– Мари! – предостерегающе произносит Олег, и я умолкаю, устыдившись собственных слов. Ну, вот зачем я это сказала, это же несправедливо…
Костя между тем дожаривает первые шашлыки, снимает их с мангала и кладет на тарелку:
– Что, братан, под пивко?
У Олега несколько банок безалкогольного, он его не особенно пьет, считая, что это не имеет большого смысла, но иногда под мясо, вот как сегодня. Он протягивает банку мне, но я отказываюсь:
– Не хочу. Вина лучше плесни мне.
– Сиди, я принесу, – Костя скрывается в доме, а Олег, улучив момент, быстро целует меня в губы:
– Я соскучился, – поправляет мне растрепавшиеся на ветру волосы.
– Извини, ладно?
– За что? – удивленно переспрашивает он.
– За подколы.
– Ой, брось ты, Мари, нашла, о чем думать, – отмахивается он.
Вот именно – он настолько привык к моим постоянным язвительным замечаниям, что уже не замечает их. А я порой, словно услышав себя со стороны, ужасаюсь тому, какие вещи говорю не то что Верхнему – просто мужчине. Я совершенно разучилась бояться, похоже, когда поняла, что мой страх сворачивает Олега в бараний рог. Плохо…
Возвращается Костя с бокалом белого вина в руке:
– У вас тут, смотрю, как в хорошем баре – не из кружек пьют-то. Прошу, мадам, – он протягивает мне бокал. – Шашлык не будешь, конечно?
– Конечно, не буду, – на тарелке возле меня несколько бутербродов с авокадо и красной рыбой и неизменный тар-тар из семги, который делает Олег.
– Как ты вообще без мяса живешь, не понимаю, – Костя загружает на мангал вторую порцию шашлыков, моет руки и садится на мешок.
– Привыкла. Я ж не по идейным соображениям, просто организм перестал воспринимать мясо, вот и все, – я пожимаю плечами и беру бутерброд.
– А я все думал, что ты по моде – вегетарианка, – он откупоривает банку пива, делает большой глоток и довольно крякает: – Ох, хорошо… холодненькое…
– Ты сейчас куда направляешься? – интересуюсь, сделав глоток вина.
– Хочу на Урал прокатиться, там у меня дружбан армейский.
– Не представляю, как ты вот так ездишь – один, на мотоцикле, по трассам.
– А чего? – хмыкает Костя, отставляя банку. – Катишь себе и катишь, что сложного? На ночь в мотель заворачиваю, ночую – и утром опять в дорогу. Романтика – слыхала такое?
– Слыхала. Но у меня другие представления об этом. И уж точно они не связаны с мотоциклом и дорогой.
– Каждому свое, Мари, каждому свое.
– Ты поэтому не женился? Не нашел ту, что разделит твою романтику?
– Вроде того, – кивает он и встает, чтобы пошевелить шашлыки на мангале. – Я же понимаю, что нормальной женщине сложно представить, как это мужик будет срываться в свой отпуск куда-то и колесить вот так… А все эти курорты, пляжи и прочее – ну, не лежит у меня душа к такому, понимаешь? Скучно.
– Я тоже пляжи не люблю, – улыбаюсь я.
– Скажи, Мари, – Костя провожает взглядом Олега, который пошел зачем-то в дом, – а чего вы вместе-то не живете? Ведь и так постоянно вдвоем, что мешает съехаться?
– А зачем? Ты же сам сказал – все время вдвоем, так какая разница, кто где ночует?
– Ну, вместе все-таки было бы проще – нет?
– Нет. Я, понимаешь, люблю иной раз одна побыть – и это время у меня не нормированное. Примерно как у тебя с дорогой. Ты вот едешь – а я лежу дома в кровати одна, читаю, думаю… Каждому свое.
– Мне кажется, Олег бы твое время не заедал, он же понимает.
– Да, понимает, – киваю я, покручивая на колене бокал с вином. – Но я бы в такие моменты чувствовала себя неудобно – надо что-то дома делать, а мне приспичило уединиться. Дискомфорт, понимаешь? А у меня осталось слишком мало времени, чтобы испытывать дискомфорт. И Олег, кстати, это тоже понимает, потому и не настаивает. Правда, ему не нравятся мои заупокойные мысли – он это так называет. Но тут уж ничего не поделаешь.
– Тебе хуже? – тихо спрашивает Костя.
– Скажем так – мне не лучше. И давай это оставим, а? Олег услышит – расстроится, я стараюсь с ним об этом вообще не говорить.
– Как ты держишься – не представляю, – вздыхает Костя, возвращаясь на мешок.
– Я привыкла. Лучше притворяться нормальной и жить, чем жалеть себя и умереть от этого.
– Сильная ты, уважаю.
Пожимаю плечами. Я не сильная, мне просто так легче. Возвращается Олег, в руках – еще один плед, которым он накрывает мои ноги. Я смотрю на него с благодарностью, ловлю руку и сжимаю.
– Ну, что ты? – он смотрит сверху вниз и чуть улыбается.
– Ничего. Хорошо, что ты меня сюда вытащил.
– Вот видишь, я всегда прав, – смеется Олег, усаживаясь рядом.
Мне бы пора принять это как факт и не оспаривать, что уж…
Месяц спустя.
Иногда случается вот такая жизненная драма, когда тебя некому выслушать, кроме бывшего. Есть вещи, которые хочется сказать, но их нельзя говорить, например, Верхнему – такому, как мой, потому что у него сразу возникает чувство вины высотой с Эверест, а я не хочу, чтобы так было. Потому Денис, начисто лишенный совести, но иногда проявляющий чудеса эмпатии, для подобных разговоров годится, как никто.
Мы встречаемся в парке – так безопаснее и для меня, и для него, и мы оба это прекрасно понимаем, потому как-то сразу выбираем именно это место. Садимся на лавку в тень большого дерева – жарит такое солнце, что трудно дышать.
– Погоди, я воды возьму, – Денис направляется к ближайшей палатке, торгующей напитками, приносит две запотевшие бутылки минералки. – Говорят, лето опять будет как в аду.
– Ты надеешься, что в аду тоже есть лето?
– Машка, ты так и собираешься кусаться? Давай тогда разбегаться, я не хочу это слушать.
– Ой, да ладно – ты чего такой вдруг обидчивый? – прикладываю бутылку прямо через футболку к груди, и Дэн хмыкает:
