Повелительница страсти
– Ты заключил очень хорошую сделку, – сказала она, пытаясь не давать воли эмоциям.
– Великолепную сделку, – признал он.
Они стояли в верхней части дома, у больших арочных окон, обращенных к конюшням и небольшому озеру в отдалении.
Мейсон изучал пейзаж.
– Садовник остался прежний?
– Его пришлось уволить, – пробормотала она. – В данный момент в поместье нет садовника.
– Это многое объясняет, – ответил он.
Пораженная его нарочитой бестактностью, Эва-Мари замкнулась еще больше. Хотя нечему было удивляться, он просто не мог обойти это вниманием. С первых его слов она ждала приговора.
– Мы с братом хотели бы предложить работу персоналу усадьбы, – сказал Мейсон. – Им нет необходимости увольняться из-за того, что поменялся собственник. – Он отступил назад, изучая усадебные постройки и окрестности с высокой точки. – И нам, очевидно, придется нанять работников, что бы привести хозяйство в порядок.
Эва-Мари с удивлением взглянула на Мейсона.
– Очень благородно с вашей стороны, – произнесла она, с трудом сдерживая эмоции. – Сейчас у нас только один сотрудник, Джим, он работает в конюшне.
Мейсон уставился на нее, широко раскрыв глаза:
– А остальные?
– Остальным занимаюсь я, – произнесла Эва-Мари еле слышно.
– Готовка? Уборка?
Эва-Мари устало смотрела на него, ей было не просто отвечать на эти вопросы.
– Да, кто-то определенно стал взрослым. Я помню, как ты ждала этого…
Неожиданно для себя она покраснела.
– Спасибо, хотя это сомнительный комплимент. – Эва-Мари отвернулась. Дыхание у нее перехватило от гнева. Чтобы справиться с вышедшими из-под контроля эмоциями, она решила продолжить показ дома. – Кроме гостиной, на этом этаже расположены спальни и ванные комнаты, – произнесла она, проходя по коридору, ведущему к спальням.
– Ваши родители занимают большую спальню? – спросил он спокойно и деловито.
– Нет. Отец уже не может одолеть лестницу. Есть еще комнаты за кухней. Там они спят.
Изначально эти комнаты предназначались для слуг, но она умолчала об этом.
– Давай посмотрим большую спальню.
Эва-Мари нехотя кивнула и повернула налево.
– Твой отец болен? – спросил Мейсон, впервые заговорив мягко, но это вызвало ее недоверие.
– Рассеянный склероз, хотя он предпочитает не говорить об этом, – сказала она, пытаясь держаться как ни в чем не бывало. Нет смысла выставлять напоказ горе и разочарование, связанные с необходимостью быть сиделкой для больного родителя. – Мы старались с этим справляться, но за последние два года он постепенно теряет подвижность и очень ослаб.
Ее мать тоже заметно сдала. На ее состояние повлияло отсутствие общественной активности, увеселений и статуса, составлявших большую часть ее жизни.
Великолепие большой спальни в очередной раз поразило Эву-Мари, когда она открыла двойные двери. На самом деле это были две комнаты, объединенные в одну. Стены спальни были отделаны резными, от пола до потолка, белыми деревянными панелями с серебристым отливом – акцент, который прослеживался в дизайне всего дома. Благодаря большим арочным окнам, зеркалам в простенках и хрустальным люстрам в комнате было много света и воздуха. Просторная, словно бальная зала, спальня производила неизгладимое впечатление. Даже будучи пустой, как сейчас.
Она вошла внутрь, а Мейсон задержался в коридоре. Стук шагов по деревянному полу возвещал о его приближении.
– К спальне примыкают гардеробные для него и для нее, также имеются ванные комнаты с обеих сторон, – объяснила она. – Но они давно не ремонтировались.
– Уверен, мы позаботимся об этом, – сказал он, обойдя спальню и остановившись в ее центре.
Вдоль одной из стен расположился камин, и Эва-Мари вспомнила, как они с матерью зимними снежными днями сидели на родительской постели и пили горячий шоколад.
Она думала о ванне из слоновой кости, в которой купалась, когда была маленькой. Это было не самое последнее и лучшее ее воспоминание, но оно составляло часть ее счастливой жизни.
Теперь у Мейсона будут свои воспоминания, связанные с ее домом, – с горечью подумала она и в еще более расстроенных чувствах вышла из комнаты.
– А твоя комната? – спросил Мейсон, подошедший к ней слишком близко.
