Реплика

– Ну, разве что… – без особого восторга буркнул Кузин и, сочтя разговор оконченным, встал со стула. – Ладно, пойду определяться с фронтом работ.

– Что хочешь делай, а до «Беса» доберись! – напоследок напутствовал его Симаков и вполне серьёзно добавил: – Хоть сам к нему в банду внедряйся!

Признаться, такого оборота начальственной мысли Кузин даже допустить не мог. Внедрение – это вам не шуточки, это ответственность того, кто санкционирует. Обыкновенно Симаков к таким вещам относился крайне негативно, а тут вдруг сам предложил и, похоже, не для красного словца. Ну, сам не сам – староват уж, да и примелькался, – но как вариант, почему бы и нет? – прикинул Алексей Борисович. Примем к сведению. И, поставив галочку на этом пункте, покинул кабинет.

Уже в коридоре, Кузин посмотрел на часы и не смог сдержать удивления – стрелки показывали 9:14. А он-то был уверен, что разговор с Симаковым занял уйму времени. Оказывается, ничего подобного. На всё про всё ушло меньше двадцати минут, и до начала утреннего совещалова оставалось аж четверть часа. Впрочем, мне-то что до этих посиделок? – усмехнулся он. Я и мои орлы – с сегодняшнего дня птицы вольные… Ну или почти вольные… Так что, торопиться некуда, да и незачем.

Как уже говорилось, чтобы попасть к себе Алексею Борисовичу нужно было всего-то спуститься с четвёртого этажа на третий. Минутное дело. Однако на лестничной площадке он задержался, чтобы без суеты и спешки выкурить сигаретку. Обычно здесь кучковались любители посмолить, которых некурящие коллеги выпроваживали из кабинетов, не позволяя превращать их в курилку, но сейчас по причине раннего часа не было никого. На треть заполненная окурками жестяная банка из-под индийского кофе, которую использовали в качестве пепельницы, сиротливо стояла на подоконнике. Кузин достал их кармана пачку «Космоса» и закурил. Парни мои потопают на совещание к Симакову только минут через десять, рассудил он, сделав первую глубокую затяжку, тут их и перехвачу. Порадую, мол, снизошла на нас благодать, и в ближайшие недели, а может статься и месяцы – кто ж знает сколько понадобится времени, чтоб с «Бесом» и его бригадой разобраться, – от ежедневных утренних посиделок у начальника отдела мы свободны.

Как там Симаков ребят-то моих обозвал? Двое из ларца? Алексей Борисович усмехнулся. Точно! Двое из ларца одинаковых с лица и есть…

Близнецы

Мысли эти полезли Кузину в голову потому, что группа его состояла, понятное дело, из него самого и двух братьев-близнецов с, прямо скажем, не совсем обычной для москвичей в третьем поколении то ли украинской, то ли белорусской, то ли ещё какой фамилией Закупра – страна у нас многонациональная, и кого только и где только не встретишь на её бескрайних просторах. Братья поразительно походили друг друга не только чертами лица и цветом волос, но и ростом, и телосложением. Олег считался, вроде, как старшим, он родился на семь минут раньше, Сергей соответственно, – младшим. Но эта более чем условная возрастная разница внешне никак не проявлялась, так что человеку стороннему без подсказки разобраться, кто из них есть кто, было проблематично.

Алексей Борисович познакомился с этими хлопцами полтора года назад, весной восемьдесят девятого, когда они в числе сорока слушателей четвертого курса МВШМ прибыли в МУР для прохождения производственной практики. Обычное дело. Милицейская «вышка» – такой же вуз, как все прочие, и ежегодно, перед сдачей госов, три сотни без пяти минут лейтенантов направлялись на пару с половиной месяцев в подразделения уголовного розыска Москвы и области, в том числе и на Петровку.

Наверняка руководством школы цели преследовались самые благие – ознакомить выпускной курс с особенностями деятельности подразделений, чтобы четверокурсники могли углубить и закрепить полученные за годы обучения знания и приобрести кое-какие практические навыки. Милицейское же начальство на местах в полный рост использовало практикантов для решения собственных накопившихся проблем – то бишь нещадно гоняло оказавшуюся в его распоряжении дармовую рабочую силу в хвост и в гриву, часто вовсе не сообразуясь с той мурой, что была прописана в плане практики, ну и, само собой, присматривалось к выпускникам на предмет последующего приглашения или неприглашения кого-либо из них для дальнейшего прохождения службы.

