Ну а покойного Кунцевича объявили блаженным. По прошествии более чем двух веков – в 1867 году – его причислили к лику святых.
«В римской церкви для канонизации во святые требуются не богоугодные подвиги христианской любви и благочестия, а хотя бы и кровавые, но блестящие подвиги на пользу и распространение папского владычества, – прокомментировал сей факт видный украинский богослов, протоиерей Андрей Хойнацкий (1836–1888). – Зато и память подобного рода святых при первом удобном случае падает с шумом, как воочию нашею погибла память Иосафата в Литве и на Волыни и как теперь погибает она со всею очевидностью в Холмщине и Галиции».
В самом деле, до недавнего времени если и помнили об Иосафате Кунцевиче, то не как о «святом» и тем более не как об «апостоле национального единства», а как о жестоком гонителе православия. С реанимацией униатства началась и реабилитация таких вот «святых». А кое-кто, если судить по передачам Украинского радио, уже готов делать из Кунцевича национального героя. Что, конечно, лишний раз характеризует тех, кто заправляет сегодня на Украинском радио.
Забытый герой Яким Сомко
Лучше с добрыми делами умереть, нежели дурно жить.
Яким Сомко
Якима Семеновича Сомко по праву следует назвать героем. Смелый, закаленный в сражениях воин. Талантливый полководец. Мудрый правитель. Украина могла бы гордиться таким своим сыном.
Между тем большинству современных украинцев его имя неизвестно. Вниманием историков и вообще тех, кто пишет на исторические темы, он тоже обделен. Далеко не в каждой книге, посвященной выдающимся деятелям казацкой эпохи, можно встретить хотя бы краткий рассказ о нем. Не говоря уже о подробной биографии, которую специалисты по истории Украины до сих пор написать не удосужились. Несколько небольших статей в малотиражных изданиях, короткие биографические справки в энциклопедиях – вот, собственно, и все, что создала украинская историография о некогда славном казацком вожде.
И это неудивительно. Среди «национально сознательных» сочинителей Сомко не популярен, ибо «привел Левобережную Украину под власть Москвы». Неудобен Яким Семенович и авторам противоположной идеологической направленности, поскольку ответственность за его гибель целиком лежит на тогдашней российской власти. В результате и те и другие говорят о нем нехотя, а то и вовсе молчат. Кстати сказать, изображение Сомко, которое можно найти в Интернете, скорее всего, недостоверно и, по-видимому, дает представление о фантазии живописца, а не о подлинном лике исторического деятеля.
Совсем недавно исполнилось триста пятьдесят лет со дня смерти героя. И опять же памятная дата прошла практически незамеченной. А отметить ее нужно было бы уже потому, что дата рождения этого выдающегося человека неизвестна. Лишь приблизительно можно определить, что родился он где-то между 1615 и 1620 годами. Примечательное обстоятельство: происходил будущий казацкий лидер не из казаков, а из переяславских мещан. Правда, семья его впоследствии породнилась с казаком. Да еще с каким! Старшая сестра Якима – Ганна – вышла замуж за Богдана Хмельницкого.
Впрочем, и без того род Сомко был весьма авторитетен. Достаточно указать на факт участия Семена Сома (отца Ганны и Якима) в одном из посольств, направленном малорусским населением в Москву.
И конечно, не стоит объяснять успешную казацкую карьеру Якима Семеновича одним лишь замужеством сестры. В конце концов, Ганна умерла до известных событий 1648 года, то есть до возвышения Хмельницкого. В жизнь тогда еще не великого гетмана, а чигиринского сотника вошла другая женщина. И если, получив булаву, он все же приблизил к себе брата первой, уже покойной жены, значит, были к тому иные основания, помимо семейно-родственных.
С началом Освободительной войны 1648–1654 годов Сомко поступает на службу в Переяславский полк. В начале 1650-х годов – он переяславский сотник, периодически занимающий должность наказного (то есть временно исполняющего обязанности) полковника.
