Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

К тому времени шпионаж в Соединенных Штатах был практически вотчиной Файффера и направлялся из бременского филиала гамбургского отделения абвера. Отделение Аст-Х входило в состав Десятого военного округа и базировалось в его штабе на бульваре Софии, занимая ряд скромно меблированных комнат в массивном четырехэтажном здании в престижном жилом районе недалеко от центра.

Под руководством временного начальника отделения капитана ВМФ Йоахима Бургхардта (чьим жизненным принципом было не будить спящую собаку) Аст-Х никогда не тревожило свои подразделения. Бургхардт не обладал ни усердием и энергией Файффера, ни амбициями своего подчиненного. Под его руководством отделение, ответственное за Великобританию и всю Северную Америку, имело в своем активе в США лишь одного «крота», инженера по имени Эверетт Минстер Рёдер, незадолго до этого предложившего Бургхардту свои услуги.

Хотя Рёдер и работал на стратегическом заводе Сперри на Лонг-Айленде, имея доступ к важной информации, Бургхард предпочел «законсервировать» его на будущее, чтобы не рисковать им в преждевременной операции. Кроме Рёдера, у Аст-Х были еще два случайных агента, один из которых и вышел на сотрудника завода Нордена.

За несколько месяцев до этого обстановка в застойном гамбургском отделении изменилась к лучшему с прибытием нового назначенца с поручением организовать в Аст-Х сектор авиационной разведки. Это был сорокалетний отставной офицер, рейнландец Николаус Риттер, сын президента колледжа и текстильный фабрикант из Нью-Йорка. Риттер совершенно случайно был выхвачен из списка кадров и направлен на эту работу. У него не было ни авиационного, ни разведывательного опыта, а по роду службы он был ранее на второстепенных ролях. Поскольку более десяти лет жил и работал в США, он свободно говорил по-английски и имел ряд полезных знакомств в Америке. И еще он очень нуждался в работе, поскольку его текстильный бизнес лопнул во время кризиса 1937 года.

Риттер получил от генерал-лейтенанта Фридриха фон Бёттихера, германского военного атташе в Вашингтоне, предложение возвратиться в Германию и вновь поступить на военную службу. Обдумав предложение, он, за неимением лучшего, принял его, и никто не был удивлен его назначением в абвер в качестве руководителя сектора авиационной разведки в Гамбурге больше, чем он сам. Его удивление возросло, когда в июле 1937 года он получил из Берлина подписанную самим Канарисом директиву усилить «разведывательную работу немедленно… охватив военно-воздушные силы и авиационную промышленность Соединенных Штатов».

«Я откинулся в кресле и долго всматривался в эти сухие строки, – рассказывал мне после войны Риттер. – Когда я осознал их смысл, у меня перехватило дыхание. Это была огромная ответственность. На миг я забыл, где нахожусь и чем занимаюсь. Перед глазами встала моя прошлая жизнь в Соединенных Штатах со всеми взлетами и падениями. Мне было трудно свыкнуться с мыслью, что мне придется работать против страны, которую я любил почти так же, как свою родину».

Освоившись с идеей шпионажа против страны, гражданином которой он был всего лишь несколько месяцев назад (он сдал свои документы о гражданстве и вернулся в Германию по визе реэмигранта), Риттер принял твердое решение. Он займется организацией разведывательной деятельности в США. Риттер отправился в Берлин, чтобы получить разрешение высшего руководства на поездку в Америку, но обнаружил, что Канарис категорически против.

– В моем письме было сказано, что вам следует расширить нашу разведработу в США, исходя из требований люфтваффе, обеспечить его бомбардировочным прицелом Нордена, – заявил он Риттеру. – Это очень важное задание, связанное с серьезным риском. Мы не можем рисковать без необходимости, засветив вас и обнаружив свою заинтересованность в этом.

