Ученик: Страшно.
Учитель: Страшно, потому что мы себе сами оформили какое-то состояние, и нам комфортно в нём. А, если его изменять, опереться не на что. Опереться не на что тогда. А на что опереться-то? А так я хоть опираюсь, но страшно, и я хожу. А как опереться не на что, и страшно, и вроде бы надо идти, а как-то боязно, как-то вот непонятно, дойдёшь ли, нет ли, что будет…
То есть мы отнимаем у себя всё сами. Сами же себе и выдаём. Так же, как и все эти войны, которые, по большому счёту, ни о чём. Но многие люди гибнут. За что? Почему? Непонятно. И как в каком-то фильме спрашивают человека: «Почему молодёжь вот так легко идёт в армию?» Говорит: «А потому что они смерти не боятся ещё. У них ещё ничего страшного там нет. Поэтому это готовое пушечное мясо». «Ну, ну это же несправедливо?» Говорит: «Ну да, ну жизнь вот немножко несправедлива». Но, собственно говоря, опять же оценку мы даём сами любую. Вот и молодёжь эта, которая идёт в армию, там на войну и ещё там активно убивает, но потом проходит время… они, научившись убивать кто как… «Теперь, теперь бы нам пожить надо бы». «И хорошо бы пожить надо. Но я ничего делать не умею, я могу только убивать». И идёт, и убивает, ещё что-то делает. Вот они все корни-то. То есть корень один, что мы не знаем, что делать со смертью-то, и куда эту часть деть. Как-то впопыхах в темноте себе что-нибудь напридумываем…
Ученик: Почему в темноте-то?
Учитель: А чтоб ничего видно не было, что придумал. Потому что, если видно, то начинаешь уже вникать и разбираться, что, зачем и отчего. А в темноте впопыхах – раз-раз, и следующая дорога, хоть какая-то опора есть. Очень много таких любопытных вещей. Так же, как вот по поводу секса. Ну столько фантазий! Причём, недоделанных, глупых иногда, несуразных иногда. Вместо нормального адекватного понимания, что, зачем. Но удобно. Когда не понимаешь, не знаешь, но где-то пытаешься что-то догадаться и вот этой догадкой любишь. Потом, когда начинается уже более конкретное рассмотрение, уже не любишь. Потому что уже начинаешь понимать детально, что, зачем, откуда, как. То есть культуры, назовём это так, совершенно никакой нету, абсолютно никакой. Но, с другой стороны, это отсутствие культуры, отсутствие знаний о взаимодействии полов, ещё что-то, даёт изумительные фантазии для манипуляций. Ну просто можно здесь этим манипулировать сколько угодно. «Ну я ж тебя люблю? Люблю. А ты меня?» «Тоже». «Ну пойдём со мной. Тогда будем что-то делать вместе, ещё что-то». И ты, как телёночек, идёшь. Думаешь: «А чего я иду-то вообще? А зачем?» Вот думаешь, отказаться-то уже как-то вроде неудобно, уже вроде путь выбрал, как-то идёшь, думаешь, ну а зачем? Тебе говорят: «Ну посуду мой». Ну хорошо. Посуду помыл, ну а дальше-то что? И так далее. Так и начинается, начинается. А потом тебя в постель затаскивают.
Ученик: Опять же в темноте.
Учитель: В темноте, самое главное, в темноте. Свет выключил, и всё. Так и идёт у нас всё. Так и идёт. А если ты в это время не хочешь? Ну тебе не хочется. В это время хочется посидеть, какой-нибудь интегральчик взять, ещё чего-нибудь. Нет, ты должен. Вот так оно всё время.
Или вот всевозможные верования взять. Мусульманство, христианство, индуизм… и всё, и пошло, и много разных мелких верований. Ну, блин, ребята, ну, конечно, можно верить во что угодно. Вот тоже сталкивался с верой, как это называется… в общем-то верит она в косицу. Что это, я не знаю. Что это? Но у косицы там заказывает всё, что ей надо. В принципе, я понимаю в общем-то суть. Всё оно работает, как угодно там назови это, но всё-таки с косицей как-то непонятно.
