Небесные огни. Часть первая

Остановившись у крыльца, Виктор достал рюкзак из машины и пошел вслед за Даниэлем в дом.

Когда они открыли входную дверь, то раздался радостный собачий скулеж. Перед вошедшими в узкую, но высокую прихожую с лестницей на второй этаж прыгала немецкая овчарка, стараясь лизнуть Даниэля за руку.

– Белла, прекрати! – скомандовала собаке вошедшая с другой стороны в прихожую симпатичная фрау слегка под сорок лет со светлыми, короткими волосами и хорошей фигурой, вслед за которой появился улыбающийся доктор Руиг собственной персоной.

– Рад тебя видеть в Германии, – сказал он. – Прошу в гостиную, там и поговорим.

Шелест поздоровался с доктором и фрау, и прошел за ними, минуя кухню и коридор в большую залу, напоминавшую ему столовую в школе или каком-нибудь учреждении.

Никакой помпезности, все очень просто и опрятно. С дюжину длинных столов в два ряда, справа несколько высоких, стрельчатых окон. Слева раздаточное и приемные окна с прилавками. Между ними большой камин, в котором весело потрескивали дрова с языками пламени, создавая тот непередаваемый уют домашнего тепла и надежности.

Один из столов, ближний к камину и окну раздачи, был накрыт. Все, что необходимо для полноценного обеда, без особой вычурности, обстоятельно.

Алкоголя на столе не было.

– Хочу представить тебе моих помощников здесь, в экологическом центре, – начал доктор. – Гизела Брандт, управляющая хозяйством центра. Даниэль Питч, специалист по сельскому хозяйству. Также они оба работают с лошадьми, конюшня находиться на территории центра. С остальными специалистами и работниками ты познакомишься позже. Помимо экологических проектов, в моем центре проводятся различные семинары и встречи за круглым столом на темы истории, новых методов психофизиологических тренировок, цигуна, классической дзэн-медитации и много чего еще. Семинары проходят в этом здании или в других местах центра. Пока отдыхай с дороги, Даниэль покажет тебе комнаты. Если надо, съездите вниз во Флото.

Виктор немного поел и чувствуя, что подустал, откланялся. Даниэль отвел его через прихожую в другую часть здания – небольшой жилой блок. Там Шелест выбрал себе самую верхнюю, но чертовски уютную комнату, по сути находившуюся на чердаке, с двумя окнами прямо в крыше.

Сил хватило только раздеться и, вымотанный неожиданно свалившимся на его голову путешествием, Виктор заснул, провалившись в темный омут забытья.

Когда он проснулся, дело уже шло к сумеркам.

Спустившись вниз, немного поплутав по большому дому, вышел на кухню. Там Гизела и Даниэль пили ароматный заварной кофе, предложив его и Шелесту.

Послышался лай собак и с террасы, идущей по внутренней правой части дома, в кухню вбежали девочка лет десяти и две собаки – немецкая овчарка Белла и годовалый ротвейлер по кличке Барри.

– Иоанна, хватит безобразничать, – с укоризной в голосе сказала Гизела, с любовью притянув к себе девочку, свою дочку, которая облокотившись на мать, стала по-детски бесцеремонно разглядывать гостя.

У Иоанны были такие же редкие глаза с зелено-золотистой радужкой, как у доктора Руига.

– Данни, надо купить хлеба и чего-нибудь из выпечки к ужину, – произнесла Гизела. – А у меня еще много бумажной работы в бюро.

– Я возьму вашу машину? – спросил Даниэль.

– Конечно. Прихвати и Викто́ра, может он захочет сделать покупки.

Сев в бежевый «Мерседес», стоящий около дома, двое молодых людей поехали вниз во Флото.

– Хорошая машина, – сказал Шелест, оценив кожаный комфорт салона и мягкость хода.

– Да. Хотя ей уже десять лет, – согласился Даниэль. – Но для этой марки это не возраст.

Они быстро спускались вниз по проселочной дороге в город.

– Я из ГДР32, – сказал Даниэль и неожиданно произнес по слогам по-русски. – Трак-то-рист – ме-ха-ни-за-тор.

Даниэль рассмеялся.

– Учил русский в школе, но все благополучно забыл, – пояснил он.

– Как там жизнь, в восточных землях? – спросил Шелест.

– С работой много хуже, чем в западной части Германии, – ответил Питч. – И платят меньше. В Ростоке были манифестации неонаци.