Яким Семенович принимает участие в Переяславской Раде, постановившей воссоединить Малую Русь с Великой, чтобы «вовеки вси едино было». Тогда же присягает он на верность русскому царю и, в отличие от многих других казацких деятелей, остается верным этой присяге до конца жизни.
В сентябре 1654 года Богдан Хмельницкий направляет Сомко с письмом в царскую ставку, что указывает на большое доверие к нему гетмана. Ответственные поручения Яким Семенович выполнял еще не раз. Уже в то время он пользовался немалым влиянием. Неоднократно участвовал в совещаниях казацкой старшины, собиравшейся для обсуждения важнейших вопросов.
Однако в 1657 году, после смерти великого Богдана, положение Сомко пошатнулось. Видимо, хорошо зная, что собой представляет новый гетман – Иван Выговский, Яким Семенович отнесся к его избранию отрицательно. Но выступить открыто не мог – Выговскому верили в Москве и всех его противников считали бунтовщиками. Воспользовавшись этим, новоявленный обладатель гетманской булавы приступил к расправе над недовольными.
Опасаясь за свою жизнь, Сомко вынужден был бежать на Дон. Около года провел он в изгнании. Когда же Выговский открыто объявил об отделении от России и присоединении Малороссии к Польше, Яким Семенович вернулся, чтобы вступить в борьбу с предателем.
Гетман пытался заручиться поддержкой казацкой старшины. Любопытно, что в перечне лиц, которым он выхлопотал у польского короля шляхетское достоинство, есть и фамилия Сомко: Выговский старался подкупить противника. Но казак не продался за дворянское звание. Он становится одним из руководителей антигетманского восстания. Осенью 1659 года изменнику пришлось отречься от власти и бежать.
Теперь булаву получил Юрий (Юрась) Хмельницкий, сын Богдана и племянник Сомко. Яким Семенович оказывается чуть ли не самым приближенным к новому гетману человеком. С триумфом приехал он в родной Переяслав. И вряд ли предполагал, что вскоре будет воевать с близким родственником.
В августе 1660 года Юрась вслед за великорусской армией воеводы Василия Шереметева выступил в поход на поляков. На время своего отсутствия наказным гетманом он назначил дядю. Сомко должен был поддерживать порядок в тылу и готовить подкрепление для войска. Только вот очень скоро тыл превратился в арену боевых действий.
Поход Шереметева закончился катастрофой. В октябре окруженная врагами под небольшим городком Чуднов армия после отчаянного сопротивления капитулировала. А еще до того слабовольный Юрась Хмельницкий, видя трудное положение воеводы, предпочел сдаться, вновь признав над Малороссией власть польского короля. И малорусы… подчинились в большинстве своем этому решению.
Не надо думать, что все они враз стали предателями. Готовность сменить подданство объяснялась другим. Жители со страхом ожидали нашествия поляков и союзной им татарской орды. Призванное защищать край великорусское войско больше не существовало (поражение под Чудновом было пострашнее Конотопского). В возможность отбиться от врагов самостоятельно население не верило. И сочло за благо покориться Польше, надеясь, что заключивший с ней договор Юрась убережет народ от насилия.
Сомко считал по-иному. Он ясно сознавал, что покупать призрачное спокойствие ценой клятвопреступления (нарушения присяги) и бесчестно, и очень ненадежно. «Удивляюсь, что ваша милость, веры своей не поддержав, разрывает свойство наше с православием… – писал Яким Семенович племяннику в ответ на уговоры перейти к полякам. – Не хочу ляхам сдаться; я знаю и вижу приязнь ляцкую и татарскую. Ваша милость человек еще молодой, не знает, что делалось в прошлых годах над казацкими головами; а царское величество никаких поборов не требует и, начавши войну с королем, здоровья своего не жалеет».
Забегая вперед, нужно сказать, что будущее полностью подтвердило правоту Сомко. Поляки, не сумев победить непокорных малорусов, срывали зло на покорных. Татары, не захватив добычи в защищаемых своими жителями городах, грабили и угоняли в рабство обитателей тех населенных пунктов, которые сдались без сопротивления. А гетманы-предатели не могли, да и не хотели защитить своих подданных. Так было при Юрасе Хмельницком. Так было и позднее – при Павле Тетере, Петре Дорошенко, Филиппе Орлике.
