Петербург 2022. Зомби-апокалипсис

– Конечно, сейчас многие дома пустуют, люди уехали на море, но кто-то, наверняка, остался. Вот мы же остались. Потому что запланировали на октябрь поездку во Флориду, где собираемся встретиться с детьми.

Последним моим словам Надя так удивилась, что перестала испуганно смотреть в окно. Она с недоумением взглянула на меня. Естественно, Надя знала почему мы сейчас не поехали на море, ведь она же все с Флоридой и организовала. Недоумение на ее лице сменилось вопросительным выражением. Может моя адекватность и вызывала вопросы, но сильно удивляться этому в нашем положении было сложно.

– Некоторые, как Виктор с семьей, постоянно живут здесь. А главное, как отбиваться от мертвяков? – внезапно перескочив с одной темы на другую, спросил я жену. – Если даже сейчас я доберусь до карабина Олега, то надо еще найти патроны у него в доме, а это проблемка не на пять минут, как ты понимаешь, а очень даже большая такая задачка…

– Юра, милый, не торопись сейчас идти, ладно? – Надя совершенно пришла в себя и теперь уже попыталась успокоить меня. – Ведь ворота и забор крепкие, зомби сюда не пройдут? – Я утвердительно кивнул. – Значит мы можем немного посидеть и обдумать ситуацию.

– Надя, мы, конечно, можем обдумывать ситуацию, но это ничего не изменит. Мы даже можем три месяца здесь сидеть и ничего не делать.

– Вот, вот так и надо поступить, – оживляясь, согласилась Надя и в подтверждение этой мысли, как бы погрозила мне указательным пальцем, – посидим, подождем как дальше все пойдет. Зачем рисковать?

– Может ты и права, но вот Олег, например, куда делся? Неужели ты не хочешь выяснить? Может ему требуется помощь?

– Нет! – категорично воскликнула Надя, – Нужна была бы помощь, попросил бы. Не хочу выяснять, и тебе не позволю. – Она решительно встала и загородила собой дверь в коридор. – На улице творится черт знает что, люди превращаются в живых мертвецов, которые охотятся за живыми людьми, а ты хочешь туда выйти?

Моя жена уже исполнилась уверенностью в собственной правоте и теперь митинговала, убеждая себя и меня. Очень хорошо зная ее, я молчал. Я сидел и прикидывал, как перебраться к Олегу на участок. Слушать все то, что Надя говорит, не имело никакого практического смысла, хотя иногда у нее проскакивали кое-какие светлые мысли, которые я машинально отмечал, обдумывая план десанта. Дав выговориться ей минут пятнадцать и все обдумав, я встал, поцеловал жену в щеку, отодвинул от двери и вышел в коридор.

Пройдя до окна и выглянув, я еще раз убедился, что Олега нигде не видно. Надя догнала когда я уже шел к лестнице. Мы спустились на первый этаж в столовую. В это время года она казалась совершенно средиземноморской. Ветви винограда, увивающие фасад дома, обращенного в сад, отбрасывали зеленоватую тень в комнату через высокое, на всю ширину столовой, панорамное окно. Дубовый сервант, купленный за большие деньги, посверкивал гранями своих старинных стекол, за которыми тихо ждали разнообразные бутылки с водкой, виски, вином. Большой овальный стол в окружении восьми старинных стульев, увенчанный двумя массивными серебряными подсвечниками, как хозяин этого пространства гостеприимно встречал нас. Все казалось вечным, нерушимым. Сев на свой стул во главе стола, я ощутил уверенность, которая исходила от этих старинных, переживших не одно человеческое поколение, предметов. На самом деле, каждый раз, когда я садился за стол, я чувствовал нечто, дававшее мне силы для ежедневной борьбы, называемой жизнью. Правда, я никогда не придавал этому ощущению особого значения, относясь к нему как к приятной обыденности. Сейчас эта уверенность явилась спасительной, пресекшей в самом начале зарождающуюся панику. Надя тоже совершенно успокоилась, войдя в столовую, она деловито стала осматривать темные внутренности холодильника.

– Юра, давай хотя бы поедим, – попросила Надя, поняв, что несмотря на ее категорический запрет, я собрался идти к дому Олега.

– Поесть будем опосля, – произнес я какую-то несвязицу, примеряя на себя одну из ролей героя коммуниста стандартного советского фильма про войну или революцию, отложившихся в подсознании огромным пластом “юрского периода”, образы которого иногда всплывали в мозгу по делу и без, как теперь.