Как бы то ни было, но обоих Закупр, прикрепили к Алексею Борисовичу. Произошло всё буднично. В одно прекрасное апрельское утро вошёл к нему в кабинет Симаков в сопровождении двух здоровенных лбов, представил их, сообщил, что добры молодцы поступают в полное его, Кузина, распоряжение на ближайшие два с гаком месяца, и удалился. Алексей Борисович был слегка озадачен. Этот Олег, тот Сергей, а переставь местами, и хрен поймёшь, где тот, а где другой. Про таких говорят, родная мать не различит. Нет, понятно, что как раз она-то и различит – как-никак мать! – а вот Кузину, увидевшему их впервые, запутаться было проще простого.

Впрочем, братья, очевидно уже привыкшие к эффекту, производимому на окружающих их практически неотличимой внешностью, тут же, не сходя с места, помогли своему новоиспечённому наставнику определиться в вопросе идентификации. Дело в том, что жизнь внесла в облик одного из близнецов некоторые коррективы. После Афганистана у Олега на шее появился рубец, который тянулся от кадыка к левому уху – след от осколка гранаты, едва не отправившего его на тот свет. А такая метина, согласитесь, просто не могла не бросаться в глаза, особенно когда знаешь, на что обратить внимание.

Парни сразу Кузину понравились. Ребята молодые, спортивные – энергии через край. Просто лучатся энтузиазмом. В глазах щенячий азарт, без которого сыщик не сыщик – это Алексей Борисович по себе знал. Словом, приглянулись. Подумалось, из таких со временем толк выйдет. Тем более, что парни геройские. Про то, что в Афгане служили они как бы между делом упомянули, а о боевых заслугах скромно умолчали. Но имеющий глаза да увидит. Поскольку четверокурсники явились в главк в милицейской форме, Кузин не мог не заметить, что на левой стороне груди у обоих серело по неброской орденской планке с тонкими синими вертикальными полосками по краям. Человеку знающему – а Кузин относился к таковым – это говорило о многом: сочетание цветов на муаровой ленте соответствовало медали «За отвагу», которую заслужить не больно-то просто.

И начали братья Закупры под руководством опытного наставника постигать премудрости сыскного дела, а сказать проще, погрузились в рутину, которой в оперской работе всегда более чем достаточно, и без которой, увы, никак не обойтись: учились правильно составлять самые разные документы, брать объяснения, оформлять изъятия и прочая, и прочая. Заставляя их всем этим заниматься, Алексей Борисович, стремился развеять иллюзии, сформированные книжками и фильмами. Жизнь не кино, где сыщики только и делают, что участвуют в погонях с перестрелками. Ничего такого-этакого в повседневной деятельности оперупономоченных уголовного розыска нет, ну или почти нет, и главным образом они должны уметь пользоваться головой и… шариковой ручкой.

Для Кузина это с годами стало аксиомой, и он не без оснований считал, что чем раньше его подшефные усвоят сию простую истину, тем лучше. Хотят работать в розыске, пусть заранее привыкают к писанине, писанине и ещё раз писанине, цинично рассуждал он, день изо дня безжалостно заваливая практикантов по большей части именно бумажной работой. Но ведь не зря говорят, что из всякого правила бывают исключения. Не прошло и двух недель, как и ему самому, и будущим операм довелось стать участниками самого настоящего приключения, сродни киношному детективу…

В розыске никогда спиртного не чурались. Работа нервная. День-деньской на ногах. Иной раз к вечеру так ухайдакаешься, что умеренная порция алкоголя представляется не злом, а скорее благом. Моральный облик офицера милиции и всё такое прочее – это, конечно, святое, однако сыскари нет-нет, да и позволяли себе порой слегка принять на грудь прямо на рабочем месте. Само собой, не до поросячьего визга и чтоб потом мордой в грязь, а умеренно и с соблюдением приличий. На случай незапланированной встречи с кем-нибудь из начальства по пути к проходной зажёвывали это дело лаврушкой или не так давно появившейся в магазинах жевательной резинкой. Но всё это – преамбула.

