Борьба: Стальная хватка (книга пятая)

Болотников

Эта бестолковая неспособностью людей становиться лучше, чем они могут быть. И та злость, с которой они встречают любые попытки что-то изменить. Сразу считают тебя врагом. Еще большим врагом, чем тот, кто на самом деле заставил их жить хуже и делать себя хуже. И слабее. Какие все-таки трудные грани у этих двух слов.

Слабее и сильнее. Если мы позволяем себе меняться, то это сила, меняющая что-то, или слабость, позволяющая меняться? Или наоборот, это сила, оставляющая нас прежними, или слабость, не дающая возможность изменить ошибку на правду?

У полковника Болотникова сейчас не было ответов на эти вопросы. Он просто вел те самые 10% людей, которые приняли новые изменения, и согласились быть свободными вопреки воле большинства. Всего около семисот человек. А ведь как на них еще смотрели, когда они уходили. Им даже пытались выкрикивать фразы вроде «слабаки», «сломленные» и даже «проклятые», последнее даже прижилось среди них самих. Когда Болотников дал им возможность выбрать имя для нового отряда маки, каковым они теперь являлись, то все в итоге согласились на этом слове, и теперь это стал батальон «Проклятые».

И ведь как точно выбрано. Они действительно были проклятыми теми, кто остался. Кто не захотел уходить. Кто не захотел дать себе возможность быть свободным. И взять на себя за это ответственность. Вот это слово для Болотникова вообще стало чем-то вроде красной тряпки для быка. Он сам вечно брал на себя ответственность, будто это подарок, а не ноша, которую придется таскать на себе.

Именно это слово так сближало его со всем его новым отрядом. И все видели, что их командир тот, кто такой же проклятый, как они. И которому некуда отступать, у которого, как и у них, также сожжены все мосты позади. Захоти даже вернуться, и тебя растерзают по прибытию просто даже за то, что ты не сдох, когда был без них. Вот эту ненависть уж ни с чем не с путаешь.

Когда люди, отпустившие кого-то, начинают изо всех сил желать страданий, боли и смерти тому, кого отпустили. Внешне говоря о том, что это закономерность – естественное положение ошибочного решения, которое было в отношении них. А внутренне понимая, что если у этого человека что-то получится, то это будет означать, что они сами не правы.

А быть неправыми, прежде всего, для самих себя они позволить не могут. Потому любое возвращение будет трактоваться ими как победа своего мнения и своего уклада жизни, а значит необходимо покарать тех, кто отрицал в этом, сопротивляясь. И это же будет означать полную отмену каких-то рамок в наказании за это, ведь наказываемый будет априори бесконечно виноватым.

Батальон «Проклятых» двигался от сектора «Арха» к Полтаве, чтобы затем выйти к Харькову. Там должна была быть небольшая база «Отряда-14», и Болотников ожидал встретить кого-то из своих, чтобы хотя бы узнать последние новости, и в каком статусе он сам сейчас находится: дезертира, предателя или еще кого-то. Его, откровенно говоря, не сильно беспокоило то, каким словом могли его назвать, сколько судьба самого «Отряда-14», который в его понимании со свержением Хмельницкого пошел ко дну. И вот оставалось только узнать, где это дно, и как на нем себя будут вести его бывшие однополчане.

Да и как дела у Миши с Наташей, тоже было немаловажно. Все же близких друзей почти не осталось. И чем меньше их оставалось, тем дороже становились те, кто еще есть. Ведь терять бесконечно друзей не получится. Бесконечно можно только сохранять их память…

И особенно сейчас ему было интересно спросить, снится ли им тот же сон, что и ему. Ведь среди «проклятых» такое никому не снилось. Он спрашивал у нескольких, а потом как-то спросил и на общей поверке вечером. Ему нечего было стесняться или стыдиться, что его не так поймут или решат, что он сбрендил. Эти границы он уже давно прошел, и единственный для него критерий был – практическая польза от чего-либо, а не то, как это выглядит со стороны.

Никто не смеялся и не переглядывался косо – просто никому не снилось ничего подобного. Как он стоит на краю рощи и видит, что посередине этой рощи, где все озарено светом, стоят девушка и парень в нарядных белых одеждах. «Только вместе с Марией ты сможешь открыть тайну Черного Камня», – лишь слышно с их стороны.