– Дальше… по коридору.
Она затаила дыхание, ожидая, что он будет настаивать на посещении ее комнаты. Следующей была комната Криса. Она не была уверена, что долго сможет держать себя в руках.
В попытке отвлечься она направилась дальше.
– Третий этаж пустует уже несколько лет. Там две ванные. В двух комнатах есть камины. На этом же этаже библиотека.
К ее удивлению, Мейсон не высказал желания заходить в ее спальню и подниматься на третий этаж.
Когда они спускались по лестнице, он не оборачивался до тех пор, пока не дошел до бокового входа, и его рука не обхватила хрустальную дверную ручку.
– Если возникнут проблемы, я попрошу моего адвоката связаться с вами.
– Конечно, – кивнула она.
– Было приятно увидеть тебя снова.
Хитрая ухмылка на его лице объясняла, почему приятно, – потому, что он достиг своей цели.
Хотела бы и она сказать то же самое.
Глава 3
– Дата подписания назначена. Поместье практически наше. – Мейсон усмехнулся, глядя на брата, затем повернулся к адвокату и протянул ему руку для рукопожатия: – Вы были великолепны. Мы действительно ценим это.
Джеймс Кови хмыкнул:
– Я получил удовольствие от сделки. Рад был помочь вам в этом деле.
Кейн пожал ему руку и улыбнулся в ответ, однако, когда адвокат, попрощавшись с братьями, спустился с крыльца и скрылся за углом здания, улыбка на его лице померкла.
Мейсон знал, о чем он подумал. Они оба хотели, чтобы отец был свидетелем их успеха. Мейсон положил руку на плечо Кейна, и они переглянулись.
Это будет нелегко, но в знак памяти об отце у них будут лучшие конюшни, и они достигнут желаемого, используя то, чему он их научил.
Это было то, о чем он мечтал.
Кейн уезжал на полторы недели, чтобы обучить нового управляющего ранчо в Теннесси, которого они наняли для своих конюшен. Они не бросали свое прежнее место жительства, но оно перестало быть их главной резиденцией. Мейсон с нетерпением ожидал дня, когда сможет приступить к делам в поместье Хайятт на правах хозяина. Он подозревал, что ему понравилось бы тыкать своим новообретенным успехом в лицо Долтона Хайятта, но в глубине души считал это недостойным.
– Я даже не знаю, что там происходит, – сказал он. – Когда я осматривал конюшни, там никого не было, кроме парня, с которым мы разговаривали, кажется, его зовут Джим. С тех пор я не видел никого из Хайяттов… и Эвы-Мари… в городе.
– Так посмотри на нее сейчас.
Мейсон взглянул в том же направлении, что и брат, и сразу увидел Эву-Мари, направлявшуюся в их сторону по широкому тротуару. Элегантное платье и туфли на каблуках сильно отличались от той одежды, в которой он видел ее в прошлый раз. Она была прекрасна. Как и всегда. Однако в устремленном на него взгляде читалась неприязнь. Несомненно, она была ожесточена против него.
Вроде бы он не сделал ничего плохого? Хотя нет, сделал…
Эва-Мари остановилась у подножия лестницы у входа в офис братьев Харрингтон. Мейсон, глядя на нее сверху вниз, любовался отблесками солнца на ее темных волосах, спадающих на плечи.
– Мне сказали, где я могу тебя найти.
– Хм, и зачем я тебе понадобился? – спросил Мейсон нарочито развязно, пытаясь таким образом справиться с неожиданным волнением, нахлынувшим на него при звуке ее низкого, грудного, необычайно женственного голоса.
Кейн, заметив реакцию брата, насмешливо подмигнул ему.
Эву-Мари явно не испугала неприветливость Мейсона. Она протянула руку его брату:
– Вы, должно быть, Кейн?
Его предатель-брат пошел вниз по лестнице, чтобы пожать ей руку, затем взглянул на Мейсона через плечо:
– Мне пора. Увидимся вечером.
Какая подстава! Хотя Мейсон знал, что Кейн не убежал; брат просто оставил его в неловкой ситуации, которую он сам и создал. Шансы встретить Эву-Мари здесь были минимальные, хотя в этом городе было много хозяев конюшен.
Удостоверившись, что Кейн скрылся из вида, она обратилась к Мейсону:
– Могу я поговорить с тобой, пожалуйста? Рядом есть кафе.