Я действительно сейчас почувствовал себя неким, если не героем-одиночкой, то отважным сталкером точно. Если бы организм не отключился на пару часов от сильнейшего нервного перенапряжения, не знаю, что бы сейчас было с нами, но природа, умнейшим образом устроившая нас, каждый раз спасает, предоставляя возможность отдохнуть и переварить события, погружая в сон. Отдых и обстановка столовой дали мне не только возможность прийти в себя, но и логически, без паники, обдумать создавшееся положение. А положение наше было незавидным. Если бы, допустим, неизвестный вирус, выкосив людей, выжег бы им полностью мозги, то так выжить было бы несравненно легче, чем в нынешних условиях, когда враждебные, явно что-то соображающие зомби, целенаправленно охотятся за нами. Продовольствие, горючее надо добывать с серьезным риском для жизни, что значительно снижает шансы на выживание. Возможность кооперировать свои действия с другими выжившими тоже под вопросом, так как не все люди готовы делить ограниченные ресурсы с другими живыми, пусть редкими, но всё же конкурентами. Многие предпочтут скормить вас зомби, а запасы забрать себе, что не удивительно в такой обстановке. Отвратительно, низко, подло, но не удивительно.

– Юра, может все-таки запустишь эту электрическую машину? Ведь продукты пропадут, жарко ведь.

Надя вывела меня из состояния глубокой задумчивости. Сидя на кухне, я всё равно ничего путного не придумаю. Для этого просто не хватает фактологического материала. “Надо действовать”, – с этой мыслью я встал и пошел в бойлерную, которая находилась рядом с гаражом. Надо переключить кухонную плиту на газгольдер и на время запустить генератор.

Солнце уже перевалилось далеко на юго-запад, наполняя желтеющими лучами сад и внутренности дома через настежь распахнутые окна и двери. Выйдя из дома, я спустился по двум ступенькам крыльца и пошел к воротам по выложенной песчаником дорожке, круто уходящей влево. Слева возле ворот, вплотную к забору, под одной крышей стоял гараж на две машины и бойлерная с хозблоком. Вход в бойлерную находился со стороны дома, торцом выходящим на нее. Из-за забора неприятно отчетливо слышались звуки возни. Захотелось взглянуть на зомби. Я подошел к забору и посмотрел в щель, из которой хорошо просматривалось пространство перед воротами. Несмотря на то, что мне удалось подойти максимально тихо, заглянув в щель я тут же в ужасе отпрянул: на меня смотрел багровый, без зрачка, глаз, чуть ниже беззвучно то раскрывалась, то закрывалась чёрная дыра рта, еще ниже, словно толстые черви, пытались протиснуться пальцы без ногтей. Я узнал дочь Виктора, и от этого ужаса меня сразу вырвало. Еще раз за день я убедился в плотоядной, неотвратимой целеустремленности зомби. Страх и уныние наполнили меня.

Стрелой вбежав домой из бойлерной, я запер входную дверь на замок. Пошел в столовую, по пути лихорадочно закрывая все окна и двери на первом этаже. Наконец, открыв буфет, налил себе полный стакан водки и выпил, не закусывая. Сел на стул и с ужасом стал смотреть в окно, ожидая, что вот сейчас за ним появятся зомби, которые облепят его как пиявки, пытаясь с поистине нечеловеческой жаждой добраться до нас. Но зомби не появились, и меня стало отпускать. Водка помогла отогнать страх, а обстановка родного дома побороть уныние. Мысли, скакавшие от смерти до странного бессмертия, от неизвестно чем заслуженного наказания до незаслуженной награды, успокоились и вошли в рациональное русло. Как оказалось, на поход в бойлерную и последующие мысли над пустым стаканом я потратил не больше десяти минут. Надя суетилась на кухне, готовя еду. Она проигнорировала мой отказ от еды, справедливо посчитав, что любая работа сейчас важнее слов, и что война войной, а обед по расписанию. “Все как обычно”, – подумал я, – “Надя жарит-парит, а я жду еду. Только пить больше нельзя, зомби не поймут”, – я горько усмехнулся. “Докатились, мать вашу за ногу. Зомби гуляют по улице. Уж чего-чего, а этого никто не мог предположить. И проблема ведь не нашего поселка. Черт с ними, с этими двумя алконавтами, пришедшими из деревни, допустим они схватили зомби-насморк, ночуя у нас под забором, но интернета нет, электричества нет, значит, в радиусе не менее пяти километров ничего этого нет. На мои звонки в Питере никто не отвечает, международная связь не работает, значит, произошло нечто масштабное, может не глобальное, но масштабное точно.

