История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина

Византийский дух Владимира Мономаха

Всеволод I был образованным монархом; говорили, что он знал пять языков и поддерживал тесные связи с Византией и западным миром. Он женился на дочери императора Константина Мономаха; его сын Владимир стал мужем дочери Харальда Хардрада[4]. Свою дочь Евпраксию (Аделаиду) он выдал за германского императора Генриха IV (хотя она и не была счастлива в браке).

Владимир, получивший прозвище Мономах в честь своего греческого деда, был воспитан в атмосфере византийской культуры. Отец и сын разделяли политические концепции императорского двора и мечтали о создании нового государства, которое должно было заменить старую варяжскую торговую олигархию князей, получивших воспитание в течение X и XI вв.

В период правления Владимира Мономаха в 1100–1120 гг. два просвещенных киевских монаха, Нестор и Сильвестр, создали летопись, которая известна под названием Повесть временных лет. Эта летопись представляет собой описание событий с давних времен до начала XII в., основанное на более древних летописях и легендах, которые передавались нашими предками из уст в уста. Весь этот материал был обработан в определенном духе и в соответствии с конкретными идеями. Ученые авторы поставили перед собой задачу объяснить, «откуда пошла Русская земля». Они включили в летопись легенду об апостоле Андрее, который пришел на Киевские холмы и предсказал их судьбу. Указав своим ученикам на правый берег Днепра, святой Андрей якобы воскликнул: «Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия!» С конца XI в. стали официально считать, что на городе киевских великих князей почиет Господня благодать. Рассказ о «происхождении Русской земли» составлен таким образом, чтобы укрепить престиж князей из рода Рюриковичей как единственной законной династии, поскольку именно они создали Русское государство. Повесть временных лет стала официально одобренным описанием истории Киевской Руси. Ее окутывал сильный аромат «божественности», приписываемый Византийской империи. Он же начал пропитывать и одежды потомков пиратов-торговцев, которые пришли с севера и стали русскими «конунгами». Историк Шахматов, который посвятил всю свою жизнь изучению русских летописей, писал, что «рукой летописца водили политические страсти и мирские интересы». И совершенно прав Одинец, называвший ученых киевских монахов предшественниками официальных политических мыслителей Московской монархии XV и XVI вв., которые обнаружили, что Москва является Третьим Римом и что родословную московских царей можно проследить до римского императора Августа (Шахматов А. Розыскания о древнейших русских летописных сводах; а также его издание Повести временных лет, снабженное критическими замечаниями. СПб.).

Политические концепции киевского двора в начале XII в. находились под сильным влиянием римско-византийских идей о божественном происхождении монархии. Этой теории соответствовала и практическая деятельность великого князя. Русские князья в конце XI в. начали потихоньку оказываться от «лествичного права» наследования престола, установленного Ярославом Мудрым. Отдельные территории Русского государства стали переходить в полное владение различных княжеских семей, и был установлен новый порядок наследования – либо от отца к сыну, либо по воле умиравшего правителя княжества. Киев перешел в полное владение Владимира Мономаха, его сыновей и внуков Мономашичей (Пресняков А. Княжеское право в Древней Руси).

В конце XI в. Владимир Мономах был еще в начале своей карьеры. В качестве путешествовавшего князя в рамках системы, установленной Ярославом, он правил Суздальской землей, где в 1108 г. основал город Владимир, а также сидел в Чернигове и Переяславе и защищал эти города от половцев[5].

На примере Владимира Мономаха, ставшего великим киевским князем, можно увидеть, какой опасной была жизнь русских государей в ту эпоху. Девятнадцать раз ходил он на половцев и столько же раз заключал с ними мир. Владимир защищал не только русскую торговлю, но и русских крестьян. Он ходил на половцев с большим войском и разорял лагеря этих кочевников, убивал их вождей, брал в плен их воинов и угонял у них скот и коней. Он был дилетантом с точки зрения формальной и богатой культуры Византии, зато умел бить степняков. На какое-то время ему удалось отогнать их назад, в степь (после битвы у Сальницы в 1111 г.)[6].