Разумеется, Яким Сомко не прозревал грядущее, не выступал в роли пророка. Он всего лишь не хотел быть изменником. «Лучше с добрыми делами умереть, нежели дурно жить, – отмечал он в цитированном письме Юрасю. – Пишите, что царское величество никакой помощи к нам не присылает: верь, ваша милость, что есть у нас царские люди и будут; а если б даже их и не было, то его воля государева, а мы будем обороняться от наступающих на нас врагов, пока сил станет».
Весть об измене племянника застала Якима Семеновича в Белой Церкви. Срочно вернувшись в Переяслав, Сомко собрал возле соборной церкви духовенство, казаков, мещан и заявил, что остается верным царю. Переяславцы поддержали его, избрав своим полковником вместо перебежавшего к врагам Тимофея Цецюры.
Ситуация тем временем становилась угрожающей. За Юрасем под польское ярмо последовала Правобережная Малороссия (за исключением Киева, где находился великорусский гарнизон) и большая часть Левобережной. Кроме Переяславского полка верными Москве остались полк Нежинский во главе с Василием Золотаренко и Черниговский с полковником Иоанникием Силичем. Но Нежин и Чернигов находились дальше от врагов и могли рассчитывать на помощь великорусских отрядов.
Сомко же и его полк на первом этапе военных действий самостоятельно противостояли численно превосходящему противнику. Тут Якиму Семеновичу пригодился прежний боевой опыт. Он лично участвовал в битвах и не только отразил все нападения на Переяслав, но и начал усмирять отпавшее было Левобережье.
Один за другим подчинялись наказному гетману полки и города. Когда же наконец подоспела помощь из Великороссии, чаша весов в борьбе с племянником окончательно склонилась на его сторону.
Несколько раз еще ходил Юрась в походы на левый берег Днепра с поляками и татарами, но постоянно терпел поражения и отступал. Сомко же, утвердившись в Левобережной Малороссии, приступил к отвоеванию Правобережной. В очередной раз разбив войска племянника, он взял Канев и продолжал расширять подконтрольную территорию.
Однако непобедимый на ратном поле, Яким Семенович не был столь же успешен в противоборстве иного рода. Он по-прежнему оставался только наказным гетманом, не являясь полноправным обладателем булавы. Большинство полковников поддерживали стремление Сомко к полноценной власти. В самом деле, не было тогда в Малороссии более достойного кандидата в гетманы. Но…
Свои претензии на булаву выдвигал также нежинский полковник Василий Золотаренко и кошевой Запорожской Сечи Иван Брюховецкий. Оба они засыпали Москву и великорусских воевод в Малороссии доносами, обвиняя Якима Семеновича в измене, тайном сговоре с Юрасем, намерении продаться то польскому королю, то крымскому хану.
А главное – против Сомко усиленно интриговал местоблюститель киевской митрополичьей кафедры епископ Мефодий. Последний представлял собой наглядный пример того, как иногда хождение во власть портит человека.
Ранее, будучи нежинским протоиереем, еще не Мефодий (это монашеское имя), а Максим Филимонович много потрудился для соединения Малой и Великой Руси. Получив же архиерейский сан и должность местоблюстителя, он возмечтал стать киевским митрополитом (то есть главным церковным иерархом в Западной Руси).
С этой целью Мефодий считал нужным иметь под рукой полностью послушного себе гетмана. Таким казался ему Брюховецкий, в меньшей степени – Золотаренко. И уж совсем не годился на роль марионетки Сомко. Поэтому, обещая свою поддержку двум конкурентам Якима Семеновича (причем первому из названных втайне от второго), Мефодий, в свою очередь, слал доносы на наказного гетмана.
Не сложились у Сомко отношения и с великорусскими воеводами. Возможно, кто-то из них завидовал его военной славе. Кто-то был падок на подарки, полученные от конкурентов Якима Семеновича. Кто-то слишком уж доверял доносам (особенно епископским). Как бы то ни было, факт остается фактом: воеводы отзывались о казацком вожде неблагоприятно, также подозревая его в склонности к измене.