Ворон

«У него там человек, который подорвет себя вместе со всеми, если будет такой приказ», – эти слова маячили в голове Ворона, когда стоял в коридорах возле основного зала в здании администрации сектора «Диза». Разумеется, его вместе с сопровождением из 120 бойцов пропустили люди Кобры, указали правильные дороги, где надо провели мимо минных заграждений, и теперь ему оставалось лишь нажать кнопку связи с лифтером, который отвезет его вниз.

Но он помнил эти слова Кобры на совещании. Там, где он говорил, что власть префекта совсем другая, нежели власть внутри подразделений хиви. И пусть хиви лучше воюют, но приказы префекта шахтеры исполняют так, будто над каждым исполнителем висит Дамоклов меч, который разрубит пополам за малейшую провинность.

«Подорвет себя, если будет такой приказ», – снова услышал внутри себя Ворон. Ему до конца не верилось, что кто-то из живущих вокруг смог дойти до такого уровня контроля подчиненных. Уж сколько трудов он лично прикладывал, чтобы держать дисциплину среди своих. И казнили чуть ли ни за что, и держали в ямах неделями, и пообщари семьи погибших. Но чтобы добиться такой исполнительности… Нет. Это похоже на что-то невозможное. И при всем при этом живой человек, который это сорганизовал вот прям здесь. В сотне метров под землей… Если он, конечно, и правда еще жив, как говорят…

Но раз согласился его принять, то жив. По-другому быть не может. Тем более жив, раз установил, что встреча может быть под землей. Теперь его оттуда не выкуришь. Уж если он там какое покушение пережил, так не выкуришь. Собственно, покушение-то не первое…

А прошлое-то организовал он. Хоть и понятно было, что оно не получится. Да и парня того просто в расход надо было. Дальше входа-то он и не прошел. Странно, что вообще до туда-то добрался. По задумке, его на подходах должны были рубануть, а префекту только доложить о некоторых странностях. А он аж лифт прошел… Впрочем, такой никому ненужной мелочи-то лифт и не слишком уж сложно было проскочить…

Надо было лишь рассорить Гору с Коброй. Сразу было заметно, что они слишком уж там на пару будут работать. А это усиление Кобры, тем более где-то со стороны, такому опытному политику как Ворон было вовсе не нужно. Уж он-то знает, как важно следить за тем, чтоб колосья не выходили из ряда вон, а были как все. Чего нельзя сказать про Кобру. Выбился-таки. И инцидент с неудавшимся киллером не сильно помог. Зато вон у кого-то другого сработало непдохо. Что аж непонятно теперь точно, жив префект или мертв…

Да нет, жив, конечно. Иначе бы не согласились бы они меня принимать. Нашли бы хоть какую причину и сказали бы, что не вовремя, сейчас нельзя и все прочее, что обычно сочиняют, когда не положено выдавать правильный ответ. Так что Гора жив, и он ждет внизу. После этого треклятого лифта, где его человек как зомбированный может все рвануть просто по команде.

Ворон выдохнул воздух, чтобы немного расслабиться. Давно с ним не было такого, чтобы он настолько не решался что-то сделать, тем более то, что уже решил. Эта демоническая составляющая власти Горы становилась какой-то вседавлеющей, всеохватыающей, пронизывающей все насквозь…

Кто там говорил, что дни хиви сочтены с того момента, как Гора получил самоуправление? Шакал? Да-да, тот самый хитрец-перевертыш, которого мы не успели сами торжественно расстрелять на глазах у всего руководства хиви… Но раз он предатель, так еще не значит, что не прав. В его словах есть, действительно, весомый смысл. Власть Горы кардинально отличается от власти хиви, у которых нет своего костяка, структуры организации, которая есть у него. При этом подземной организации, куда войти-выйти можно только строго по разрешению. Где и Солнца не видят каждый день, а только тогда когда позволят. Где Солнце для них – префект, который с позволения чумов делает с ними, что хочет. А, как оказалось, еще и решает жить или не жить за них, как хочет… Нет, это совсем не хиви, которые сотню лет бряцают оружием, а по-серьезному друг с другом договориться не могут…

Ворон нажал на кнопку связи, и ему тут же ответили…

***

В планах было отправить сначала первый взвод, затем второй, затем спуститься самому вместе с третьим, а четвертый оставить на поверхности. Но указания от префекта поступили в разрез с этим пониманием. «Только 20 человек и не более» – это сказали с низу по средствам связи, и было понятно, что либо с этим придется согласиться, либо просто уйти. Ворону пришлось согласиться.

