Ад в раю, рай в аду. Искушаемые скобцы. Рассказы
Подъехав на своём авто к зданию аспирантуры Дмитрий увидел пошатывающегося брата. Припарковав машину, он, озираясь, оттащил брата за локоть в сторону и злобно зашипел, – «Ну что тебе надо? Что ты здесь крутишься? Ведь просил тебя, не появляйся мне на глаза в таком виде. Старший брат с умилением смотрел на Дмитрия, и, не вынимая изо рта папиросу, оправдывался, – «Соскучился я, и потом мы хотели к матери на могилку съездить». «Иди домой, не до того мне " – озираясь по сторонам ответил младший». Так ведь выгнала меня жена, идти вроде бы мне теперь некуда». «Ну, я не знаю, иди куда хочешь. Никто не виноват, что ты неудачник. И пожалуйста, сделай так, чтобы я никогда, слышишь, никогда больше тебя не видел. «Резко развернувшись младший быстрым шагом удалился. «Ну, вот и ладушки», – пьяно пробормотал старший брат. «Никогда так никогда. «Он нащупал в кармане заранее приготовленную удавку и спустился в глухой подвал здания аспирантуры, где ночевал две последние ночи.
2. Завтра у Дмитрия свадьба и Дмитрий несётся из Люберец в Москву. Надо спешить, чтобы было время подготовиться – привести себя в порядок и прочее.
Раньше Дмитрий, будучи студентом, уже был женихом, точнее дело было уже близко к этому. Но тогда свадьба не состоялась, как казалось ему, по независящим от него причинам. Он год встречался с девушкой, она даже жить к нему перебралась. Девушка была хороша и устраивала Дмитрия во всех отношениях. На каникулы они махнули на юг и там уже твёрдо решили пожениться по возвращении. Однако нелепейший случай сорвал все планы.
В тот день море штормило. Сходя с катера, после посещения загородного пляжа, она оступилась, и нога топала между кормой и автомобильной покрышкой – амортизатором. В результате раздроблены кости стопы. Дмитрий каждый день приходил в больницу и всё меньше узнавал невесту, с каждым днём она становилась менее привлекательной. Причёска, которую она сотворяла ежедневно, стала бесформенной, волосы, пережжённые химией, походили на паклю. Любительница ярко краситься она как-то поблёкла. На зубах проступила желтизна. Плюс не красящий её больничный халат, заплаканные глаза, покрасневший, припухший нос, костыли, а главное пожизненная хромота, о которой предупредил врач. А не далеко, на пляже столько красивых девушек – свежих, загорелых, с длинными ногами и белозубыми улыбками.
В те дни Дмитрий и сам сильно переживал, ещё бы, отпуск, считай, испорчен, а тут ещё и мамаша её, которую он вызвал по телефону. Встретить её надо, устроить её надо, каждый день с продуктами с рынка приезжать в больницу надо. К тому же будущая тёща, показывая далеко не ангельский характер, настаивала, чтобы через месяц, когда снимут гипс, он приехал за ними. Отказать, конечно, нельзя, но у него учёба. Поэтому, вернувшись в Москву, он первое время регулярно выслушивал по телефону «тёщины» – как без него скучают, что дела идут на поправку, как любят его и передают приветы и просят то о том, то об этом.
Постепенно Дмитрий перестал поднимать трубку, заслышав междугородние звонки. И в конечном итоге, сославшись на занятость, за ними не поехал. Потом звонок в Москве, упрёки – Мы в дороге намучались, она на костылях, а ты даже не встретил. Дмитрий вяло оправдывался и предложил «тёще» встретиться, чтобы передать ей вещи бывшей невесты – Никто не виноват, закончил он разговор.
Вещи завёз, и жизнь пошла дальше. Этой зимой Дмитрий познакомился с девушкой, она была дочерью дипломата. Дмитрий почувствовал, что это то, что ему надо. Он закрутил с ней роман, и она пригласила его жить к себе – и вот теперь свадьба.
Узнав об аварии, невеста примчалась в больницу. Там было уже полно друзей Дмитрия, все успокаивали, но она прорвалась к хирургу. «Ну что я могу сказать, жить он конечно будет. А вот сможет ли ходить? – это скорей всего вряд ли. Мне сказали, что у вас завтра должна быть свадьба, сочувствую. Но тут уж никто не виноват».
