Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

Copyright © Roger Crowley, 2015

Maps © András Bereznay

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

С благодарностью Паскалю, который вдохновлял и поддерживал меня в этом путешествии.

Большое тебе спасибо.

Греки или римляне устанавливали морские границы. Португальцы владеют морем безраздельно.

Пролог. Нос Европы

20 сентября 1414 года в Пекин впервые привезли жирафа. Ведомый своим хозяином-бенгалийцем, жираф шествовал к императорскому дворцу сквозь толпы горожан, желавших поглазеть на диковину «с туловищем оленя, хвостом быка, с мягкими рожками на голове и шкурой, покрытой блестящими пятнами, точно это не зверь, а рыжее облако или мираж» – так описывал явление жирафа придворный поэт Чжэн Ду. Животное было признано безобидным и даже кротким – «его копыта не опасны для человека… он поводит глазами, точно лань, вызывая у видящих это изумление и восторг». Это был подарок императору от султана далекого Малинди в Восточной Африке, экзотический трофей одной из самых необычных и блистательных морских экспедиций за всю историю мореплавания, запечатленный на современной картине. В течение 30 лет XV века Юнлэ – император из новой династии Мин – отправлял в западные моря свои эскадры, дабы продемонстрировать могущество империи. Императорский флот был огромен. Первая экспедиция в 1405 году насчитывала около 250 судов и 28 тысяч человек команды. Флагманы – массивные суда-сокровищницы – многопалубные, в девять мачт джонки длиной 440 футов, были по новейшей методике того времени разделены на отсеки водонепроницаемыми перегородками и снабжены огромными рулями. Их сопровождали многочисленные вспомогательные суда – военные, а также везущие лошадей, солдат, провиант и воду. Связь осуществлялась посредством флажков, фонарей и барабанов. В состав экспедиции входили толмачи, сведущие в западных варварских наречиях, и летописцы, которым полагалось вести хронику событий. Провианта везли из расчета на год, дабы не зависеть от местных обстоятельств. Маршрут, пролегавший через самое сердце Индийского океана – из Малайзии в Шри-Ланку, определялся по компасам и астролябиям в огранке из слоновой кости. Говорили, что суда-сокровищницы, или «звездные плоты», настолько совершенны, что годятся для путешествия даже на Млечный Путь. «Наши паруса, плывут высоко, точно облака в небе, – указывал летописец. – День и ночь ведут они нас, скорые, точно звезды, по бешеным волнам». Командовал эскадрой евнух-мусульманин Чжэн Хэ, дед которого совершил паломничество в Мекку, также известный под именем Ма Саньбао, что значит «Три сокровища». Всего легендарных экспедиций было семь – шесть во время правления Юнлэ и еще одна в 1431–1433 годах. Каждая продолжалась два-три года и охватывала гигантские тер ритории в Индийском океане – от Борнео до Занзибара. Имея солидные средства защиты от пиратов, достаточные, чтобы захватить власть в иных землях, и большой груз товаров для обмена, китайские мореплаватели не преследовали ни военных, ни экономических целей, но главным образом стремились показать мягкую силу, уведомить прибрежные государства Индийского полуострова и Восточной Африки о могуществе Китая, избегая вступать с ними в конфликт. Не было и речи о военной оккупации или препятствиях для свободной торговли. Наоборот, гости всячески демонстрировали, что Китай скорее дает, чем забирает, – «отправиться в дикие земли… и преподнести им дары, дабы поразить их демонстрацией нашего могущества». Они везли с собой дары, рассчитывая поразить воображение дикарей, ввергнуть варваров в благоговейный страх перед величием заморской цивилизации. И расчеты их оправдались. Вскоре потрясенные послы из варварских земель потянулись с ответным визитом к Юнлэ, дабы выразить свое восхищение его империей, которая по праву занимает центральное место во вселенной. Заморские дары – драгоценные камни, жемчуг, слоновая кость, экзотические животные – служили не только символом признания превосходства Китая. «Число наших вассалов увеличилось, – читаем в хронике, – за счет стран на краю земли». Под краем земли летописец подразумевает окраины Индийского океана, хотя китайцы хорошо представляли себе, что находится за его пределами. К тому времени, когда европейские мореплаватели только начинали проникать в Восточную Африку, строя догадки о соединении океанов и возможных очертаниях континента, китайцы, похоже, успели все разведать. В XIV веке в Китае была создана карта, на которой Африка имеет форму треугольника с большим озером посередине и реками, текущими на север.