Он встал рядом с лифтером, понимая, что так он больше сможет контролировать, а, возможно, даже о чем-то договориться если что-то пойдет не так. Кроме того, его, действительно, разбирал интерес, что может внутри ощущать человек, постоянно готовый к смерти.

– Меня зовут Ворон. – начал командир хиви, понимая, что хоть с чего-то придется начать, рзговаривая с этим человеком. – Я командир хиви. Знаешь о нас?

Лифтер был достаточно опрятно одет, рабочая одежда на нем была чистой, ровной и ухоженной. Выглядело так, будто он любил и свое дело, и одежду, и даже собственную жизнь. В глазах не было ничего ужасающего, разве что немного поражала глубина мысли, исходящей из них, словно ему было очень много лет, хотя по возрасту явно чуть за двадцать. И абсолютно не удивляло, что левая его рука постоянно находилась в кармане штанов – все, как и предупреждал Кобра.

– Знаю. У нас все знают хиви.

– Скажешь мне свое имя? Мое ты знаешь…

– Имя?… Того имени, которое было у меня раньше, уже нет. Его носит призрак… Когда-то меня звали Кирилл. Но теперь это имя ничего не значит для меня. Лишь осколок прошлого…

– Почему? Разве управлять лифтом не достойная мужчины работа?

– Ооо, еще насколько достойная. Именно потому и прошлое имя не имеет значения… И мы называем его не лифтом, а клетью. Не знаю уж ходят ли лифты на такие расстояния…

– Понимаю. Действительно глубоко. Я думал, тут спускать на несколько сот метров…

– Больше, чем на километр. Наша шахта одна из самых глубоких в мире.

Ворона немного передернуло. Наступило такое ощущение, что он и правда спускается в преисподнюю к самому дьяволу, с которым сам же и затеял разговор.

– Так выходит ты не лифтер, а как? Клетевой?

– Да, клетевой. И имя теперь Клеть мне к лицу… Пока живет клеть, живу и я. Пока я живу, живет и клеть. Это очень важная должность на шахте, потому как другой связи с внешним миром нет. Мы заходим и выходим все только через клеть и никак по-другому. И я очень горжусь, что мне это доверили…

– А уголь поднимают тоже через клеть?

– Нет, это скип. Он поднимает уголь наверх, и там внутри нет людей – только уголь. Им заведуют другие люди, и мне даже нельзя там бывать.

Ворона стало немного удивлять, что этот человек хоть каким-то образом, но всегда отвечает на его вопросы. Будь он на месте Горы, так запретил бы напрочь общаться его подчиненным с кем бы то ни было посторонним, не то чтобы рассказывать про устройство чего бы то ни было. И, учитывая, что префект явно был не из простых, то должен был быть какой-то смысл в том, чтобы не отдавать среди своих подобный приказ. Но уж тут нечего было стесняться, а спрашивать почти прямо.

– А ты никогда не хотел перейти к маки или кому-то еще вроде нас, если б была такая возможность?

Кирилл слегка отрицательно покачал головой, немного поджав губы:

– Нет… Не может быть лучшего руководителя, чем наш префект. Просто не может быть. И мне очень повезло родиться здесь, чтоб оказаться в его подчинении… Знаете, Ворон, я иногда даже не могу в это поверить… Я мог родиться где угодно. В любой шахте. В любом производственном секторе. Но я родился здесь. В секторе «Диза», откуда родом сам префект…

Ворона слегка пробила дрожь. Он пытался не показывать, но был уверен, что насколько-то это заметно. Вид этого человека в некотором роде сводил с ума, его глаза, манера говорить и то, с каким чувством он все это рассказывал. Перед ним стоял фанатик, видимо, добровольно продавший душу дьяволу и теперь восторгающийся этим. Откуда такое могло взяться, и что вообще надо делать с людьми, чтобы они начали так думать и даже боготворить своего командира, было загадкой. Но самые жуткие опасения похоже оправдывались – эти люди готовы были смело отдавать свои жизни не просто по команде, а, возможно, даже выпрашивая эту команду. Может быть, там не все такие, но раз хоть кто-то есть, то смело можно утверждать, что со временем их будет большинство, а уж через год, если не раньше, другого типа людей там и не найдешь.

