За Северным ветром

Глава 4

Душа корабля

Было раннее весеннее утро. Волны лениво накатывались на каменный берег. Солоноватый запах моря, смешиваясь с сосновым ароматом, пьянил весенней свежестью и чистотой. Холодный утренний бриз доносил резкие крики чаек. Высокое безоблачное небо розовело на востоке, предвещая скорый восход.

Он сидел на берегу и смотрел на море. Он любил застывшее утреннее время с детства. Ему казалось, что в эти предрассветные часы, когда сон ещё не совсем покинул тело, и мысли вязкие, как патока, из мира Богов приходят самые верные ответы. Став старше, он думал, что верные решения приходят ранним вечером, когда голова, закалённая дневными думами и ещё не отягощённая усталостью, становится ясной. Но сейчас… Спустя много лет он сомневался, что верные решения вообще существуют.

Он размышлял, глядя на море не оттого, что искал ответа в утреннем часу, а оттого, что не мог уснуть. С тех пор как он вернулся из тайги и услышал Слово, сон оставил его. Вместе со сном покинула его и воля. Он чувствовал, как дух слабеет под натиском волхвовской ворожбы, как мысли путаются, подобно мошкам в паутине. Собственные помыслы стали неясны и темны. Его мучили странные видения, в которых он – и не он вовсе, а древний, сильный волхв. Видения сливались с жизнью, приходили во снах, путали.

Драгослав смотрел, как поднимается солнце. На востоке из-за моря показался его краешек, медный, с красным кантом, и погасли последние звёзды. По воде побежала искрящаяся дорожка. Небо засияло алым у самого горизонта, и этот свет, превращаясь в золото, к самой вершине небосвода делался фиолетово-голубым. Князь смотрел, как Хорс, круглея, всё больше выглядывает из-за моря, наполняя мир благодатным теплом.

– Ты не спишь совсем, – то ли вопросительно, то ли утвердительно прошептали за спиной. Она теперь тоже смотрела на восход, и Драгославу это не нравилось. Её присутствие разрушало священность весеннего утра. По шуршанию Драгослав понял, что она расположилась рядом. Агния наверняка чувствовала его настроение, но не обращала на него внимания.

– Ты обращалась к Полозу три дня назад, – не оборачиваясь, проговорил Драгослав. Ожидание неизбежного становилось всё невыносимее. – Думается мне, что твоё Слово лишь меня заворожило.

Она тихонько усмехнулась:

– Такая ворожба скоро не делается.

Долго молчал Драгослав и, наконец, сказал:

– Я не задумывался о том, что всё это может стать явью. И меня эта явь пугает.

– А меня – печалит. Это твоё желание было единственно возможной для меня дорогой обратно в Свет. – В голосе Агнии послышалась такая искренняя грусть, что Драгослав посмотрел на неё. Ящерица была печальна и смотрела куда-то вдаль. Агния так и не сказала, за что и почему несёт тяжёлое наказание.

За три дня князь более-менее привык к странному обществу ящерицы-волхвы. В первый же вечер Агния взяла князя в ученики и передала Слово для волхвования Огня. На удивление, у Драгослава получилось развести костёр без помощи огнива. Затем Агния обратилась к лесу, и молодая зайчиха сама вышла к ним. Только нельзя волхвовать больше, чем тебе надобно, сказала ящерица Драгославу, когда он принялся за ужин.

На второй день Агния познакомила Драгослава с мавками. Зелёные, будто сотканные из хвои, с жёлтыми глазами, сущности, обратившись по воле её Слова в волколаков, понесли князя и волхву, сидящую у него на плече, через непроходимый лес. Агния говорила, что людям мавки являются в образе прекрасных дев и сбивают с пути.

Скорость лесного полёта была головокружительной. Едва касаясь земли еловыми лапами, новообращённые волки бесшумно несли всадников. К вечеру они вернулись к берегу, и мавки тут же приняли свой обычный диковатый вид неясной кучи веток.