– В ГДР неонаци? – удивился Виктор. – А как же столько лет под «штази»33 жили, страх неминуемого наказания?

– Все очень быстро изменилось и жить стало не намного лучше.

У Шелеста ощутимо побаливала голова.

Она буквально распухла от умственной работы за день общения на немецком языке. Хоть Виктор и говорил на нем, но одно дело говорить не спеша, переспрашивая, общаясь со знакомыми родителей. И совсем другое, когда переводишь быстро, и зачастую не всегда понимаешь из-за особенностей диалекта собеседника. Выручала интуиция, но к вечеру голова просто раскалывалась с непривычки.

Шелест потер виски и замычал.

– Что, голова болит? – прозорливо спросил Даниэль. – У иностранцев здесь всегда поначалу болит.

– У доктора работают иностранцы? – поинтересовался Виктор.

– Конечно. В Германии живет и работает много приезжих. Европейские границы приобретают условное значение. У Руига в центре работают голландцы, швейцарцы, поляки. А головную боль легко снимает литр-другой пива.

– Хорошая идея, – оценил предложение Виктор.

Сделав покупки в супермаркете, от обилия и качества товаров в котором у Шелеста округлились глаза, они заехали в одну придорожную пивную.

Внутри было очень тихо, всего пару посетителей. Заведение выглядело как старинная корчма, с мощными деревянными потолочными балками, потемневшими от времени, и побеленными стенами.

Усевшись за один из массивных столов Даниэль заказал три кружки пива. Когда дородная фрау принесла их, две протянул Виктору, а из одной стал медленно потреблять напиток.

– В Германии и за рулем можно пить? – спросил Виктор Даниэля.

– Смотря сколько и смотря где, – усмехнулся Питч. – От поллитра пива или пару рюмок шнапса проблем не будет. Тем более здесь, в маленьком городке, недалеко от крестьянских хозяйств. Полиция обычно контролирует около дискотек, салунов34, ночных баров, где действительно отдыхает пьяная публика, теряющая над собой контроль.

– Чего-то пиво слабоватое, – заметил Шелест, отхлебнув из кружки.

– Его плохим точно не назовешь, – ответил Данни.

После двух кружек Виктор изменил свое мнение о продукте. Усталость и головная боль исчезли, уступив место хорошему настроению.

– Поедем, Гизела заждалась булочек к вечернему чаю. Возьмем еще пива с собой, литров пять, – сказал, вставая Питч. – Я живу недалеко от главного здания нашего центра, там на горе и посидим.

Купив на бензоколонке с дюжину бутылок разных сортов пива, молодые люди быстро вернулись в экологический центр отдать покупки хозяйке и потом оказались предоставлены самими себе.

Даниэль Питч жил в трехстах метрах от главного здания «Коллегиум Хуманум», в двухэтажном доме, расположенном на самом верху горы Винтерберг. На первом этаже в доме был секретариат центра, а на втором этаже пять пустых комнат с санузлом и душем. Сбоку к дому примыкала конюшня. Сзади строения располагался обширный огород и большая отапливаемая теплица.

Они расположились в одной из больших комнат с видом на лежащий ниже по склону центр, к которому вела дорога между полей. Уже в темноте был виден Флото, весь в огоньках, а вдали, на противоположной горе извивалась тысячами искорок большая, движущаяся огненная змея.

– Что это? – спросил Шелест, стоя у окна и попивая пиво.

– Автобан в сторону Ганновера, – пояснил Даниэль. – Днем его не видно. Ниже вершины часто дымка, а ночью вот такой потрясающий вид.

– Чем я буду занимаеться в центре? – поинтересовался Виктор у Даниэля.

– Слышал, доктор говорил, что хочет использовать тебя на ремонте главного здания, особенно второго этажа, где расположены гостевые комнаты и номера.

– Зачем в центре так много свободных комнат? А здесь, кроме тебя, кто-нибудь живет? – задал вопросы Шелест.

– В этом доме живу один я. А во время разных конференций и научных встреч все свободные комнаты, и здесь тоже, заняты приехавшими участниками. Иногда еще приходиться снимать гостиничные номера в отелях и пансионах35 внизу во Флото, – ответил Даниэль. – Ты пиво то пей. Вон та бутылка баварского нефильтрованного пшеничного, очень пьяное, рекомендую. Его студенты любят, чтобы быстрее забалдеть.