– Господин адмирал, я понимаю, что это весьма деликатная миссия. Именно поэтому я прошу разрешить мне заняться этим лично. Я знаю страну, я говорю на американском английском. Я не так давно работаю в разведке, чтобы американцы смогли узнать об этом. Ни один из моих агентов не знает ни моего настоящего имени, ни местонахождения моей конторы. Уверяю, что вероятность засветиться ничтожна. Но я знаю, что делать, и смогу выполнить задачу.

Канарис в конце концов дал согласие.

– Пожалуй, вы лучше всех подходите для этого дела, – сказал он Риттеру. – Но я хочу предупредить вас – держитесь подальше от официальных немцев, особенно от вашего друга военного атташе. Генерал фон Бёттихер не в курсе нашей работы. Он думает, что способен сделать ее лучше нас. Ни при каких обстоятельствах не приближайтесь к нему или любому другому германскому официальному представителю в США.

Риттер планировал изобразить свою поездку как можно более заурядной, используя в качестве прикрытия свою прошлую деятельность в качестве текстильного фабриканта. Он получил от нескольких гамбургских фирм доверенности на заключение сделок в США, а для подтверждения полномочий и аккредитив на крупную сумму, открытый в филиале «Нэшнл сити бэнк» на Девяносто третьей улице в Нью-Йорке.

У него была реэмигрантская виза, но он предпочел ехать с германским паспортом и под своим настоящим именем. Отправился он налегке, уложив все необходимое в два небольших старых чемодана и взяв портфель, без которого ни один немецкий бизнесмен не выглядел бы натурально. Он не подготовил никакой легенды, а единственным необычным предметом, взятым им, был зонтик в тонком деревянном футляре, похожий на трость. Зонтик придавал ему элегантность, но он предполагал, что ему можно будет найти и иное применение.

Риттер разумно выбрал себе самое подходящее прикрытие и выглядел совершенно безобидным, типичным бизнесменом среднего класса. Он был одет в серый костюм и, голубую рубашку, его походка была быстрой и деловой, и, даже отдыхая, он казался занятым. Под этой ординарной внешностью, однако, скрывался незаурядный, умный и проницательный человек, готовый правильно выполнить свою задачу. Он был респектабелен, и никто не мог заподозрить в нем шпиона. Риттер был таким, каким и должен быть разведчик.

В шесть утра 11 октября он вышел из дома и сел в машину, и шофер привез его в бременский порт, где он сел на борт «Бремена». Капитан Бургхардт пожелал ему счастливого пути. Через шесть дней Риттер был в нью-йоркском порту.

Его поездка была сочетанием сентиментального путешествия и делового вояжа. Он, как и каждый американец, жадно высматривал статую Свободы и с удовольствием использовал американские идиомы в разговоре с сотрудниками иммиграционной и таможенной служб США, носильщиками и таксистами. У него было чувство, что он вернулся домой, попал в знакомое окружение, обменивался шутками с официантами, с чистильщиками обуви, но в то же время не забывал, что должен раздобыть секрет из секретов этой страны.

Как работают шпионы? Риттер не спешил и не жалел времени на то, чтобы составить и осуществить нужную конспиративную схему. Это не очень отличалось от обычных действий бизнесмена во время деловой поездки.

Риттер начал с двух близких приятелей еще до того, как ступил на американскую землю. На борту «Бремена» он столкнулся с репортером «Штаатцайтунг», популярной германоязычной газеты Нью-Йорка, и его старый знакомый шумно настаивал на том, чтобы отпраздновать неожиданную встречу.

– О, Риттер, что ты, черт побери, делаешь здесь?

Риттер предполагал, что может случайно встретиться с кем-то из старых знакомых, но заподозрил, что репортер мог догадываться о действительной цели его поездки.

– Я думал, – громогласно продолжал журналист, – что ты служишь в люфтваффе.

– Лишь в резерве, – так же громко ответил Риттер, – иначе я не был бы здесь.

Они рассмеялись, причем репортер, как показалось Риттеру, что-то знал.

Таможенник не проявил интереса к чемоданам Риттера, но внимательно исследовал содержимое портфеля и обратил особенное внимание на зонтик. Он попросил достать его из футляра и заметил:

– Неплохая штучка для шпиона.