АРОМАТ ФЕРОМОНОВ
Постоянно откладывая что-то на потом, рискуешь остаться без того, что откладываешь.
1. Еще вчера я был в дороге, за окнами двухместного купе мелькали унылые пейзажи гнилостной зимы.
Вертлявая, неухоженная, ярко накрашенная вагоновожатая, узнав, что целые сутки я буду в купе один, недвусмысленно попыталась завести со мной знакомство, но я был не в настроении, хотелось побыть одному. Потерпев фиаско, вагоновожатая резко задвинула дверь, громко щелкнув замком вагонной двери. Больше она меня не беспокоила.
Появилась возможность поразмышлять. Меня поражала способность некоторых мужчин и женщин заниматься любовью вне дома, не в спальне, не приняв предварительно душ и не надев теплый махровый халат. Меня коробило от мысли, что кому-то возможно расслабляться черте-где, с незнакомым человеком и, опять-таки, не иметь возможности очутиться под струями очищающего душа.
2. Сегодня я уже сижу на самом берегу моря. Не по-зимнему тепло и на мне вместо широкополого пальто новый белый плащ. Иногда с неба то моросит, то брызжет, но настроения это не портит.
Она – стройная, у нее – выраженная талия, высокая грудь. Наверное, она, как и я, вышла из какого-нибудь кафе, попив чаю и, сев, в отличие от меня, за руль джипа, покатила по мокрым улицам. Тут-то я ей и попался, в мгновение ока, став мокрым как курица. Это – от большой лужи, ямки и колес ее джипа.
Нельзя сказать, что перед этим «событием» на душе моей была тоска или радость, скорее внутри меня было ожидание чего-то, всё-таки новый город, курорт. И вот теперь я сижу внутри комфортабельного джипа, напичканного незнакомой и непонятной для меня компьютерной техникой. За окном проносится панорама субтропической природы и чопорная архитектура средневекового городка. Кругом вечнозеленая растительность и строения из светлого, дикого камня.
Разговор не клеился, все больше вопросы, ответы, извинения. И только, когда меня уже привезли и терять было уже нечего, я обратился к ней с фразой, достойной восточных мудрецов: «Раз уж Вы были так любезны окатить мой белый плащ водой из лужи, то извольте в виде компенсации зайти ко мне в отель и испить горячего шоколада».
Эта банальная фраза спасла наше невольное знакомство и изменила в корне статус наших отношений.
3. Джип был семейным, общим, отца и брата, разрешали кататься и ей. Семье принадлежат две кофейни у моря, магазин, ресторан и маленькая гостиница.
В первый день дело до постели не дошло. Мы друг другу внешне еще не нравились. У нее слишком смуглое, вытянутое лицо, крючковатый с горбинкой нос, я – скучен, банален и у меня белобрысая голова, а нос картошкой.
Я звонил ей на пейджер, она заезжала, и мы катались, это были экскурсии. Симпатия и половое влечение проявилась спонтанно: в какой-то беседке, окруженной густыми зарослями, она зябко поежилась, и я в порыве снял с себя все тот же плащ, накинул на нее, наши лица оказались слишком близко. Поцелуй получился и секс тоже, несмотря на неудобства и странную, непривычную обстановку. А после мы ехали, как и в первый день встречи, застирывать мой маркий, белый плащ.
Ни разу мы не легли в чистую постель, ни разу не ночевали вместе. Беседки, скамейки, подъезды, гроты, пещеры и несколько раз это было в джипе. Зато спал я один и видел страшные сны, мне снился вагон, вагоновожатая и я. В этих снах было столько похоти, что я всегда пробуждался возбужденным, вспоминая навязчивую, сухопарую проводницу. Может зря я не выпил с ней водочки, может зря не провел в ее обществе ночь под ритмичный успокаивающий стук колес.
4. Я обещал приехать на следующий год, она грозилась приехать в столицу. Ее джип довез меня до вокзала, мы попрощались сдержанно и быстро. Мы были благодарны друг другу за то, что открыли для себя новые ощущения.
Дойдя по бесконечно длинному перрону до своего московского вагона, я вытащил из портмоне и протянул вагоновожатой билеты в выкупленное мной СВ. Это была та самая сухопарая проводница. Она тоже узнала меня, обрадовалась и заговорщицки подмигнув, сказала: «Опять Вы в купе один, без попутчиков».
ВОЛКОВ
Немного успокоившись и расслабившись, Волков затих на мягком диване. Веки на его глазах сомкнулись, он задремал.