Хмель ударил в голову. Остальную часть разговора Виктор помнил сумбурно. Когда пришло время спускаться к главному зданию в свою комнату, то внезапно пошел дождь. Питч снабдил его большим зонтом и фонарем, так как осветительных столбов на дороге не было.

Идя по обочине Шелест внезапно услышал утробное уханье, доносящееся откуда-то близко. Остановившись, он пошарил вокруг мощным лучом, но ничего не обнаружил. Где-то сзади и сверху ему почудилось мельтешение. Когда он посветил вверх над собой, то от неожиданности отшатнулся.

На него, практически в упор, смотрели две пары огромных светящихся глаз, принадлежащим двум существам с трепыхавшимися крыльями, висящими над его головой и непрерывно ухая.

С пьяных глаз Виктор принял их за упырей и бросился бежать, переведя дух уже около крыльца. Пройдя в свою комнату, завалился на кровать не раздеваясь.

Германия

Нижняя Силезия

Большая Совиная гора

подземный карстовый лабиринт

июнь 1944 года

Пока все сидели на камнях, неугомонный Хайнц, привлеченный чем-то, отошел в глубь грота и долго отсутствовал.

– Профессор! – раздался его крик, многократно отраженный эхом, пролетевшим под каменными сводами. – Идите сюда, посмотрите!

Грот имел каменный выступ, закрывающий бо́льшую его часть. Когда они прошли за него, то изумленно остановились.

Узники оказались в гигантской пещере, одну из стен которой заливал зеленоватый свет, истекавший снизу от каких-то шишковидных растений, расположившихся гроздями по стене и нагромождениям камней у основания. Этот свет буквально струился, как вода, поднимаясь вверх волнами. В ноздри ударил терпкий, пряный запах, от которого немного закружилась голова. Довершали мистическую картину сталактиты36, причудливыми фигурами висящие сверху и гулкий стук капель воды, падающих с высокого каменного свода.

– Гляди, Конрад! – дернул профессора за рукав лагерной робы подошедший Хайнц Вельде, направив луч своего фонаря на верх светящейся стены.

На довольно ровной поверхности находился искусно высеченный в скале барельеф огромной совы. Ее пустые глазницы черными провалами смотрели на узников.

Конрад приблизился к светящимся растительным образованиям, пригнулся, разглядывая их и отошел к товарищам.

Остальные трое беглецов, привалившись к выступу стены и раскинув руки, уже безмятежно спали с блаженными лицами. Почувствовав сильную слабость и присев, не заметив как профессор сам погрузился в глубокий сон.

Очнувший по прошествии времени, Альтманн растолкал своих спутников и они вернулись в грот.

– Как на перине спал, – потянулся Франц. – И поясница не болит.

Он повредил спину, поднимая тяжелые камни на строительстве туннелей в горе, и иногда испытывал сильные боли.

– И голод пропал, – сказал Хайнц. – Последнее время только и думал о еде.

У остальных тоже было прекрасное самочувствие. Конрад ощущал себя помолодевшим и полным сил, как будто сбросил лишние десяток лет.

– Это грибы! – возбужденно воскликнул он. – Гигантская колония. Они выделяют газ. Спелеофлора.… О ней известно очень немногое. Растения в пещерах развиваются изолированно от остального мира, приобретая совсем другие свойства, словно с другой планеты. Здесь можно встретить реликтовые формы, населявшие материки в незапамятные времена и эпохи. У человека возможны совершенно неожиданные реакции на них. Надо будет взять с собой несколько образцов. Позже, если позволят условия, попробую с ними поэкспериментировать.

В нем проснулся дух исследователя.

Беглецы подошли к выступу, отделяющему грот от гигантской пещеры.

– Что это? – идущий следом Франц осветил фонарем вырубленные в известняке ступени, идущие вниз и вверх по стене выступа. Из-за темноты узники поначалу и не обратили на них внимания.

– Пойдем, глянем? – предложил Хайнц, нетерпеливо перебирая ногами.

Прислушавшись, Альтманну показалось, что он слышит снизу плеск воды.

– Гельмут, возьми с собой Хайнца и идите вниз. Далеко не уходите, – скомандовал профессор. – Но только осторожней! А мы пойдем вверх.