В тот вечер, когда близнецы, честно отпахавшие без выходных уже дней десять, отпросились пораньше по какой-то надобности и были отпущены с миром, у коллеги из 8-го отдела свершилось долгожданное присвоение очередного звания, и Алексей Борисович был приглашён на обмывание звёздочек. Ни о какой грандиозной пьянке речи не шло. Разлили. Поздравили. Чокнулись. Выпили. Покурили. Поговорили. Ещё раз разлили и чокнулись. После чего отправились по домам. Вот и вся пирушка.

Трудно сказать, кой чёрт надоумил его в десятом часу вечера, пойти к метро не как обычно, через Страстной бульвар, а сперва Успенским переулком на Чехова, чтоб потом по ней мимо «Ленкома» и на «Пушку». В начале апреля дни ещё коротки, а прогулки по малолюдным переулкам, пусть и неподалёку от центра Москвы, в тёмное время суток чреваты последствиями. Кузину ли было этого не знать, ведь, в сводках регулярно мелькали сообщения о разного рода неприятных происшествиях, случившихся в шаговой доступности от оплота охраны правопорядка – Петровки, 38. Тем не менее, будучи слегка подшофе он таки углубился в тихий и пустынный по вечерам переулок.

До улицы Чехова идти оставалось всего ничего, когда сзади грубо окликнули:

– Эй мужик!

Алексей Борисович остановился и обернулся. Его нагоняли пятеро. Цепкий взгляд сыщика на автомате быстро ощупал их одного за другим, фиксируя детали внешности. На круг лет двадцати, ну может, чутка постарше. Прикид по молодёжной моде: куртки-варёнки и джинсы-бананы. Стрижки однотипные – бобрик. Если не принимать в расчёт незначительные расхождения в росте и габаритах, похожи между собой как волнистые попугайчики, словно их под копирку делали. Таких сейчас в Москве пруд пруди.

Однако, понял он и другое. Ребятишки – типичная пацанва. Намерения их для Алексея Борисовича были столь же очевидны, как ответ на вопрос: сколько будет один плюс один. К гадалке не ходи, пойдут на гоп-стоп. Обстоятельства располагают: безлюдный переулок, немолодой мужик, небогатырского роста и неспортивного вида. Много из такого не вытрясешь, так оно и не особо важно. Во главе угла у подобной гопоты как правило стоит жажда самоутверждения в глазах друг друга, да и в собственных тоже. Смотрите, как я крут! Раскольниковы недоделанные! О последствиях эти недоумки не задумываются, а в итоге рано или поздно отправляются в места не столь отдалённые, осваивать интереснейшую из профессий – «оператор двуручной пилы». К слову, на зоне им быстро и очень доходчиво объясняют, насколько ничтожна степень их крутизны…

Всё это в считанные секунды промелькнуло в голове Алексея Борисовича, который спокойно ждал, когда парни подойдут – ну, не убегать же в самом деле. Несолидно, да и бессмысленно. Захотят догнать, догонят непременно. Между тем ребятишки приблизились вплотную и обступили его полукругом.

– Гони бабло! – обдав Кузина пивным духом, с наглой ухмылкой приказал один из них, стоявший с краю, – вероятно, главарь.

Классика жанра, констатировал Алексей Борисович, окончательно уверившись в правильности своего предположения. Всегда приятно получить подтверждение собственной прозорливости, кто бы спорил, жаль только, что перспективы рисовались кислые. Случись такое сегодня, то есть в 1990-ом, вопрос решился бы просто: достаточно представиться и потребовать, чтобы молодые люди прекратили противоправные действия. Если увещевания не помогут, невелик труд, вытащить из наплечной кобуры пистолет, который, как известно, убеждает порой гораздо лучше любых слов. Короче, некий действенный алгоритм устранения возникших противоречий сейчас имеется, и с высокой долей вероятности победа осталась бы за представителем правоохранительных органов.