Ну вот. Поэтому бреда полного в мире столько, сколько угодно. Мы даже вообразить не можем, сколько глупости разной. Причём люди с серьёзными лицами в это во всё верят. Так же сколько уже с человеком всего делали, столько испытали способов его уничтожения: и сжигали, и ломали, и пальцы ломали, и уши отрывали, и всё, всё что угодно, всё, что только может вообразить себе фантазия, всё с человеком делали. Всё делали. Пытали, смотрели, как он мучается, как всё классно. Да, во имя разных богов, разных верований, разных богинь, всего чего угодно. То есть имеем полный хаос. Поэтому порядок нам надо тут навести. Вот.
Ученик: Где будем наводить этот порядок?
Учитель: Порядок… Вот там, где вы сидите, там и будете порядок этот наводить.
Ученик: Дома?
Учитель: Конечно, а как иначе-то? Никуда ходить не надо. Тут всё… У вас же всё есть. Мы же знаем, что мысль – это конкретная сила. Можете всё мысленно сделать, пожалуйста.
Ученик: Георгий Леонидович, если будет придумана новая религия, то всё равно люди будут подстраиваться. Будут убивать во имя новой религии. Будут что-то опять себе выдумывать и манипулировать с новой религией. Что изменится? Как?
Учитель: Да вот в том-то и дело, что ничего не изменится. Мы с вами хорошо знаем по всем вашим занятиям… Допустим, вот кто-то верит буквально, точка в точку чтобы совпало всё. Кто-то допускает какую-то вольность. Кто-то ещё что-то. Но главное, чтобы было мне хорошо. Чтоб было мне хорошо – вот основной критерий. Вот из всех вещей, которые я говорил, каждый выбирает то, что ему приятно. Так же и в асанах, так же и в теле – делаем ровно то, чтобы мне приятно было. Вот. Если мне становится уже некомфортно, больно – это уже выше моих сил. Поэтому я всегда и говорю, что пытаться обезопасить людей не надо. Человек сам себя защитит. У него сразу способ есть. Говорит: «Ой, это мне больно. Это я не буду пока». «Вот это тоже я пока не могу». Так оно работает, так вот люди все устроены. Кто из вас сделал то, что вот он не может никогда, не хотел, но вдруг вот сделал? Тишина. Поэтому степень самозащиты человека в этом плане достаточно высока. Поэтому беспокоиться за то, что он бедный, болезный умрёт от того, что он занимается йогой, конечно, тут не надо. Но вот в плане работы с сознанием, тут, конечно, пока, что называется, свободное место. Я считаю, что психологи иногда делают ошибку здесь, то есть пытаются разобраться до самой сути: отчего это пришло. Ну, может быть, это и не ошибка, может быть, это просто такая необходимая ступенька для людей данного уровня. Но получается, что люди западают на этих мелочах и пытаются дальше проработать и даже говорят: «У меня это не проработано, это вот тоже не проработано. Проработаю, тогда вот изменю, а пока ещё не могу изменить». Хотя на самом деле всё рубится мгновенно. Мгновенно. Сказали, что нет. Ну и нет, и всё. И проблемы какие? Хотя вот, допустим, скажете вы себе какое-нибудь слово – и сразу идут проверки, одновременно – раз, и начинают вас испытывать: «Ну давай, хотя бы вот… может быть». Если вы поддаётесь, то всё. Из этого не выбраться. Поэтому здесь, конечно, важно, если что-то себе сказали, это держать. Но это пока не в качестве рекомендации, а в качестве понимания того, как процессы все работают. Оно работает вот так. Мы можем всегда всё изменить, всегда всё, но попробуйте от мужа уйти. Вот попробуйте. Всегда начинается: «А он у меня такой сердитый, а тут ещё догонит и по шее даст, и ещё что-нибудь!» И начинается. Начинаются все эти игры.