Риттер искренне расхохотался вместе с чиновником, явно довольным своей шуткой.

Риттер зарегистрировался в отеле «Тафт» рядом с Таймс-сквер и провел следующие четыре дня, восстанавливая свои прежние деловые контакты[23]. Он вел себя, как и следовало в его положении: просил клерка оставлять для него письма от фирм, сообщал адрес таксисту достаточно громко, чтобы мог слышать швейцар, отдавал свои рубашки для стирки и глажения в прачечную «Тафта», причем на белье ставились фирменные метки[24].

Риттер старательно поддерживал свой новый образ. Из телефонной будки он позвонил в «Ирвинг-Армз», маленький отель на Риверсайд-Драйв, и заказал номер на имя Альфреда Ландинга. Он отправил с почты «Тафта» письмо и открытку, адресованные Ландингу. Письмо было послано на главпочтамт до востребования, а открытка в «Ирвинг-Армз», и он носил их в кармане на случай, если понадобится удостоверить личность.

За двадцать долларов он купил подержанную пишущую машинку, затем пришел в «Нэшнл сити бэнк» и обналичил свой аккредитив, предъявив свой настоящий паспорт. По этому же паспорту он арендовал сейф для хранения своих документов, которые в ближайшие несколько недель не могли ему понадобиться. Как только он вышел из банка, Николаус Риттер, текстильный фабрикант, исчез. Теперь это был капитан Риттер, он же Ландинг, немецкий шпион, готовый выполнить свою задачу.

Была пятница 19 октября, чуть более двух часов дня. У него оставалось еще немного времени до первой встречи в новой роли, и он отправился на Пятую авеню в музей искусств Метрополитен, чтобы провести там пару часов, как обычно поступают туристы. Около пяти он остановил такси и сказал водителю:

– 248, Монитор-стрит в Бруклине. Вы знаете, где это?

– Поищем, приятель.

Когда они подъехали к невзрачному зданию, Риттер попросил таксиста подождать, пока он проверит адрес. Затем он вернулся к машине, рассчитался, вновь вошел в вестибюль и подождал, пока такси отъедет. После этого, убедившись, что слежки за ним нет, от вышел на улицу, прошел до дома номер 262 и нажал кнопку звонка под карточкой жильца по имени Хайнрих Зон. Навстречу ему вышел коренастый мужчина средних лет в рубашке с короткими рукавами.

– Герр Зон?

– Да, я Зон.

– Рад видеть вас, Попс. Привет от Роланда.

Роланд было кодовым именем Риттера, которому Зон отправлял донесения с подписью Попс.

– Наконец-то вы приехали! Мы уж думали, что мы недостаточно хороши для вас, господа.

Он провел Риттера по длинному коридору в заставленную каморку и принес кофейник и две чашки. Затем они стали обсуждать дела.

– Я получил ваши сообщения, Попс, и прибыл, чтобы поблагодарить за великолепные материалы.

Зон не знал, что это были за «сообщения». Он был лишь одним из «почтовых ящиков» в Нью-Йорке, передающим добытые агентами материалы, но гордился тем, что Риттер доволен. Он чувствовал свою причастность к большому делу. Те эскизы он получил от человека из Глендейла, в Куинсе, известного ему как Пауль и явно желавшего передать основные материалы Риттеру, который специально приехал, чтобы встретиться с Паулем. Может ли Зон организовать им явку?

– Конечно, – ответил связник. – Но Пауль может приходить только по воскресеньям. Если вы назначите время, я узнаю, сможет ли он прийти.

В следующее воскресенье агент ждал его в квартире на Монитор-стрит. Это был, как позднее вспоминал Риттер, «худощавый мужчина тридцати с лишним лет, темно-русый, с открытым лицом, вызывающим доверие».