В те же самые десятилетия крестоносцы совершали свои походы в Иерусалим; турки-сельджуки были изгнаны из западной части Малой Азии; кочевые племена отбросили от кавказских земель, где быстро поднялось Грузинское царство Давида Восстановителя. Никогда еще до этого не терпели алтайские народы такого сильного разгрома по всему фронту.

При Владимире Мономахе Киевское, Черниговское и Переяславское княжества были избавлены от половецких набегов. К концу жизни он объединил все эти земли под своей властью. Его государство больше походило на настоящую военную монархию, чем государство Ярослава (Васильев А. История Византийской империи. Т. I).

В 40-х гг. XII в. после смерти Мстислава, сына Владимира, снова вспыхнули княжеские междоусобицы и в южнорусских землях воцарилась анархия. Борьба за киевский престол шла уже не только между Мономашичами и Ольговичами (наследниками Олега Черниговского, сына Святослава II), но и между сыновьями самого Владимира Мономаха. Был установлен новый порядок наследования, но теперь киевский трон можно было захватить и силой. Чтобы утвердиться в Киеве, не требовалось предъявлять законных или надуманных прав на великокняжеский стол, достаточно было обзавестись союзниками или наемниками – русскими, венгерскими, польскими или половецкими.

Новый порядок наследования ввели для того, чтобы объединить русские земли, но на практике он привел к ослаблению связей между ними. Основой союза русских городов стали торговля и совместное использование торговых путей.

Когда же русские города приобрели земли, которые начали передавать по наследству княжеским семьям, союз постепенно превратился в абстрактную идею, часто противоречившую интересам князя.

К середине XII в. Новгород, отчаявшись установить строгий порядок на юге Руси, устал от постоянных недоразумений на «пути в греки» и, несомненно проинформированный о том, какая судьба ждет Византийскую империю, несмотря на все усилия Комнинов возродить ее прежнее величие, стал искать другие пути для своей торговой деятельности. Новгородцы, храбрые и энергичные первопроходцы, начали исследовать и заселять северные и восточные земли – вдоль Северной Двины, среднего течения Волги, Камы и Вятки. Они основали Нижний Новгород[7], Вятку, Пермь – все это были новгородские колонии. На западе они завязали тесные связи с ганзейскими городами, активно торговали с Любеком и превратили свой город в один из центров торговли с Германией, равный по значимости Бергену, Брюгге и Лондону.

Во второй половине XII в. Новгород стал гораздо богаче Киева. В это время в нем было сооружено не менее двадцати прекрасных церквей, украшенных фресками и иконами, – среди них такая жемчужина русского зодчества, как собор Юрьева монастыря. Знаменитый город Псков, который называли «младшим братом Новгорода», возник в результате обращения Новгорода на запад. Оба города упорно держались за «старый порядок», южные традиции и ответили на монархические нововведения Мономашичей созданием у себя торговых республик. «Господин Великий Новгород» ограничил права своего князя, которому не позволялось даже жить в городе. Без разрешения веча он не имел права начинать войну, назначать своих посадников в города Новгородской земли, приобретать земли для себя и своих людей. Не имел он и права вносить изменения в торговые соглашения с немцами. Новгородское вече в 1156 г. отказалось принимать к себе назначенного киевским митрополитом епископа, а стало выбирать его самостоятельно.

Конец Киевского государства

В 1169 г. владимирский князь Андрей Боголюбский послал на Киев огромное войско, взял город штурмом и отдал его своим воинам на разграбление. Победители, по словам летописца, «не жалели ни церквей, ни женщин, ни детей». В результате этой победы Андрей Боголюбский стал великим князем, но жить в Киеве не захотел. Он вернулся в свой любимый Владимир, расположенный на северо-востоке.

Украинские историки конца XIX – начала XX в. (Хрущевский, Дорошенко и др.), стремившиеся доказать, что различия между Южной и Северной Русью появились еще в глубокой древности, и противопоставлявшие Великую Русскую Московию Южной Украинской Руси, придавали этому событию слишком большое значение. «Эта борьба показала, что между украинцами и великороссами существует национальная рознь», – писал Дорошенко. Если верить этому историку, Андрей Боголюбский уже в юности «не хотел жить на Украине, потому что ненавидел свободолюбивый украинский народ». Подобные интерпретации истории крайне тенденциозны и не вносят никакого вклада в выяснение исторической истины.

