Идолы

– Каким? – заинтересовался Иван. Железняк покачал головой:

– Не советую тебе это проверять.

…Остальные анализы и осмотры растянулись на полдня. Железняк и сам утомился, изнемогая от скуки, но необходимо было завершить начатое, чтобы окончательно убедиться: с ребятами всё в порядке, они здоровы и вполне выносливы… потому что он собирался нагружать их по полной программе, в том числе и физически. Они должны были отлично и легко двигаться на сцене, танцевать, регулярно посещать спортзал, поддерживать безупречную форму… в общем, слабакам в группе было не место.

Затем он повёз их перекусить в один из самых модных столичных ресторанов, который пользовался особой популярностью среди медийных личностей. Ценник там был, конечно, конский, но звёздный костяк посетителей служил как бы негласной гарантией того, что во время трапезы никто не кинется к твоему столику с воплем: «Ой, это же вы, а можно с вами сфотографироваться?!» Знаменитостями там было никого не удивить… так что пожрать можно было вполне спокойно.

Ну и, чего греха таить, втайне Железняк хотел поразить ребят. Приоткрыть хотя бы край занавеса и показать им кусочек того мира, частью которого они должны были вскоре стать. И это удалось ему на все сто! Парни почтительно притихли, сдержанно посматривая по сторонам, и лишь изредка подталкивали друг друга локтями, выразительно указывая взглядом на какую-нибудь очередную звезду среди посетителей: вот под ручку со своим любовником прошёл скандально известный телеведущий, а вон, блестя отполированной лысиной, знаменитый кинорежиссёр обедает со своей молодой женой…

– Ну что ж, – объявил Железняк, когда все наелись, – а теперь у нас по плану – стилист-имиджмейкер! Между прочим, лучший в Москве. К нему очередь на год вперёд, он практически со всей нашей эстрадой работает.

– Мне он заранее не нравится, – тихо буркнул Антон будто бы себе под нос, но явно с расчётом, чтобы продюсер услышал.

– А он и не должен вам нравиться, – хмыкнул Железняк. – Я ему не за это деньги плачу. Ну что, поехали?..

…Если бы не высоченный рост и широкие богатырские плечи, модный стилист-имиджмейкер был бы похож на ботана в очочках. Железняк знал его уже лет пять, но всякий раз поражался контрасту. Валентин и одевался неброско, в отличие от своих клиентов: в какие-нибудь аккуратные свитера или жилетки, а белоснежные манжеты и воротнички его рубашек всегда были безупречно выглажены.

– Вэл, – представился он парням. Голос у него был уморительным – жеманным, манерным, как у заправской пидорасни. Железняк привычно закатил глаза:

– Валёк, да брось ты!

Лицо стилиста так же привычно перекосилось.

– Ты же знаешь, что я ненавижу имя «Валя»! – зашипел он.

– И правда, – согласился Железняк, – имя – полный отстой, особенно для мужика. Что «Валя», что «Валентин», как будто кого-нибудь стошнило… Но «Вэл» – это вообще днище.

– Да пошёл ты, Железный Дровосек! – обиженно протянул Валентин.

Наблюдая за их перепалкой, парни хранили деликатное молчание.

– Ладно, шутки в сторону, – Железняк стал серьёзным. – Времени у нас в обрез. Фотки я тебе скидывал, но посмотри-ка теперь на парней свежим взором, прикинь примерный фронт работ.

Валентин отступил на пару шагов, сложив руки на груди, и окинул внимательным взглядом каждого из ребят, будто художник, оценивающий только что написанную картину.

– Ну что, сильно плохо? – полюбопытствовал Железняк.

Тот медленно покачал головой, не отрывая цепкого взгляда от будущих звёзд.

– Нет, это не плохо. Это пиз… ц как плохо! – заявил он наконец.

Иван

Это было уже слишком. Иван, конечно, никогда и не воображал себе, что выглядит как Тимоти Шаламе,18 но уж точно не считал, что всё так дерьмово, как об этом заявил стилист.

Самым досадным же было то, что продюсер, казалось, ничуть не удивился резкому и категоричному диагнозу этого странноватого типа по имени Вэл. В ответ на его «п… дец как плохо» Железняк лишь сдержанно кивнул, соглашаясь:

– Да, работы тут реально море… Но ты же профи. Ты сделаешь всё, как надо!

Стилист продолжал осуждающе покачивать головой, разглядывая Ивана и остальных парней, словно мысленно недоумевал, как можно было настолько себя запустить.

