– Конечно, – ответил Арай и добавил тише: – Тех, кто вернет награбленное. – Поскольку Мейз с этим утверждением спорить не стал, он перешел к другому делу: – Десять жен Саймона тоже пока в королевской башне, предлагаю оказать им поддержку и под охраной сопроводить к их семьям. Недруги вашего брата могут захотеть отыграться на них. Средства сейчас ограничены, но на это придется потратиться.
– Разумеется! Бедные женщины не должны пострадать!
Всякий раз, когда Мейз заявлял подобное, Арай убеждался, насколько верный выбор сделал. Это его задача – проявлять необходимую жестокость и осторожно поправлять:
– Я имел в виду другое – они все из именитых семей, а нам нужна поддержка каждой. Дальше – преступники. Грабителей и убийц я не считаю, но в тюрьмах держат и политических заключенных – они точно поклянутся в верности любому, кто не Саймон Сто Девятый. Особенно если вы восстановите их титулы.
Мейз смотрел на списки, иногда бросая взгляд на своего генерала, а потом вдруг заметил недовольно:
– Не делай вид, Арай, что без тебя я бы не справился. Или ты меня считаешь идиотом, который даже таких простых вещей не предусмотрел?
Сэрс безучастно парировал:
– Будь вы идиотом, я убил бы вас сразу после Саймона и пошел бы воевать за Нарегу.
Герцог Нарега, что тоже присутствовал в приемной, громко расхохотался:
– У господина и его шавки поразительные отношения! Псина хвостом машет, тявкает, но в случае чего – загрызет. Чего пялитесь? Хоть я теперь твой вечный раб, кузен, – он отвесил шутовской поклон, – все равно буду говорить то, что думаю!
Арай почти улыбнулся, но Мейз сам оформил их общую мысль в слова:
– Именно за это я тебя и ценю, кузен. Сейчас любое честное мнение бесценно… даже, простите боги, такое.
– А что я неверно сказал? – Нарега немного успокоился. – Раньше думал, что из твоего ручного кейсара и двух слов не вытянешь, а оказалось, что он болтун, крин заткнешь!
От услышанного слова Арай и Мейз застыли и медленно перевели взгляд на герцога. Винсент осторожно уточнил:
– Как ты сказал? Крин?
– Ну да, – тот не понял причины общего замешательства. – Все твои солдаты так говорят – я решил, что это какой-то северный говор, привыкаю быть своим.
Арай опустил взгляд, Мейз отложил бумаги и закусил губы, болезненно морщась. Невольное напоминание о Ви заставило его подумать и о собственной боли. Он молчал несколько минут, а потом очень тихо обратился к кейсару:
– Арай, я ненавижу тебя за сделанное, но ты прав в том, что я обязан разгребать последствия. Без тебя мне действительно будет сложно усмирить всех врагов. И сегодня, когда горожане радовались моему появлению, я окончательно поверил в то, что повторяла мне Нарра. Ты преследовал интересы – не свои, не мои, не моей семьи, а их, этих обычных людей, которые хотят просто жить в мире и порядке. Ты заслужил быть казненным – в назидание всем, кто хочет пролить королевскую кровь. Но если ты вернешь моего сына живым и невредимым – я дам тебе прощение. Ведь в Миране течет та же самая кровь.
Арай снова не придумал, что сказать. Он хотел бы помочь не ради своего спасения, но если Миран уже мертв, то ничего не попишешь. Пока хороших новостей от своих людей он не получил. Вернее, наоборот, сообщения не обнадеживали: хозяин придорожной ночлежки признал, что у него останавливались два путника, схожие с описанием, но дальше след терялся. Если Ви ушла во Мрак, то куда пропал Миран? Будь он жив, уже вернулся бы в герцогство.