Рядом с диваном послышался стон. Волков открыл глаза посмотрел в низ. Возле его ног лежала со связанными, сзади, руками женщина. Ноги женщины тоже были связаны. «Ну вот и ладушки», – подумал Волков. Он не спеша поднялся, взял в руки бейсбольную биту, подошёл к лежащей. «Вы не посмеете!» – испугано залепетала женщина. «Ну что за глупости, ещё как посмею.» – ответил Волков, и со всего маха, ударил женщину по стопам ног. Женщина заверещала от боли, это подзадорило Волкова, и он стал наносить удары всё выше и выше. Женщина дёргалась, извивалась, крик перешёл на визг. Добравшись до её колен, Волков усилив удары раздробил их. Отложив биту, Волков поднатужившись поднял обмякшее тело, женщина была без сознания. Подвесив тело за связанные сзади руки на стальной крюк, Волков подождал, когда женщина очнётся. Женщина очнулась. Волков подойдя в плотную к её лицу сказал: «Это только цветочки, ягодки будут, когда я сломаю вам обе ключицы, а потом займусь вашими рёбрышками. Так что придётся страдать и мучится.» Волков подобрал с пола биту, замахнулся, но в дверь позвонили.
Чертыхаясь Волков вскочил с дивана: «Вот блин, на самом интересном месте», – мелькнуло у него в голове, и Волков пошёл открывать. В дверях стоял сосед по лестничной клетке, лицо исцарапано, в руках бутылка водки. «Прости, -сказал он, – мы тут опять поцапались с моей благоверной, пошумели маненько. Эта дура орала на меня как резанная, ты уж нас прости. Можно, пока она успокоится, у тебя перекантоваться?»
Мужчины прошли на кухню, сели. «Ты чего такой? – спросил сосед, наполняя стаканы, – что, из издательства опять плохие вести?» «Хуже некуда», – ответил Волков. Мужчины звонко чокнулись гранёными стаканами. Сделав большой глоток Волков поморщился и продолжил: «Эта стерва из отдела публикаций возомнила себя великим цензором. Искромсала мой роман вдоль и поперёк, выпотрошив из него самые смачные моменты. Мне кажется, если бы эта баба попалась мне в руки, я бы ей все кости переломал». Волков нервно схватил свой стакан и залпом осушил его до дна.
ПОВЕЗЛО – НЕ ПОВЕЗЛО
Человек ночью тихо, во сне, скончался от сердечного приступа.
Родственники, друзья, знакомые, сослуживцы, узнавая о несчастье, покачивали головами: – Какой ужас, какое горе! Надо же, как не повезло, был человек и нету, а ведь мог ещё жить и жить.
Не согласен с ними был, пожалуй, всего лишь один человек – патологоанатом. При вскрытии он обнаружил у умершего опухоль в головном мозгу и раковую в печени.
59-я ВЕСНА
Это была моя 59-я весна. Цвела вишня, запах стоял сказочный. Я встретил ее на юге – юная, очаровательная, божественная. Ради нее я бросил жену, детей (хотя дети уже взрослые, здесь греха на мне нет).
Как я зажил? Как зажил? Юноши казались мне стариками, теннис, футбол, любовь, танцы. Чудная! Чудная!
Как могла она сбежать с гитаристом, прихватив мои деньги и золото? Ну да ладно, делать нечего. Вернусь к жене, тем более что и от нее сбежал молодой любовник и тоже прихватил кое-что.
ПЕТРОВИЧ
Петрович нюхал и целовал нижнее белье женщины, которую страстно хотел. Он украл его из раздевалки на теннисном корте. Таким образом, в его сексуальных фантазиях обязательно присутствовала она. Заканчивая рукоблудить, Петрович испытывал к ней чувство страсти и благоговения. Петрович последнее время был увлечен этим занятием и был счастлив до той поры, пока женщина, чье белье он выкрал, однажды вечером не подошла к нему в баре и не предложила себя совсем не задорого.
ШЕСТЬСОТ СЕКУНД
По телевидению началась любимая программа – «600 секунд». Жена подсела ко мне на диван и, нежно обняв, спросила – «Что тебе интересней – „600“ или я?»
Я ей ответил – «Конечно, ты!»
Супруга приласкала меня, и уже на самом деле теряя интерес к «Секундам», я подхватываю ее на руки и уношу в спальню.