Но в том-то и проблема, что восемьдесят девятый год, увы, не девяностый, когда до большого милицейского начальства наконец дошло, что уличная преступность просто-таки распоясалась и житья от неё гражданам не стало. Только тогда оперсоставу позволили… Даже не позволили, а буквально вменили в обязанность постоянное ношение оружия, чтобы в случае чего было чем этих самых граждан защитить. Весной восемьдесят девятого всё было иначе. Не пойми с какого бодуна считалось, что дела обстоят не так уж плохо, и, соответственно, действовали правила, написанные ещё в относительно благостные хрущёвские времена. Согласно этим правилам, сотрудник уголовного розыска гарантированно встречался со своим табельным оружием лишь на стрельбах в тире, то есть два раза в год. Остальные триста шестьдесят три дня они находились отдельно друг от друга: опер сам по себе, а его табельный ПМ покоился под замком в оружейной комнате. Получить оружие на руки, можно было лишь в исключительных случаях, если, допустим, предстояло задержание шайки особо опасных до зубов вооружённых рецидивистов, и никак не меньше. Кто бы усомнился, что «макаров» со снаряженным магазином, мог в той неприятной ситуации, что сложилась в Успенском переулке, стать подполковнику Кузину хорошим подспорьем в дискуссии с группой агрессивно настроенных молодых людей. Однако в тот не самый прекрасный для Алексея Борисовича вечер столь веского аргумента у него по вышеизложенным причинам при себе не было. Впрочем, присутствия духа он не потерял и труса не праздновал, несмотря на, прямо сказать, почти безвыходное положение, в котором оказался. Сыщик с восемнадцатилетним стажем даже мысли не допускал о том, чтобы, фигурально выражаясь, поднять лапки вверх и сдаться на милость какой-то уличной шпаны, пусть даже всё и закончилось бы для него плачевно.

В принципе, чиграши, разглядывая окружившую его гоп-компанию, рассуждал он. Любому закатать в лоб, и позвоночник в трусы высыплется. Одна беда – ну на пару хороших ударов меня хватит, а потом что? Их пятеро. Навалятся толпой и собьют с ног, затопчут в лёгкую, прикинул Алексей Борисович. Ксивой размахивать совсем уж неумно – узнают, что наскочили на мента, не факт, что сробеют, может стать и хуже. Что делать, хрен его маму знает, невесело констатировал он. Между тем главарь, очевидно для пущей убедительности, вынул правую руку из кармана. Щёлкнула выкидуха. В жёлтом свете фонаря тускло блеснуло лезвие ножа. Совсем дело дрянь! – только и успел подумать Кузин, как вдруг…

До чего порой вовремя случается это самое «вдруг». Нежданная помощь пришла из-за спины. Справа, едва не задев Алексея Борисовича, вылетела чья-то нога, а слева промелькнул чей-то кулак, и двое из пяти, стоявшие по краям дуги, окружавшей Кузина, моментально выпали в осадок. Один, получивший мощнейший удар ногой в область паха, с воплем катался по земле, ухватившись обеими руками за низ живота. Второй – предполагаемый главарь – которому увесистый кулак угодил в голову, не издав ни звука, опрокинулся навзничь и, обронив нож, неподвижно распластался на тротуаре.

А мимо застывшего в изумлении Кузина, огибая его с обеих сторон и круша почём зря остальных романтиков с большой дороги проскочили… Олег и Серёга. Пяти секунд не прошло, как все пятеро гопников, кто, корчась от боли, кто в глубоком нокауте валялись на грязном весеннем асфальте. Ничего себе пердимонокль! Алексей Борисович как в тумане наблюдал за скоротечным избиением своих несостоявшихся обидчиков, не проронив ни слова. Какие уж тут слова! Во-первых, кто ж мог знать, что помощь в лице близнецов подоспеет в самый, можно сказать, последний момент. А во-вторых, то, как стажёры ловко орудовали руками – да и ногами тоже – произвело на него сильнейшее впечатление, лишив на время дара речи.

– Вы в порядке, Алексей Борисыч? – восстановив дыхание после скоротечной схватки, заботливо поинтересовался, кажется, Сергей, а может и Олег – в вечернем полумраке было не разобрать.

– Да вроде в порядке, – выйдя наконец из оцепенения, отозвался Кузин неожиданно осипшим и каким-то деревянным голосом.

Видимо, сказались последствия пережитого стресса. Он смущённо прокашлялся и уже нормально произнёс:

– Спасибо, что выручили, – а потом, окинув взглядом поле побоя, неодобрительно заметил: – Жёстко вы с ними.

– С такими уродами иначе нельзя. Они по-другому не понимают. Проверено! – произнёс стоявший чуть поодаль на сей раз уже Олег, а может, как раз наоборот, Сергей, но точно не тот, что спрашивал, всё ли у руководителя практики в прядке, и, присмотревшись к поверженным недограбителям, заверил: – Ничего, очухаются.