Ученик: Георгий Леонидович, по поводу слова. Ты дал себе слово, а тебя проверяют, ты держишься, потом через какое-то время уже ты забываешь. Вроде как всё нормально, ты считаешь, что уже это прошёл, ну как бы…
Учитель: А вас проверяют всё время. А как вы думаете? Конечно. Ну потому что вы для себя считаете, что «ну это я уже прожила, поэтому я могу теперь себе немножко позволить, отпустить себя чуть-чуть там в чём-то, неважно в чём». И вы начинаете отпускать вот себя в чём-то. А на самом деле картина такая печальная. Вот даже срез взять общий наш. Женщины почти все ущербные и зависимые, однозначно зависимые от мужей своих, от страхов, от того, что «а если мужа нет, с кем я пойду», и так далее. Начинается эта игра. И почти все.
Ученик: И даже от бывших мужей зависимы. Уже ушли, а в голове всё равно выяснение отношений.
Учитель: Да, в голове идёт этот хаос. Всё. Опять же, о чём мы говорим. Ну что стоит изменить свои мысли, свои состояния? Что стоит, вроде бы? Казалось бы, ничего не стоит. Всё просто, всё легко, свободно.
Или как у нас в медитации, когда мы пытаемся… начинается хаос. А какую молитву говорить? А какими словами говорить? А надо ли говорить? А сколько раз надо говорить? И так далее.
И мы там делаем медитацию для успокоения, чтобы все были спокойны, расслаблены. А как это сформулировать? А как сказать, чтобы прошло, чтоб всё правильно было? И начинается мука от выбора текста, выбора слов, выбора формы. Хотя, казалось бы, всё легко и просто. Мы знаем, что мысль материальна. Причём, тоже опять же выборочно знаем, выборочно, что какая-то мысль материальна, а какая-то нет. А я говорю, что материальна любая. Любая. Все слышат, что любая, да, «но эта же не может быть материальна».
Ученик: Это так.
Учитель: Ну вот это ни о чём. А самое печальное, что мы забываем, что мы за всё отвечаем, за все мысли, которые мы оформили, которые даже не оформили, которые повисли недодуманные, мы всё равно за них отвечаем.
Ученик: А вы ж сказали, что нет наших мыслей почти никаких.
Учитель: То-то-то-то-то! Не манипулируйте! Поэтому…
Ученик: Георгий Леонидович, ну всё-таки насчёт мыслей. Вот, когда вы дали задание про ум, я лично увидела, что он никакой не плотный. А что это просто как сито, как фильтр, который улавливает просто мысли, которые проходят. Ну я имею в виду – на что способны. То, что вы сегодня сказали: на что способны, он улавливает, на что не способны, не улавливает. И получается, что как таковых мыслей нет? Мы просто как уловитель улавливаем в основном мысли?
Учитель: Ну и что?
Ученик: Так по поводу ответственности.
Учитель: Ну улавливаете. Вы же улавливаете именно в каком-то виде, который близок вам. Соответственно, вы переводите на тот язык, который близок вам, оформляете так, как удобно вам. Поэтому здесь на каждой мысли стоит штрих – эта ваша, эта ваша, эта ваша. Так же, как все вещи, которые мы не доделываем. В силу разных обстоятельств: там не хватило времени, там ещё что-то, ну это вопрос не очень важный, и так далее. Но они все висят. И образуют некий конгломерат такой своеобразный. Поэтому всё оформлено как-то нашими мыслями. А потом они поднакопились и стали возмущаться, и здесь мы тогда начинаем новую войну. Чтобы пока на время быть захваченными делом, и так далее. То есть так вот жизнь человека и заканчивается. Так вот человек начал жизнь и закончил. И закончил.