Паулем был Герман Ланг, механик-чертежник, натурализованный американец, который принес присягу Соединенным Штатам, не задумываясь о ее смысле. Простодушный труженик, когда наступил момент истины, окунулся в сложнейшую интригу, подобно мелкому игроку, который начал свою карьеру с того, что сорвал банк в Монте-Карло. Это был самый обычный человек, знающий свою работу, но совершенно примитивный в своих мыслях и чувствах, ходячее ничтожество. Он вел размеренный образ жизни типичного представителя низшего среднего класса в квартирке на 64-плейс в Глендейле вместе с женой и дочерью. Он был хорошим мужем и любящим отцом, честно зарабатывающим на жизнь. Его жена и дочь сгорели бы со стыда, узнав, кто он на самом деле. Когда они спали, он покидал свою теплую супружескую постель, чтобы копировать шпионские материалы на столе в холодной кухне.

Как такой человек стал шпионом? И почему? Ответ был прост. Ланг не был фашистом, не был обожателем Гитлера и ничего не имел против Америки. Но он считал себя «хорошим немцем». Но не только пылкий патриотизм толкнул его на шпионскую стезю. Ему представилась возможность стать на этот путь, когда он оказался наедине со сверхсекретными чертежами прибора, ставшего благодаря рекламе «священной коровой».

– Я работаю инспектором по сборке на заводе Нордена, герр Ландинг, – рассказывал Риттеру Ланг. – Те небольшие эскизы, что герр Зон передал вам, были лишь образцами. Они не дают представления о самом приборе. Сегодня я взял с собой более подробные чертежи.

– И это действительно бомбардировочный прицел Нордена? – спросил Риттер, едва скрывая возбуждение.

– Лишь часть его. У меня нет чертежей всего прицела, и я не думаю, что мне удастся их достать. Чертежи некоторых деталей мне не удалось сохранить, а с некоторыми мне не удалось ничего сделать. Американцы настолько засекретили это устройство, что даже собирают его на разных заводах, таких, как «Мергенталер линотип компани» на Райерсон-стрит в Бруклине. Но я не сомневаюсь, что ваши инженеры сумеют реконструировать недостающие детали с помощью тех чертежей, что я вам достану.

Как же он сделал это? Очень просто. Из-за секретности, которой был окутан прибор, разные бригады делали отдельные детали агрегата, работая по чертежам, которые Ланг, инспектор по сборке, имел в своем распоряжении. Каждое утро он получал их у начальника цеха и передавал каждой бригаде нужные ей чертежи. Вечером он собирал их, а если бригада заканчивала работу над своими деталями или узлами в тот же день, он должен был вернуть чертежи начальнику цеха. Часто работа занимала несколько дней, и тогда Ланг мог держать чертежи у себя, пока продолжалась работа по изготовлению узла.

Каждый раз, когда чертежи оставались у него на ночь, он приносил их домой и снимал копии через копирку. Чертеж узла, отправленный им в Германию через Попса, был первым. В этот раз он дал Риттеру чертеж еще одного узла прицела и обещал в следующее воскресенье принести третий.

Это представляло собой проблему. Чертежи были слишком большими, для того чтобы Риттер мог везти их в своем портфеле, но у него был человек, который мог бы их доставить в Германию. В Бремене ему сообщили, что один из корабельных стюардов первого класса был главным курьером абвера, агентом под кодовым номером Ф-2341. Это был Герберт Йенихен, голубоглазый светлокожий блондин, берлинец, который сменил Карла Айтеля, «погоревшего» во время провала Лонковски.

Риттер вышел на Йенихена во время плавания, и стюард согласился оказывать услуги, если понадобится. «Бремен» должен был прибыть в следующий вторник, 30 октября, и встреча с Йенихеном была назначена на тот же день в 15 часов в аптеке здания «Таймс».

Риттер прибыл на явку с чертежами Ланга в футляре от зонтика и попросил стюарда провезти его в Германию. Тот отказался, поскольку спустился с судна без зонтика и не мог пронести его на лайнер, минуя таможню. Йенихен предложил встретиться еще раз. Он придет на явку с зонтиком, который вынесет через таможню, и таким образом сможет внести его обратно без таможенной проверки.

На следующий день Йенихен прибыл в номер Риттера в «Ирвинг-Армз» с тяжелым старым зонтиком.