На третий день Драгослав почувствовал себя немного спокойнее. Сон к нему ещё не вернулся, но чудеса уже казались не такими пугающими, а томительное ожидание становилось легче во время рассказов волхвы о силе Бога-мудреца Велеса.

Агния многое поведала князю: о могуществе пращуров, о том, какие были волхвы Эры Долгой Весны, какая сила сохранилась у них в начале эры Перуна, и о том, что, скорее всего, многое забыли сварогины сейчас. Но, когда Драгослав спросил волхву об её пленении, Агния замолчала и более в тот день не говорила.

Сейчас она вместе с ним встречала утро, но была неестественно печальна.

– Я слышу твой корабль. Он скоро будет, – тихо проговорила ящерица.

Корабль появился на горизонте, когда солнце полностью встало. По небу гуляли пушистые облака. Дул прохладный весенний ветер.

Парусник подходил величественный, трёхмачтовый, с раздувающимися парусами. Но чем ближе подплывало судно, тем отчётливее проявлялась его истинная природа. Белые паруса, издали казавшиеся вполне обычными, по мере приближения всё более походили на дым. Они, будто призраки, волновались на ветру, струились вдоль мачт и по такелажу, то набирая силу, то растворяясь в воздухе. Само судно было из чёрного, почти полностью истлевшего дерева, облепленное вековыми наростами; с реев свисали длинные водоросли. Драгославу стало нехорошо. Теперь волки-мавки виделись ему не такими уж страшными созданиями.

Корабль встал на якорь в саженях ста от берега, и дымчатые паруса исчезли. Ветер принёс прогоркло-солёный запах морской тины. Драгослав видел, как с корабля спускают шлюпку. Вернее, шлюпка спускалась сама. Поморов на судне не было.

– Вот и корабль, – игриво сказала Агния, и Драгослав вздрогнул.

– Мёртвый корабль? – тихо переспросил князь.

– Не совсем, – ответила ящерица. – Те, кто попал в царство Мора или Ирий, уже не возвращаются.

К берегу причалила пустая лодка. Агния сказала, чтобы Драгослав не боялся и смело садился в лодку. Драгослав нехотя, но послушался. Аккуратно посадил ящерицу себе на плечо и сел в дряхлую посудину. Агния тут же сбежала на борт лодчонки, и та приняла вид только что выструганной лодки. Золотистое дерево чуть блестело на солнце. Борта украшал морской орнамент.

Драгослав уже не стал удивляться, когда лодка сама поплыла к кораблю. Князь подумал лишь о том, каким же удивительным был мир тогда, когда среди сварогинов жили Боги. Какой же силой обладали волхвы, какие чудеса, нынче забытые, творили пращуры.

Когда шлюпка подошла к кораблю, ветер непостижимым образом стих, и вода превратилась в гладкое зеркало. К запаху тины добавился сладковатый дух гниения. Влажное дерево корпуса судна неприятно блестело, из многочисленных пробоин свисали высохшие на солнце водоросли. Невидимые поморы спустили трухлявую сходню и бечевы, чтобы Драгослав закрепил шлюпку. Князь ждал, что когда волхва взбежит по сходне, то и лестница, и корабль тут же станут как новые. Но чуда не произошло. Не произошло его и тогда, когда Драгослав с Агнией поднялись на борт.

Палуба была пуста. Прогнивший пол украшали зияющие дыры, из которых тянуло зловонием. Драгослав, невольно ухватившись за липкий борт корабля, не мог сделать и шагу. Он смотрел, как Агния юрко побежала по палубе. Ящерка поднялась на полуют, остановилась и развернулась так, чтобы всё судно было перед её взором. Царевич боялся оторвать взгляд от маленького зелёного тельца. Драгославу казалось, что если он потеряет ящерку из виду, то сойдёт с ума. Волхва застыла на четырёх лапках и зашептала. Несмотря на то, что Агния была далеко от князя, он слышал её голос так, будто она шептала ему на ухо. Только слов Драгослав не понимал: он никогда прежде не слышал такого шелестящего, словно осенняя листва, наречия.