Причём невооружённым взглядом видно было, что куда больше беспокоило молодого человека состояние его брюк.

– Твою мать! – с досадой выдал он, закончив обследование штанов и негромко позвал брата. – Серый!

Ага, машинально отметил про себя Кузин, стало быть, я не ошибся, и первый был всё-таки младший.

– Что? – откликнулся тот на призыв брата.

– Да брюки, блин, по шву лопнули, – негромко посетовал старший.

– А я всегда говорил, не хрен изгаляться! Вот какого было ногами махать – выпендриваться? Проще надо быть, Олегатор! – упрекнул его Сергей и сокрушённо покачал головой. – Накрылась дискотека.

– Скажи ещё, что из-за меня.

– Не из-за меня же.

– Я извиняюсь… – деликатно вмешался Кузин в перепалку братьев, озвучив наконец давно вертевшийся на языке вопрос: – Но откуда вы тут взялись?

Объяснилось всё просто, проще некуда. Работа работой, но молодость своё берёт, и эти орлы везде поспевали. Вчера по дороге к метро они познакомились с двумя девчонками из медучилища, что аккурат в этом самом в Успенском переулке и располагалось. Будущие медицинские работницы среднего звена телефон для связи не дали – то ли шифровались, то ли обитали в общаге, где никакого телефона попросту не было, – а потому, парни условились сегодня вечером пересечься с ними возле училища, чтобы отправиться вдискотеку «Резонанс» – там музыка до двенадцати. И так уж вышло, что, когда Кузин закончил обмывать чужие звёздочки и отправился к метро нетрадиционным для себя маршрутом, его подшефные успели встретиться со своими новыми подружками возле медучилища, стоявшего чуть в глубине, за церковью, и двинулись в центр. Ну и вот…

Бывают же такие совпадения! Алексей Борисович осмотрелся. Девушки, о которых шла речь, надо думать, впечатлённые произошедшим, если не больше, то уж точно никак не меньше его самого, стояли на противоположной стороне Они с нескрываемым восхищением взирали на своих кавалеров, только что, у них на глазах лихо отметеливших пятерых, и терпеливо ждали, когда мужчины закончат разговор.

– А теперь что? Облом? – не столько спросил, сколько констатировал Олег, надо полагать, имея в виду, что в рваных брюках идти на дискотеку совсем не комильфо.

– Причём полный… – буркнул Кузин, который в отличие от братьев, быстро оценил ситуацию и нашёл её весьма неблагоприятной для… близнецов, в том смысле, одним лишь непоходом в дискотеку дело не ограничится.

– То есть? – Закупры непонимающе уставились на своего наставника.

– Да то и есть, что предстоит работа, – просто пояснил Кузин и, видя, что понимания у ребят не прибавилось, разжевал: – Или вы решили, что мы всё вот так вот оставим… – он широким жестом, как бы предложил братьям, полюбоваться результатами, учинённой ими расправы, – и чинно-благородно удалимся?

– Как вариант, почему нет, – пожав плечами, за двоих ответил Олег.

Ну, чисто дети, вдохнул Кузин. Решили, что сделали доброе дело, на том всё и кончилось? Нет, ребятки. Всё только начинается, ибо ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Пришлось втолковывать им прописные истины.

– Вы, голуби сизые, – сотрудники милиции. И только что вы избили, причём, сильно пятерых молодых людей. Допустим, мы сейчас по-тихому разбежимся, а что если все они чохом или даже хотя бы один из них сегодня или завтра обратятся в травмпункт? Едва ли, конечно, но всегда следует исходить из худшего… Медики обязаны уведомить милицию, они и уведомят – отправят телефонограмму. Начнётся официальное разбирательство. Эти субчики наплетут, что шли себе по Успенскому, никого не трогали, вдруг ни с того, ни с его налетели два бугая, ну и так далее… С вашими, я извиняюсь, однотипными «вывесками», вычислят вас на раз. А когда выяснится, кто вы и что вы, инспекция по личному составу с превеликим удовольствием вами займётся. Как минимум, запаритесь отписываться, а при самом пиковом раскладе, можно вылететь из органов и даже сесть, – несколько сгустив краски, подвёл он гипотетически-неутешительный итог.

– Намекаете, что нас ещё и крайними могут выставить?! – горячо возмутился подобным допущением младший Закупра.

