Бабуром в Самарканде.

Бабур, слабо разбиравшийся в военных хитростях, отреагировал достаточно быстро. Возможно, в этот затруднительный момент именно его неведение и сыграло ему на руку. Возможно также, что, вспомнив о стойкости своих немногочисленных товарищей, которые сумели отстоять Андижан, он созвал находившихся поблизости всадников и повел их на молча надвигающихся узбеков. То, что произошло дальше, не было похоже на обыкновенную стычку между противниками, участвующими в междоусобной распре, – перед его войсками стоял их извечный враг; все андижанцы устремились на холм, чтобы встать под знамя Бабура.

Очевидно опасаясь ловушки в неясной для него ситуации, Шейбани-хан, предводитель узбеков, остановил свое войско. Весь день две армии стояли друг против друга, лицом к лицу; всадники Бабура противостояли кочевникам, искавшим повода вмешаться в столичные неурядицы. Шейбани-хан был старше Бабура и считал, что вина за смерть его отца лежит на Юнус-хане. К вечеру узбеки отошли на безопасное расстояние и стали лагерем, а на следующий день, увидев, что самаркандский гарнизон не делает ни малейших попыток выйти из города, чтобы соединиться с ними, они снова исчезли, двинувшись к северу.

Так закончилась первая встреча Бабура с Узбеком, которому на ближайшее десятилетие суждено было стать его самым проницательным и победоносным противником.

Примечания