Шелест продолжал гулять по кораблю, даже когда волхва замолкла. Слова, отражаясь от бортов и такелажа, становились осязаемыми. Воздух вокруг них дрожал и вибрировал, как марево вокруг костра. И в этом дрожании рождались неясные фигуры. Тут вспомнилось Драгославу его видение, насланное Агнией при встрече. Как от её шёпота он то чувствовал себя в воде, то видел призраков. Какова же сила Слова этого существа? И кто она, его маленькая помощница? И вдруг Драгослав ощутил странное, непонятное чувство: ему показалось, будто он знал Агнию и раньше, когда-то давным-давно. Он не помнил откуда. Только чудилось князю, что этот морок, что он видел в лесном тереме, что видит он здесь, до боли ему знаком. Он понял Слово Агнии три дня назад, на берегу, и почти понял его сейчас. Неужели он и вправду – древний волхв? Тогда поступок отца, который, видимо, чувствовал натуру сына, становится ясен: Градимир не хотел передавать правление тому, кто имеет столь древнюю и тёмную душу. И в это мгновение Драгослав понял, что его покойный батюшка был прав. Градимир знал, что, то сильное, таящееся в глубине сыновней натуры нечто, рано или поздно возьмёт над ним верх.

Фигуры постепенно обретали человеческие очертания, становясь осязаемее, телеснее, пока не сделались людьми из плоти и крови. На палубе стояла дюжина помор. Крепкие, сильные, молодые. Все в белых подпоясанных рубахах, в широких, убранных в онучи, штанах. На ногах красовались кожаные сапоги. Молодые люди взялись за руки и, запев, медленно двинулись по кругу. От их шагов дерево на палубе задышало: светясь солнечной охрой, срастались дыры и бреши, водоросли и ракушки рассыпались в прах и пылью улетали в небо. В центре хоровода появился из воздуха тщедушный старичок, сухонький и маленький. По кораблю пробежала дрожь, и почудилось Драгославу, что судно, пробудившись от многовекового сна, вздохнуло. Оно слишком долго ждало этого часа.

Могучий корабль купался в солнечных лучах: медового цвета благородное дерево будто светилось изнутри, три высокие мачты гордо устремились ввысь, белоснежные паруса раздувал ветер. От увиденного у Драгослава перехватило дыхание. Корабль был поистине королевским.

Поморы поклонились Агнии, затем и Драгославу. Князь посмотрел на волхву и ахнул: на палубе стояла прекрасная дева в зелёном сарафане и улыбалась. Он невольно улыбнулся в ответ. Агния поманила Драгослава рукой. Когда он поднялся к ней, один помор, молодой человек с кучерявыми волосами, вышел немного вперёд и, еще раз поклонившись Агнии и Драгославу, проговорил:

– Корабль «Верилад» и его команда благодарит вас за спасение нашей общей Души. Мы будем служить вам вечно.

– Я с благодарностью принимаю ваше служение, – отозвалась Агния и многозначительно посмотрела на Драгослава. Князь понял, что должен повторить сказанное волхвой, и принял клятву корабля.

Поморы поклонились, и кучерявый юноша заговорил вновь:

– Меня зовут Витигост, я капитан «Верилада», – сказал он, положив руку на сердце. – Кормщик-волхв Ставер, – представил Витигост подошедшего к нему тоненького старичка. – Команда и Душа Корабля, – капитан обернулся к поморам и, вновь посмотрев на Агнию и Драгослава, спросил: – Какой курс брать «Вериладу»?

– Плывем на Солнцеград, – ответил Драгослав.

Поморы поклонились и принялись за дело.

Агния, взяв Драгослава за руку, прошептала:

– Я не могу быть человеком только на земле. Пока не могу. Но на воде, как и в своем тереме, я могу быть прекрасной девой.