Двое товарищей ушли в темноту провала. Конрад и Франц Диц стали взбираться по каменным ступеням, налегая на стену для равновесия. Поднявшись метров на семь, они обнаружили проход и вошли внутрь.

Узники оказались в небольшом гроте, заставленном примитивной мебелью, потемневшими от времени деревянными столами и табуретами. На тумбах и столах находилась каменная и глиняная посуда, старинные фолианты в кожаном переплете, видимо пергаментные свитки. На всем лежал толстый слой пыли.

– Откуда здесь пыль? – спросил Диц, подойдя к одному из столов.

– Мы в толще известняка, – напомнил Конрад, держа в руках каменную ступку и принюхиваясь к ее содержимому.

– И тут сова, – произнес Франц, направив фонарь на странный подсвечник, где вместо глаз птицы были две плошки с фитилями.

– Не исключено, что и у большой совы внизу тоже вместо глаз были какие-нибудь источники света, – внезапно пришло в голову профессору. – Я представляю, какое это было бы зрелище.

– Здесь еще проход, – сообщил Диц, обнаружив наклонный коридор в конце грота.

Они прошли немного и оказались в тупике с двумя большими отверстиями на уровне головы. У стены стоял стол с массивными светильниками и сосудами. А когда посмотрели в дыры, то увидели внизу светящуюся пещеру.

– Растительное или минеральное масло, – заглянув под крышки сосудов, макнув пальцем в густую, темную жидкость и понюхав ее, сказал Альтманн. – Как и предполагал.

Вернувшись в грот, профессор обнаружил на столах среди предметов старинный глобус, пару карт местности и подобие химической посуды.

Картами он заинтересовался и долго их рассматривал, запалив одну из плошек светильника от самодельной зажигалки Франца.

Сзади раздались приближающие шаги, пришли Гельмут с Хайнцем.

– О, вы вполне обосновались, – кивнув на обстановку сказал Гельмут.

– Мы обнаружили подземную реку, – выпалил Хайнц. – И плот.

– Уносящуюся неизвестно куда, – мрачно продолжил Гельмут.

– Где мы оказались? Это капище язычников? – спросил Диц.

– Не думаю, – покачал головой Конрад. – Зачем язычникам глобус и химические реактивы?

Он показал на отдельно стоящую тумбу со стеклянными ретортами37 и закопченными, каменными тиглями38.

– Мне кажется, мы обнаружили келью какого-то средневекового естествоиспытателя и алхимика, – продолжил профессор. – Тогда ведь колдуны поклонялись духам природы. Отсюда и символ совы – мудрости и темноты. Ведь именно в ночное время любили творить свои опыты и заклинания древние чародеи и маги. Кстати здесь, в Нижней Силезии, где мы находимся, в горах в Средневековье был очень популярен символ совы. В хрониках говориться, что даже была тайная секта, поклонявшаяся этой птице. Возможно, мы и набрели случайно на их святилище.

Все замолчали, напряженно думая о главном.

Альтманн спустился к подземной реке шириной в несколько метров, осмотрев площадку с лежащим плотом около несущейся куда-то в темноту под каменный свод с шумом воды, и вернулся обратно в верхний грот.

– Что будем делать? – задал мучивших всех вопрос Гельмут.

Конрад о чем-то усиленно размышлял.

– Есть опять захотелось, аж кишки свело, – невпопад сказал Хайнц, смутившись своей минутной слабости.

– Можно сварить похлебку из грибов. Посуды и топлива достаточно, – шутливо предложил профессор. – Тогда точно все проблемы разом решим.

Беглецы дружно рассмеялись. Юмор разрядил обстановку.

– Из горы нам не выйти. Сразу схватят или убьют, – начал Конрад. – Предлагаю уйти подземной рекой. Когда я до войны работал со своими геологами в этих местах, то заметил, что для питания здешних горных рек нужен мощный исток, который тогда не обнаружил. Теперь мы его нашли и он нас вынесет на одну из рек, наверняка довольно далеко отсюда, судя по скорости течения. Я что-то не помню, чтобы рядом была бурная, полноводная река. На это же указывают и найденные здесь старинные карты, где отмечен этот подземный водный путь.

– Насколько это опасно? – спросил Франц.

– Все может быть, – отрешенно ответил профессор. – Дай Бог, нам улыбнется удача.

Сборы были недолгими.