Интуиция подсказала ему, что его собираются о чем-то просить, о какой-то услуге или об одолжении. Хайятты этого не заслужили. Долтон не проявил никакого милосердия, когда уволил отца Мейсона и внес в черный список, из-за чего того не брали на работу в другие конюшни этого штата. Его не заботило, что отец был единственным кормильцем двоих детей. Он хотел отомстить Мейсону за то, что тот посмел коснуться его дочери.
Мейсону не помешало бы это помнить, вне зависимости от того, насколько привлекательно выглядит взрослая Эва-Мари.
Кафе, расположенное в паре кварталов от офиса, имело литературную направленность и, судя по количеству посетителей, пользовалось популярностью. Вдоль стен кафе были выстроены книжные полки, на них были расставлены старые книги вперемешку с чайниками и кружками. Вокруг крепко сбитых деревянных столов стояли обтянутые кожей стулья с высокими спинками.
Мейсон взглянул на Эву-Мари и увидел, что она немного тревожно оглядывает толпу посетителей. С нескрываемой досадой он догадался, в чем дело. Оказывается, ничего не изменилось – она до сих пор стыдится показываться с ним на публике.
Пытаясь отогнать от себя обиды пятнадцатилетней давности, Мейсон небрежно бросил, направляясь к барной стойке:
– Займи столик. Я закажу кофе.
– О. – Эва-Мари взглянула в его сторону с робкой улыбкой. – Можно мне горячий яблочный сидр, пожалуйста?
Видимо, еще не время для кофе.
В ожидании заказа Мейсон облокотился на барную стойку и, глядя на свою спутницу, снова подумал, как все это странно. У них были странные, нетипичные отношения, но он точно знал, что Эва-Мари – единственная женщина, с которой у него было нечто большее, чем просто секс. Она была его первой… любовью. И наверняка последней.
Спустя несколько минут Мейсон поставил чашки с сидром на стол и сел напротив Эвы-Мари.
Она придвинула горячий напиток к себе и принялась крутить чашку на блюдце, как будто не могла решить, хочет пить или нет.
Мейсон молча ждал. Не он просил об этой встрече, а она.
– Я нашла место для родителей, – наконец произнесла Эва-Мари. – Они переедут завтра.
– Хорошо. Что-то не так?
Его вопрос заставил ее нервничать сильнее. Она принялась поглаживать пальцем наружную поверхность чашки.
– Нет, – сказала Эва-Мари, затем сделала большой глоток. Напиток был горячий, и она поморщилась. – Я в порядке. Просто я не думала, что здесь будет столько людей в это время.
– Все еще стыдишься меня? – спросил он.
Удивительно, почему, черт возьми, он это произнес.
Должно быть, ее озадачил вопрос, потому что ее глаза расширились.
– Нет. Вовсе нет.
Она не убедила его. Слишком много плохих воспоминаний, чтобы он поверил.
Эва-Мари сделала глубокий вдох и продолжила:
– Дело в том, что они решили переехать в дом престарелых. Там неплохие условия, родители будут жить вместе, мама сможет ухаживать за отцом. Но стоимость оказалась выше, чем я ожидала. Нельзя ли попросить некоторой отсрочки на выселение?
– Не-а.
Разочарование промелькнуло на ее лице, прежде чем оно вновь стало спокойным.
– Мейсон, у меня нет денег, чтобы оплатить первый и последний месяц проживания в пансионе, и мне нечем заплатить за перевозку вещей.
– У тебя нет друзей? Достаточно угостить их пиццей, и они помогут сделать это на своих пикапах. Так поступают нормальные люди. Ах да, твоя семья не общается с нормальными людьми, у вас только светские знакомства.
– Честно говоря, два последних года я ухаживала за отцом, – произнесла Эва-Мари с натянутой улыбкой. – У меня нет близких друзей. И хотя я не так уж беспомощна, вряд ли я самостоятельно могу сдвинуть диван или кровать. Мне просто нужно…
Мейсон собрался прервать ее жалобы, но тут рядом с Эвой-Мари остановилась женщина.
– О, Эва-Мари, ты просто обязана познакомить меня со своим красивым другом!
– Обязана?
Недовольный ответ Эвы-Мари заставил его улыбнуться и протянуть руку улыбающейся блондинке:
– Мейсон Харрингтон.
– Лайза Янг, – сказала она, всплеснув своими ухоженными ручками. – Я о вас не слышала.