– Юра, котлетку вчерашнюю будешь? – деловито поинтересовалась из кухни жена.

– Буду, – автоматически ответил я.

“Вот женщина, только стоит ей заняться своими делами, как она уже забыла про ужас и фантасмагорию, которая происходит вне стен ее дома. Нет, она конечно постоянно думает, как там у детей, но возможность занять себя, позволяет ей отвлечься от проблемы, которую сейчас невозможно разрешить. И она уже стоит на твердой почве текущих бытовых забот. В отличие от меня…”.

Неся скворчащую сковородку в одной руке и тарелку с хлебом и вилками в другой, в столовую зашла жена. Ее лицо озаряла улыбка. Надя радовалась своей маленькой победе: она пожарила картошку и разогрела вчерашние котлеты. Ее настроение передалось и мне, я два раза похлопал в ладоши, а затем потер их в предвкушении вкусного ужина, время которого уже давно подоспело.

– Не будем марать тарелки, – деловито произнесла она ставя сковородку на бамбуковую салфетку, – нечего воду и электричество лишний раз тратить.

– Молодец, – одобрил я жену, – правильно делаешь. “Экономика должна быть экономной”, – процитировал я лозунг, который много раз слышал в детстве. – Может я руки не буду мыть?

– Руки мыть обязательно, а марать посуду совсем не обязательно. Садись есть.

Стрелки на часах показывали семь вечера. Белые ночи только закончились, поэтому я решил идти на разведку в дом Олега немедленно. Не рассчитывая, что задержусь там надолго, главной проблемой мне представлялось пересечение проезда между участками. В гараже, где я хранил инструменты и разнообразное оборудование, от отверток, до самоходной газонокосилки, я взял топор и строительный нож Fiskars. Рассчитывая на свое превосходство в скорости, я не стал надевать ничего, что лишало бы меня этого преимущества, ограничившись только телогрейкой, прокусить которую не смогла даже немецкая овчарка Виктора, один раз не узнавшая и кинувшаяся на меня с намерением разорвать. Телогрейка надежно защищала руки и туловище до поясницы, шея, бедра и ноги остались зоной возможного поражения, но ватных штанов у меня не было, да и ходить в таком облачении в июле месяце тяжеловато. Хотя, что значит “тяжеловато” по сравнению со “смертельно опасно”?

Я прошел мимо ворот, за которыми заворочалась масса мертвых тел. Мое приближение притягивало зомби как магнит железо. Несмотря на жаркий вечер и телогрейку, по спине пробежали мурашки. Я ничего не мог с собой поделать, страх и какая-то гадливость от того, что живые мертвецы хотят тебя сожрать, липли вытягивая уверенность, приобретенную двадцать минут назад. Никогда мне не приходилось ощущать себя жертвой, и чувство это, надо сказать, оказалось премерзостным. Наверное насилуемые девушки и аннексируемые народы чувствуют себя подобным образом.

Эксперимента ради, я отошел вглубь сада, и зомби сразу снизили свою активность. Пройдя еще метров десять от дома в сторону забора, отделяющего наш участок от участка единственного непосредственного соседа, я убедился, что мертвяки не пошли за мной, оставшись скрестись у ворот. В углу забора стоял большой трехкубовый бак для воды, из которого мы поливали растения в саду и огороде. Высотой чуть меньше моего роста, который в лучшие времена составлял метр семьдесят пять, бак примерно на метр не дотягивал до края забора. Аккуратно забравшись на него, я осторожно выглянул на улицу. Там ничего не изменилось со времени исчезновения Олега. Валялись два абсолютно мертвых трупа, над которыми роились мухи. Рядом лежал карабин. Осмотревшись, я понял, что надо вернуться за стремянкой в гараж. При моем приближении к воротам, повторилась история с активизацией мертвяков, не оставившая сомнений, что они на небольшом расстоянии чувствуют живого человека. Но был еще вопрос, почему они не разбредаются, когда перестают чувствовать меня. Взяв стремянку и веревку, я вернулся на исходную позицию.