Через год после появления в Китае жирафа на берега Африки, за 21 тысячу морских миль от Пекина, прибыла иная сила. В августе 1415 года португальский флот, пройдя Гибралтар, взял штурмом мусульманский порт Сеута в Марокко, одну из самых надежно защищенных крепостей Средиземноморья, имеющую стратегическое значение. Покорение Сеуты ошеломило Европу. В начале XV века население Португалии перевалило за миллион, но экономика, основой которой было натуральное хозяйство и рыболовство, приносила слишком скромный доход. Бедность не позволяла королям чеканить собственные золотые деньги, несмотря на все их честолюбие. Король Жуан I, внебрачный сын Педру I, основатель Ависской династии, захватив трон в 1385 году, провозгласил независимость от соседней Кастильи. Кипучая энергия правящего класса должна была найти применение в новой военной кампании, представленной в духе средневекового рыцарства, как новый крестовый поход. Португальцам выпал шанс омыть руки в крови неверных, которым они с готовностью воспользовались. Грабежи и резня, продолжавшиеся трое суток, опустошили город, некогда подобный «цветку среди всех городов Африки» и бывший «ее вратами и ключом». Жестокая расправа над Сеутой дала понять европейским соперникам Португалии, что маленькое королевство сильно, энергично и находится на подъеме.

24 августа в городской мечети, срочно переименованной в церковь Богоматери Африканской, сыновья Жуана – Дуарте, Педру и Энрике, – отличившиеся при штурме крепости, получили из рук отца рыцарское звание. Для юных принцев это был судьбоносный момент. В Сеуте португальцам впервые приоткрылись сокровища Африки и Востока. Здесь сходились все караваны, следовавшие через Сахару с золотом, добытым на реке Сенегал, с пряностями из Индии, которые торговцы-мусульмане везли затем в Европу. Сюда, согласно португальскому хроникеру, съезжались купцы «из Эфиопии, Александрии, Сирии, Барбарии, Ассирии… а также живущие по ту сторону реки Евфрат и в Индии… и из многих других земель за экватором». В Сеуте глазам европейских завоевателей предстали лавки, ломящиеся от дорогого товара – гвоздики, перца, корицы, – которые были тотчас безжалостно разрушены в поисках спрятанных сокровищ. Около 25 тысяч лавок было подвергнуто разрушению, а равно и жилища, искусно украшенные восточными коврами, с просторными подземными бассейнами, выложенными узорной плиткой. «Наши бедные дома – просто свинарники, – писал очевидец, – по сравнению с домами в Сеуте». Именно здесь Энрике впервые задумался о богатствах, что кроются за экватором, под защитой исламских крепостей, образующих барьер вдоль побережья Африки, который необходимо сломать, чтобы овладеть богатствами. Сеута ознаменовала начало португальской экспансии, стала отправной точкой нового мира.

Португалии было суждено оставаться в стороне от средиземноморской торговли и вообще новых веяний. Эпоха Возрождения прошла мимо португальцев. Сидя на задворках Европы, они могли лишь с завистью взирать на богатые, процветающие города вроде Венеции и Генуи, где находились главные рынки восточной роскоши. Пряности, шелка и жемчуг поступали туда из мусульманских Александрии и Дамаска и продавались по монопольным ценам.

Зато им был открыт океан.

