КЕЙТЛИН. Это выглядит как что-то такое, вырастающее на занавеске для душа.
МИННИ. Именно. Он нарисовал целую серию. Называет эти картины «Бактерия Первая», «Бактерия Вторая», и так далее. К моему отъезду добрался до «Бактерии Шестьдесят девятой». Он берет старую ручку бабушки Минни, смачивает водой большой лист оберточной бумаги затем капает чернила на бумагу и создает эти странные, отвратительные кляксы. Такое ощущение, что они живые. Мак действительно гений.
КЕЙТЛИН. Он проводит большую часть времени ползая по свалке и расчленяя манекены.
МИННИ. А что целыми днями делаешь ты, Кейти?
КЕЙТЛИН. Забочусь о своем муже и поддерживаю в доме такую чистоту, что есть можно с пола.
МИННИ. А почему ты хочешь есть с пола?
КЕЙТЛИН. Не хочу я есть с пола.
МИННИ. Тогда чего держать пол таким чистым, что с него можно есть?
КЕЙТЛИН. Для нормального человека это обычное дело.
МИННИ. Значит, я ненормальная?
КЕЙТЛИН. Я не говорю, что ты ненормальная. Твой мозг в чуть большем беспорядке, чем мой. Мне нравится обычная, размеренная жизнь.
МИННИ. Тогда почему ты постоянно на всех злишься?
КЕЙТЛИН. Ни на кого я не злюсь.
МИННИ. Ты злишься на Мака за то, что он ходит на свалку.
КЕЙТЛИН. Знаешь, сладенькая, не хочу я ссориться с тобой в твой первый день дома. Я просто думаю, что ты слишком хороша для него, и его следует убить.
МИННИ. Мак – прекрасный человек.
КЕЙТЛИН. Да, если забыть о том, что из-за него ты уже дважды попадала в психушку. И если ты продолжишь жить с ним, боюсь, попадешь снова, причем на этот раз навсегда, или того хуже.
МИННИ. Что значит, того хуже? Это косвенный намек на ту случайность с таблетками снотворного?
КЕЙТЛИН. Никакой это не косвенный намек. Я всегда обхожусь без косвенных намеков. Я просто хочу тебе помочь.
МИННИ. Ты пытаешься сказать, что мне делать, чем ты всегда и занимаешься.
КЕЙТЛИН. Так кто-то должен. У тебя самой получается не очень. И шансов ты упустила много. Скажем, могла выйти за нормальное человеческое существо. Ты знала Мака всю жизнь. Знала, какой он. Мы пытались тебя предупредить. Но ты не слушала.
МИННИ. Почему ты так сильно ненавидишь Мака?
КЕЙТЛИН. Нет у меня ненависти к Маку. Я просто думаю, умри он, мир стал бы лучше. Чище – это точно. Меньше всего на свете я хочу расстраивать тебя. Просто…
МИННИ. Что? Что «просто»?
КЕЙТЛИН. Просто я чувствую, что должна сказать тебе кое-что до того, как ты вновь увидишь Мака. Потому что, увы, как только ты увидишь его, до тебя уже не достучишься.
МИННИ. Скажи, откуда у тебя такая потребность превращать всех, кто оказывается рядом с тобой, в таких же несчастных, как ты сама?
КЕЙТЛИН. Да как ты могла такое сказать?!
МИННИ. Это едва ли не основное преимущество тех, кого считают безумными. Ты можешь говорить, что вздумается, и ты можешь это говорить, вышагивая голой с попугаем на голове. А раз разговор зашел о голых, где Шерри?
КЕЙТЛИН. Была здесь минуту тому назад.
МИННИ. И что сделала? Вылезла в окно, увидев, что я вхожу в дверь?
КЕЙТЛИН (подходя к сетчатой двери). Шерри! Иди в дом! Твоя сестра дома.
МИННИ (тоже кричит). Не бойся, Шер. Острых предметов при мне нет. Хотя я уверена, что ножи бабушки Келли по-прежнему на кухне.
КЕЙТЛИН. Если на то пошло, их там нет.
МИННИ. Ты спрятала их, как только услышала, что я возвращаюсь.
КЕЙТЛИН. Нет, конечно, нет. Вообще-то, да.
ШЕРРИ (появляясь за сетчатой дверью, определенно не в своей тарелке). Привет, Минни. Как ты, сладенькая?
МИННИ. Мне гораздо лучше. Разве не видно?
ШЕРРИ. Конечно.
МИННИ. Тебе будет гораздо проще меня обнять, если ты окажешься по эту сторону сетчатой двери.
ШЕРРИ. Хорошо.
(Входит и обнимает МИННИ, сначала осторожно, потом с жаром. МИННИ обнимает ее в ответ без особого энтузиазма).
МИННИ. Осторожнее с ребрами, Шерри.
ШЕРРИ (отпуская ее). Извини. Когда ты оттуда вышла?
МИННИ. Сбежала этим утром. Убила трех охранников ножом для колки льда.
ШЕРРИ (отступая на шаг). Ты шутишь. (Обращаешь к КЕЙТЛИН). Она шутит, да?
МИННИ. Да. Я шучу. Охранников было только двое. Ориентировка на розыск отправлена во все полицейские участки штата. Сможете вы спрятать меня в подвале?
КЕЙТЛИН. Она выписалась раньше, чем мы ожидали.
МИННИ. Меня подвезла моя подруга с Урана, которая постоянно выписывала зигзаги на джипе, чтобы избежать столкновения с зебрами. Она верит, что зебры, которые говорят с румынским акцентом, заполонили страну и мочатся в ее овсянку. Они говорят мне, что теперь я такая же здоровая, как и она. Не врачи. Зебры. С врачами я больше не говорю. Это секрет хорошего психического здоровья. Говорить только с зебрами.
ШЕРРИ. Я действительно рада, что тебе лучше. Тебе ведь теперь лучше, так?
МИННИ. Я больше не вижу везде сороконожек[1 - Подробности в монологе «Сороконожки».] и не думаю, что я – Ида Лупино[2 - Подробности в короткой пьесе «Ида Лупино в темноте».], хотя мне очень нравилось быть Идой Лупино, потому что я всегда хотела сниматься с Хэмфри Богартом.