Драгослав внимательно посмотрел в глубокие, как небо, печальные глаза. Странное нахлынуло чувство: он и страшился её, и жалел. Тайна волхвы отчего-то виделась князю бесконечно грустной и несправедливой. Драгославу казалось, что если ему удастся разговорить Агнию, то он сможет ей помочь.

– Что же случилось с тобой? – наконец решился спросить князь.

Агния нахмурилась, отпустила Драгослава и спустилась в трюм. Князь не стал следовать за ней. Он встал у борта корабля, глубоко вдохнул и закрыл глаза. От обуявших неясных чувств мутился разум. Думать о происходящем было жутко. От одной мысли, где и с кем он находится, хотелось прыгнуть за борт. Но Драгослав знал, что никогда не сможет решиться на такое. Даже самые страшные угрозы не смогли победить его страх перед смертью. Он ненавидел себя за трусость и слабость. Он вверил собственную судьбу в руки неведомого существа, к которому стал питать странное сочувствие, хотя должен был бояться его.

Призыв кораблей

Веслав и Горыч

Драгослав не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он покинул Борей. Князь не передал Горице ни одной весточки. И он вспомнил о своей жене только сейчас. Хуже было только то, что он не испытывал никаких чувств по этому поводу. Почему? Ведь он так любил Горицу. А сейчас душа пуста. Неужели Слово, сказанное Агнией, имеет такою силу? Драгослав не хотел спрашивать об этом волхву. Услышать ответ было страшно. Князь надеялся, что со временем страдания пройдут, и он привыкнет к своей новой, непонятной жизни, которая теперь связана клятвой с прислужницей самого строптивого и коварного из Богов – Полоза.

Но со временем терзания не проходили. Тяжелые мысли и угрызения совести стали спутниками Драгослава. Хотя князю иногда удавалось их отогнать. Драгослав общался с кочедами «Верилада», и морок отступал за их интересными речами. Витигост, капитан «Верилада», ещё при жизни принёс священную клятву судну. Витигост рассказал Драгославу, что в те времена, когда «Верилад» только спустили на воду, а было это около пятисот лет назад, поморы часто становились кочедами своего корабля. Клятва, данная судну и Богу морей Полозу, считалась даром настоящей свободы, ведь принесший её муж более не подчинялся законам сухопутов, как кочеды называли между собой весь остальной мир. Драгослав слушал призрака внимательно, но спорить о природе свободы не решался. С обычным человеком князь вступил бы в спор даже с удовольствием, но с только что воскресшим… кем? Драгослав не назвал бы воскресших навьями [24]. Тенями – и подавно: молодые люди были живыми. Неужели у кочед есть свой собственный Ирий, где их души на своих небесных кораблях отправляются в Иное? Но как же тогда их можно возвратить? Князь никак не мог определить, как ему относиться к поморам «Верилада». Спрашивать у Агнии ему вновь не хотелось. Драгослав был уверен в том, что и эта правда окажется по меньшей мере неприятной.

Убранство «Верилада» было богатым. Во времена, пока корабль не отправили в град Велей в качестве приданого выдаваемой за князя Велейных островов царевны (в этом плавании «Верилад» и разбился, так и не доплыв до пункта назначения), на нём совершал свои плавания сам царь Сваргореи. Каюты у судна были отдельными – большая редкость даже в настоящее время. Драгослав не скрывал своего восхищения кораблём. Несмотря на то, что князь был родным братом царя, таких жемчужин у флота Борея не было. Драгослав заметил, что кочеды чувствовали его настроение: поморы при встрече искренне ему улыбались.

Агния же, напротив, предостерегла Драгослава, чтобы он не сильно верил душе корабля. Ведь через кочед с ним говорит сам «Верилад», а он, как и всякое разумное создание, мечтает о свободе.

– Ты слишком внемлешь им, – сказала волхва однажды. – Не позволь кораблю заставить тебя принести клятву.