И теперь очень хорошо понятно, что почему Гора не запрещает и ни с кем говорить. А зачем? Пусть рассказывают о своей преданности, ничего ж другого у них в мыслях нет. А никакие тайны им, очевидно, и не доверять. Про все это устройство шахты, и так узнать не проблема. Там уж явно ничего не менялось с 20-о века. А когда люди чувствуют себя более свободными, так и намного легче промывать им мозги – они будут считать себя добровольцами, а все идея своими собственными, которые просто кто-то озвучил для них же, обернул в словесную форму, чтобы сделать их жизнь проще.

Шакал ведь предупреждал. Еще как предупреждал, хоть и с неким роковым тоном, что подобное случится. Что Гора со временем будет только расширять свое влияние и как снежный ком притягивать все новые и новые территории и людей под свою власть. И как много оказалось идиотов, что спорили с этой точкой зрения просто потому что ее озвучил предатель. Наверно, этот предатель теперь смеется во всю глотку, когда видит, что мы это проморгали. И смех его похоже скоро будет слышен, когда мы окончательно прибудем в ад.

– Понимаю, Кирилл, понимаю… Префект, действительно, выдающийся лидер. И хорошо, что мы с вами на одной стороне.

Клетовой слегка, но весьма уверенно кивнул, в то время, как в его глазах по сути горел огонь гордости за себя, шахту и своего вождя.

***

КПП, а теперь железная дверь перед входом в кабинет префекта и вовсе выбили все сомнения из головы Ворона в том, что тут заседает сам дьявол. Сразу по выходу из клети всю его группу остановили, а далее пропустили лишь самого Ворона и одного с ним, обыскав и отобрав у обоих оружие. Остальным велели остаться у входа.

Все люди на шахте были словно зомбированные. Они прошли по нескольким коридорам, затем мимо главного перекрестка, из которого, по всей видимости, можно было попасть и в сектор забоя и к транспортному пункту подземных путей сообщения. За все это время не попался ни один рабочий, который бы хоть с каким-то интересом посмотрел на гостей. Они только отходили чуть в сторону, чтобы не мешать пройти, еще только завидев бойцов охранного подразделения префекта, которые смотрели сами во всех глаза и на рабочих и на гостей.

На КПП возле, видимо, их штаба обыскали еще раз и, пропустив, сказали ожидать возле двери самого кабинета префекта. Ожидать возле последней двери вышло почти полчаса. И Ворон уже был уверен, что это специально. Что Гора заставляет его ждать просто чтобы ждать. Чтобы было понятно, что никакой торговли внутри не будет – могут быть только просьбы, которые префект рассмотрит по своему желанию. Но этого было мало – сама атмосфера казалась настолько мрачной и ужасающей, что хотелось лишь бы унести отсюда ноги. Без договоренностей, без понимания чего-либо, а просто чтоб остаться целым.

Интересно, а Кобра также осталял свою охрану у входа, также сдавал оружие, также ждал перед дверью, пока не позовут? Сдавалось, что нет. Что тогда были несколько другие времена. Такие, когда можно было себе получить хорошенькое место в этом раскладе, и Ворон бы его получил, если бы не был так самонадеян и кичлив на свое положение, расценивая Гору, как временное и не жизнеспособное являение… И вот, какую цену теперь приходится за это платить…

Наконец, его позвали внутрь. Он уж думал, что теперь и его помощнику прикажут остаться на месте, но нет – ему тоже разрешили войти.