Оставив все лишнее, кроме порошка для собак, помещенного в герметический сосуд алхимика, беглецы прошли к подземной реке, спустили плот, кое-как сев на него вчетвером. Оттолкнувшись досками от стенки площадки сразу понеслись по бурлящей воде в пугающую темноту.

Взяли только один фонарь, остальные уже разрядились.

Воздуха вполне хватало, водный поток не доходил до каменного свода. Ширина подземной реки превышала десять метров, дна не было видно. Иногда сверху встречались торчащие глыбы и приходилось пригибать голову.

Вода оказалась ледяной, несмотря на лето, и через десять минут этой сумасшедшей гонки все вымокли до нитки, трясясь от переохлаждения. Здорово выручали обрезки досок и лопата, используемые как багор и весла, иначе давно перевернулись бы на стремнине и изгибах пути. Несколько раз встречались пороги и их, словно с трамплина, швыряло вперед, ударяя при приводнении. Проскочили чудом, не успев испугаться.

Потом перестали вести счет времени. Часов не было и еще будучи в горе не знали, день сейчас или ночь. Все впали в оцепенение, поглощенные мощью ревущего водного потока, на котором неслись, и желанием выжить. во что бы то ни стало.

Прошло какое-то безвременье. Свет фонаря стал блеклым.

Внезапно по головам беглецов стали стегать прутья, сверху свода свисали какие-то бурые мочала.

– Это корни деревьев! – заорал Гельмут, стараясь перекричать шум воды. – У нас на руднике так было, когда близко к поверхности в забое находились.

Впереди посветлело.

Их выбросило на свет Божий.

От неожиданности они упали с плота, а его немного отнесло в сторону к кустам на берегу. Доплыв на ощупь до мелководья, обессиленные беглецы попадали на песок.

Глаз было не открыть, сразу текли слезы от боли. Понемногу привыкнув и проморгавшись, они спрятались в камышах и стали осматриваться.

Был погожий, солнечный день.

Стояло безветрие и жара. Река неторопливо несла свои воды.

Вокруг было ни души, только комары зудели над головой, да птицы гомонили на деревьях подступающего к реке леса, от кромки которого шла проселочная дорога.

Затащив плот в кусты и замаскировав его прибрежным камышом и попавшимся под руку хворостом, бывшие узники взобрались на ближайший холм, чтобы оглядеться.

С его вершины они увидели деревню со шпилем кирхи, лежащую на склоне горной гряды и шоссе, по которому изредка проходили автомобили, в основном грузовые.

– Все правильно, как на карте, – сказал Конрад. – Нас далеко унесло, километров за десять в сторону от подземелья. Я знаю это селение. До ближайшего города – Брига39, около двадцати километров.

– Если бы добраться до него, то мы могли бы получить помощь, – неожиданно сообщил Гельмут.

– Каким образом? – поинтересовался профессор.

– Я знаю там рабочих с завода. Они связаны с антинацистким подпольем.

– Чего же ты раньше молчал?! – не выдержал Франц.

– А зачем болтать лишнее в лагере? – резонно заметил Гельмут.

– У меня есть пару надежных людей в Штрелене40. До него пятнадцать километров. До утра я смогу дойти туда, – подумав, сказал Конрад. – Но будет ли у них возможность нам помочь? Одно знаю наверняка. Они смогут съездить к твоим рабочим и рассказать о нашем положении.

– Как ты в таком виде пойдешь, – заметил Франц. – Сразу же схватят.

Четверка была одета в полосатые лагерные робы с номером на груди. Одежда была грязная, кое-где порвана.

– Ничего, Бог не без милости, – ответил профессор. – Подожду до вечера. Надо соорудить шалаш в лесу недалеко от того места, где нас вынесло в реку на поверхность, чтобы было видно лесную дорогу. Если я не появлюсь через три дня, значит не судьба. Уходите отсюда и сами добирайтесь до друзей Гельмута.

К ночи разразилась гроза с проливным дождем.

– Отличная погода! Лучше не придумаешь, – собираясь в путь, порадовался Конрад.

Они расстались, крепко обнявшись на прощание.

Германия

земля Северный Рейн-Вестфалия

Флото

март 1995 года

Утром за завтраком в столовой Шелест рассказал присутствующим об ночном инциденте со странными птицами.