Вдобавок ко всему положение осложнялось тяжелым состоянием финансов Русского государства. Сказывались последствия долговременной войны. Денег в казне катастрофически не хватало. Чтобы поправить дела в Москве, не придумали ничего лучшего, чем чеканить медные рубли, требуя от населения принимать их наравне с серебряными.
Понятно, что распоряжение правительства вызвало недовольство, даже волнения. В столице страны вспыхнул бунт, названный потом Медным. Тем более не хотели принимать медь за серебро в Малороссии. И вышло так, что жалованье солдатам великорусских гарнизонов платили медными рублями, а купить что-либо за такие деньги они не могли. Чтобы не умереть с голоду, солдатам приходилось воровать, а то и грабить население. Надо ли пояснять, сколь вредило это единению великорусов и малорусов?
Сомко пытался объясниться с воеводами. Те злились, требовали обеспечить хождение медного рубля наравне с серебряным. Яким Семенович нашел выход.
Из личных средств он одолжил войскам крупную сумму на раздачу жалованья. А затем, по настоятельным просьбам наказного гетмана, правительство стало присылать серебряные деньги. Проблема была решена. Но недовольство «строптивым» казацким вождем нарастало.
В апреле 1662 года на Казацкой раде в Козельце его все-таки избрали полноправным гетманом. Однако стараниями Мефодия, воевод и конкурентов Москва избрание не утвердила. Придрались к формальному поводу: на раде отсутствовал официальный представитель правительства.
Отказ в утверждении очень огорчил Сомко. И все же он продолжал хранить верность присяге.
В связи с происходившим можно только подивиться недальновидности московских бояр, курировавших малорусские дела. Их сомнения в наказном гетмане были бы объяснимы, если бы слово противостояло слову. Трудно верить одному наперекор многим. Словесные заверения Сомко в верности противоречили словесным же, то есть бездоказательным, но многочисленным обвинениям.
Дело, однако, в том, что доносы Яким Семенович опровергал делом. Он продолжал громить врагов России, с которыми, по уверению недоброжелателей, будто бы сговаривался. Доносил, например, переяславский воевода князь Волконский, что, по его сведениям, Сомко готовится перейти к татарам. А спустя несколько дней лагерь наказного гетмана, расположенный в трех верстах от Переяслава, окружила внезапно подошедшая орда. И с полудня до глубокой ночи Яким Семенович со своими казаками яростно отбивался от нападавших, пока не подоспела подмога, высланная тем же воеводой, который теперь убедился в лживости полученной информации.
В другой раз доносчики сообщили, что Сомко собрался сдать Переяслав племяннику. Но когда польско-татарско-казацкое войско во главе с Юрасем снова осадило город, наказной гетман упорно оборонялся. В тех боях погибли два его сына. Доказательство верности более чем весомое. Но и оно не развеяло подозрений.
Наконец Москва дала разрешение на избрание полноправного гетмана в июне 1663 года на «черной» раде (такой, участие в которой должны принять массы рядового казачества – чернь). Местом проведения выборов назначили Нежин.
Соперник Сомко, беспринципный авантюрист Иван Брюховецкий, заранее собрал у города толпы натуральной черни, обещая ей отдать на разграбление дома богатых казаков. Заручился он, умевший льстить и пресмыкаться (чего Яким Семенович не умел и не делал), также поддержкой правительства.
Представителем царя на раде поручили быть князю Даниле Велико-Гагину. Историки подробно описывают, как князь снаряжался в дорогу: взял двадцать стоп бумаги, два ведра чернил, множество свечей и т. п. Кажется, забыл он только ум и совесть.
Прибыв на место, Велико-Гагин не пожелал разбираться в малорусских делах, целиком доверившись доносам. И явно поддержал Брюховецкого, сторонники которого сразу же прибегли к насилию.
Сомко тоже привел на раду полки, был готов к силовому противостоянию. Но его казаки заколебались, увидев, что против них представитель царя. Многие стали переходить на сторону противника.