Спустившись вниз по стремянке, я перенес ее к забору Олега и подошел к карабину. Не знаю, увидели меня зомби или почуяли, но они тут же, как по команде, пока я подбирал с земли оружие, повернулись и пошли на меня. Сказать, что я испугался – ничего не сказать, меня обуял ужас и паника, как первый раз возле калитки. Подскочив к стремянке, я достал из кармана телогрейки веревку, закинул карабин по диагонали через голову на плечо и быстро вскарабкался наверх. Там я привязал один конец веревки к стремянке, а другой к своему запястью. Двухметровая стремянка позволяла мне, не высоко подпрыгнув, легко забраться на забор Олега. Повиснув на заборе, я увидел передвижные строительные леса, придвинутые вплотную к нему. Видимо, Олег что-то ремонтировал. С этих лесов он и вел огонь по зомби, на настиле валялось больше десятка гильз. Я перебросил правую ногу через забор, затем весь перевалился на настил. Немедленно вскочив на ноги, я начал выбирать веревку, чтобы поднять стремянку, но секунд через пять, когда я уже поднял ее наполовину, вдруг почувствовал рывок, стремянка упала, и веревка натянулась, впиваясь мне в запястье мертвой хваткой. Мне не надо было смотреть за забор, чтобы понять, что зомби каким-то образом задержали стремянку. С силой потянув вверх, я не смог вырвать ее, напротив, веревка стала уходить вниз, как будто ее вел умелый рыбак, которому удалось подсечь крупную рыбу. Меня поймали. Меня тащили. Можно было бы сказать, что я находился в недоумении, как могут классические безмозглые зомби, те стереотипные из кино, какими мы их представляли, поймать человека. Но слово “недоумение” здесь также неуместно, как если бы я сказал, что меня это развеселило. Меня тащили с силой бульдозера. Я было уперся в забор, прижав руку к телу, но через секунду мышцы не выдержали, рука распрямилась, и мне пришлось встать, чтобы ее не сломали. Внизу, действительно словно рыбаки, зомби, схватившись за стремянку, тащили ее от забора. Невольно я взглянул в багровые глаза зомби. Все до одного смотрели на меня с жадностью и предчувствием скорой добычи. От этого зрелища я на секунду потерял самообладание и тут же выронил нож, который достал, чтобы отрезать веревку, перетянувшую мое запястье так, что кисть опухла, побагровела и уже ничего не чувствовала. С издевательским стуком нож упал на дорогу буквально под ноги того, кто еще вчера назывался Виктором. Из его распоротого живота болтались длинные ошметки кишков, которые, наверное, он себе вырвал сам, наступая на них. В других обстоятельствах меня бы опять вырвало, но сейчас мне было не до того, вытащив из-за пазухи топор, я стал рубить веревку. Два раза я промахнулся, третий чуть не рубанул себе по руке и только в четвертый раз попал по проклятой веревке. От внезапного освобождения я не удержался на ногах и упал с лесов на землю. Упал навзничь и тут же потерял сознание.

Не знаю, сколько я пролежал в отключке, возможно несколько минут. Очнувшись, я увидел идущего на меня Олега. Его красные без зрачков глаза смотрели со ставшей для меня уже привычной плотоядной жадностью. От неожиданности подскочив чуть ли не на метр, я с размаху рубанул его по голове топором, который, как оказалось, не выпустил из рук даже после падения. В этот момент промелькнула мысль, что я стал настоящим викингом, который может умереть только с оружием в руках. Еще вчера я был обыкновенным человеком, который за всю жизнь не убил и мыши, а теперь на моем счету первый зомби. Конечно, это не живой человек, но всё же чей-то бывший муж, отец, егерь наконец. Оглядевшись и прислушавшись, я понял, что по эту сторону забора больше нет живых мертвецов. По ту сторону скреблись с каким-то остервенением, как мне показалось, а здесь все было тихо и спокойно. Олег, вернее то, во что он превратился, бездвижно лежало с топором в голове. Осмотрев труп, я не обнаружил на нем никаких видимых физических повреждений, значит он обратился без постороннего вмешательства, иными словами зомби его не кусали. Не найдя объяснения сейчас, я подумал, что возможно отыщу его внутри дома. Решив, что испытывать судьбу вторично очень рискованно и лучше встречать зомби на средней дистанции, а для этого гораздо надежнее огнестрельное оружие, я снял с плеча карабин, даже не попытавшись вытащить топор, застрявший в черепе бывшего егеря. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы разобраться как работает затвор, как заряжается магазин, и как снимать карабин с предохранителя. Давно забытые школьные уроки военной подготовки с их бесконечными сборами и разборами АКМ пришлись сейчас как нельзя кстати. Выставив карабин вперед, я направился к дому Олега.