Мейсона обычно не привлекали навязчивые женщины, он предпочитал более естественных, не таких, как Лайза, но ему хотелось поддразнить Эву-Мари. Кроме того, ему с братом необходимо было обзавестись знакомствами в этом городе. Дизайнерская одежда, дорогие украшения и уверенная манера поведения Лайзы говорили о наличии денег и высоком положении в обществе.
– Я здесь новенький. – Он взглянул через стол, чтобы увидеть лицо Эвы-Мари. – Или, точнее, возвратился после долгого отсутствия.
– О? И что вас сюда привело? – До сих пор она игнорировала его спутницу, но сейчас бросила на нее взгляд. – Ну уж точно не домоседка Эва-Мари!
Шутка Лайзы не показалась Мейсону смешной, однако он не перестал улыбаться. Отпуская шпильки в адрес Эвы-Мари, он считал это приемлемым, так как у него были на это веские причины, но комментарии этой женщины звучали неуместно.
– В этом городе давние традиции по разведению скаковых лошадей, – пояснил он. – Мы с братом владельцы конюшен.
– Ах, вас двое?
Ничего нового, опять флирт. Мейсону стало скучно.
– Приятно было познакомиться с вами, но прошу меня извинить, у нас деловая встреча. – Он вытащил визитную карточку из внутреннего кармана куртки и протянул женщине. – Приятно познакомиться, Лайза, надеюсь, скоро увидимся.
Лайза улыбнулась, потом полезла в клатч за ручкой, написала что-то на карточке и отдала ее Мейсону.
– Я тоже, – сказала она, затем продефилировала обратно к столу, где ее ждали подруги.
Эва-Мари повернулась, чтобы посмотреть ей вслед, затем застонала от досады, увидев, что подруги Лайзы смотрят на них, вытянув шеи, и даже не пытаются скрыть любопытства.
– Ну, я надеюсь, ты готов объявить о своем присутствии, потому что весь город узнает об этом в течение двух часов.
– Хороший план, – пробормотал Мейсон.
На карточке был написан номер мобильного Лайзы. Мейсон усмехнулся и демонстративно сунул визитку обратно в карман. Он знал, что это заденет Эву-Мари.
– Так о чем мы говорили?
На лицо Эвы-Мари вновь набежала мрачная тень. Она глубоко вздохнула и приготовилась вновь просить об отсрочке.
Мейсону стало стыдно. Внезапно он осознал, что все это время вел себя как придурок.
– Посмотрим, что можно сделать, – произнес он, опередив ее.
Это был расплывчатый ответ, так как ему нужно было время подумать. Несколько дней беспокойства не причинят ей вреда.
* * *Проклятье!
Почему Мейсон Харрингтон каждый раз появляется именно в тот момент, когда она выглядит не лучшим образом? Она как сумасшедшая отчаянно пытается успеть за пять дней упаковать все вещи для отъезда, а он прерывает ее громким, настойчивым стуком.
Она смогла изобразить на лице лишь напряженную улыбку. В конце концов, она очень устала.
– Мейсон, что тебе нужно?
Его безмятежная улыбка была слишком манящей.
– Не очень-то гостеприимно.
Вместо того чтобы сказать, что она на самом деле думает, она просто сосредоточилась на том, чтобы продолжать улыбаться. Но с места не сдвинулась.
Это еще не его дом.
– Ну же, Эва-Мари. Позволь мне войти, – добавил он, улыбнувшись ей игриво-умоляюще. – У меня для тебя хорошее предложение.
Она заколебалась, затем отступила назад, так как держать его на пороге было дурным тоном. Это была единственная причина. Не то чтобы она заботилась о приличиях, но родительское воспитание давало о себе знать.
Мейсон окинул оценивающим взглядом холл с высокими потолками и изящной хрустальной люстрой и отправился вслед за Эвой-Мари, заглядывая по пути во все комнаты.
– Ты делаешь успехи. – Его голос эхом разнесся по опустевшему дому.
«Потому что я усердно трудилась», – сказала про себя Эва-Мари, предпочитая держать язык за зубами. Поместье было большим, за день приходилось преодолеть не менее восьми миль по дому и угодьям, чтобы успеть собрать и упаковать все, что можно вывезти. К тому же ей приходилось в одиночку перетаскивать и упаковывать дорогие сердцу вещи. Подъем тяжестей не преминул отразиться на ее состоянии. Натруженные руки, ноги и особенно спина болели не переставая. Перед сном Эва-Мари принимала ванну в родительской спальне, чтобы расслабить мышцы, но это слабо помогало от ноющей боли во всем теле.
Мейсон посмотрел в сторону коридора, ведущего к задней части дома.