В 20 милях к западу от порта Лагос на португальском побережье имеется каменистый выступ, вдающийся в Атлантику, – мыс Святого Винсента. Это так называемый нос Европы, крайняя юго-западная точка континента. В Средневековье тут заканчивалась география, далее лежала полная неизвестность. Скалы, широкий водный простор, волнуемый никогда не стихающим ветром. На западе кривая горизонта прерывается, исчезает из вида – там, где по вечерам тонет в морской пучине солнце. Тысячи лет обитатели Иберийского полуострова глядели отсюда в бездну. Во время шторма вал за валом яростно обрушивается на скалы, вскипают среди волн пенистые буруны, повинуясь тяжелому ритму океана. Арабы, отважившиеся недалеко выходить в океан через Гибралтары, именовали западные акватории «зеленое море мрака»: таинственное, ужасное и, вероятно, бесконечное, издревле обросшее слухами и легендами. Римлянам были известны Канарские острова – нагромождение скал у побережья Марокко, названные ими острова Счастья, – начало отсчета долготы в восточном направлении. На юге простиралась загадочная Африка, но насколько широко и далеко – никто не знал. Античные и средневековые карты на папирусе и телячьей коже обычно изображали мир в виде круглой тарелки: посередине суша, вокруг океан. Неведомая европейцам Америка на картах отсутствовала. Античный географ Птолемей, высоко чтимый в Средние века, полагал, что Индийский океан – это внутреннее море, со всех сторон окруженное сушей, добраться до которого морским путем невозможно. И все-таки перспективы, что открывались с мыса Святого Винсента, были для Португалии весьма заманчивы. Португальцы, прирожденные рыбаки и мореходы, умели искусно лавировать в открытом море, знали секреты атлантических ветров, и по части мореплавания мало кто в Европе мог с ними сравниться. После взятия Сеуты они применяли эти знания и навыки, продвигаясь все дальше на юг вдоль африканского побережья, что наконец позволило им проложить морской путь в Индию.

Крестовые походы против мусульман в Северной Африке были тесно переплетены с морскими вояжами. Параллельно происходило возвышение Ависской королевской династии, правившей 163 года после покорения Сеуты. Это время ознаменовалось беспримерными достижениями португальцев в области мореплавания. Португальские моряки исследовали все западное побережье Африки, обогнули мыс Доброй Надежды и в 1498 году достигли Индии. В 1500 году португальцы высадились в Бразилии, в 1514 – в Китае и в 1543 – в Японии. Португалец Фернан Магеллан, состоявший на службе испанского короля, командовал первой кругосветной экспедицией, а также несколькими последующими. Начало этим проектам положила Сеутская кампания, предпринятая с целью обогащения, а также демонстрации националистического и религиозного превосходства над глубоко ненавистным европейцам исламским миром. Когда начались крестовые походы в Северную Америку, толпы португальских конкистадоров отправлялись через океан, чтобы впервые вкусить крови, приобрести аппетит к войне и насилию, а затем ехали в район Индийского океана за богатой добычей. Притом что в XV веке население Португалии примерно равнялось числу жителей одного лишь китайского города Нанкин, португальские корабли представляли собой более грозную силу, нежели целая армада Чжэн Хэ. Китайские экспедиции по стоимости и сложности осуществления были сравнимы с выстрелами из пушки по Луне – каждая обходилась в половину годового государственного дохода и была столь же малоэффективна. Пребывание китайцев в Индии прошло бесследно – как пребывание человека на поверхности Луны. В 1433 году, во время седьмой по счету экспедиции, Чжэн Хэ умер, предположительно в Каликуте на побережье океана, и был погребен в море. После его смерти экспедиции прекратились. Политика Китая приняла иное направление: императоры укрепляли Великую Китайскую стену, стремясь отгородиться от внешнего мира. Океанские вояжи попали под запрет, все хроники были уничтожены. В 1500 году постройка корабля с числом мачт более двух приравнивалась к государственной измене, а 50 лет спустя преступлением считался выход в море на любом судне. Технология изготовления звездных плотов была утрачена, канула в Лету, как тело Чжэн Хэ кануло в воды Индийского океана. Образовался властный вакуум, ждущий заполнения. Когда в 1498 году берегов Индии достиг Васко да Гама, местные жители мало что могли рассказать о пришельцах с бородами необычной формы, однажды прибывших на сказочных судах. Чжэн Хэ оставил единственное достоверное свидетельство своих путешествий: мемориальную доску с текстом на китайском, тамильском и арабском во славу Будды, Шивы и Аллаха соответственно. «Хвала Всевышнему, наши морские миссии в чуждые пределы прошли успешно. Мы избежали несчастий, как больших, так и малых, и благополучно завершили свой поход». Эта доска, памятник религиозной терпимости, находится близ города Галле в крайней юго-западной точке Цейлона (Шри-Ланки), где китайский флот повернул к северу, чтобы пройти вдоль западного побережья Индии и выйти в Аравийское море.