Русские историки несут определенную ответственность за то, что у украинцев сложился подобный взгляд на взаимоотношения Киева и Владимиро-Суздальской Руси.

Вот что пишет Ключевский об Андрее Боголюбском: «Это был настоящий северный князь, истый суздалец-залешанин[8]по своим привычкам и понятиям, по своему политическому воспитанию», «Андрей скоро выделился из толпы тогдашних южных князей особенностями своего личного характера и своих политических отношений». Если проанализировать его деятельность и политические взгляды, то можно сделать вывод, что Андрей был предшественником будущих великих князей и царей Московских, но особенности его характера вряд ли можно считать типично «северными» чертами, а уж говорить об особой «суздальской идеологии», которая противостояла киевской, и вовсе смешно. Да, это правда, что Андрей вырос на севере, но он был сыном Юрия Долгорукого, одного из сыновей Владимира Мономаха, и поэтому являлся истинным Мономашичем. Юрию Владимировичу в течение долгих лет пришлось управлять Суздальской землей, вотчиной своего отца; благодаря его правлению эти земли приобрели новое значение. Однако всю свою жизнь Юрий Долгорукий боролся за обладание Киевом и успокоился только после того, как уселся на киевский престол[9].

В течение XII в. жители южных земель переселялись на север, и гражданская война, которую Юрий вел со своим племянником Изяславом, только усилила эту миграцию. Некоторые крестьяне уходили в суздальские земли вместе с войсками, другие покидали Черниговское и Переяславское княжества из-за княжеских междоусобиц, которые сопровождались набегами половцев, разорявших и убивавших крестьян. Началось быстрое заселение суздальских земель; строились новые города, многие из которых получили «южные» имена (на севере существовало два Переяславля – Переяславль-Рязанский и Переяславль-Залесский. Переяславская земля сильнее всего страдала от половецких набегов, поэтому больше всего переселенцев было именно отсюда). Приходя на север, переселенцы в память о своей родине называли здешние реки именами южных рек[10]. Очень странно, что украинские историки игнорировали внушительные размеры миграции населения в суздальские земли. Они отказывались признавать, что среди населения Северо-Восточной Руси находилось очень много переселенцев с юга.

Когда Юрий воевал с Изяславом за обладание Киевом, среди его союзников были и южные князья, а войска из южнорусских земель участвовали в разграблении «матери городов русских». Одним из союзников суздальского князя был типичный «южный» князь Владимирко – основатель города Галича и Галицкого княжества (Галиции). Юрий выдал свою дочь за его сына Ярослава. Таким образом, галицкий князь Ярослав Осмомысл, сыгравший в свое время большую роль в политике крайнего юго-запада Руси, был женат на родной сестре Андрея Боголюбского. Семьи этих двух союзников по борьбе связывала крепкая дружба, и Андрей Боголюбский еще при жизни отца и своего пребывания в Вышгороде гостил при галицком дворе.

Несмотря на то что одно княжество находилось на юге, а другое – на севере, Суздаль и Галицию объединяли общие условия развития. В обоих княжествах жили работники, которые переселились сюда из Черниговской и Переяславской земель, спасаясь от грабительских набегов половцев. В этих княжествах постоянно возрастала роль сельского хозяйства, а торговля хирела из-за того, что центры славянской власти находились вдали от главных речных торговых путей, вече умирало, коммерческая аристократия исчезала и вместо нее росло число крупных землевладельцев.