Уже много дней «Верилад» держал курс на Солнцеград. Погода всё время стояла хорошая, паруса раздувал попутный ветер. Ни одного судна не встретилось на пути. Драгослав был уверен, что такая лёгкая дорога по Ледяному морю возможна лишь с благоволения Полоза, не иначе. Князя сковывало ледяным страхом от того, что ему рано или поздно, но придётся предстать перед морским Богом и его змеем.

– Я чувствую, как мой разум ускользает от меня, – помолчав, ответил князь. – Дело не только в корабле. – Он снова замолк. – Не он меня страшит. Ты пугаешь меня намного больше, – проговорил Драгослав тихо, глядя на воду. Ему было плохо: князь отвык от морских путешествий и большую часть времени находился на открытом воздухе, где морская болезнь не так сильна.

– Я знаю, – со вздохом ответила Агния и встала у борта рядом с Драгославом. – Тебя ещё пугает ворожба.

Князь посмотрел на волхву: Агния была серьёзной. Хмурилась, между бровей пролегла морщинка.

– Я расскажу тебе о волхвовской силе, – сказала она мягко. – Тайна науки Велеса настолько проста, настолько же и непостижима. Ты так всего боишься, что я думаю, ваши волхвы учат лишь ритуалу, а не его природе. Если же постичь истинную суть Силы Звёзд, то ритуалы учить вовсе не надобно: в древности каждый волхв изобретал свои, те, которые ближе его душе. Когда придёт время, и ты создашь свои обряды.

– Так в чём же тайна? – спросил князь.

– В тебе самом, – ответила Агния. – Дар Велеса есть у каждого человека. Ему не надобно учиться, его надобно открыть.

– Загадками говоришь. Если дар волхвовский есть у каждого, почему же все сварогины не волхвы от рождения?

– Как не волхвы? – улыбнулась Агния. – Все вы волхвы. Просто быть ворожеем сложно, а простым человеком – легко. Все древние пращуры были теми, кого сейчас назвали бы волхвами. Но с уходом Богов уклад на земле сильно поменялся.

Агния говорила, что нет на свете добра и зла, что сии определения придуманы людьми. Что любое действие в своей основе содержит ту самую Силу Звёзд, Силу Света, и, если чему-либо суждено случиться, то оно неизбежно произойдёт, и Макошь впрядёт и эту нить в узор судьбы. Драгослав возражал, а Агния улыбалась. Она обещала князю, что со временем он поймёт всё сам.

Когда «Верилад» дошёл до самой крайней части мыса Западная Дуга, он взял курс в открытое море. По совместному решению, парусник должен был подойти к столице со стороны океана, оплыв её по огромной дуге. Такой маршрут намного безопаснее, так как корабли Сваргореи редко отходят далеко в пустынные воды, да и собирать морское войско надобно как можно дальше от людей.

Во время плавания Драгослав старался забыться в ворожбе. Однажды вечером, отдыхая в корабельной трапезной, Агния дала Драгославу серебряное блюдце. Волхва сказала, что мир подобен зеркалу. А блюдце, как часть мира, может показать пряжу Макоши тому, кто вознамерится её увидеть. И не важно, спряла ли её Богиня или ещё нет. Да и блюдце само по себе тоже не важно. Просто ворожба даётся легче, если поверить в особенную вещь – в оберег, амулет или творение Богов. Князь волхву понял смутно, но на блюдо посмотрел. Драгослав увидел в нём себя: уставшего, измученного. Размытое отражение походило на тот лик, который являлся ему в Чёрном Озере. Серебряная поверхность вбирала в себя тёплый свет свечей, и казалось, что отражение в ней будто светится. Оно трепетало: то мутнело, то вновь обретало ясность. Драгослав продолжал вглядываться, надеясь, что, когда отражение прояснится, он увидит себя на троне Солнцеграда. Но вместо этого князь увидел в своем лице чужое. Будто сквозь его собственные черты проступали призрачные очертания неизвестного человека, от которого веяло холодом и смертью. Князь нахмурился, моргнул, и видение пропало. Драгослав посмотрел на сидевшую рядом Агнию. Она была спокойна. Князь хотел было рассказать ей об увиденном, но странное, давящее предчувствие его остановило. Было что-то леденящее в этом видении, больше похожем на случайный морок.