Его убогая лачуга вносила диссонанс в общий строй домов поселка. Небольшой, общей площадью метров триста квадратных, дом возвышался на целых три этажа. “Курятник”, как мы его называли, в основании имел примерно десять на десять метров. Ни о каком нормальном жилье здесь не могло быть и речи. Егерево “логовище”, естественно, не имело бассейна, зимнего сада и всех минимальных удобств, присущих обычному дому уважающего себя российского регионального чиновника средней руки. Быстро пройдя плохо ухоженный газон, я оказался у боковой двери. Когда-то пару раз мне приходилось заходить к Олегу в дом по его настоятельному приглашению, поэтому я представлял себе планировку первого этажа и подвала. Мне нужна была оружейная комната, в которой он хранил оружие. Комната находилась в подвале. Входная дверь оказалась открытой. Я прошел по короткому коридору и уперся в небольшую дверь, ведущую вниз. Света, конечно, не было, поэтому мне пришлось пройти в прихожую, чтобы найти фонарик. Несмотря на достаточно высокий статус нашего поселка, отключение электроэнергии или газа не являлось для нас чем-то из ряда вон выходящим, поэтому на такой случай каждый хозяин всегда имел пару дежурных фонариков в прихожей. На подоконнике стоял один такой. Слава богу, он работал. Осторожно приоткрыв дверь, я посветил вниз по лестнице. На третьей ступени валялся близнец моего фонарика с разбитым стеклом. Я приспустился на пару ступенек и бросил его вниз. Звук упавшего фонарика, отразившись от деревянных стен, увяз в темных недрах подвала, оставив после себя звенящую тишину. Уже по опыту я знал, что если бы там находились зомби, то они должны были уже выйти, реагируя на мое присутствие. Но никаких живых мертвецов внизу не появилось. Несмотря на это, лезть вниз совершенно не хотелось, но там находилось теперь жизненно необходимое оружие и боеприпасы к нему. Стараясь не шуметь, прижав левой рукой фонарик к цевью так, чтобы луч хорошо освещал зону поражения, я начал спускаться.

Все оказалось лучше, чем я себе представлял. В подвале никого не было. Подвал, разделенный посередине несущей стеной, представлял из себя две равные по площади комнаты. В одной находилось оружие, снасти, приспособы для рыбалки и охоты, а в другой различная амуниция, палатки, резиновая лодка, закопченные котелки и еще черт знает что. В этой же комнате стоял старый диван на ножках. Под продавленным матрацем, когда я посветил в его сторону, радостно заблестели две пустые бутылки из под водки. Тут только я понял, что в комнате сильно воняет перегаром. Лишенный вентиляции, с закрытой входной дверью, подвал представлял из себя настоящую газовую камеру. Теперь я стал понимать, почему Олег не обратился сразу, а только через некоторое время после выхода из своего убежища.

“Странно, что он не задохнулся здесь. Он же еще улыбался нам, когда стрелял по этим тварям. Интересно, чувствовал ли он изменения, которые происходили с ним, или списывал все на жестокое похмелье и ночь в душегубке? Значит зараза передается по воздуху? Тогда почему мы с Надей не обратились? Да и Виктор с семьей, видимо, обратился только после того, как их покусали таджики. Это обстоятельство дает надежду на меньшие масштабы катастрофы, чем мне представлялось ранее. Можно пройтись по поселку, может найду живых людей”.

С этой мыслью я прошел в оружейную комнату, где взял помповое ружье, все патроны к нему и оставшиеся патроны к карабину. Сложив все в рюкзак, поднялся наверх. В доме стояли сумерки. Я выглянул в окно, проверить нет ли мертвяков. Луна то показывалась из-за облаков, то снова пряталась. Никакого движения на участке не было. Кухонные часы показывали полдвенадцатого. Мой Patek Philippe показывал половину первого. “Вот все у него через жопу. Часы не ходят, вентиляции нет, иммунитета к зомби-вирусу тоже нет”. Настроение у меня испортилось, когда я подумал, каким образом мне возвращаться домой. Стремянка в руках зомби. Даже перебравшись через забор здесь, непонятно как перелезть через свой же забор, ставший теперь совсем не благословенным. “Черт, наверное это и называется диалектикой”, – невесело подумалось мне.