В конце концов суздальские бояре убили Андрея Боголюбского (его мощи со следами нанесенных ими ран хранятся в Успенском соборе Владимира). Со своей стороны, своеволие галицких бояр навлекло на Галицкое княжество множество бед. Что касается политических идей Андрея Боголюбского, то надо отметить, что они не относятся ни к южным, ни к северным идеям; они возникли в семье его деда, которого не случайно называли Мономахом. Это были византийские концепции в том виде, в каком их понимали в Киевской Руси, когда варяжский образ жизни сменился византийским. И вовсе не просто так Андрей мечтал перевести митрополию из Киева во Владимир-на-Клязьме, ибо в соответствии с византийскими представлениями высший иерарх церкви должен жить при правящем государе и поддерживать его политику. Андрей воевал с Киевом не потому, что это был южный город, а потому, что он не хотел ему подчиняться. Андрей боролся и с новгородским вечем (весьма неудачно), но украинским историкам не пришло в голову включать новгородские владения в украинские земли. Андрей Боголюбский угнетал даже старые торговые города своего княжества (например, Ростов) и предпочитал им новые – особенно свой родной Владимир.

Во времена правления Андрея и его преемников владимиро-суздальские города украсились новыми храмами с фресками, иконами и даже барельефами, выполненными самыми талантливыми византийскими мастерами эпохи Комнинов. Однако мечты «византийца на русской почве» оказались несбыточными: ему не удалось объединить русские земли, поскольку исторические процессы не зависят от воли человека. Страну разоряли опустошительные набеги половцев вместе с княжескими междоусобицами, а это, в свою очередь, привело к тому, что великие торговые пути были заброшены и Киев перестал быть столицей государства. Под давлением сил, направленных против него, старые «меридиональные» связи между Киевом и Новгородом к концу XII в. разрушились. Этими силами, действовавшими в «широтном» направлении, были набеги половцев (давление алтайских кочевников с востока) и торговые инстинкты новгородцев, которые отвернулись от юга и обратили свое внимание на запад и восток. Наиболее умные из русских князей хорошо понимали, какую трагическую роль играли на Руси половцы. Один из них предложил русским князьям объединиться и совместными силами разгромить кочевников, отметив, что «поганые захватывают теперь даже наши старые торговые пути».

Важно отметить, что самая знаменитая поэма средневековой Руси Слово о полку Игореве посвящена неудачному походу русских войск на половцев, который предпринял Игорь, один из князей Черниговской земли. Написанная в конце XII в., эта поэма посвящена главной идее той эпохи – объединению русских земель, которая придает Повести героический пафос. Неизвестный автор призывает объединиться против общего степного врага всех русских князей – в первую очередь, самых могущественных владык того времени: Всеволода Большое Гнездо, владимирского князя, воины которого могли «Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать», и Ярослава Осмомысла, который «подпер горы Венгерские своими железными полками» (речь идет о Карпатах), «заступив королю путь, затворив Дунаю ворота». Но «ты отворяешь Киеву врата», – обращался он к Ярославу Осмомыслу, напоминая русским князьям об их долге перед Русью. Автор Слова не делал различий между южными и северными князьями. Он хорошо знал, как обстояли дела в Киеве (в 1203 г. он во второй раз подвергся жестокому разграблению – на этот раз «северяне» в нем не участвовали).

Однако киевская идея объединения всей Руси еще сохраняла свою силу – за 20 лет до вторжения монголов.

Ту же самую идею разделял и русский паломник середины XII в. игумен Даниил, который прибыл из Чернигова в Иерусалим и обратился к королю Балдуину с просьбой зажечь лампу на Гробе Господнем во имя всей Русской земли, всех русских князей и всех христиан.

«Повсюду идет разговор о Русской земле, и повсюду говорят о русских людях», – пишет Ключевский, объясняя характер идеальной концепции о единстве Руси. В IX–XII вв. Русская земля жила единой жизнью в той мере, в какой это позволяли географические и экономические условия. В начале XIII в. эти условия сделались неблагоприятными для этого союза, опиравшегося на речную сеть и ее «меридиональное» звено – путь «из варяг в греки». Внутренний «жизненный нерв», проходивший по линии Новгород – Киев, ослабел, а внешний «жизненный центр», который всегда подпитывал Русь энергией и консолидировал ее, был сокращен разными бедами. В 1204 г. крестоносцы овладели Константинополем и разграбили его. Создание франко-норманнской династии в Византии, которая оказалась нежизнеспособной, позже привело к распаду восточнохристианского мира. Турки и монголы, французы, каталонцы, венецианцы, генуэзцы боролись за обладание осколками цивилизации, которой был нанесен смертельный удар.