Блаженство казалось мне бесконечным. Потом я с чувством исполненного дога, вернулся к телевизору. Я был шокирован и даже огорчен – «600 секунд» еще не закончились, до конца оставалось 90 секунд. Не веря ушам и глазам, возвращаюсь в спальню. – «Любимая, мне показалось, что это длилось довольно долго, а программа еще не закончилась. У меня прямо-таки комплекс какой-то появился».
Одарив меня взглядом, который я предпочитал всем другим женским взглядам, за последние десять лет нашего супружества, жена отвечает – «Успокойся, милый, я все уже посчитала. На диван я к тебе подсела, когда табло в „Секундах“ показывало 150 секунд, вынес ты меня в спальню – на табло было уже 350 секунд. И сколько, ты говоришь, оставалось, когда ты вернулся? Вот видишь, всего лишь 90 секунд. Можешь мне поверить дорогой, ля тебя это совсем неплохой результат».
КАЖДОМУ СВОЕ
Хозяин возвращался уставший, раздраженный, дома его встречала комнатная собачонка, которая при виде его искренне радовалась после дневной спячки. Через несколько минут она, накормленная и справившая нужду на балконе, пристраивалась рядом с сидящим или лежащим хозяином и опять впадала в безмятежную спячку. Поглаживая любимицу, хозяин успокаивался, пытаясь забыть об ублюдочных людях, злости и жестокости, наполнявших его жизнь. Глядя на нее, он думал: «Вот житуха, сыта, в тепле, любима, позавидуешь, ей-богу». Однако предложи ему махнуться с ней – ни за что! Быть животным, зависимым, беспомощным, – никогда!
Неделю спустя хозяина собаки убили. Он являлся членом преступной группировки, той, что была виновата во многих мерзких преступлениях, на которые животные не способны. Перед тем, как пристрелить хозяина собаки, главарь банды ему сказал: «Ты забыл, подлюка, что ты есть всего лишь: зависимое, беспомощное, животное».
ВСЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Старый дом на Тверском бульваре со дня своего сотворения был заселен средним классом. Квартиры, как правило, принадлежали чиновникам, служащим в разных департаментах. В начале 1918-го года из квартир стали выводить в неизвестном направлении жильцов – бородатые люди в длинных шинелях. Позднее – люди в кожанках. Квартиры заново заселялись простым людом, закишев большим количеством многодетных семей. Еще позднее, но с завидным постоянством, во двор дома заезжал «черный воронок», увозя кого-нибудь из проживающих в квартирах в места, откуда никто не вернулся. В сороковые годы выселение производилось военкоматскими повестками и похоронками.
Но людей в доме не становилось меньше. Даже в спокойные застойные годы – нет-нет, а к перенаселенному дому подъезжала черная «Волга» с комитетскими номерами. Люди в плащах и шляпах увозили на Лубянку какого-нибудь диссидента с предложением побеседовать, или приходила похоронка из далекого Афгана.
Сегодня к дому подъезжает много иномарок, и старые квартиры сбрасывают с себя позорное прозвище коммуналок. Старый дом на Тверской опять заселяется средним классом. Квартиры, как правило, покупаются чиновниками, служащими в разных департаментах. Все возвращается на круги своя.
ЗАВЕЩАНИЕ
Путь наш во мраке.
Когда состоишь в браке более двух десятков лет, не обзаведясь детьми, то нет – нет, да и заведёшь с супругой, с которой скорей всего до конца придётся свой век коротать. Разговор о том, кто раньше богу душу отдаст.
Жена при этом всегда отмахивалась: «Отстань, конечно, я. Женишься тогда на молодой, а меня схоронишь. А вот, как и где – мне уже будет всё равно». Муж возражал: «А мне не всё равно. Для меня важно, где я буду лежать, и как меня похоронят. Поэтому, если Бог приберёт меня первым, я хочу, чтобы ты знала – как всё обставить. Кого пригласить, как организовать поминки, девять дней, сорок дней. На каком кладбище, в какой одежде, в каком гробу. В какой церкви отпевать, и какой памятник ставить. Так что от тебя зависеть будет, чтобы схоронили меня так, как мне хочется. Я тебя знаю, когда до дела дойдёт, всё сделаешь по-своему, тяп-ляп. Поэтому я подробнейшим образом все свои пожелания изложил на бумаге. А конверт с написанным положил рядом с паспортом, это чтобы ты не искала. Ты лицо не криви, разве мы мало схоронили тех, кто был нас моложе? Все мы под богом ходим. Поклянись, что сделаешь всё, как я написал. «Но жена вновь отмахивалась – «Отстань, надоели твои дурацкие разговоры, здесь умирать пока никто не собирается. А заранее думать об этом она не желает. Садись лучше кушать».