С тех пор Драгославу становилось хуже. Близилась неизбежная встреча с морским Богом и с будущим войском. Неминуемо приближался час, когда князю придется поднять меч на своего родного брата. Но чем больше сводило с ума происходящее, тем князь сильнее старался отдаться волхвованию. Непонятные речи Агнии успокаивали, заставляли задуматься над тем, о чём князь прежде не размышлял. Драгослав не мог понять, как сила Велеса может быть сокрыта в каждом человеке. Это противоречило всему, чему его учили, и всему тому, к чему он привык. Науке Велеса учились с раннего детства и всю жизнь. И то не каждый отрок, отданный послушником в Свабогор, становился волхвом. Многие лишь Правосиле могли научиться либо домовой ворожбе. Но будто в подтверждение слов Агнии, наука Велеса давалась князю на удивление легко. Собственная странная одарённость в волхвовании всё больше укрепляла князя в мысли о том, что его покойный батюшка был прав в своем решении отдалить его от трона.

Когда «Верилад» достиг своей цели и встал на якорь среди открытого океана, волхва сказала Драгославу, что он вместе с ней будет совершать ритуал созыва морского войска. Проснувшиеся корабли должны знать свой флагман и своего царя.

Погасла вечерняя заря, зажглись звёзды, и Агния с Драгославом взошли на нос «Верилада». Кочеды, поклонившись, покинули палубу, оставив ночь обоим волхвам.

Волхва закрыла глаза и воздела руки к небу. Долго так стояла, неподвижно, будто статуя, пока не затих океан. Звенящая тишина накрыла мир, остановилось время. С неба, в окружении звёзд, внимательно смотрели Ночные Сёстры: большая и румяная Дивия и маленькая серебристая Луна. Под светом лун фигуры стоящих на палубе людей отбрасывали по две перекрещенные тени. Когда тишина настолько сгустилась, что стала казаться осязаемой, Агния открыла глаза, взяла Драгослава за руки и запела. Тихо, мелодично, и слова серебристым узором застывали в неподвижном воздухе. Они складывались в изысканное дрожащее кружево, которое, словно паутинка, окутывало волхву и князя. Драгослав почувствовал, что песня сама рвётся из его груди. Ему нужно было только дать ей волю. И он запел. И вместе с песней он вдруг ощутил, как с ним поёт весь мир, и сила мира течёт сквозь его тело мощным потоком, и эта энергия безбрежна как океан.

Поднялся легкий ветерок, хрупкая красота слов рассыпалась, превратилась в туман и растворилась. Ветер подхватил Слово, прошептал его несколько раз и понёс над водой. Слова звучали во всём сущем, и даже волны бились о борта корабля с песней. То громче пело всё, то затихало, пока не слилось воедино с проснувшимися звуками мира.

Заалел горизонт. Словно среди ночи пробудилось солнце. Заря разгоралась всё ярче и ярче, пока не стало видно, что из-за горизонта плывёт армада золотых кораблей. Все суда, словно на подбор, были сделаны из необычного, сияющего серебром дерева, с тремя мачтами, чешуйчатыми огненными парусами. Драгослав с замиранием сердца смотрел на это великолепие. Князь ожидал увидеть другое зрелище. Царевич перевёл взгляд на Агнию. Она была прекрасна в сиянии ночных светил. Прекраснее, чем когда-либо. Волхва искренне улыбалась. Князю стоило огромных усилий вспомнить о том, что этот её облик ненастоящий и что под внешней девичьей красотой, стройным станом и глубокими глазами сокрыто существо неведомой природы.