С заключенными пришлось работать самому Мейзу, никому передать эту обязанность не получилось. Некоторые из них были осуждены лишь за резкое слово или слишком назойливое желание привлечь взгляд императора к какой-то проблеме, но надо было убедиться, что после того, как их отпустят, вернут земли и положение, они поддержат своего освободителя, а не иную сторону. Арай не спал уже пятые сутки – он настоял, что каждого нужно принудить к клятве верности, а проводить ритуал он должен лично. Нарушить сможет только тот, в ком больше силы, чем у него – а кейсары четырех и пяти кругов живыми не даются и уж точно их не остановили бы тюремные стены. В эффективности самой клятвы Сэрс не сомневался. Даже ему было очень сложно нарушить подобную – когда он убил императора, возникло сильнейшее желание воткнуть меч себе в живот. Преодолеть наваждение получилось, сосредоточившись на умирающей Ви. Нельзя было мешкать и зацикливаться на прописанном в разуме поступке – надо было ее спасать. Ви… на которую он израсходовал пятьсот лет жизни, не оценила такого подарка. Не оценила его страданий – и сдохла где-то настолько далеко, что даже тело найти не могут. И все-таки хорошо, что она умерла или ушла во Мрак, когда-нибудь воспоминания о ней ослабнут.
Арай просматривал документы, чтобы не дергать Мейза понапрасну, пока неожиданно не споткнулся о странную запись.
– Он еще жив?! – Знающий кейсара мог бы точно уловить огромную степень удивления в этом возгласе.
– Кто? – Его величество отвлекся от написания обращений в ордены, где призывал поддержать законное престолонаследие и не сеять в империи смуту.
Арай протянул ему пожелтевший листок, указывая пальцем и объясняя:
– О нем однажды говорили гвардейцы. Его поймали двадцать девять лет назад. Он откусил язык, чтобы избежать допросов. Почему его не казнили?
В графе «имя» зияла пустота, а в столбце «преступление» было записано только одно слово – «демон». Донельзя изумленный, Мейз озадаченно покачал головой – ответа он тоже не знал. Возможно, про чистокровного просто забыли? Или раз уж тюрьма не слишком переполнена, от одного рта ущерба не будет? Или Саймон надеялся того рано или поздно разговорить?
Заключен демон был в одной большой камере с ворами-карманниками – и никто из последних на освобождение претендовать не мог. Арай и Мейз вошли вместе с охраной и пригляделись, пытаясь угадать в присутствующих чистокровного. Но на самом деле это была сложная задача – все грязны и с бородами, ни у одного не было каких-то явных знаков, выдающих чужеродное происхождение. Искомый привлек к себе внимание только тихим мычанием у стены.
Один из преступников охотно рассказывал, надеясь выторговать себе какие-нибудь поблажки:
– Он спятил давно – уж не знаю, то ли от пыток, то ли от одиночества. Тихий, как котенок. Если его не обижать, то ластится – ну в точности питомец. Любит, когда ему лохматую башку гладят – сразу лыбиться начинает, как будто к мамке обратно в пузо попал. Не видели бы мы собственными глазами черный дым от его пальцев, не поверили бы, что демон. Обычный мужик, только двинутый. Это что же, демоны только этим от нас отличаются? Или он настолько безумен, что забыл о своей жажде крови?
Один из надзирателей подтвердил:
– Трикошка верно говорит. Его перевели из одиночки, так присматривать проще, и ему в каком-то смысле веселее. Мы зовем его «Красавчиком», и это не ирония. Несмотря на возраст и сутулость, он идеально сложен, высокий, плечи широкие, ноги длинные. Я тут десять лет служу – ни разу от него проблем не видел. Все бы такими были. – На этих словах он глянул на других преступников, на что те скривились. – Как думаете, сколько ему может быть лет, генерал Сэрс?
Арай попытался определить – волосы демона седы, но сам кейсар пример того, что при правильном подходе этой особенностью можно обзавестись и в раннем детстве. Однако последнее слово заставило чистокровного поднять голову и мутным взглядом уставиться на него, как если бы впервые за долгое время услышал знакомое слово. Арай помнил перевод по медитации «тысячелетней жизни», но безумец как будто и не о свободе мечтал. Он неприятно засмеялся булькающими звуками, подполз ближе на четвереньках и в точности как собака начал его разглядывать.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