Время спустя мужу понадобился паспорт, он открыл шкатулку, где хранились документы, и конверта со своими пожеланиями не обнаружил. В гневе он потребовал от жены объяснений. Та сначала отпиралась, а после заявила, что разорвала конверт в клочья и спустила в унитаз. Мотивируя тем, что это дурная примета, при жизни себя хоронить. И вообще, потому как умрёт первой. Поскольку у неё больное сердце, а он своей маниакальной дурью вгоняет её в могилу».
После скандала муж не спал всю ночь – думал. В голову лезли невесёлые мысли. А что если жена и в правду умрёт первой? Кто же его тогда хоронить станет? А даже если первым умрёт он, то ведь упрямая баба не станет считаться с его пожеланиями, а схоронит его по-своему. Нет, такого он допустить не может, поскольку смерть также важна, как и рождение. Утром муж побросал свои вещи в машину и уехал проживать на дачу. После подал заявление на развод и нежданно-негаданно стал холостяком.
Однажды в магазине он познакомился с моложавой женщиной. Пригласил в ресторан после в гости. И спустя три месяца ухаживаний, женился на ней. При этом про смерть и собственные похороны сразу забыл.
Через два года у него обнаружили запущенную, злокачественную опухоль. Обнаружили, но поздно. Недолго пролежав в больнице, он скоропостижно скончался.
На сельском кладбище, возле деревянного креста, воткнутого в свежий холмик земли, накрытый дешёвым венком, стояла его первая жена. В сумочке лежал конверт с пожеланиями её любимого мужа. «Глупый, глупый», – бормотала она, вытирая слёзы. – Как ты мог во мне сомневаться? Конечно, я бы всё сделала бы, как ты хотел».
ЧУДАК ЧЕЛОВЕК
Если кто-то ведёт себя так, как вас не устраивает, стоит ли терпеть? Может, есть смысл поискать кого-то другого?
Он был человеком со страстями. В нём сидела какая-то одержимость, может быть, поэтому она его и полюбила. По крайней мере, он не был похож на других, и это привлекало её. Заветной мечтой было – окончить институт и завести ребёнка, но пока об этом и речи быть не могло.
Они снимали квартиру на краю большого города. Приходилось тратить полтора часа, чтобы добраться до центра. В съёмной квартире не было телевизора, но они не скучали. Когда были вместе – занимались любовью, потом тут же в постели игрли в шашки. Когда это надоедало – сорились и даже дрались. Но быстро мирились и опять занимались любовью. Беда была в том, что он не мог найти работу, точнее он её не искал – не хватало силы воли. Но и денег тоже не хватало. Они жили на деньги родителей. Это происходило, потому что он не знал, кем бы он хотел работать. Задумываясь об этом, приходил к решению, что, пожалуй, никем.
В таком состоянии он пребывал потому, что приехал из маленького курортного городка, где жил с мамой и от нечего делать подрабатывал спасателем на пляже, где и познакомился с будущей женой. А теперь вокруг чужой, огромный, холодный город. И лишь в этих четырёх стенах съёмной квартиры он чувствовал себя защищённым.
Просыпаясь поздно утром, он долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Елозил ногами под одеялом, накрывался с головой и не испытывал ни каких желаний ходить по незнакомым улицам в поисках работы. Молодая жена уже сбегала в магазин, приготовила завтрак. Теперь она подкрадётся к нему тихонечко и нырнёт с головой к нему под одеяло. Оба замлеют от удовольствия. Она от запаха тёплого заспанного тела, он от прохлады её рук и щёк. Растормошённый он наконец-то вставал, потягивался и, набросив халат, шёл на кухню. Перекусив и запив крепким чаем, возвращался в комнату, закуривал. Посмотрев в окно, возвращался к кровати, ложился на спину и, глубоко затягиваясь, опять смотрел в потолок. Когда состояние блаженства отпускало, он давал себе слово, завтра пойти на поиск работы. Но наступало утро и всё повторялось. Жена не подгоняла, она была молода и ещё не дожила до возраста, когда женщина начинает брюзжать.