Португальцы были совсем не столь щедры и великодушны. Маленькая флотилия да Гамы с командой всего в 150 человек могла бы целиком поместиться внутри единственной джонки Чжэн Хэ. Один из индийских раджей, увидев, до чего жалки дары, что привезли ему гости, отказался их принять. Впрочем, португальцы прибыли не затем, чтобы разводить церемонии. Об их намерениях ясно свидетельствовали красные кресты на парусах и бронзовые пушки на палубах. В отличие от китайцев они приехали, чтобы забрать, а не поделиться. И обратно не торопились. Покорение новых территорий было важнейшим национальным проектом. Год за годом они укрепляли свои позиции, и вскоре вытеснить их стало невозможно.

Памятную доску в Галле венчают два китайских дракона, символически соперничающие в борьбе за мировое господство, но именно португальские моряки из примитивной Европы впервые соединили океаны, положив начало мировой экономики. Их заслуги сильно недооценены. В этой долгой эпопее смешалась навигация, торговля, технологии, деньги, религия, политическая дипломатия и шпионаж, морские сражения, кораблекрушения, безумная отвага, суровые испытания и чудовищная жестокость. В течение 30 лет, о которых пойдет речь в этой книге, Португалия переживала беспримерный в истории подъем, когда португальцы, под предводительством дюжины выдающихся строителей империи, пытались получить контроль над всем Индийским океаном и мировой торговлей, где в ту пору властвовали мусульмане. Попутно они построили морскую державу мирового масштаба, начавшую эпоху европейских завоеваний. Эра Васко да Гамы послужила отправной точкой для 500 лет западной экспансии и привела в действие силы глобализации, которые сегодня формируют мир.

Часть первая. Рекогносцировка: путь в Индию. 1483–1499

Глава 1. Индийский план. 1483–1486

13° 25´ 7˝ ю. ш., 12° 32´ 0˝ в. д.

В августе 1483 года группа обветренных, просоленных матросов устанавливала на берегу океана (ныне это Ангола) каменный столб высотой 5 с половиной футов, с железным крестом наверху. Под крестом имелось утолщение в форме куба, на гранях которого был выгравирован герб и надпись по-португальски: «В году 6681 от Сотворения мира и 1482 от Рождества Господа нашего Иисуса Христа его величество король Португалии Жуан II повелел Диогу Кану, дворянину, открыть сию землю и установить здесь сии кресты».

Памятный знак, точка на огромном Африканском континенте, обозначал самую дальнюю на тот момент границу проникновения европейцев к югу от Средиземного моря. Откровенное свидетельство жадности захватчиков, выражение их идеологии, менталитета и религиозных воззрений, а также вектор, указывающий, в каком направлении они намерены продвигаться – на юг вдоль западного побережья Африки, в поисках морского пути в Индию. Во время плавания Диогу Кан установил серию каменных столбов, изготовленных, вероятно, годом ранее, судя по расхождению в датах, в зеленых холмах Синтры близ Лиссабона и доставленных за 4 тысячи миль в мотающейся от качки каравелле. Это было частью декларации о намерениях, подобно флагу США, который американские астронавты взяли с собой на космический корабль, чтобы вскоре воткнуть его в лунный грунт. Стоя у этого столба, Кан видел, что береговая линия искривляется к востоку. Возможно, ему казалось, что Африку они вот-вот обогнут и им откроется путь в Индию.