Внутри стояло несколько человек с разных сторон от стола, еще по одному с каждой стороны от входной двери. У некоторых из них одна рука была за спиной, без сомнения удерживая в скрытой руке оружие. Ближе всех к префекту стоял намного моложе всех остальных человек в камуфляжной, а не черной, как у всех остальных, форме. Видимо, второе лицо этой автономии – Тихомиров. Выдержанный и хитрый, именно каким его обризовывали осведомители. Сам Гора сидел за столом с весьма строгим выражением лица, чему особенно придавал красок здоровенный плакат сзади него с изображением огромного клыка и двух кирок, пересеченных под ним – символ Автономии «Донецк-Макеевка».

– Вы можете присесть на стул напротив, – сказал тот, что был справа от двери.

Стул, стоящий прямо напротив стола префекта выглядел в каком-то роде, как место для допросов, хоть и без пристрастий. Но другого, видимо, и не ожидалось. Человек, руководивший всем этим явно не собирался демонстрировать, что ему здесь кто-то может быт равен. Командир хиви присел на стул.

– Вы заставили меня ждать, господин префект, – начал Ворон, и тут же, поняв, что начало не столь подходящее, продолжил. – Надеюсь, это не признак того, что Вы за что-то наточили на нас зуб?

– Вы ждали, господин Ворон. – Гора отвечал, даже не моргая, не злобно или грозно, а как сам дьявол, объясняя суть вещей продавшему ему душу человеку. – Потому что на то был мой приказ. И ничей больше. И Вы уже прекрасно поняли, что здесь ничто не делается без моего согласия. Вы хотели поговорить со мной лично. И теперь у Вас есть эта возможность. Я свое слово держу.

Ворон немного поерзал на месте, потом сказал:

– Мне бы хотелось быть с Вами предельно откровенным. Потому я сразу спрашу. Вы считаете нас друзьями?

– Вы прикрываете наши позиции на поверхности. Мы осуществляем добычу сырья для Империи. При таком раскладе, кем мы Вас считаем, и наоборот не имеет никакого значения. Или у Вас другое мнение?

– Нет, я согласен, господин префект. Полностью согласен… Тогда перейдем к делу… Делу касательно Ваших новых приобретений. Сектора «Саппо» и «Арха».

Префект и глазом не моргнул. Ни согласия, ни внутреннего удовлетворения от собственных успехов, ни жадности, ни подозрительности. Он просто сидел и смотрел на него взглядом человека, у которого все есть.

Ворон продолжил:

– Сейчас прикрытие, как и здесь осуществляют подразделения Кобры, но достаточных сил на это у него нет. Случись действительно серьезное нападение, и Вы, господин префект, можете потерять «Саппо» или «Арха», просто потому что сил для прикрытия недостаточно. Не говоря про технику, коей в моем подчинении куда больше, нежели в подчинении Кобры.

Префект продолжал спокойно смотреть, лишь изредка потирая рука об руку. Его явно не страшили ни какие-то возможные нападения маки, ни тот факт, что у хиви где-то не хватит сил. Ведь у него самого теперь сил достаточно, и это внешнее прикритие не так уж и нужно – скорей просто, чтобы свои силы не тратить.

Ворон уже стал сомневаться сам в своем предложении, но все равно договорил:

– Учитывая, что у нас есть информация о подготовке новой атаки маки на сектор «Арха», мы предлагаем заменить охрану периметра на мои личные подразделения, а отряды Кобры целиком сосредоточить на семи секторах «Донецк-Макеевка».

– Вы будете руководить своими подразделениями на месте лично?

Вопрос был более чем неожиданный. Какая, собственно, ему должна быть разница? Он желает сохранить свои приобретения или что? Понятно, чьи подразделения, и понятно, кто за ними стоит. К чему рисковать своей шкурой? Он сам бы не стал так делать… Вот именно потому и задал этот вопрос. Лис подземелий. Знает, что хочет. Откажешься, так и покажешь, что не так это и принципиально терять-получать. А согласишься – так ему не ровня. Свою жизнь надо ценить выше всего. Иначе и править будет некому. Вот, к чему он клонит. И соответствующий выбор поставил.

– А Кобра там руководит лично. И как по мне, это посильней смотрится, чем то, что Вы предлагаете, господин Ворон. Впрочем, если Вы все же надумаете заявиться туда самостоятельно, то я определенно поддержу Вас в этом.