Я вышел из дома. Задумчиво осмотрев двор, навес для машины, грубо срубленную баню, я остановил взгляд на Олеговом Митсубиси паджеро. “Чего я туплю-то? Найду сейчас ключи от машины, протараню забор, здесь мне уже ничего не пригодится, пусть мертвяки гуляют, остановлюсь рядом с воротами, с крыши машины перелезу через забор. Неплохо, Юра, неплохо”, – одобрил я себя. “Осталось дело за малым – найти ключ”.

Как ни удивительно, но ключ нашелся также быстро, как и фонарик. Он висел вместе с другими ключами в прихожей, справа от входной двери. “Какая архаика, много замков, много ключей, действительно зачем егерю умный дом? Хорошо, что по пьяни не бросил ключ где-нибудь”.

Машина завелась сразу. Оставив ее на всякий случай с открытой водительской дверью, я пошел посмотреть как проехать по участку и найти место для тарана. На мое счастье забор Олег сделал не на ленточном фундаменте, а бюджетненько так забетонировал отдельные столбы, что упрощало мою задачу на порядок. Через щель я попытался посмотреть наружу, но тут же с испугом отпрянул: на меня, беззвучно разевая рот, смотрел мертвый Виктор. “Одолели уже своим навязчивым вниманием, блин. Сейчас я вам устрою джаз Афоньки голодного”, – злорадно пообещал я и пошел к машине.

Не сказать, чтобы я привык к зомби за этот день, но эффект новизны определенно ушел. Я, наверное, стал привыкать к ходячим трупам. Конечно, это пока не превратилось в обыденность, но чувство страха чуть-чуть притупилось.

Паджерик с трудом выбил пролет. Две железные поперечные трубы, соединяющие снизу и сверху соседние столбы, на которых держались доски, нехотя лопнули в местах сварки. Верхняя труба разбила лобовое стекло и сильно помяла передние стойки. Резко затормозив, я остановил машину посередине проезда. Битые стекла засыпали машину. Я поднял голову и посмотрел по сторонам. В результате своего прорыва мне не удалось задавить не одного зомби, как я рассчитывал. Эти мерзкие твари вовремя ушли из под удара в стороны. Я еще больше укрепился во мнении, что они не такие безмозглые, как нам представляли различные кино-жутики. Осмотревшись и оценив свое положение, я нашел его удовлетворительным. Зомби, как бы выжидая, стояли метрах в десяти по обе стороны от машины, что давало время для завершения задуманного маневра. Я газанул и, резко повернув руль влево, вплотную подъехал к своему забору правой стороной. Только тогда, когда тщетно пробуя открыть заклинившую водительскую дверь, я понял, насколько может быть губительна простая невнимательность, как дорого может обойтись наша мелкая, казалось бы, глупость. Я дергал дверь, пытался выбить ее плечом, клял себя, но ничего не мог сделать: дверь намертво заклинило. Зомби одновременно пошли на меня, разевая черные рты и протягивая мертвые руки. Мне не оставалось ничего, кроме как давить их. Нажав на газ, я буквально кинул машину на опостылевшего уже Виктора. Удар и хруст костей известили меня об успокоении моего дорогого соседа. Дальше под колеса попали чуть поотставшая невестка и два ее сына трех и пяти лет. Переключив передачу на задний ход, я рванул назад, задавив парочку таджиков и старшего сына Виктора. Подрулив к своему забору, я заглушил мотор и, перебравшись на заднее сиденье, открыл левую пассажирскую дверь. Ступив ногой на землю, я скорее услышал, чем увидел в наступившей, слабо подсвеченной луной, темноте двигавшихся на меня младшего сына Виктора и самого младшего его внука Володеньку, которому было около восьми месяцев, насколько я помнил. Карабин, как нарочно, зацепился за что-то. Пока я выдергивал его, стали различимы два силуэта приближающихся мертвяков. Один большой, а второй чуть выше колена. В который раз за эти сутки холод ужаса пробежал у меня по спине, несмотря на телогрейку, которая уже буквально промокла от пота: я понял, что Володенька не только не умел ходить, а даже стоять еще толком не мог, но именно он сейчас шел ко мне с неотвратимостью механизма, целясь на мои незащищенные ноги. Выдернув наконец карабин, я вскинул его к плечу и выстрелил три раза в голову взрослого, до которого оставалось метра четыре. Он упал с каким-то шлепком на землю и перестал двигаться. Маленький шел на меня не останавливаясь. Он уже приблизился настолько, что стало видно его лицо, измазанное черным. Внутренний запрет, не дававший мне нажать на курок, исчез, и я выстрелил.