В условиях анархии, воцарившейся в Понто-Анатолийском регионе, главный экспортный рынок, на который везли товары из русских городов, прекратил свое существование. Русские князья и русская церковь лишились поддержки Второго Рима. Была полностью уничтожена культурная база православной Руси, этой проекции восточнохристианского мира. Необходимо было искать новые ориентиры.

XIII в., блистательная эра для средневекового Запада, стал для Руси временем величайшей исторической катастрофы. Около 1220 г. началось новое нашествие алтайских кочевников. Под предводительством Чингисхана монголы сокрушили тюрко-иранскую империю сельджуков в Туркестане; разгромили Иран; после одной-единственной битвы уничтожили сильное царство тогдашней Грузии и, обогнув Каспийское море с севера, появились в степях, которые тянутся к северу от Кавказского хребта.

Шпенглер подчеркивал единство византийской и ираноисламской цивилизаций. Турки-сельджуки и норманны в XI и XII вв. разрушили гражданскую жизнь на всей территории восточной части великой культурной зоны, протянувшейся от Адриатики до Индийского океана. Сначала пришли сельджуки, который нанесли первый удар, а потом из стран Западного Средиземноморья и Дунайских стран явились крестоносцы. На втором этапе норманны овладели Константинополем, а через 30 лет после этого монголы начали свой великий поход на Запад. Вокруг этой странной цивилизации, которая уходила корнями «в самые древние обрабатываемые земли», располагался внешний мир – «внешний пролетариат», как удачно назвал его Тойнби. В течение четырех веков существовало две группы народов, которые, не задумываясь о будущем, смели с лица земли эту древнюю цивилизацию, чтобы освободить место для новой, еще неизвестной. Эти две группы составляли: викинги (морские разбойники, потомки которых, норманны, научились позже грабить и сушу) и алтайцы (сухопутные конные грабители, которые так и не почувствовали вкуса к морским сражениям). Остатки прежнего великого византийско-исламского мира можно найти во второстепенных «народных государствах» Балкан и Среднего Востока нашего времени.

Русская часть восточно-христианского мира была сокрушена точно так же, как ее двойник, скифо-понтийские города-государства, которые погибли вместе с падением эллинистической цивилизации.

Когда севернее Кавказа появились монголы, половецкие князья обратились за помощью к русским князьям, и навстречу врагу вышло соединенное войско нескольких князей. Оно проследовало по древнему торговому пути, который шел к Азовскому морю и соединял Киев с Тьмутараканью. Конница двигалась по берегу Днепра, а пехотинцы плыли на лодках. Галицкое ополчение спустилось по Днестру в море, а потом поднялось вверх по Днепру. Соединенное русское войско пересекло степи, двигаясь вдоль левых притоков Днепра, и вышло к реке Калке, которая сейчас называется Кальчик, приток реки Кальмиус. Эта река впадает в Азовское море. В битве на берегах Калки в 1223 г. русские потерпели сокрушительное поражение.

Однако этому разгрому не придали особого значения; «Мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли», – пишет о монголах автор Тверской летописи. На самом деле они отошли за Волгу и через несколько лет после смерти Чингисхана (1227) решили возобновить свой поход на Запад. В 1236 г. Батый разорил земли Камской Болгарии, а на следующий год его орды вторглись в Рязанскую землю. Монголы взяли Рязань и вырезали почти всех ее жителей. Та же судьба ждала и северовосточные города. Великий князь Юрий, который правил в то время во Владимире, был разбит и погиб в битве на реке Сити. Из-за мощного снежного покрова и приближавшегося половодья Батый не дошел до Новгорода, Пскова, Смоленска и Полоцка. Он повернул на юг и опустошил Переяславль, Чернигов и другие города. В 1240 г. пришел черед Киева, которым в ту пору от имени галицкого князя правил боярин Дмитрий. Киев был разрушен практически до основания, а те немногие жители, которым удалось спастись, бежали. Город некоторое время оставался заброшенным. Монголы пошли отсюда на запад; они опустошили Волынь, Галицкое княжество, Польшу и Венгрию. Их удалось остановить только в Силезии, в Лигнице – соединенным войском немецкого, чешского и польского королей.