Этот столб обозначил крайнюю точку путешествия Диогу Кана на побережье Западной Африки. Его воздвигли на мысе Кейп-Кросс в Намибии в январе 1486 г. и перевезли в Берлин в 1893 г.

Как и в случае с космической миссией «Аполлона», этому моменту предшествовали десятилетия подготовки. После Сеуты принц Энрике, вошедший в историю как Генрих Мореплаватель, принялся снаряжать экспедиции на западное побережье Африки в поисках рабов, золота и специй. Год за годом, миля за милей португальские моряки все дальше продвигались вдоль гигантского юго-западного выступа на африканском побережье, осторожно прощупывая путь при помощи отвесов, дабы не наткнуться на рифы и не сесть на мель. В процессе они определяли очертания и узнавали характер континента: пустынное побережье Мавритании, джунгли на берегах региона, который они называли Гвинея – Земля чернокожих, великие реки Экваториальной Африки: Сенегал и Гамбия. Под покровительством Энрике вооруженный грабеж и обмен шли рука об руку с этнографическими исследованиями и составлением карт. Каждый мыс и залив, что попадались на пути, наносился на карту, получая название в честь одного из христианских святых, по характерной черте или текущему событию.

Размеры этих экспедиций были довольно скромны – они состояли из двух-трех судов под командованием вельможи из дома Энрике, хотя навигацию и управление судами осуществляли опытные капитаны, имена которых история не сохранила. В команду каждого судна входили стрелки-арбалетчики, готовые при приближении к незнакомым берегам в любой момент открыть огонь. Сами корабли, каравеллы, были изобретением португальцев, возможно арабского происхождения. Треугольные паруса позволяли им с успехом лавировать против ветра, что особенно пригодилось у берегов Гвинеи, плоское дно было удобно для захода в устья рек. Эти суда годились для исследовательских задач, хотя при небольших размерах – едва ли 8 футов в длину и 20 в ширину – не представлялось возможным разместить довольно провианта и снаряжения, чтобы совершать на них длительные путешествия. Португальцами двигали смешанные мотивы. Маленькая и бедная Португалия находилась на периферии европейской политики и претерпевала притеснения от могущественного соседа – Кастилии. После того как при Сеуте португальцам приоткрылся мир роскоши и богатства, Энрике и его последователи мечтали получить доступ к африканским ресурсам: золоту, рабам и пряностям.

У Энрике имелись географические карты, составленные на Майорке еврейскими картографами, где были изображены блестящие реки, ведущие в королевство легендарного мансы Мусы, «царя царей», который в начале XIV века правил империей Мали и владел сказочно богатыми золотыми приисками на реке Сенегал. Судя по картам, некоторые реки пересекали целый континент и соединялись в Ниле – факт, питающий надежду, что по Африке можно перемещаться посредством внутренних водных путей.

Королевский дом обратился к папе, представив свои будущие кампании как крестовые походы – продолжение борьбы против ислама. Португальцы изгнали арабов из своей страны гораздо раньше, чем их соседи – кастильцы. Португалия превратилась в государство с сильной национальной идентичностью, но аппетит к священной войне не утратила. В качестве воинов Христовых Ависский королевский дом рассчитывал повысить свой статус на европейской сцене, желая паритета с прочими европейскими монархами. На фоне охватившей Европу антиисламской фобии, подстегнутой вестью о падении Константинополя в 1453 году, португальцы получили от папы духовное благословение, финансовую поддержку и территориальные права на все земли, которыми именем Христа смогут овладеть. Папская грамота предписывала «захватывать, преследовать, брать в плен, покорять и подчинять всех сарацин, язычников и прочих врагов Христа… коих надлежит навечно обратить в рабство». К действию призывала и жажда свершений. Энрике и его братья, англичане по матери (их матерью была Филиппа Ланкастерская – внучка английского короля Эдуарда III, а кузеном Генрих V, одержавший победу в битве при Азенкуре), воспитывались в атмосфере рыцарской отваги, пронизывающей королевский двор, средневековых рыцарских романов и с детства мечтали подражать своим легендарным англо-норманнским предкам. Лихорадка крестоносцев быстро распространилась среди португальского дворянства – фидальго, с их болезненной гордостью, безрассудной отвагой, жаждой славы и собственным кодексом чести, согласно которому fidalgos, то есть в буквальном переводе «люди благородные», жили, сражались и умирали и который пронесли с собой через все странствия.

В африканском проекте слышались отзвуки древней мечты о воинствующем христианстве, о победе над мусульманами, преграждающими путь в Иерусалим и к богатствам Востока. До наших дней дошли карты с изображением царственной фигуры в красном плаще с епископской митрой на голове, сидящей на золотом троне. Это легендарный христианский государь пресвитер Иоанн. Миф о пресвитере Иоанне возник в раннем Средневековье. В нем воплотилась вера в существование могущественного христианского монарха где-то по ту сторону исламского мира, с которым западное христианство могло бы объединиться для победы над неверными. В основу этой легенды легли рассказы путешественников и литературные подделки – вроде знаменитого письма XII века, якобы от самого пресвитера императору Византии с предложением помощи – и смутные догадки о существовании христианских общин вне Европы: несторианцев в Центральной Азии, последователей святого Фомы в Индии и древнего христианского царства в нагорьях Эфиопии. Рассказывали, что пресвитер Иоанн командует многочисленными армиями и сказочно богат: по словам одного средневекового автора, «могущество его и состояние в золоте, серебре и драгоценных камнях не имеют себе равных». Подданные его живут в домах из золота, а воины носят позолоченное оружие. К началу XV века фигура пресвитера нашла воплощение в реально существующих королях Эфиопии, а карты показывали, что добраться до его сказочного царства можно по рекам через сердце Африки. Более столетия блистательный мираж владел воображением португальцев. Карты, байки путешественников, смутные образы великих рек, пересекающих Африку, слухи о поразительных запасах золота, о могучих христианских правителях, чья поддержка поможет разрушить мусульманский мир: смесь полуправды, вымыслов и ложных географических данных щедро расцвечивала для португальцев картину мира и прибавляла упорства морякам, спускавшимся вдоль побережья Африки в поисках золотоносных рек, что ведут в царство пресвитера Иоанна. Каждый новый пролив, каждое речное устье рождали надежду, но путь был нелегок. Коварные бурные приливы затрудняли высадку на берег, местное население часто оказывало враждебный прием. Их ждали обширные лагуны и извилистые мангровые заросли в устьях рек, густые туманы, мертвый штиль и шквальные штормы в зоне экватора, жестокая тропическая лихорадка. В Гвинейском заливе разнонаправленные ветры и сильное течение с востока на запад заставляли надолго задержаться на берегу. Мало-помалу португальцы начинали понимать, что продвигаются к южной оконечности Африки и что путь к сокровищам Индии пролегает скорее через океан, чем по рекам. Однако форма и размер самого континента, в пятьдесят раз превышающий размеры Иберийского полуострова, оставались для мореплавателей загадкой в течение без малого 80 лет.

Фрагмент из каталонского атласа 1375 года, изданного на Майорке. Здесь изображен манса Муса с золотым слитком. К северу обозначена мифическая Золотая река, побережье Северной Африки и юг Испании

Идея об освобождении Европы из мусульманских тисков возникла равно по экономическим и идеологическим причинам. Португальцев чрезвычайно привлекала возможность вести прямую торговлю с народами Центральной Африки и получить прямой доступ к африканскому золоту и пряностям – золотой самородок в руке султана Мали потрясал их воображение. Кроме того, их не оставляла надежда соединиться с пресвитером Иоанном и его мифической армией, чтобы атаковать мусульман с тыла. После смерти Энрике экспедиции в Африку на некоторое время прекратились, но затем, в 1470-х, продолжились под командованием внучатого племянника Энрике принца Жуана. Африканский проект получил новую жизнь, когда Жуан в 1481 году стал королем. Черная борода, удлиненное лицо с налетом меланхолии, вид «такой величавый и властный, что всякий признает в нем короля» – так описывали Жуана современники. Он «повелевал, не подчиняясь никому».