– Кто тебя стриг? – наконец обратился он к Ивану, брезгливо скривив губы. – Слепой и безрукий цирюльник в салоне «Все стрижки по сто рублей, каждая десятая бесплатно, приводите родственников – получайте скидку»?

Иван смутился. В последний раз стригла его Маша – ещё осенью. Они тогда собирались на день рождения к бывшему однокласснику; Иван не успел забежать в парикмахерскую, а Маша настаивала, что просто неприлично выходить в люди с настолько отросшими патлами. Ей тогда удалось убедить его, что она создала на его голове нечто вроде выразительного художественного беспорядка. Судя по взгляду Вэла, слово «художественный» здесь было явно лишним.

– Это просто преступление против человечества – творить на голове такое! – продолжал неистовствовать Вэл, глядя на волосы Ивана практически с отвращением. – Знаешь, как во времена наших бабушек такие причёски называли? «Я у мамы дурачок». И всё же, где тебя так кошмарно обкорнали? Этот салон надо лишить лицензии, чтобы больше никогда… никогда!.. – он эмоционально затряс в воздухе сжатыми кулаками. Переигрывал, конечно. Утрировал безбожно для пущего эффекта, Иван прекрасно это видел и понимал, но всё равно немного обиделся за Машку и её старания.

– Вообще-то, это моя девушка меня постригла, – заявил он с вызовом.

Вэл закатил глаза:

– Бросай её немедленно – по ходу, она тебя ненавидит, раз так изуродовала. Да за подобное убивать надо!

Железняк негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Бывшая девушка, ты хотел сказать, – с нажимом напомнил он Ивану, невозмутимо глядя ему в глаза.

Тот подавился словами протеста, которые так и застряли у него в горле невысказанными. Вот же чёрт! Он совершенно забыл, что по контракту у него не может быть никакой девушки. Железняк, видимо, был стопроцентно уверен в том, что Иван уже успел расстаться со своей отрадненской подружкой. Интересно, как он должен был это сделать? По телефону? Через соцсеть? В мессенджере?

– По-моему, одна-единственная паршивая стрижка не стоит всех этих причитаний, – буркнул Иван, неловко меняя тему. Вэл вытаращил на него глаза в искреннем недоумении.

– Не стоит?! Да у меня сердце кровью обливается, когда я на тебя смотрю! Вот ты певец, так?

– Ну… – Иван покосился на Железняка, – вроде бы, так.

– Если ты слышишь, что кто-то фальшиво поёт, тебе же неприятно? Как будто железом по стеклу, верно?

– Ну, в общем, да, – снова вынужден был согласиться Иван.

– Вот и у меня то же самое, когда я вижу работу дилетанта или бездаря! – победоносно заявил Вэл. – Профессионалы всегда с полувзгляда и полузвука различают чужую фальшь. И дело не только в банальных волосах, пойми! Я оцениваю общий облик. Вот, к примеру, что на тебе надето?! – он ткнул в Ивана обвиняющим перстом. – Ты высокий и худой, водолазки тебе категорически противопоказаны, ты в них выглядишь длинной сутулой макарониной!

Кто-то из парней позади него тихо хрюкнул, давя невольный смешок, однако Вэл не поддержал веселье, возмущённо заметив:

– А вы чего тут расхихикались? Думаете, у самих никаких недостатков нет? Да вы все кошмарны – от и до! Вот ты, – он кивком указал в сторону Кости, – за каким хреном носишь эту серьгу в ухе? Давно уже не модно, между прочим. Ты же не цыган! А ты! – он резко повернулся к Жене. – Эти скучные рубашечки, застёгнутые на все пуговицы, и ровненький пробор в волосах делают тебя похожим на задрота! Ну а тебе, – обратился он к Антону, – этот пиджак лучше сразу выкинуть на помойку, в нём ты смотришься квадратным, словно шкаф, и шея как будто пропадает… Короче, парни, над вашим стилем ещё работать и работать!

– Только, Валь, прошу тебя, – озабоченно вмешался Железняк, – не надо из них делать радужных женственных пидорков, хорошо? Мы, конечно, в некотором роде равняемся на корейских айдолов… но хотелось бы, чтобы мальчики у нас оставались всё-таки мальчиками.

– Понял, – кивнул Вэл. – Обойдёмся без макияжа и крашеных ногтей.

Иван даже поперхнулся, услышав это.