В те дни, когда жена уходила в институт, он бродил по комнате, включал старый кассетный магнитофон, пел вместе с ним, дурачился, кривлялся у зеркала, читал. Иногда шёл в ближайший кинотеатр – была зима. Жена возвращалась, когда на улице было уже темно. Она была пугливой девочкой и это его забавляло. Он обожал пугать её. Когда она звонила в дверь, он часто звонки игнорировал. Когда она открывала дверь своим ключом, в прихожей не горел свет. Она боясь войти, стояла у открытой двери и кричала в темноту: «Милый, ты дома?» А он, заранее убрав, из прихожей своё пальто, залезал под кровать или в шкаф. Затаившись, ждал, когда она войдёт в комнату, включит свет. И когда она проходила мимо кровати, хватал её за ногу. Она, испугано вскрикнув, садилась на пол и начинала нервно смеяться от испуга. Он тоже смеялся, но от радости.
Каждый раз он придумывал что-нибудь новое. Например, посадит красное пятно на рубаху, возьмёт кухонный нож, ляжет посреди комнаты, положит нож рядом, примет нелепую позу и ждёт. Жена войдёт, включит свет, замрёт от ужаса, потом броситься к нему – «Что с тобой. «А он захохочет – весело ему. Или ночью встанет потихоньку, прокрадётся на кухню, не включая свет, загремит посудой, чтобы она проснулась. Луна в окно светит, тишина кругом. Она спросит: «Ты чего там?», а он молчит. Жутко ей становиться, встать боится, натягивает на себя одеяло и дрожит. А он возьмёт маленький топорик, сделает страшное лицо, руки расставит, глаза закатит и медленно к кровати приближается, пока она не расплачется со страху. Так шутки вошли у него в привычку, можно сказать стали манией. Так же вошло в привычку, поздними вечерами рассказывать страшные истории, которые сам придумывал – получалось у него здорово. Бывало, начнет рассказывать о вампирах или покойников, входит в экстаз, и уже сам дрожит от страха. Залезут оба под одеяло и вздрагивают от каждого шороха. Кажется им, что в комнате они уже не одни. И не дай Бог любую часть тела из-под одеяла высунуть – страшно.
Наступало утро и ночные ужасы казались смешными и нелепыми. Он же, опять оставаясь один, только и думал, чтобы придумать новенького к приходу жены. И если ничего не приходило в голову, места себе не находил-злился. Иногда молодые ругались и тогда в самый разгар ссоры, он падал на пол и начинал эмитировать эпилептический припадок. Это получалось у него так страшно и естественно, что она никак не могла поверить, что муж притворяется.
Время шло денег на жизнь не хватало. Ей приходилось занимать, а он так и не нашёл работу, думая только о том, как бы придумать новую страшилку для любимой. И вот, в один прекрасный день, оставшись один, он вдруг почувствовал острую скуку. Такая тоска напала, что он вместо пения завыл. Потом покружился по комнате, попробовал экспромтом сочинить похабные стихи – сел на пол и понял, что он пустой-пустой, как барабан. Никаких интересных мыслей в голову не приходило. А главное он уже ничего не может придумать, чтобы напугать её. Ходя из угла в угол, он перебирал всё, что было им придумано раньше, чтобы напугать её. И тут эврика – Надо сделать своё чучело и повесить его. Она войдёт, включит свет. А он повесился – класс. Главное, чтобы чучело выглядело натурально. И он как одержимый взялся за дело. В проёме двери на кухню он вбил крюк из бельевой верёвки петлю. Время оставалось мало, на улице начало темнеть. Он взял пальто, брюки – набил их тряпьём. Прикрутил тонкой проволокой туфли к брюкам. Взяв кастрюлю, он надел на неё шапку, прикрутил к пальто, обвязал шарфом. Принёс табурет. Чучело висело, но ничего общего с человеком у него не было. Он был ужасно огорчён – ничего не получалось. Психанул, сорвал чучело и стал яростно пинать его ногами, Время истекало, сейчас она должна прийти. Рушиться такая затея! Сквозь тишину комнаты ему послышались шаги на лестничной клетке – это она, ну нет! Быстро, как в лихорадке он вскочил на табурет, совершенно не осознано всунул голову в петлю – ох, и испугается же она! В входной двери повернулся ключ, и он оттолкнул от себя табурет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.