– Мне пришлось поломать голову, выдумывая причину, по которой я беру зонтик в такой чертовски ясный и солнечный день, – рассказывал он, – и я сказал, что повредил коленку и беру зонтик, чтобы опираться на него при ходьбе.

В этой упаковке чертежи второго узла бомбардировочного прицела 31 октября 1937 года покинули страну на борту «Бремена».

До следующей встречи с Лангом Риттеру надо было как-то убить неделю, и он провел это время не без пользы. У него был список «кротов» – законсервированных агентов абвера, и он поочередно встречался с каждым из них, переводя их в категорию действующих. В понедельник 29 октября, на следующий день после его продуктивной встречи с Лангом, он позвонил по Трафальгар 4-9867, номеру, который помнил наизусть, и условился о встрече с Фредериком Юбером Дюкесном, первым номером в списке.

Он знал Дюкесна еще во время жизни в США, и этот представительный степенный мужчина старше пятидесяти лет потчевал его рассказами о своих фантастических подвигах времен Первой мировой войны, когда он оказал «неоценимую службу Германии». Дюкесн был профессиональным разведчиком, чьими побудительными мотивами было то, что он называл «неутолимой ненавистью к британцам». Он был уроженцем Капской колонии (Южная Африка), и, по его словам, его мать убили после пыток во время Англо-бурской войны, и он поклялся мстить английским солдатам. В начале Первой мировой войны он переехал в Англию, предложил немцам свои услуги в качестве секретного агента и таким образом начал свою шпионскую карьеру. Некоторые из его подвигов – например, история о том, что он направил подводную лодку на крейсер, на котором лорд Китченер в 1917 году плыл в Россию, и таким образом способствовал гибели лорда Китченера в морской пучине, – были лишь плодом его воображения. Но он действительно вел шпионскую работу как в Англии, так и в США, где организовывал саботаж на кораблях и портовых сооружениях, используемых британцами в 1916–1917 годах[25].

После войны он принял американское гражданство и стал литератором и лектором с устоявшейся репутацией. Риттер подумал, что старый профи может заинтересоваться предложением вернуться к прежней работе. Он не разочаровался. Они встретились в квартире на Семьдесят восьмой улице в Манхэттене, быстро договорились, и Дюкесн вновь стал работать на абвер.

Затем Риттер познакомился с «кротом» капитана Бургхардта Эвереттом Минстером Рёдером в Меррике на Лонг-Айленде, где у последнего был респектабельный дом на Смит-стрит. Этот сорокачетырехлетний инженер обещал быть не менее полезным, чем Ланг. Он работал на заводе «Сперри» в конце Флэтбуш-авеню в Бруклине и обладал доступом к бомбардировочному прицелу «Сперри» и к знаменитому гироскопу этой фирмы.

В этот же приезд Риттер завербовал также Лили Барбару Каролу Штайн, модель, немку по происхождению, проживавшую на фешенебельной Ист-Сайд в Манхэттене. Она пользовалась популярностью среди прожигателей жизни и имела несколько влиятельных приятелей в Нью-Йорке и Вашингтоне. Риттер нашел и специального связника, молодую женщину, работавшую секретарем поверенного германского консульства в Нью-Йорке. Ее квартира на Западной Восемьдесят первой улице одно время была главным пунктом передачи материалов, собранных для абвера Дюкесном, Рёдером и прекрасной Лили.

В качестве главного выхода на вашингтонские источники (включая высокопоставленного дипломата) и на сплетников из нью-йоркских кафе Лили добыла массу полезной информации.

Позднее адмирал Канарис записал, что в течение года Рёдер раздобыл «полный комплект чертежей радиооборудования нового бомбардировщика «Глен Мартин», а также другие приборы производства фирмы «Сперри»: «систематизированные чертежи радиопеленгатора, оборудования слепого полета, указателя крена и поворота и штурманского навигационного компаса».

Вскоре и Дюкесн, третий и наиболее важный член новой сети Риттера, прислал в Германию «конструкцию секретного аккумулятора, механизма управления пропеллером и чертежи множества других секретных устройств». Старый профи легко освоился.