– И учтите, – строго заметил продюсер, обращаясь ко всем сразу, – ваш новый имидж необходимо будет постоянно поддерживать. Регулярная эпиляция во всех стратегически важных местах – грудь, подмышки… Гигиеническая чистка лица и профессиональный уход за кожей, ежедневная укладка волос, маникюр и педикюр…

– Что?! – взревел Антон.

– Маникюр и педикюр, – спокойно подтвердил Железняк.

– Вы же сами сказали, что мы обойдёмся без крашеных ногтей, потому что должны оставаться… мальчиками, – нервно напомнил Иван.

– Вообще-то маникюр – это не обязательно покрытие лаком, что за примитивный подход! – искренне возмутился Вэл. – Ногти должны быть ухоженными, чтобы на ваши пальцы приятно было смотреть. Вы же микрофоны держать будете, всё внимание к рукам…

– Ну ладно руки, а ноги? Педикюр-то зачем? – недоумевающе вопросил Антон, явно сконфуженный. – Мы же не босиком выступать будем.

– Не исключено, что и босиком. Опять же, съёмки клипов могут проходить где-нибудь на пляже. И для фото тоже пригодится… Я планирую провести для вас парочку достаточно смелых фотосессий, – задумчиво протянул Железняк. – Не совсем голышом, конечно, но… на грани, чтобы фанатки загорелись при виде ваших обнажённых торсов. Пугать нежные и трепетные девичьи души своими грубыми мозолистыми пятками точно не стоит.

– А ещё улыбка, – вмешался Вэл, который до этого лишь важно кивал в такт продюсерским словам. – Ваши зубы должны быть идеальными, так что стоматолог станет вашим лучшим другом.

– И фитнес-тренер, – с садистской ухмылочкой добавил Железняк. – Занятия в спортзале не реже четырёх раз в неделю.

Костя

Новый год никогда не был для него семейным праздником – по той простой причине, что Костя понятия не имел, что такое настоящая, нормальная семья. Отец был капитаном дальнего плавания и дома появлялся редко; мать в его отсутствие не обременяла себя лебединой верностью… короче, ни о каких традиционных семейных ценностях и речи не шло.

Новогоднюю ночь Костя обычно проводил, тусуясь с друзьями и посмеиваясь над адептами классического новогоднего застолья с роднёй. Сидеть дома перед телевизором, пожирая неизменные оливье, холодец и селёдку под шубой? Что за бред, можно же сдохнуть со скуки.

И всё-таки в конце этого года он чувствовал, что полностью выдохся и валится с ног от усталости. Если бы ему предложили, он с удовольствием провёл бы новогоднюю ночь дома, можно даже без традиционного застолья – просто чтобы тупо отоспаться.

Железняк загрузил их по полной программе. Врачебные осмотры, смена имиджа и полное обновление гардероба, спортзал, хореография, уроки вокала и актёрского мастерства, бесконечные фотосессии… Плюс Костя всё ещё продолжал выходить на сцену в мюзикле «Закрытая школа» – пусть не так регулярно, как раньше, но минимум три вечера в неделю у него были заняты.

Парнишка, введённый во второй состав на Костину роль, отвоёвывал себе всё больше и больше позиций, и публика постепенно стала привыкать к нему и принимать почти так же горячо, как основного солиста. Костя понимал, что рано или поздно ему придётся уйти окончательно, насовсем – и от осознания этого делалось немного грустно. Всё-таки, что ни говори, а проект «Закрытая школа» стал его путёвкой в мир большого шоу-бизнеса…

Он вообще удивлялся тому, что Лика Солнцева, его начальница и идейная вдохновительница мюзикла, так легко смирилась с фактическим Костиным дезертирством. Удивлялся до тех пор, пока его не осенила догадка…

Они как раз обсуждали и утверждали с ней график его выступлений на январь, когда Костя, не утруждая себя предварительными реверансами, внезапно брякнул:

– Лик, а скажи честно, почему ты так легко согласилась отпустить меня в «Идолы»?

Солнцева запнулась, явно застигнутая врасплох.

– Ну… потому что это очень хороший шанс для тебя, а я искренне желаю тебе славы и успеха… – неуверенно начала она.

Костя скептически покачал головой: Ликины фальшивые интонации его совсем не убедили.

– А может, потому, что Железняк предложил за меня отступные?

Глаза у Солнцевой забегали, а щёки чуть-чуть порозовели. Что ж, он так и думал.