– Как два пальца об асфальт! – весьма образно подтвердил его предположение Алесей Борисович и продолжил просветительную работу: – Чтобы такого не случилось, нужно обставить всё правильно. Сейчас отзвонимся нашему дежурному, он подтянет местных и все мы… Кстати, ваши пассии тоже. Без них никак не обойтись. Девочки – свидетели! – он сочувственно развёл руками. – Так вот, все мы стройными рядами отправимся в ближайшее отделение, чтобы оформить инцидент должным образом. И на будущее запомните: прикрытие собственной задницы – для опера правило номер один!

Наставительная речь Кузина парней не вдохновила. Братья стояли, понуро опустив головы. Само собой, всё они поняли, но больно уж не хотелось им в отделение, а хотелось забуриться куда-нибудь с девицами и оторваться по полной.

Тогда, дабы хоть немного подсластить пилюлю, Алексей Борисович предпринял попытку растормошить в ребятах охотничий азарт.

– Но это ещё не всё. Вы ж – опера! Включайте голову! Грабежи и разбои – штука серийная. Сколько подвигов за этой шайкой числится, поди знай. Колоть их надо пока тёпленькие. И что-то мне подсказывает, что героев-партизан на допросе они из себя строить если и будут, то недолго – кто-нибудь из пятерых, да разговорится. Там, глядишь, и остальные присоединятся. А, стало быть, есть шанс поднять сколько-то там «висяков».

Не то чтобы слова его радикально подействовали, но, судя по некоторому оживлению, близнецы окончательно осознали свои перспективы на ближайшие часы и с ними смирились. Алексея Борисовича это вполне устраивало.

– Значит так! – решительно взялся он за распределение функций. – Я иду звонить в дежурку. Вы пока объясните барышням ситуацию. Да смотрите, чтобы эти, – он взглядом указал на начавших помаленьку оживать гопников, – не улизнули. И, умоляю, без членовредительства…

Кузин оказался прав: попав в отделение, задержанные скисли. Одно дело – наехать впятером на прохожего тёмном переулке, и совсем другое, сидя в наручниках, вести разговор с тем же самым прохожим, – вот же непруха! – оказавшимся ментом. Алексей Борисович своё дело знал, что и продемонстрировал близнецам в полной мере. Часа не прошло, как один из пятёрки «поплыл», а скоро и остальные чуть ли не наперегонки начали каяться в прошлых прегрешениях. Пока то да сё, проковырялись до двух часов ночи, зато по утренней сводке прошло раскрытие группой Кузина трёх старых, полуторамесячной давности, уличных грабежей. Вообще-то, злодеи раскололись на семь, но заявления имелись только по трём. В любом случае, неплохо сработали.

Шила в мешке не утаишь, и, на следующее утро в Управлении стали известны детали вчерашнего приключения. И если о братьях-близнецах, отметившихся героическим мордобоем, говорили исключительно в уважительном ключе, то к Алексею Борисовичу каждый встречный-поперечный норовил подколоть, мол, ходят слухи, ты на старости лет в «терпилы» записался? На что тому раз десять пришлось стандартно отшучиваться, дескать, в жизни нужно всё попробовать.

Надо ли говорить, что после того случая Кузин, которому близнецы и так с самого начала были симпатичны, стал питать к ним поистине отеческие чувства. Да и вообще, практикантами своими он был доволен. Ощущалась в ребятах оперская смётка, которая в связке с желанием работать и терпением – а и того, и другого у них было с избытком, – могла сделать из них настоящих профессионалов.

Два с половиной месяца – не бог весть сколько. Время пролетело быстро, и когда в последний день практики на его вопрос о дальнейших планах, Сергей с Олегом в один голос заявили, что хотели бы работать здесь, в разбойном отделе, он крепко на сей счёт призадумался. Почему нет, тем более что, обстоятельства, как говорится, благоприятствовали. В ближайшие время у него в группе намечался шестидесятишестипроцентный некомплект, а проще говоря, должен он был остаться один-одинёшенек, следовательно, в отделе вот-вот образуются две вакансии… Ничего не пообещав своим подшефным, Алексей Борисович тем не менее рьяно взялся за решение этой задачи. Для начала переговорил с Симаковым. Тот не возражал. Сказал, если потребуется виза, за мной дело не станет, но бегать и хлопотать, извини, это ты уж как-нибудь сам. Что ж, уже неплохо.