Риттер прибыл на третью явку с Германом Лангом на Монитор-стрит в воскресенье 3 ноября и получил от него чертежи конструкции еще одного узла секретного бомбардировочного прицела Нордена. Он был так потрясен добычей Ланга, что выдал агенту 15 хрустящих сотенных банкнотов, самую большую единоразовую сумму из когда-либо выплачивавшихся абвером своим агентам в Америке.

11 ноября Риттер, довольный феноменальным успехом своей поездки, отплыл в Гамбург. Но если он ожидал, что его встретят как героя-победителя, то он был глубоко разочарован. Чертежи, которые он доставил, не смогли дать инженерам генерала Удета представления о конструкции всего устройства. Поскольку они не могли свести концы с концами, в люфтваффе стали сомневаться: а были ли это вообще чертежи узлов бомбардировочного прицела?

Риттер вынужден был привлечь экспертов, чтобы убедить Удета и его коллег в том, что на этих чертежах действительно были основные узлы Nordensches Zielgeraet (так немцы называли бомбардировочный прицел Нордена). Лишь после того, как два видных ученых, профессор Айзенлор из Франкфурта и профессор Фухс из Гёттингена, идентифицировали чертежи как действительно содержащие важные части бомбардировочного прицела, Удет дал распоряжение изготовить модель по этим чертежам. Но Риттер все еще не мог праздновать триумф. Первая модель не работала, потому что конструкторы Удета не могли «додумать» недостающие узлы.

В конце концов Риттер связался с Лангом и попросил его приехать в Германию и помочь в лабораторной сборке изделия. В качестве вознаграждения он пообещал ему вклад в 10 тысяч марок в Немецком банке и компенсацию всех расходов на поездку. Ланг принял приглашение. Под предлогом, что хочет навестить родственников, он прибыл в Германию весной 1938 года, чтобы помочь в окончательной сборке копии американского бомбардировочного прицела.

Но впрочем, вокруг его приезда не было ажиотажа, на который он, возможно, надеялся. Риттер поручил агента Пауля майору Гроскопфу из I/Люфт, который встретил Ланга в Берлине и поселил его в роскошном отеле «Эспланада».

Войдя в номер, Ланг увидел на столе полностью собранный бомбардировочный прицел, совершенно подобный тем, что были на заводе Нордена.

– Боже мой! – воскликнул он. – Так вы уже собрали его! Значит, я теперь и не нужен!

Гроскопф поспешил разуверить его.

– Эта модель, – с радушной улыбкой сказал он, – не была бы на этом столе без вашего ценнейшего сотрудничества, герр Ланг.

Гроскопф объяснил, что по чертежам, добытым Лангом, профессор Фухс разработал бомбардировочный прицел, названный Adler-Geraet и представляющий собой, как полагают, усовершенствованную модификацию прицела Нордена. Именно модель реконструкции американского прицела Фухсом и была представлена Лангу в номере отеля.

Ланг провел чудесную неделю в Берлине, где Гроскопф и его коллеги из абвера устроили для него сплошной праздник, и он даже был принят Германом Герингом и получил благодарность шефа люфтваффе. Риттер демонстративно не принимал участия в торжествах, путь к которым он и проложил. Помимо краткого благодарственного письма от Канариса, он не получил никакой награды за свои труды. В конечном итоге успех прибавил перьев на шляпу майора Гроскопфа.

Одиссея прицела Нордена, начавшаяся в 1937 году в Бруклине, окончилась весной 1945 года в заброшенной австрийской деревеньке. Части генерала Джорджа С. Паттона из наступающей 3-й армии захватили завод, который немцы пытались укрыть в Тирольских Альпах, и в руки победителей попало сверхсекретное изделие под названием «Luftwaffenzielgeraet-EZ-42».

Сначала решили, что это одно из оригинальных изобретений немцев, и с триумфом принесли изделие в технический отдел разведслужбы 3-й армии.

Как выяснилось, это был бомбардировочный прицел Нордена.