Тут даже спорить было не о чем. Он же и ведь и не отказывал в чем, а просто сказал, что текущее представление не поддерживает. И с намеком на то, что Кобра сам там будет решать, покидать ему позиции или нет – «посильней смотрится». Кобра-то действительно больше харизматичный, чем расчетливый. Он свою жизнь не пожалеет, если встанет вопрос о его авторитете, и иногда такая политика дает свои плоды, как сейчас.

Стоя и смотря на окружающее Ворон решил, что больше он в такой ситуации не окажется – приходить куда-то с предложениями да еще и находиться при этом в положении, когда тебя могут шлепнуть без некролога, а потом всем сказать, что тебя и не было здесь. Он в каком-то роде надеялся, что Гора все же окажется более уязвим и слаб после покушения, опасаясь за свою власть и жизнь, а на деле оказалось, что он только сильнее тут пустил корни, и будет теперь лишь укрепляться, цепляя к себе все окружающее.

– Рад был встречи с Вами, господин префект, – сказал Ворон и вышел, не дождавшись ни ответа, ни какой-то реакции на его движения со стороны наблюдавших за ним охранников, способных в случае чего легко застрелить. Он знал, что хоть и не в силах что-либо сделать, но хотя бы сохранить лицо придется – его предложение отклонили, теперь предлагать он уже ничего не будет. Будет лишь ждать, когда с предложениями придут к нему. И таких времен вполне можно дождаться.

***

На поверхности было свежо и солнечно. Ворон никогда не думал, что эти два фактора будут для него настолько весомыми. Уж сколько времени он просидел в бункерах и блиндажах разного рода. Уж сколько дней подряд не видел ни Солнца, ни Луны, и это не казалось ему каким-то испытанием – лишь составной частью безопасности.

Но сейчас, находясь в окружении своей личной гвардейской роты возле главного административного здания сектора «Диза», он чувствовал, что вылез из преисподней, где все вокруг давило так, что хотелось чуть ли ни застрелиться, лишь бы освободиться от этого. Нет, этот человек определенно очень опасен. Еще год назад Гора был только намеком на какую-то роль в Славянской колонне, теперь похоже становится так, что это будет сила, с которой придется считаться всей Империи.

Кошкина – Живенко

После перехода, который длился всю ночь, всё новообразованное подразделение Хмельницкого остановилось на лагерь вблизи города Лиман, почти 30 километрах от Северодонецка. Им пришлось двигаться по достаточно сложным участкам местности, и, оказалось, что совсем не зря – разведчики, отправленные в разные стороны, докладывали о близком расположении к ним боевых неких подразделений. Не было сомнений, что это хиви, и что они постепенно захлопывают, созданный в Северодонецке капкан.

Хмельницкий бы сам так сделал на их месте. И он даже говорил об этом прямым текстом Зубкову. Уж как не хотелось ему помогать, но столько лет собираемый Отряд-14 и цели, ради которых он собирался, были куда выше, чем важность того, кто будет этим руководить. И всё же расчёт оказался не верным – Зубков отказывался верить в серьёзность ситуации. Он говорил, что это слишком далеко от основных точек снабжения противника, а с наступающей скоро зимой это будет попахивать самоубийством.

В итоге самоубийство похоже удалось, но не для хиви. Те, кто остался верен новому Главкому, или не хотели признаться самим себе, что некогда прогадали, бросив на произвол судьбы тогда Хмельницкого, вставшего на защиту Болотникова. Или имели какие-то свои виды на будущее Отряда-14. Как бы то ни было, но теперь из всех 20 тысяч у Хмельницкого были лишь его беглые штрафники да несколько отдельных взводов. Всего численностью менее тысячи человек. Остальные же медленно, но верно приближались к гибели.

Зато в этой тысяче Хмельницкий был уверен. Это были верные и преданные делу люди. Получилось, что теперь людей в двадцать раз меньше, чем было, но в реальности он полагал, что их останется раза в два меньше. И теперь он был в куда лучшем настрое нежели ещё пару дней назад. Тем более, что теперь задачи были куда более ясными, и с ними все были согласны. Для начала найти Марию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.