– Итак, ты продала меня за тридцать сребреников!19 – с шутливым пафосом объявил Костя. Лика рассердилась и ещё больше вспыхнула.

– Ну что ты глупости болтаешь! Никто тебя не продавал. Я же не отстранила тебя от роли, ты продолжаешь работать…

– Но какую-то сумму он тебе всё же заплатил? – проницательно заметил Костя.

– Какую-то заплатил, – огрызнулась Лика. – Знаешь, мы с Железняком в разных весовых категориях. Мне с ним лучше не ссориться. Если бы я категорически отказалась тебя отпускать, он всё равно нашёл бы способ получить то, что хочет… вот только потерь я понесла бы гораздо больше.

– Да ладно, расслабься, я тебя и не виню, – вздохнул Костя. – В конце концов, ты же не тупо перепродала меня в рабство. Я и сам мечтал об этом… Ну, а спорить с Львовичем – действительно себе дороже.

«Вот же змей-искуситель, – подумал он о Железняке практически с восхищением. – А мне об этом даже не заикнулся».

…О том, что Железняк занят новым проектом, муссировалось уже столько непроверенных слухов, один краше другого, что журналисты и публика буквально изнемогали от нетерпения и любопытства. В эту новогоднюю ночь продюсер собирался впервые вывести ребят в свет.

Пока что это было неофициальное явление «Идолов» народу: никаких комментариев, интервью и выступлений на сцене. Парни просто должны были встретить Новый год в модном ночном клубе, где собиралась вся звёздная тусовка Москвы. Билеты в клуб стоили сумасшедших денег; кроме того, попасть туда можно было только по клубной карте, так что среди посетителей не было случайных людей.

– Увидите, как работают ваши коллеги, – заявил Железняк. – Понаблюдаете. Повращаетесь немного в кругу артистов, моделей и бизнесменов. Особо высовываться не стоит, просто постарайтесь мимикрировать под тамошний контингент. Посмотрим, насколько вы справитесь с этой задачей… Хочется верить, что не будете выглядеть белыми воронами.

Вэл тщательно продумал для них образы на эту новогоднюю ночь – от причёсок и костюмов до носков и нижнего белья.

– Вас будут много фотографировать, – напутствовал он ребят. – Будьте готовы к тому, что любое ваше фото с этой вечеринки может появиться в сторис у какого-нибудь популярного блогера-миллионника. Так что следите за собой и будьте безупречны в каждом жесте.

– Пить, разумеется, нельзя? – с иронией уточнил Костя у Железняка. Тот царственно кивнул:

– Ну разумеется. Минералка, сок или лимонад – всё, что может быть в ваших бокалах в эту ночь. Не пытайтесь меня перехитрить.

– А пожрать-то хоть можно будет нормально? – поинтересовался Антон.

– Ну разумеется. Ваш столик уже оплачен.

– А разве вы не будете с нами? – удивился Женя.

Продюсер покачал головой:

– Не уверен, что смогу быть с вами всё время. Деловые контакты, старые знакомые и всё такое… Но это не значит, что я не буду за вами следить! – добавил он внушительно.

– То есть, нам надо будет просто всю ночь тупо просидеть за столом и не отсвечивать? – уточнил Костя. Железняк не сдержал улыбки:

– Ну, зачем же так сурово… чай, не в тюрьме. Можете потанцевать, если захотите.

– А с девушками знакомиться? – воодушевился Антон.

Железняк стрельнул в него быстрым взглядом.

– Знакомься на здоровье, но без продолжения.

– Ну, какой тогда интерес… – сразу же сник разочарованный парень.

– А зачем нам вообще туда идти? – спросил Иван. – Официальных комментариев давать нельзя, о себе рассказывать – тоже, петь тоже ещё рано… смысл?

В его голосе явственно звенело раздражение. Костя знал, что Иван втайне рассчитывал метнуться на один день в родной городишко, к своей девушке, чтобы встретить новый год с ней вместе – и вот теперь его планы окончательно обломались.

– Я же уже сказал, – слегка нахмурился Железняк, – понаблюдаете за работой профессионалов, поучитесь у них, как себя вести… Ну и потихоньку начнёте привыкать к тому, что вы – часть этой тусовки.

«Похоже, скучища будет жуткая», – с тоской подумал Костя.

И ошибся.