– Твой отец здесь?
Она покачала головой:
– Почему ты спрашиваешь? Боишься, что он опять раскричится?
– Не-а.
Снова эта милая улыбочка, вызывающее подозрение. Почему он так мил?
– Просто ему вредно волноваться.
По какой-то причине она чувствовала потребность защитить отца, хотя на этот раз Мейсон был прав.
– Он вряд ли снова повысит голос. По крайней мере, так, как раньше, он не шумит. У отца был сердечный приступ шесть лет назад, и после этого ему пришлось научиться контролировать гнев.
В глазах Мейсона не было и тени сочувствия, это разозлило ее еще больше. К счастью, она привыкла загонять все свои эмоции глубоко внутрь.
– На самом деле я отвезла их в дом престарелых еще вчера. – Поднятая бровь Мейсона подтолкнула ее к дальнейшим объяснениям. – Я решилась на это, так как знаю, что там о них позаботятся. Хотя мне кажется, это должна делать я…
– Ты работаешь? – спросил Мейсон.
Изменение темы было слишком резким.
– Что?
– Работа у тебя есть?
Тон Мейсона подразумевал, что она даже не знала, что это такое. Эва-Мари, конечно, не собиралась рассказывать ему о своей новой карьере. Он, вероятно, решил бы, что она сумасшедшая или заносчивая, и не поверил бы, что она может зарабатывать своим уникальным голосом.
– Моей работой была забота о родителях, – ответила Эва-Мари.
Поиски работы в родном городе означали бы разоблачение финансовой несостоятельности родителей перед всем миром. Она решила не идти против их желаний.
Мейсон отвернулся и принялся осматривать комнату.
– У нас с братом большие планы на это поместье. Я бы даже сказал – грандиозные. – Он подошел к окну и устремил взгляд на конюшню. – Чтобы стать успешным коннозаводчиком, недостаточно быть знатоком лошадей. Нужно разбираться в финансах, в управлении персоналом, иметь коммерческую жилку и нечто сверх всего этого – талант и, пожалуй, везение. – Мейсон отвел взгляд от окна и посмотрел на Эву-Мари. – Всего этого нам с братом не занимать.
Она смутилась и отвела глаза.
Оказывается, Мейсон приобрел поместье не только из чувства мести. С таким настроем его, несомненно, ждет успех.
– Какое это имеет отношение ко мне?
Он склонил голову набок, прядь темно-русых волос упала ему на лоб.
– Ты ведь прожила здесь всю свою жизнь?
Эва-Мари кивнула, боясь заговорить. Она чувствовала себя как дикое животное, попавшее в ловушку.
– Уверен, ты знаешь это место лучше, чем кто-либо.
– Дом и поместье, – сказала она, чувствуя боль от щемящей грусти, которую она заставила себя игнорировать.
– Ты могла бы пойти ко мне работать. Помочь с ремонтом. С подготовкой к открытию. Я даже дам тебе больше времени, чтобы все перевезти. Ты же об этом меня просила?
Ее сердце сильно заколотилось, и она пристально посмотрела на него.
Почему?
Месть? Все в ней кричало, что нужно бежать. Какая еще может быть причина его предложения?
– Мне нужна домоправительница. Я предполагаю, что тебе нужна работа, – сказал Мейсон. – Понимаю, тебе требуется время все это обдумать, – добавил он.
Работать бок о бок с ним каждый день? Видеть его в доме и постоянно скрывать свои чувства из опасения, что он использует их как оружие против нее? Последних встреч с ним было более чем достаточно. Нет, спасибо.
Она покачала головой:
– Я не думаю, что это хорошая идея.
– Нет? – Мейсон шагнул ближе. – Кажется, ты собиралась жить самостоятельно, зарабатывать деньги… Так в чем дело? Боишься, что твои друзья узнают, что ты занимаешься грязной работой?
Это было наименьшей из ее забот. Ее родители боялись, она – нет.
Он придвинулся еще ближе, и Эва-Мари почувствовала пряный запах его одеколона, у нее перехватило дыхание. Почему он это делает?
– Я даю тебе работу и кров. Это лучше, чем любая другая альтернатива, разве не так? А взамен я получаю человека, который ускорит ремонт.
Глядя в его ярко-голубые глаза, она не была уверена, что нужно соглашаться. Должен быть какой-то подвох… Но она пока была не в состоянии его распознать.
Глава 4
Эва-Мари пригладила волосы, жалея, что нельзя так же легко сгладить чувство тревоги, и услышала, как Мейсон вошел через боковую дверь. Судя по звуку голосов, он был не один.
На этот раз она была готова.
Или она так думала. Сначала она увидела Кейна – такого же высокого, широкоплечего и мускулистого, как Мейсон. Старший брат был также хорош собой, но к нему Эва-Мари не испытывала влечения. В последние дни ее мысли занимал только Мейсон.
О если бы можно было прильнуть к его груди, ощутить силу его объятий. Как невероятно было бы испытать что-то подобное для разнообразия. Обнять его, почувствовать кожей, провести пальцами по плечам вниз и…
О нет. Нельзя давать волю таким мыслям. Особенно когда трое мужчин обратили свои взоры в ее сторону. Тот, который был посередине – не такой крупный, как братья, – казался смутно знакомым.
Кейн шагнул вперед, протянув крупную ладонь для рукопожатия. Его суровое лицо несколько смягчала приветливая улыбка.
– Здравствуй, Эва-Мари. Я Кейн.
– Помню, – пробормотала она, пожав ему руку.
Какой сюрприз. Никаких подковырок. Никаких ультиматумов. По крайней мере, хоть один брат был тактичным.
– Мейсон не сказал, когда ты переедешь.
– О, я не переезжаю прямо сейчас. До сих пор улаживаю дела в Теннесси, к тому же мы приобрели еще один дом, в городе. Так что я нарасхват. – Он обменялся взглядами с братом. – Но я вернусь довольно скоро.
Перспектива остаться здесь наедине с Мейсоном заставила ее сильно занервничать.
Вперед выдвинулся худощавый молодой человек.
– Я годами ждал шанса применить свою магию в этом доме! Здравствуй, Эва-Мари, – сказал он, протягивая руку. – Мы очень давно не виделись, поэтому я не надеюсь, что ты меня вспомнишь. Я Джереми Бланкеншип.
– О да. Мне показалось, что я тебя знаю. Приятно снова увидеть тебя.
Теперь, когда она узнала его, ее охватили воспоминания. Джереми был сыном одного из местных заводчиков лошадей, который не пожелал продолжить дело отца и получил диплом дизайнера интерьеров. Эве-Мари понравились его неординарный стиль и своеобразный выговор. В его способностях дизайнера ей еще только предстояло убедиться, но в том, что Джереми обладает харизмой, сомнений не было.
– Шутки в сторону, давайте займемся делом, – проворчал Мейсон.
– Научись обмениваться любезностями и поддерживать разговор, если планируешь наладить контакты в этом городе, – предупредил Кейн.
Джереми, соглашаясь, кивнул и повернулся к Эве-Мари. В его карих глазах застыл вопрос.
– Когда я услышал, что Харрингтоны купили имение, я не ожидал тебя здесь увидеть.
Прежде чем она ответила, в разговор вклинился Мейсон:
– Эва-Мари будет следить за домом и выполнять мои поручения.
Джереми взглянул на них с удивлением:
– О, так вы вместе?
– Нет. – Ответ Мейсона был короткий, но Эве-Мари показалось, что она услышала удовлетворение. – Когда я говорю, что она будет работать, я имею это в виду в буквальном смысле. На меня.
Эва-Мари почувствовала, как к лицу прилила кровь, и она спросила себя, скольким же людям он с удовольствием рассказал о ее новом статусе. Ей хотелось признать поражение, но она расправила плечи и продемонстрировала уверенность, хотя была далека от этого чувства. Если повезет, эта работа откроет ей дорогу к новой жизни. Конечно, вряд ли она сможет обеспечить себе тот уровень, который был у нее в детстве, но множество людей довольствуются и меньшим. По крайней мере, она будет на один шаг ближе к своей мечте.
Нет смысла обижаться на то, что она не может изменить. Этому ее научила жизнь. Нужно просто смириться с обстоятельствами.
– Джереми, хочешь осмотреться? – спросила она, предполагая, что тому не терпится заглянуть в другие комнаты дома.
– С радостью! В конце концов, нельзя заниматься дизайном интерьера, если не видел сам интерьер, верно? – Он одобрительно улыбнулся, затем взял ее руку в свою и повел по коридору.
Братья последовали за ними.
Большинство комнат нуждалось в обновлении стен, системы освещения и мебели. Сначала Эва-Мари немного стеснялась, но потом выдвинула несколько идей, получивших одобрение от всех, кроме Мейсона, который воздержался от ответа.