Русское государство, возникшее в XI–XII вв., перестало существовать. «С этого времени, – писал Шмурло, – Русская земля превратилась в татарский улус». За Волгой, на древних землях хазар, возникло Кипчакское государство, состоявшее из монгольских и более древних половецких элементов.

Дату разрушения Киева монголами можно считать датой окончания периода, когда север и юг России соединяли в единое целое «меридиональные» силы. В XIII в. давление с востока сделалось несопоставимо более мощным и оно сокрушило речные княжества России. Противодействие давлению с востока пришло, естественно, с запада. Но западные силы, как и восточные, действовали в «широтном» направлении и препятствовали всем попыткам возродить «меридиональное» развитие.

Примечания и дополнения к главе 1

Для того чтобы понять, какую роль сыграли алтайские кочевники в истории России, необходимо прочитать прекрасную книгу Босуэлла. Лишь арабы и грузины называли кипчаков этим именем. Первый раз оно встречается в западных источниках в произведении Эдризи, который после подробного описания войны говорит о кипчаках в Азии. Греки называли кипчаков «команами», саксы Трансильвании – «вальви» или «фальбен» – «желтыми людьми». Русские прозвали их половцами; некоторые филологи считают, что это имя произошло от слова «полова» (палева), но большинство убеждено, что в основе этого слова лежит корень «поле». Тюркское слово «кипчак» означает «люди степи или поля» (этих кипчаков следует отличать от кипчаков Золотой Орды).

Основные факты куманской истории нам ясны, и их значение трудно переоценить. Трудно понять, как монголам удалось дойти до Центральной Европы, если не знать, что большая часть Восточной Европы была населена тюркскими народами, доброжелательно встречавшими знаменитых захватчиков, которые имели схожие туранские традиции кочевой жизни, отличались жадностью и были объединены властью деспота.

Босуэлл писал, что «Киевские, Переяславские и Черниговские земли располагались неподалеку от южной границы и постоянно подвергались набегам тюрков. Во время своих периодических миграций на север и на юг они обнаружили, что богатые пастбища Озу, как они называли Днепр, подходят им больше всего; в плодородных степях вверх по реке они нашли русских, которые закрепились на этой земле и занимались сельским хозяйством. Вечная борьба между оседлыми и кочевыми народами в этом регионе была долгой и упорной, и кипчаки стали считать столицу этой земли Менкерман, „великий город“ (как они называли Киев), центром своего мира».

После побед Владимира Мономаха, по мнению Босуэлла, большое число кочевников покинуло степь и поступило на службу к русским князьям. Они расселились по всей Переяславской земле и, частично, по Черниговской:

«По тюркскому обычаю эти мелкие племена вскоре объединились в новый тюркский союз и стали называть себе каракалпаками или черными клобуками…

Они стали играть важную роль в политической жизни Руси; мы узнаем, что князя избирали не одни только русские, но „вся русская земля и черные клобуки“. Мы не можем точно сказать, чем было вызвано массовое переселение русских крестьян на северо-восток – мирным проникновением этих варваров или военными набегами кипчаков. В жестокой междоусобной борьбе XII в. для русского князя эти подвижные всадники считались более ценными подданными, чем миролюбивые русские крестьяне. Изменившиеся условия на границе особенно ярко продемонстрировало вторжение хана черных клобуков Кунтувдея в русский удел на реке Рось. И наконец, во времена монгольского нашествия жил некий Изяслав Черниговский, который являлся вождем чисто тюркского происхождения. Этот процесс был неизбежен, и нет никаких сомнений в том, что русский элемент на юге сильно ослабел еще до монгольского нашествия… Помимо древних городов вроде Тьмутаракани, Олешья, Херсона и Кафы, которые когда-то были славянскими, а потом превратились в греческие и генуэзские, мы видим увеличение смешанного населения в степи, подобно тому как в более поздние времена здесь росло число казаков. Князья Берлада, Болхова и Бронников в верховьях Дона и в Молдавии возглавляли полуславянские сообщества людей с примесью тюрок, румын и других национальностей».