Женя

Странно, наверное, а может быть, даже стыдно, но в свои девятнадцать лет он впервые оказался в ночном клубе. Да не абы каком, а наикрутейшем, который был под завязку нашпигован знаменитостями!

У Жени буквально глаза разбегались, и он из последних сил сдерживался, стараясь не слишком-то вертеть головой по сторонам, словно какой-нибудь дикарь.

Он провожал заворожённым взглядом каждую новую звезду, которую ему удавалось узнать. Честно говоря, сложно было разобраться сразу, кто медийная личность, а кто простой посетитель – от обилия всевозможных нарядов немыслимых расцветок можно было сойти с ума. Тут можно было увидеть что угодно: от маскарадного костюма до маленького чёрного платья или классического смокинга. В одном Железняк оказался прав – случайных людей здесь точно не наблюдалось.

Несмотря на то, что «Идолы» присутствовали на вечеринке фактически инкогнито, ни для кого в тусовке, похоже, не было секретом, кто эти четверо парней за столиком в углу. Их рассматривали – кто-то незаметно, исподтишка, кто-то откровенно, чуть ли не в упор. Молодая певица, выступающая под сценическим псевдонимом Малина, остановилась возле ребят, уставилась на Женю с неприкрытым восхищением, а затем выдохнула:

– Боже, ну какой ты милаха! Просто вылитый Чонгуки, он мой биас!20 Я даже в Сеул на концерт BTS летала. Можно с тобой сфоткаться, сладусик?

Он покраснел до корней волос, лихорадочно соображая, что делать: согласиться или ответить отказом? Насчёт фото Железняк, вроде бы, не давал никаких указаний…

Пока он мучился в поисках достойного ответа, певичка, недолго думая, уже навела на них обоих камеру своего смартфона, практически прижавшись щекой к Жениной щеке, привычно надула губы и сделала несколько селфи.

– Спасибо, зай! – кокетливо прочирикала она. – Выложу у себя в сторис, если ты не против, – и помахав рукой, упорхнула, моментально смешавшись с толпой – только её и видели.

Пока ошеломлённый Женя приходил в себя, Антон не преминул его подколоть:

– Чего тормозил-то? Надо было у неё хоть телефончик взять.

– Она не в моём вкусе, – откликнулся Женя, помедлив, что, в общем-то, было правдой: ему нравилась более спокойная, даже сдержанная красота, а в этой Малине всего было чересчур: самоварного блеска, вытравленных до абсолютно белого цвета волос, выдающихся форм, кричащего макияжа. Её длинные хищные ногти немыслимого оттенка и вовсе вызывали у него безотчётный страх – такими и зарезать можно.

Антон насмешливо присвистнул:

– Гляди-ка, эстет! А по-моему, у неё всё в полном порядке… – и он выразительно изобразил возле груди очертания пары мячей или небольших арбузов.

– Не развращай нашего Женечку своим пошлым плебейским вкусом, – лениво протянул Костя, потягивая через трубочку апельсиновый сок, и непонятно было, то ли он тоже стебётся, то ли говорит всерьёз.

Один Иван не принимал участия в обсуждении женских достоинств – он весь вечер залипал в телефоне. Вероятно, переписывался со своей девушкой Машей.

– Нет, а всё же – какие девушки тебе нравятся? – спросил заинтересованный Антон. Женя растерянно оглянулся по сторонам.

– Ну, примерно… вот такие! – обрадовавшись, что так быстро нашёл подходящий вариант, он кивнул вправо. Парни послушно проследили за направлением его взгляда.

Чуть поодаль стояла высокая стройная шатенка с бокалом шампанского. Она была не слишком ярко одета и накрашена, но что-то выдавало в ней аристократический лоск: то ли гордая посадка головы на лебединой шее, то ли не показная, а подлинная небрежность в движениях, то ли особая манера, даже шик, с которым она держала бокал с шампанским… Единственным её украшением было неброское колье, которое удивительным образом подчёркивало и оттеняло простой и одновременно изысканный фасон прямого тёмно-голубого платья.

– Ничоси, – с уважением покачал головой Антон, – а у тебя губа не дура.

– Красотка, – подтвердил и Костя. – Не, ну реально очень клёвая. Подкатишь к ней? А то ведь я сам подкачу, всё равно делать нехрен.

Женя смутился.

– Если хочешь, то конечно… То есть, я не против. Я вообще-то не собирался…

– Эх, молодёжь, – проскрипел Костя старческим голосом. – Вот мы в ваши годы сразу же подваливали к понравившейся девушке и заявляли…

– «Мадам, позвольте вам впендюрить!» – развеселился Антон, цитируя известный анекдот.