А ведь же ещё есть второй закон, что всё вокруг живое. Всё живое, даже палки, которые там стоят, они живые, всё равно они живые. Потому что каждая чуть-чуть изменяется, чуть-чуть за то время, которые они стоят там, они чуть-чуть изменились, вот, и могут сыграть с вами злую шутку. Случайно так. Или ещё что-то. Но вам кажется, что «да нет, ну это же ведь… это несерьёзно, ну куда, что – и пол живой что ли, и стены живые? что не бывает так, не может такого быть!» Может. Может. Всё живое. Всё абсолютно. Всё. Только скорость этой жизни такая замедленная, такая тягучая. Они так тягуче живут, медленно, долго-долго. Поэтому мы не замечаем. У нас что – мы раз-раз, смотришь – уже вокруг полный конец. Уже все, с кем ты когда-то чего-то делал, все уже ушли, и так далее. То есть все вокруг живые, всё вокруг живое, всё. Всё.
Ученик: Давнишний вопрос. В природе понятно – всё живое, а вот то, что мы переделали. Из дерева сделал палку…
Учитель: Конечно. Всё, что человек сделал, а он сделал-то оттого, что не понимал. Он делает и пока не понимает, к чему это его приведёт. Ему сейчас надо, вот он сейчас и сделает. А к чему это приведёт? Он не знает. Не догадывается. Так оно почему-то устроено, что кто-то когда-то выключил вот это понимание, что к чему, зачем. А зачем мы это делаем? А какие изменения вносим? Как это скажется? Ну мы охвачены сиюминутным желанием, особенно когда нам двенадцать-пятнадцать лет, нам не объяснить никому ничего. Ломаем ветки. Хотим покататься. Хотим клоуна. Хотим ещё чего-нибудь.
Вот здесь вот такой сложный момент. Но пока эта сложность спасается нашим недопониманием и незнанием всех вещей. Поэтому мы что-то делаем сиюминутное, зачем непонятно. Непонятно. Мы делаем сиюминутную палку, но непонятно. Непонятно. Непонятно, почему люди умирают. Непонятно. С одной стороны, понятно, с другой, так не хочется. Вроде и понятно, что надо уходить, надо менять всё, но вам же не хочется. Не хочется? Или вы готовы?
Здесь вот тоже такой вопрос важный – вопрос смерти. Поскольку он так и не решён нигде в обществе. Как-то пытаются его решить, и мы тоже пытаемся как-то, но слишком сложно допускается к нашему сознанию, слишком сложно. Ладно бы, если бы всё знать, тогда было бы хорошо, а, когда так, в неведении, тогда вот оно так. А если, допустим, к Богу обратиться: «Боже, ну дай мне, чтоб всё было хорошо. Дай, чтобы было». И, конечно, даст он, но «только такой ты мне не нужен». Потому что ну где вот та чистая вера твоя, что ты веришь, что так оно вот будет, где она? Нет. Ты только веришь, потому что подкрепился какой-то верой. Тебе вот я сказал, что так, но тогда цена этому грош. А соответственно… А дальше у нас опять хорошо работает. Ну если цена этому грош, тогда и пошли собирать деньги. Со всех. И так далее. То есть вот много таких своеобразных фактов, на которые нет ответа, по крайней мере, буквального. Скажем, так же вот и Ландау погиб в своё время, в такой пиковый момент, когда он был ещё нужен, собственно говоря. И, с другой стороны, значение науки, оно всё равно непонятно. Непонятно. Ведь я до сих пор не понимаю, то есть я понимаю это так вот теоретически, чисто все эти выкладки, и так далее, но не понимаю эту динамику сплошных сред, ну не понимаю, где эти сплошные среды вы увидели. Где? То есть это область такой игры ума. Да, с этой стороны оно понятно, с этой стороны оно понятно. А с другой нет. Может быть, и мы зависаем на чём-нибудь, на каких-нибудь своих амбициях. А на самом деле тоже вопрос интересный.
А почему ваши амбиции выше моих? А почему? С какой стати? Я хочу, чтобы и мои амбиции имели значение. Вот так вот и получается всё. Ну почему? Я тоже хочу иметь много женщин. И я тоже хочу иметь много женщин. И Рахашан хочет иметь много женщин. Но количество женщин ограничено. Вот и получается так, что, значит, Рахашану четыре женщины, а мне две? А почему ему четыре?
