ШЕРРИ. Отлично. Просто отлично. Я очень скучала по тебе, Минни.
МИННИ. Поэтому ты приезжала каждый день, чтобы повидаться со мной?
ШЕРРИ. Я думала, ты никого не хочешь видеть. Так сказал Мак.
МИННИ. Видеть Мака я не хотела.
ШЕРРИ. Должно быть, я неправильно его поняла. В любом случае, выглядишь ты отлично. Выглядит она отлично, так? То место действительно пошло тебе на пользу.
МИННИ. Что ж, я много времени красила ногти, они полагали это занятие превосходной психотерапией. И, пожалуй, так оно и было. Я красила ногти, и внезапно мой разум оказывался где-то еще, совершенно в другом месте, уходил, полностью уходил в какое-то другое место, а потом внезапно, медсестра принималась трясти меня за плечо, и я не могла вспомнить, где именно была, но точно знала, что это не мое имя, не мое тело, и на самом деле я – кто-то еще, и эта жизнь, это тело с пальцами на руках и ногах, это имя, все это не мое, а я… но это как раз и ускользало. Я знала, что была кем-то еще, но не могла вспомнить, кем. У тебя когда-нибудь возникало чувство, что ты – не та, кто ты есть? Что ты была кем-то еще, в другой жизни?
ШЕРРИ. Я никем не была. И сейчас никто. И никогда не стану кем-то.
МИННИ. Когда мы были маленькими, папа перед сном читал нам «Алису в Зазеркалье», и мне снилось, как меня засасывает в зеркало и забрасывает в другое измерение. Я до сих пор вижу что-то странное в зеркале, краем глаза. Разбей зеркало, и ты не сможешь из него выбраться. Закончишь отражением в миллионе осколков. Когда кто-то умирают, зеркала поворачивают лицом к стене, потому что призрак умершего бродит по дому и может утащить с собой твою душу, чтобы ему не было одиноко.
ШЕРРИ. Ну-ну.
МИННИ. Нас также заставляли писать стихи. Моя подруга, женщина-зебра с Урана, прочитала несколько моих стихотворений и сказала: «Они действительно хороши, прям Эмили Бронте. Как это у тебя получается?» Я ответила, что не знаю. Просто слушаю голоса и записываю, что они говорят. Ее мои слова ужасно напугали, и она сказала: «Послушай, милая, это серьезно. Никогда не говори, что ты слышишь голоса в присутствии медперсонала. На тебя наденут смирительную рубашку и в пять минут отправят в одиночную камеру с обитыми войлоком стенами. Я знаю это по собственному опыту. Эти люди мыслят догмами и живут в плену собственной пропаганды. Они не понимают таких, как мы. Не сотрудничай с теми, кто хочет, чтобы ты стала кем-то еще. Преврати свою жизнь в пьесу. Пусть люди станут персонажами, которые двигаются и говорят. Слушай голоса. Но, ради Бога, держи это при себе». И она была права. Ты знаешь, Зигмунд Фрейд однажды решил, что станет знаменитым, если найдет у угря яички. Он препарировал четыре сотни угрей в поисках яичек. Когда закончил, лабораторию заполняли дохлые, воняющие угри, но где угри прячут свои яички, так и осталось для него тайной. И до концаа жизни Зигмунд Фрейд страдал запорами.
ШЕРРИ. Да. Ладно, хорошо. Я рада, что тебе лучше, В каком-то смысле, думаю.
КЕЙТЛИН. Шерри, разве ты не хочешь что-то сказать Минни?
ШЕРРИ. Что?
КЕЙТЛИН. Ты знаешь.
ШЕРРИ. Да. Конечно. Минни, я тебя люблю.
КЕЙТЛИН. Не это.
ШЕРРИ. Ничего другого в голову не приходит.
КЕЙТЛИН. Насчет того, что ты сделала.
МИННИ. И что? Опять потеряла девственность? Сколько раз на этой неделе?
КЕЙТЛИН. Она хотела сказать тебя насчет своего жилья.
ШЕРРИ. Дело в том, что я, в каком-то смысле, жила здесь.
МИННИ. В смысле, жила здесь?
ШЕРРИ. Да. Именно так.
МИННИ. Ты жила в моем доме?
ШЕРРИ. Да.
МИННИ. С моим мужем? Ты жила в моем доме с моим мужем?
ШЕРРИ. Мы только находились под одной крышей. Меня вышвырнули из моей квартиры. Хозяин подкатывался ко мне и постоянно подсматривал за мной через дыры, которые сверлил в стенах. Я уже начала воспринимать его, как нового Нормана Бейтса, вот и сделала ноги, но депозит он мне не вернул. Мне пришлось поселиться у Кейтлин и Роя, но Кейтлин не терпит другую женщину под своей крышей, мы просто сводили друг дружку с ума, образно говоря, не обижайся, вот Мак и сказал, что я могу пожить здесь, пока не найду новое жилье. И я здесь живу. Временно. В комнате для гостей.
МИННИ. Нет у нас комнаты для гостей. Каждая комната в этом доме полна манекенов, украденных уличных указателей, чучел сов, голов лосей и старых столбов со спиральной красно-белой окраской, какие раньше ставили у парикмахерских.
ШЕРРИ. Вообще-то я спала в спальне. Но на самом деле это комната для гостей, потому что я – гостья. А душ я принимала в доме Кейтлин, потому что в твоем душе сороконожки. Огромные и жуткие.
МИННИ. А где спал Мак?
ШЕРРИ. Понятия не имею. На диване, наверное. Мак из тех, кто приходит и уходит в любое время суток, ты знаешь.
МИННИ. Да, знаю.
ШЕРРИ. Послушай, я не хочу быть незваной гостьей, особенно после того, что случилось. Небольшого недопонимания между нами.
МИННИ. Ты говоришь о том, что переспала с моим мужем? Это ты называешь небольшим недопониманием? По мне, так я поняла все очень хорошо.
ШЕРРИ. Если ты хочешь, чтобы я съехала, теперь, после твоего возвращения, так это не проблема. Я опять поживу у Кейтлин и Роя.
КЕЙТЛИН. Скорее, меня съедят гиены.
МИННИ. Нет, ты можешь остаться здесь. Мы выставим часть манекенов на крыльцо. Я не хочу выбрасывать свою сестру на улицу.
КЕЙТЛИН. Хотя там ей самое место.
ШЕРРИ. Поцелуй мой зад, Кейтлин.
КЕЙТЛИН. А кто только его ни целовал?
МИННИ. Не ссорьтесь. Безумная девица говорит: никаких ссор в ее доме в день возвращения.
ШЕРРИ. Извини, но она так сурова со мной.
КЕЙТЛИН. Ради Бога, может, перестанешь хныкать?
ШЕРРИ. Тогда перестань цеплять меня.
КЕЙТЛИН. Я тебя не цепляешь.
ШЕРРИ. Ты постоянно меня цепляешь. Мама заставляла тебя мыть ванную зубной щеткой за то, что ты цепляла меня.
КЕЙТЛИН. Наша мать была безумной.
ШЕРРИ. Не была она безумной.
КЕЙТЛИН. Она везде видела кроликов. Разве это не безумие?
ШЕРРИ. Нет, если кролики действительно были.