– Цыц! – сурово зыркнул на него Костя. – Не учи мальчика плохому. Не так сразу! Сначала надо поговорить с девушкой о погоде, о лютиках-цветочках… а уже потом можно и впендюрить.

Даже Иван, поглощённый перепиской с Машей, услышал краем уха их разговор и удивлённо приподнял брови, выныривая из чата:

– Кому вы тут впендюривать собрались?

– Да вон, – Антон кивком указал в сторону объекта их пристального внимания. – Ну какова красота, какова красота!

– Ладно, вы как хотите, а я пойду знакомиться, – Костя поднялся из-за стола, одёргивая пиджак.

Антон дурашливо перекрестил его вслед. Иван фыркнул и тут же снова уткнулся в свой телефон. Женя с интересом наблюдал за Костей, мысленно восхищаясь – он сам никогда бы не смог вот так запросто подойти к понравившейся девушке и познакомиться с ней.

Похоже, шатенка не была настроена на общение. Женя не слышал отсюда, что именно говорил ей Костя, но видел, что она отрицательно покачала головой. Глаза её не выражали ни малейшей заинтересованности в разговоре.

Спустя пару минут немного сконфуженный Костя вернулся за столик.

– Отшила? – поинтересовался Женя с искренним сочувствием.

Костя пожал плечами, явно пытаясь скрыть, как он уязвлён, и притворяясь беззаботным.

– Странная какая-то… Я, говорит, не танцую, и вообще на работе.

– Выступает, что ли? – Антон покосился на красотку через плечо. – Она певица? Что-то я раньше нигде её не видел.

Завершив разговор с Костей, девушка даже не проводила его взглядом, словно моментально забыла о его существовании. Женя подумал, что на месте Миронова немедленно умер бы от досады и неловкости. Тот ещё, надо отдать ему должное, отлично держался, играя в равнодушие.

– Здравствуйте, мальчики, – раздался вдруг рядом с ними тягучий медовый голос.

Женя поднял глаза. Прямо перед их столиком, нежно улыбаясь, стояла Стелла – бывшая протеже Железняка.

Антон

Она поочерёдно обвела их всех взглядом, отчего по спине Антона пробежал неприятный холодок. Было полное ощущение, что их только что просветили рентгеном буквально насквозь. И хотя на губах Стеллы играла, вероятно, самая сладкая из всех улыбок в её репертуаре, глаза при этом оставались совершенно холодными, как у змеи.

– Можно присесть? – проворковала она наконец, закончив их рассматривать, и, не дожидаясь ответа, придвинула к себе свободный стул. – Ну что, давайте знакомиться, ребятки?

– Вас мы знаем, – отозвался Костя, с некоторой настороженностью глядя на незваную гостью.

Она звонко рассмеялась:

– Ну, а я вас – нет! Надо исправлять это досадное упущение. Как тебя зовут, красавчик?

– Костя, – помедлив, откликнулся он.

Остальным ничего не оставалось, кроме как тоже представиться.

– Вот, значит, какие вы, – протянула Стелла с непонятным выражением. – А я-то всё гадала, на кого он меня променял… точнее, не променял, а просто вышвырнул вон, как хозяин старую собаку из мультика «Жил-был пёс». Да вы и не знаете его, наверное, – спохватилась она. – Другое поколение… даже страна другая.

– Ну почему, я его смотрел, – возразил Женя.

Антону, положим, тоже был знаком этот советский мультфильм, но он предпочёл смолчать, продолжая настороженно наблюдать за гостьей. Выглядела она, надо признать, охрененно для своего возраста – сколько ей там было, сорок? Как говорится, под сраку лет. Но при этом сияющая кожа без единой морщинки, пышная грудь, тонкая талия… даже если это было заслугой косметологов и пластических хирургов, всё равно Стелла прекрасно вписывалась в категорию ЭМЯБТ.21 Впрочем, у неё ведь, кажется, нет детей… хотя какая разница? Шикарная тёлочка, как ни крути. Антон заметил, что даже Иван оторвался от переписки со своей девчонкой и теперь с любопытством рассматривал гостью.

– В том, что Сергей Львович с вами больше не работает, нашей вины нет, – сказал Костя. – Мы вообще ничего не знали… и что он собирается с вами расстаться – тоже.