Ну вот, на самые такие обычные вопросы ответа нет. Ответа нет. Почти как начинается вот с маленького: «Ой, смотри, мама, у Миши машинка! Я такую же хочу!» И всё. А такой же нет, уже кончились. С этого всё потихоньку и начинается.
Ученик: Вот поэтому и тяжело освободиться. Что освободишься, а чего дальше-то будет. Нет схемы, как дальше. Это же шаг в никуда.
Учитель: Вот! Так и я сказал, что вот такой ты мне не нужен, когда у тебя есть схема, по которой ты идёшь, нет твоего открытого выбора. Ты не выбираешь, ты идёшь по заданной линии. Всё. Вот здесь вопрос-то основной снова всплывает по поводу смерти. То есть смерть – это не в буквальном смысле там смерть, а вопрос изменения всего. Ты вот как бы умер для одного, но перешёл в другое. Допустим, так же и есть: жил с Машей, а теперь с Леной. Это смерть уже получается. То есть для Маши умер, живёшь теперь с Леной ты же. Или уже не ты? Жил в одном доме, а теперь живёшь в другом. Жил в одной стране, а теперь в другой живёшь. Жил в одном городе, а теперь в другом живёшь. Вот изменений всего-то. Вот он – вопрос смерти-то. А вот «а мне не хочется уезжать в город другой». А почему, казалось бы? Какая разница тебе, какие условия?
Я как-то рассказывал, что в Гонконге как в клетках живут, потому что там жарко у них. И удобней, и платят мало. И в клетках сидим. Всё. Зашёл, переночевал там в клетке, и вышел опять. Всё. Необходимости нет.
Переспал, и всё. Вот. Только, конечно, здесь вопрос, где заниматься любовью? Где это делать, вот это да, тут вот непонятно, хотя можно в клетке, если там снял клетку для любви, и всё.
Ученик: Георгий Леонидович, получается, лучше отказываться от любой формы?
Учитель: Ну, конечно же, да, или лучше не привязываться. Как мы говорим, не привязываться ни к чему.
То есть вопрос смерти – важный, так до конца и нерешённый. Хотя, конечно, попытки есть, но…Хотя, с другой стороны, оно примерно понятно, что мы перерождаемся, ещё что-то, оно даже понятно и логически как бы… Но, с другой стороны, страшно. Ну посмотрите на свою маму.
Ученик: Не дай Бог.
Учитель: Ну вот именно.
Ученик: Каждый день Богу молюсь, только не так, только не это.
Ученик: А, с другой стороны, ну с Машей, ну с Дашей – всё равно же я. Ну какой-то вот момент такой вот вспышкой пройдёт, а потом опять всё то же самое будет. Чего с Машей, чего с Дашей, чего с Варей, чего с Катей.
Учитель: А вот извиняюсь! Во-первых, вы жили с Дашей…потом с Машей. Момент интересный, допустим, вспышка прошла. Маша вам начинает вспоминать: «Ты с Дашей чего там делал? Как с Дашей жил? Ага!» И пошло. И пошло. А потом перешли к Кате, ага, Катя тоже пока потерпела, потом начинается: «Ага! А ты ещё и с Дашей был, ещё и с Машей?» Да? И пошло, пошло, пошло, пошло. Если мы забыли, собственно говоря, когда вот из жизни уходим, забываем, вот это может быть. Ты забыл, какая Маша, понятия не имею! И спокойно живёшь. Какая-то там Даша? Да понятия я не имею. Вот. И живёшь себе. Тогда, может быть, имеет смысл.
Ученик: Ну да, если так. И про Катю можно сказать: «У тебя там тоже были всякие Пети, Васи».
Учитель: Конечно, можно. И, может быть, и удобно, чтобы вы забывали всё, хорошее и плохое. Допустим, было очень изумительно с Дашей, но вы забыли всё, ушли, перешли к Маше. Всё. И всё стёрлось. Картинки изумительные, ужасные – всё стёрлось, всё пришло в ноль, и начали с начала. Удобно.