– Это со́вки, – рассмеялась Гизела. – Они безобидные, но очень любопытные. Их, наверное, привлек мощный луч фонаря. Эти птицы охотятся в темное время суток на мышей-полевок, которых здесь много. Тут полно всякого зверья, особенно на вершине горы, где густой лес. Там водятся косули, зайцы, куропатки, барсуки, еноты, куницы. Охота здесь запрещена, вокруг сельский ландшафт, потому раздолье для диких животных.

Кроме доктора и Даниэля, за столом присутствовала Герлинд, молодая племянница одного из сотрудников центра, приехавшая немного пожить вдали от суеты больших городов.

Когда все позавтракали и стали расходиться по своим делам, Ханс Руиг предложил Шелесту осмотреть объекты центра.

Выйдя из дома, они сели в черный «БМВ», с виду вполне обычный, и поехали по дороге вниз с горы. С рыком автомобиль помчался как жеребец с норовом, визжа широкими покрышками на поворотах. От такой спортивной езды у Виктора слегка перехватило дыхание.

– Вы так всегда ездите? – спросил он доктора, вцепившись в подлокотник рукой.

– Да, люблю динамичную езду, – усмехнулся Руиг. – Это специально подготовленный автомобиль. Я давно состою в клубе «БМВ».

– И что это дает?

– Члены клуба каждые три года должны покупать новый автомобиль марки «БМВ», как правило. спортивную модель, или как у меня, специально модернизированную на базе обычной. Машину я покупаю со скидкой, и клуб помогает продать прежнюю в другие европейские страны.

– Вам сложно продать машину самому?

– Эта модель совсем недешевая версия серийной. На ней можно и в автогонках участвовать, если поставить в салон дуги безопасности.

Промчавшись несколько километров по извилистой дороге несколько в сторону от склона горы, они подъехали к ряду строений за забором, напоминавших небольшой производственный цех. Через автоматически открывшиеся ворота «БМВ» подкатил к большому ангару и остановился около двухстворчатых дверей.

– Здесь у нас опытная молочная ферма, где продукты жизнедеятельности коров, их подстилка перерабатываются на специальной установке в биотопливо и удобрения для растений, – стал объяснять Шелесту доктор, пригласив внутрь здания. – Разумеется, коровы дают и молоко, кстати. прекрасного качества. Его мы продаем, все должно быть рентабельно.

Виктор увидел неестественно чистые стойла с буренками, а в глубине зала установку переработки с несколькими колоннами, находящуюся за стеклянной перегородкой.

– На биотопливе ездит наш грузовик, а удобрения мы используем на полях для подкормки злаков и овощей. Замкнутый цикл, – продолжил Руиг. – В этом году начнем выращивать рапс41 для увеличения объемов производимого биотоплива, которое уже станем продавать. Жмых, получаемый в процессе производства растительного масла из рапса, будем использовать в качестве корма для скота, что позволит более полно утилизировать биомассу растения. В принципе, установка может перерабатывать скошен-ную траву, опавшие листья. Эта технология востребована и очень выгодна.

Когда они вернулись обратно, с ветерком промчавшись до «Коллегиум Хуманум», то проехали дальше до дома с конюшней, где прошедшим вечером был Шелест.

– Вам нравятся лошади? – спросил Ханс, проходя с Виктором по проходу между денниками42 в конюшне.

Пахло сеном, за стенками похрапывали кони, поднимая над загородкой свои морды и косясь на посетителей.

– Не было опыта работы с ними, – ответил Шелест. – Но я люблю животных. Это ведь ваше хобби, для души?

– Да. Мы выращиваем лошадей арабской породы до трех лет. Тренингом для выездки не занимаемся. Здесь кобылы-производители, – пояснил доктор, похлопывая одну из лошадей по морде. – Кстати, арабский скакун с хорошей родословной в расцвете сил стоит на аукционе до полумиллиона долларов. И это не самая предельная цена.

Они прогулялись дальше за конюшню, мимо огорода и теплицы, к выгону для лошадей, обнесенному основательным забором, а потом вернулись к машине.

– Это кварцевый песок определенной дисперсности43, – Руиг протянул Виктору бумажный пакет, наподобие килограммовой упаковки сахарного песка в России, который достал из багажника автомобиля. – Этот кварц заряжен определенной энергией и прекрасно восстанавливает травяное покрытие на пастбищах, местами вытоптанное копытами животных. Восстанавливает без пересадки дерна или химических удобрений. У нас в центре вообще обходятся без них, давая возможность земле отдохнуть. или используют другие комбинированные методы.